 |
Яблочко от яблони далеко откатилось
|
|
|
|
Тем временем все трое подошли к рабочему поселку. Здесь жили шахтеры ближней каменноугольной копи, которая носила название «Черной горы». Эта Черная гора высилась в полуверсте от поселка, зияя темными отверстиями своих штолен, откуда в былые времена поминутно выезжали вагонетки с углем, выходили черные, покрытые пылью шахтеры и измученные непосильным подземным трудом подростки — их сыновья. Теперь гора была молчалива и безлюдна: во время гражданской войны копи затопило водой, и добыча угля стала невозможна. Шахтеры сидели без работы, мрачно слонялись по улице поселка да время от времени ожесточенно глушили самогон в ожидании лучших времен, когда в копях снова закипит работа и даст им возможность заниматься своим делом, а не пухнуть с голода и праздности.
Герш и ребята миновали первые домишки поселка, и подошли к маленькой, покосившейся набок хижине с подслеповатыми окнами. Герш с трудом отворил севшую на петлях дверь и, выйдя в сени, крикнул:
— Ципа, Любочка! Посмотрите-ка сюда, каких я вам гостей привел!
Из дверей, ведущих во внутреннюю комнату, показалась Ципа. Она еще больше постарела, совсем поседела и на лице хранила все время выражение растерянности и страха. Увидев ребят, она всплеснула руками и тотчас кинулась назад в комнату, крича:
— Ой, боже ж мой миленький! Барышня, барышня, ой посмотрите-ка, кто к нам с неба свалился!
Макар и Егорка не без волнения перешагнули через порог убогой лачуги и столкнулись с Любочкой, которая спешила к ним навстречу. Макар не сразу узнал её в простом деревенском платьице, с головой обвязанной ситцевым платком, она совсем не походила на прежнюю холеную помещичью дочь; за эти месяцы она выросла и похудела, глаза стали серьезнее и все лицо — строже. Она ласково улыбнулась мальчикам и, как будто вовсе не удивившись их внезапному появлению, сказала:
|
|
|
— Вот умники, что вовремя подоспели: вас-то мне как раз и надо. Я часто вспоминала о вас и жалела, что вы куда-то запропастились. Рассказывайте, где пропадали.
Герш засмеялся и покрутил головой.
— Ой-ой, барышня, какая вы прыткая. Дайте хлопчикам в себя прийти. Они, надо полагать, еще и чаю не пили сегодня. Садитесь, садитесь, гражданчики, Ципа вас угостит, как следует.
— Аи, да Любик! — заметил Макар, садясь за хромоногий стол и не отрывая глаз от девочки. — Как же это ты своего батьку бросила? Это вот позанятнее нашего житья-бытья: рассказывай ты сначала.
— Что ж тут рассказывать? — мотнула головой Любочка. — Захотела от него уехать, вот и уехала.
— И не жалко? — вставил Егорка.
— Вот еще, чего жалеть! Он меня так отдубасил за тебя, Макарка, что я и через десять лет не забуду! Я тебе жизнь спасла, а он меня за это побил: какая же дура после этого с ним, останется?
— Так! — засмеялся Следопыт. — Да ведь я — неприятель, я — красный — чего ж ты от него ждала?
— Глупости это все! — упрямо топнула ножкой Любочка. — Какой там красный, синий, серо-буро-малиновый! Ты для меня — Макарка Жук, и с тобой мы вместе сено косили, — помнишь, в Буйволовом? — и пискарей ловили на Днепре. Вот и все.
— А как же, мы ведь оба в Красной армии служили.
— А мне все равно: разве Красная армия не из наших же мужиков?
— Вот это — девчонка! — с восхищением сказал Егорка. — Понятное дело, армия нашенская, не турецкая. А только ты, видать, про главное не слыхала: твой батька тебя разыскивает, по всей Украине верхом таскается, да и контрразведку всю, должно быть, на ноги поставил.
— Ищет? — переспросила Любочка и слегка побледнела. — Откуда вы это знаете?
— Знакомый большевик писал, — важно ответил Макар, принимаясь за принесенное Ципой кислое молоко, — а еще видел я Юрия, брата твоего, он меня во время драки спросил, куда ты делась, — да я тогда не знал.
|
|
|
— Юрий? Он жив?
— Надо полагать, жив. Я его не больше месяца назад повстречал.
— Ну, найти им меня теперь не удастся. Теперь на Украине везде восстание, вы это знаете?
— Слышали. В чем дело?
— Махно все Приднепровье зажег. Если папа ищет меня там, то ему плохо придется: все деревни бунтуют, везде банды, отряды, избивают белых, помещиков и офицеров…
— Да он сам не будь дурак — тоже шайку составил, — перебил Макар.
— Глупости! Мужиков в миллион раз больше! — махнула рукой Любочка. — Лишь бы он не пронюхал, что мы с Гершем живем здесь, в Донбассе.
— Ишь, яблочко от яблони далеко откатилось, — засмеялся Егорка. — Поди, ж ты, — барышня, а какая бедовая! Родного батьку не жалко!
— А чего ж его жалеть, коли он тигром стал? — возразил Макар. — Чем скорей эта канитель кончится, тем лучше. Вот и мы, Любочка, приехали на Украину из красной армии помогать повстанцам.
— А вы слышали? — спросила Любочка. — Красная армия перешла в наступление. Кое-где белые бегут. Орел уже отдали.
— Вот так славно! Стало быть, мы их с двух боков сожмем!
— Сожмем. Вы куда ехали?
— В Харцызск. Нужного человека увидать.
— Можете задержаться дня на два?
— Понятно, можем. А что такое?
— Я тут тоже времени даром не теряю. Вечером свожу вас кой-куда, тогда сами увидите. Вы мне очень, очень нужны. Надо действовать скорее, а то, не дай бог, отец нагрянет.
— Что еще придумала? — засмеялся Макар, весело сощурив глаза.
— Ничего не скажу, ничего! — замотала головой Любочка. — Поживешь — увидишь. Рассказывайте теперь о своих делах.
Так ребята ничего и не смогли добиться от упрямой девчонки. Ципа подала на стол самовар, и все уселись пить чай с душистым черным хлебом и превкусной малороссийской колбасой. За чаем, Егорка и Макар наперебой рассказывали Любочке свои похождений, И она слушала их с горящими любопытством глазами. Когда же девочка узнала о том, что Макар лично знаком с командармом и состоит у него на особом счету, она в восторге захлопала в ладоши и принялась прыгать по комнате.
— Молодец! Молодец! — кричала она, закружа Следопыта по комнате. — Ты, Макарка, всегда был ужасным разбойником, а теперь перещеголял самого себя! Ну, брат, уж и натворим мы с тобою дел, дай только срок!
|
|
|
Когда ребята напились, наелись и обогрелись, Любочка объявила им:
— А теперь идем смотреть мое заколдованное царство. Вы ведь его еще не видели.
— Это еще что за царство? — удивился Макар.
— А вот увидите. Одевайтесь.
Понятно, ребята после такого приглашения не заставили себя упрашивать. Мигом, натянув полушубки, они выбежали на улицу вслед за Любочкой.
Пустынен и хмур был поселок с почерневшими от каменноугольной пыли лачугами. Пройдя его, Любочка повернула на тропинку, и Макар сразу смекнул, что она ведет их к Черной горе. Минут через десять они уже стояли у края вертикальной шахты, над которой висела бадья.
— Здесь начинается мое царство, — сказала Любочка, указывая в шахту. — Там вы отбываете сегодня вечером. А сейчас пройдем в боковую штольню.
Завернув за выступ горы, они увидели черную дыру штольни, ведшей внутрь горы. За большим камнем у входа лежала маленькая рудничная лампочка-коптилка. Любочка зажгла ее, и все трое углубились в сырой и темный коридор.
Макар с любопытством осматривал это подземное царство; тесно сдвинутые стены, из которых там и сям торчали блестящие глыбы каменного угля, серые, уже подгнившие столбы и перекладины деревянной крепи, подпиравшей черные своды, узкие выемки по бокам, откуда добывался уголь, таинственное журчание скрытых ручейков, — все было для него невиданно и ново. Огромная тяжесть горы, казалось, лежала на нем тысячепудовым грузом, голос звучал глуше, в голове носились такие же смутные обрывки мыслей, как черные тени, плясавшие на каменных громадах.
— Подумать только, здесь люди работают! — вздохнул Егорка. — Нам мимоходом итти, так и то страшновато, а шахтеры весь свой век коротают в этой норе.
— И какая еще работа! — подхватила Любочка. — Я со многими здешними рабочими говорила: подумать страшно, какой это труд! Вот в этих выемках, где ни стать, ни сесть нельзя, рудокоп целый день лежит на спине и киркой отбивает вокруг себя куски угля. Сладко?
|
|
|
— Уж по мне, косой махать да снопы вязать куда веселее, — отозвался Макар. — Там хоть солнышко над головой светит, ветер вольный в лицо.
— А вот лежит волокуша, — показала Любочка на валявшийся на дороге деревянный ящик, похожий на санки. — В эту волокушу насыпают уголь, и рабочие тащат ее волоком, на четвереньках, в роде запряженной скотины…
— Да разве мыслимо! — в один голос воскликнули ребята.
— Все мыслимо, коли жрать нечего, — ответила девочка. — Ах, Макар, как я пожила два месяца здесь, как наслушалась об этой каторге, так сама себя узнавать перестала: чудно мне, как я могла раньше жить, ничего не зная, ничего не делая, одна на тысяче десятин. Нет, нет, мне старой жизни не жалко, да и жалеть нечего… и никогда я не вернусь ни к отцу, ни к Юрию.
— Где это вода течет? — спросил Егорка, прислушиваясь.
— В нижних шахтах, под нами. С тех пор, как бросили работу и перестали откачивать воду насосами, она залила все копи. Теперь и не подсчитаешь, сколько труда надо положить, чтобы опять осушить их и начать добычу угля.
— Пропади они пропадом! — вскричал Макар, топнув ногой. — По мне, уж никаких и копей не надо, коли в них народ так мучается.
— Что ты, Макар, — вступился Егорка. — Ведь отсюда уголь, а без угля ни одного завода не пустишь в ход: закрыть копи, так не будет у нас ни железной дороги, ни плугов, ни ружей, ни стальных мостов, — ни чорта!
— Да ведь здесь люди гибнут! Разве можно так жить!
— А какой ужас творится здесь, когда случится взрыв газов! — подхватила Любочка. — Под землей, в пещерах и выемках, часто собирается гремучий газ. Одна искра — и он взрывается. Скалы рушатся, деревянные стойки и уголь горят, люди задыхаются, гибнут в пламени, или умирают от голода и жажды в глубине шахт, отрезанные от выхода наверх.
— К чорту, к чорту эти шахты! — продолжал кричать Макар. Любочка покачала головой.
— Нет, Макар, этим дела не поправишь, — сказала она. — Людям нужны и заводы, и железные дороги, и даже пушки, — чтобы завоевать себе лучшую жизнь. Копи и рудники уничтожить нельзя. Но надо сделать так, чтобы в них стало легко работать, а это сделать вовсе не так трудно: нужно только провести электричество в шахты, сделать хорошую вентиляцию, поставить новые машины. Все это есть на земле; где-нибудь в Англии работать гораздо легче, чем у нас. Но и там еще тяжело, — слишком долог рабочий день, слишком мала плата за этот каторжный труд. Но это только пока. Подожди, Макар, мы поживем и добьемся, что всем станет хорошо жить на земле!
— Добьемся, Любик! — воскликнул Макар.
— Да и копи и рудники — все это тоже только пока, — заявил Егорка. — Мне вон тятька про радий рассказывал: поживем еще малость, и никакой нам каменный уголь не будет нужен, — все сделает радий: и аэроплан в воздух поднимет, и машину в ход пустит, и сапоги сошьет, и щи да кашу сварит.
|
|
|
— Ух, как легко будет тогда жить! Какая тяжесть свалится с плеч! — воскликнула Любочка.
— А коли так, — да здравствует радий! — заорал Макар, и все трое весело расхохотались.
Гора ответила им глухим, угрюмым отголоском.
Заговор Черной горы
Макар и Егорка с нетерпением ждали вечера; им не терпелось узнать, какими такими таинственными делами занимается Любочка в подземном своем царстве. Несколько раз они приступали к ней с расспросами, но девочка только упрямо мотала головой и отмахивалась от их приставаний.
День прошел в хождении по шахтерским хижинам, в разговорах с рабочими о батьке Махно, о начавшемся отступлении белых армий, о безработице и плохом житье-бытье. Макар с удовольствием заметил, что почти все шахтеры были на стороне красных и горели желаньем примкнуть к восстанию.
Однако, сделать это было совсем нелегко. В Донбассе, именно в виду большого скопления рабочих, были сосредоточены порядочные силы белых, а в связи с восстанием туда перекинули еще несколько кавалерийских частей с севера. Поэтому приходилось выжидать приближения красных войск, оставаясь наружно спокойными.
Наконец, долгожданный вечер настал. Едва стемнело на улице, Любочка надела ватную кацавейку и сделала мальчикам знак следовать за ней. Быстро пройдя темный поселок с редкими огоньками в лачугах, они приблизились к Черной горе и остановились у виденной, утром вертикальной шахты.
Черная тень маячила неподалеку. Заметив ребят, тень шевельнулась и, подойдя ближе, оказалась подростком лет пятнадцати, худым и болезненным хлопчиком.
— Это ты, Митя? — окликнула его Любочка.
— Я, — отозвался тот.
— Наши собрались?
— Почти все. Два раза бадью спускал.
— Спускай и нас… Садитесь, братцы! — обратилась она к Макару и Егорке.
Те не заставили долго ждать и торопливо прыгнули в бадью. За ними туда влезла и Любочка; заскрипел ворот, и ребята стали быстро опускаться вниз, в сырую темноту. Любочка зажгла лампу. Через минуту бадья остановилась, и все трое выскочили на землю.
Они очутились в большой и просторной шахте, освещенной десятком лампочек-коптилок. Небольшая кучка ребят и подростков толпилась невдалеке от входа в эту шахту. Здесь были и мальчики, и девочки лет двенадцати — пятнадцати, большие и поменьше, худые и потолще, — но у всех у них была одна отличительная метка: черная лента на руке, а на ленте восковая печать с двумя переплетающимися буквами Л. Б. Все они приветствовали вновь прибывших громкими криками и шутками:
— Батюшки! Любочка наша сам-третей пожаловала! Откуда к нам эта деревенщина привалила?
Макар покраснел и хотел было огрызнуться, но Любочка, не давая ему раскрыть рта, закричала:
— Нет, братцы, это не деревенщина! Это самые настоящие красноармейцы с севера!
Если бы в шахте ударил гром или провалилась земля, это изумило бы почтенное собрание меньше, чем ее простые слова. Все окружили Макара и Егорку, тормошили их, засыпали расспросами, глядели, выпучив глаза и вообще совсем обалдели от неожиданности. Красноармейцы же наши сами глазам своим не верили и озирались вокруг с крайним любопытством: они ожидали встретить здесь под землей все, что угодно, но только не такое удивительное сборище, да еще с такими загадочными лентами на плечах.
— Кто они такие? — спросил Макар вполголоса.
— А вот сейчас узнаешь, — отвечала Любочка и, вскочив на старую опрокинутую вагонетку, звонко закричала: — к порядку, товарищи! Дайте объяснить все, время не терпит!
Все умолкли и полукольцом окружили вагонетку. Любочка продолжала:
— Эти молодцы — Макар-Следопыт и Егорка Сморчок. Я с ними знакома очень давно и хорошо их знаю: они ребята настоящие, своих не выдадут, а в нашем деле должны помочь. Их прислал в Донбасс командир N-й армии красных войск, как раз для организации восстания. Оба они на военной службе и знают именно то, что нам нужно.
Кругом раздались крики одобрения. Любочка обернулась к Макару.
— Мы — заговорщики Черной горы, — сказала она. — Здесь собрались самые надежные из шахтерских ребят. Посмотри, у них на руках ленты с моей печатью, — печатка эта завалялась у меня в кармане и, как видишь, теперь пригодилась. Без этой печати сюда никого не пустит Митя, наш часовой наверху. Если кто ненадежен, мы отнимаем у него печать и исключаем из нашей компании.
— Чего же хочет ваша компания? — спросил Егорка.
— Мы хотим прекратить гражданскую войну. Мы не хотим никого убивать. Вот самое главное, чего мы хотим.
— Мудреное дело, — заметил Макар. — Хотите кончить войну, никого не убивая: как же это мыслимо?
— Очень просто: мы будем уничтожать везде склады снарядов, воинские поезда без людей, запасы провианта, орудия, — все, что попадется на дороге. Мы уже осмотрели местность на двадцать пять верст вокруг Черной горы и наметили два больших склада снарядов, которые взорвем в первую голову.
— Это не плохо! — объявил Макар. — В этом я вам могу помочь. А насчет прекращения войны, это уж уволь: девчонкины разговоры! Война вещь серьезная, и без нее нам твоего батьку на цепь не посадить.
— Коли ему не с чем будет воевать, так мы его живьем возьмем, — отозвалась Любочка. — Тебе, Макар, все равно, а для меня Юрий — брат, а твой «тигр» — родной отец. Как же мне хотеть их смерти? Я хочу у них только когти вырвать. Я должна любить всех — и вас, и этих «тигров»… А потому — бейте вдребезги пушки, снаряды, патроны!..
— На это я согласен. Только когти когтями, а я его все-таки изловлю.
— К делу, к делу! — перебила его Любочка. — Сергун, — обратилась она к одному из мальчиков с восковой печатью, — ты был в Крандиевке?
— Был, только нынче вернулся. Работать можно.
— Склад осмотрел?
— Осмотрел. Есть там тяжелые гранаты, а шрапнелей трехдюймовых — до чорта!
— И патроны есть?
— Хватит.
— Как же ты пролез на склад?
— Я не пролезал. Я с часовым разговорился.
— Неужто с офицером?
— Не-е. Офицер не станет болтать. Там стоял солдатик такой, из петлюровцев. Он мне все разболтал.
— Хорошо, Сергун. А как ловчей действовать?
— Это я разнюхал. Снаряды сложены в пустом депо. Вокруг часовые стоят, подобраться трудно. Только в одном месте канавка водосточная под стену идет. Ежели по ней подползти, да заложить динамиту, так вся музыка к чорту полетит.
— Значит, решено. А ты, Васюк, что разнюхал?
Васюк, медленный круглый пузан, передвинул шапку с левого уха на правое, переступил с ноги на ногу и, солидно кашлянув, сказал:
— На станции Ольховатой поезд с патронами стоит. Будет стоять до завтрашнего вечера.
— Значит, сегодня ночью надо с ним покончить. Это, верно, дело простое?
— Совсем плевое: давай мне трех ребят, я его по ветру пущу.
— Так же, как в Ясиноватой?.. Он у меня мастер взрывать поезда, — обратилась она к Макару, — три дня тому назад на Ясиноватой тридцать вагонов со снарядами под откос пустил.
— Ловко! — отозвался Следопыт. — Вы, я вижу, здесь времени даром не теряете. Ужотко доложу командарму.
Рожи ребят так и расцвели от удовольствия. Но Любочка, деловито нахмурив брови, продолжала:
— Значит, сейчас ты, Васюк, отправишься в Ольховатую. Кто с ним?
— Я! я! я! — послышалось со всех сторон.
— Отбери троих. А за Крандиевский склад я сама возьмусь с Макаром и Егоркой. Нам нужно еще двоих, кто место хорошо знает. Пойдешь ты, Сергун, а еще…
— Я там не раз бывал, знаю дело, — высунулся из кучки долговязый малый.
— Ну, что ж, ты так ты! А теперь, Яшка! Где Яшка?
К вагонетке подошел плутоватый паренек лет пятнадцати.
— У батьки Махно побывал? — спросила его Любочка.
— До самого не добрался, — отвечал тот. — Он сейчас в Екатеринославе сидит, за Днепром. А по эту сторону добровольцев сила, никак через реку не переплывешь.
— Значит, батьку окружили?
— Некому окружать. Белые по сю сторону только отстреливаются, железную дорогу Харьков — Севастополь оберегают. А по ту сторону Днепра только верстах в тридцати от города, у станции Запорожье, белый бронепоезд стоит, войск никаких нет чуть ли не до самого Киева.
— А по ту сторону повстанцы есть?
— Сколько угодно! Только они все мелкими бандами держатся, не могут сбиться в кучу. Сильно их порознь крошат белые.
Макар слушал во все уши, сам разглядывая тем временем окружавших их ребят, черные своды, уходящие в глубь земли штольни. Вдруг он вздрогнул всем телом: там, у входа в поперечный коридор, за большим обломком угля, он увидел странную серую фигуру, припавшую к земле. Дрожащий свет коптилок едва озарял ее, но своими орлиными глазами Следопыт все, же разглядел диковинную, словно рогатую голову, густо заросшую волосами рожу и темные-темные глазные впадины. Казалось, фигура эта жадно вслушивалась в беседу ребят, вытянув тощую шею и выставив ухо из-за камня.
— Сущий чорт! — подумал Макар и, дернув за рукав Егорку, указал ему глазами на фигуру. Егорка тоже заметил ее. Тогда Макар шепнул о ней и Любочке. Та вгляделась в полутьму, побледнела и произнесла вполголоса:
— Правда, он смахивает на чорта. Боюсь только, что он страшнее чорта!
Следопыт, услыша эти слова, спрыгнул с вагонетки и бросился к незнакомцу. Но тот мгновенно исчез, и когда мальчик очутился у входа в поперечную штольню, там уже никого не было.
Только издали, из глубокой тьмы, доносился смутный шум шагов и порой легкий стук сорвавшегося камешка. Охваченный сильной тревогой Макар вернулся к остальным.
— Не будь я красноармеец, — сказал он Любочке, — я бы побожился, что это — сатана, который заходил к нам в гости из преисподней.
— Хуже, — повторила Любочка. — Боюсь, что это — контрразведчик.
Сердце у Макара екнуло. Егорка побледнел. Любочка задала еще два-три быстрых вопроса Яшке и поспешила распустить собрание.
— Делать нечего, — сказала она Макару, подымаясь в бадье наверх, — откладывать нельзя: если это была контрразведка, нас все равно переловят всех. Так уж лучше будем действовать!
|
|
|
