Часто говорят среди людей, 1 глава

На грани.

Пролог.

Сегодня ветер выл жалобно и в то же время очень яростно и порывисто. В его действиях угадывалось обычное желание, не выпускать людей не только из домов, но и вообще куда-либо. В чем же заключилась это желание? Просто ветер, как и положено любому сторожу времени года, знал, что сегодня один человек назначил встречу другому. И все бы казалось ничего, но за этим человеком ветер уже несколько столетий собирал кровавые следы и обрывки людских жизней. И это начинало ему надоедать, поскольку видеть все и не сказать никому об этом слишком тяжкое испытание. Чтобы как-то сгладить свою вину перед людьми, ветер решил сегодня не выпускать никого из дому, дабы лишить этого ужасного человека новой жертвы. Касаясь обветшалых стен старых заброшенных многоэтажек, где так часто играют дети, он испытывал в душе некоторое облегчение, зная, что сегодня никто сюда играть не придет. Затем он промчался над парком, где встретил несколько пожилых людей, явно намеревавшихся поскорее добраться до своего дома и засесть там до самого вечера, смотря телевизор и бодрясь кружечкой горячего чая. Никого не было сегодня на улице, и ветру казалось, что он сделал все, и все теперь в безопасности, и никто на улицу не вышел, но он ошибся. По тротуару шел юноша, лет двадцати, походка его была странной, он часто хромал на одну ногу, шатался из стороны в сторону, а иногда даже и падал. Прохожим было, несомненно, ясно, что он пьян, но так как никого сегодня не было, то замечаний парню, на то, что «негоже напиваться в его возрасте» не поступало, да и нужны ли были они? Все равно прохожие лишь прошлись бы рядом, возможно кто-то и смерил бы его презрительным взглядом, но на этом бы все и закончилось. Но этого сегодня не случилось, а парень продолжал идти, спотыкаясь, падая, вставая и снова падая. До конца улицы оставалось совсем немного, но на душе веселого юноши становилось тревожно и даже жутко. Но через несколько шагов все забылось, так как он в очередной раз смачно приложился всем телом об асфальтированную дорожку. Как ни странно, но никаких ушибов или даже синяков он не получил, просто еще раз вытер полоску асфальта перед чьим-то домом, да принес на свою одежду немного пыли и грязи. Кстати сказать, одежда на нем была яркая, можно даже сказать, что юный пьянчуга идет как минимум со свадьбы или же с похорон. Поскольку в нашей стране до такой степени напиваются лишь на свадьбе и похоронах, хотя не исключалось, что свадьба приводила к похоронам, а похороны к свадьбе, таких случаев ветер знал много. Он продолжал следить за этим молодым человеком, который дерзнул ослушаться его приказа и вышел на улицу, да еще в самом опасном месте, месте, где обитает злой человек. Ветер еще раз окинул взглядом молодого человека: черный костюм с таким же черным галстуком, и такими же черными волосами, кожа смуглая, уже загоревшая, руки крепкие, с мозолями на кулаках, видно было, что совсем недавно, он попал в небольшую переделку, но вышел из нее победителем. Карие глаза завершали черный лик незнакомца, он продолжал проворно идти до конца улицы. Вот вдали мелькнули новые окна многоэтажек, ожидающие заселения уже совсем скоро, а за ними были лишь одни темные леса, полные комаров и травы. Но знакомого ветра, ничего этого не волновало, он спокойно направился в другую сторону, а именно: на заброшенную электростанцию, которая лежала на самой его окраине, через которую проходил самый короткий маршрут до дома. Собственно сказать, это была уже не электростанция, а всего лишь четыре бетонные стены, в которых происходило веселье молодежи: выпивка, оргии, а так же некоторые умудрялись устроить там же туалет. «Где живем – там и срем», красовалось на стенах, рядом с другими «замечательными словами русской письменности». Молодой человек с грустью обвел взглядом все эти надписи, ветру даже показалось, что в его глазах проснулась нотка сочувствия и стыда за такие «шедевры», возможно, это было и так, а возможно ветер обманул сам себя в своих догадках. Дойдя до угла стены, он остановился, поскольку из-за противоположного края появился другой. Незнакомца ветер узнал, и сразу же взвыл, и ударил в лицо нетрезвому юноше, но тот был явно не настроен на намеки или же мольбы ветра, он просто молча, стоял. Незнакомец между тем приближался, его шаги были мелкими, но очень быстрыми, а сама манера ходьбы выдавала уверенность и твердость. Пройдя еще немного, он сказал:

-Неожиданно увидеть здесь тебя, да еще в таком виде. Ты, наверное, забыл, где твое место мальчик.

-Послушай, парень, - ответил знакомый ветра,- я, малость, перебрал, и поэтому не намерен устраивать здесь переговоры, я просто хочу попасть поскорее домой, извини меня конечно, но разговора не получиться. - С этими словами он отправился в противоположную сторону, повернувшись спиной к незнакомцу.

-Домой я могу тебя отправить прямо сейчас, мне это не составит огромного труда, но мне нужно знать у тебя кое-что, а потом я удовлетворю твое желание отправиться восвояси.

-Нет, спасибо, я не барышня, что бы за мной бегали, и уж тем более, не стукач или же телефонный справочник, что бы знать все и обо всех. Так что ничем не могу тебе помочь. Да и вообще, иди к черту, привязался ко мне со своими дурацкими вопросами. - На этой фразе он получил удар ногой в живот и упал. Незнакомец подошел к лежащему телу и наклонился над ним, затем он произнес:

- Ответ неверный, повторяю еще раз, после чего ты лишишься одной почки, а если будешь молчалив, то лишишься еще и жизни семейной, так что выбирай.

-Мужик, я ничего не знаю, честное слово, отпусти, я не сделал ничего плохого, не сделал!- Его голос сорвался после оглушительного чувства боли, которое вонзилось в него после того, как незнакомец вонзил ему в область почек что-то острое. А-а, а-а,- заревел юноша,- я, правда, ничего не знаю, вообще ничего. Отпусти меня.

- Ну да, конечно, ничего мы не знаем, а только притворяемся. Как я устал от этих слов. Нет, не пройдет этот трюк, я уже потерял троих своих учеников, которых убил такой же мальчишка, как и ты. Больше я такого позволить не могу, а таких, как ты, которые вечно крутятся под ногами мне тоже не нужно.

Затем незнакомец отшвырнул попытавшегося встать знакомого ветра и уже приготовился добить его одним решительным ударом, как его вдруг что-то остановило. Это остановившее его, было всего навсего, лишь глазами, но глазами до боли знакомыми, такие глаза были у Милы, они, же были и у Гуля, и даже у Аластара. В этих глазах, кроме хмеля, читалась дрожь и страх, а так же злость и ненависть, то, что так долго искал он и нашел в том, кого считал врагом и намеревался убить прямо сейчас. – Вот уж в самом деле, не знаешь, где найдешь, а где потеряешь,- сказал он себе. А потом добавил в уме,- если мальчик не со мной, значит он у врага, а мне незачем отдавать его им, он станет моим новым учеником, который явно будет сильнее того юноши, который теперь бежит от своей судьбы.

-Ты пойдешь со мной,- сказал он парню,- ты будешь моим новым учеником, я ведь знаю, ты всегда хотел научиться быть сильным, а я тот, кто покажет тебе как это сделать. Парень лишь промычал в ответ, поскольку приступ боли, принесенной недавно его новым учителем, еще терзал его.

-Хорошо,- ответил быстро новый наставник, его красные ботинки сделали полукруг и направились в сторону новостройки, которая уже ждала свои новых жителей. Ветер только вздохнул и тревожно рванулся от земли, увидев на миг в темно-зеленых глазах азарт и презрение ко всему миру, презрение, которому было уже множество веков…

И лишь на дальнем углу улицы, провожая взглядом двух идущих юношей, один из которых держался за бок и слегка прихрамывал, а другой шел уверенно и непоколебимо, незаметно шевельнулась тень, которая вскоре приобрела контуры подтянутого и крепкого мужчины. Он достал мобильный телефон и сказал лишь фразу: «Мы берем мальчика к себе». На этом связь оборвалась, а тень поспешила скрыться в другую сторону.

Часть первая.

Новый мир.

«Сегодня в городе разыгралась настоящая драма. Наступает время жестокого террора, а власти ничего не могут предпринять, дабы поймать убийцу, который за неделю убил более 6 человек. Правоохранительные органы молчат, списывая все на неожиданность и дерзость совершившего эти преступление, а между тем…». Дальше статья обрывалась, а если быть точнее, то отрывалась, поскольку Саша остальной кусок выбросил, оставив, лишь только этот кусочек, так как остальные сведения ему были известны в мельчайших подробностях. Не то, чтобы Александр был жаден до славы, если конечно это можно было назвать славой, но ему, почему-то, хотелось запомнить тот день, когда же все это началось.

Газета лежала у него уже пять месяцев, она стала потрепанной, но он упорно хранил ее у себя. Учебный год подходил к окончанию, оставался еще десяток дней и пара экзаменов, после чего его ждало горячее лето, а так же домик в деревне и огороды. Не то, что бы все это было таким уж страшным и непосильным для него, просто, когда привыкаешь делать что-то одно, то резко сменив привычный образ жизни, очень долго не можешь попасть в нужную колею, а когда ты привыкаешь, то наступает уже время учебы, а лето проходит. С учебой у Сокольского проблем не было, чего не скажешь насчет другой проблемы, более щепетильной, с именем Марина. После пережитого вместе с ним того зимнего вечера, она долго приходила в себя, а потом и вовсе стала избегать Саши. Ее стремление Александр прекрасно понимал, кому охота тегатся с убийцей, пусть даже и восемнадцатилетним, кому хочется вспоминать тот миг, когда он убивал и лил кровь, да еще и пил ее после этого. Такое зрелище иной раз пугало и самого Сашу, когда он вспоминал те моменты в парке. Да, поведение Марины было закономерно и вполне соответствовало здравому смыслу и логике. И Сокольский был с ней полностью согласен, если бы не одно но, которое было уж больно веским. Это «но» заключалось в том, что она была с ним, когда все началось, была с ним, когда это все закончилось и закончилось ли? В такое окончание было поверить очень трудно, да все оказалось слишком просто, а простые концовки обычно выступают неким прологом к «ужастикам» или же новым проблемам, в которых Саша даже и думал сомневаться. И вопрос о том, что же делать с Мариной все острее стоял на повестке дня. Конечно, самый простой путь, как и во многих фильмах - убить свидетеля. Но как убить ту, которую ты любишь, ту, ради которой ты стал таким? Да никак. Проще самому отправиться на тот свет, чтобы не мучить себя такими вопросами.

При этой мысли Сокольский улыбнулся. В последнее время он стал относиться к вопросу смерти с живым интересом, она теперь казалась ему немного смешной, а порой даже необходимой. Почему необходимой? Возможно потому, что есть люди, для которых жизнь - слишком роскошный подарок, а для кого-то слишком затянувшееся представление. Теперь таких мыслей у него появилось много, они в большинстве своем были настолько ужасными, что у Саши волосы вставали дыбом от осознания того, что это не мысли какого-нибудь маньяка-убийцы, а его собственные. Один раз ему захотелось убить своего друга Николая, за то, что он его подставил на парах, причем хоть Никнок и извинился, у Александра в голове витала мысль о том, как бы ему сломать все руки и ноги, а потом еще и соли насыпать или перца. Фантазия у Саши была просто отменная, поэтому картины получались самые отвратительные, и в то же время смешные, поскольку изощренная мысль придумывала разные «нестандартные» решения насущной проблемы. Один раз место соли занимала приправа «Ролтон», в другой раз это был жгучий красный перец и многое, многое другое. От такой фантазии хочешь, не хочешь, а на стенку полезешь. И Сокольский лез. Часто его мучили головные боли, часто ему снились ужасные сны, часто он сам поступал ужасно с одногруппниками и знакомыми. Но, вот странно, когда ты причиняешь боль другим, тебе становится легче. Это Александр усвоил после того, как пару раз подрался с местными ребятами, сломав одному из них руку, а одному пару ребер. Потом он очень сильно переживал за это, поскольку ребята были ни в чем не виноваты, они как говориться попали «под горячую руку», но ощущение некого облегчения посетило его душу тогда. И ему было страшно, но не за себя, поскольку себя он убил уже давно, еще там в парке, когда в первый раз отправил на тот свет человека, причем убил женщину с именем Мила, которая, увы, не соответствовала своему имени нисколько. Ему было страшно за тех, кто рядом с ним: за одногруппников, за родителей, за Марину и за тех, кто может случайно попасть под разнос. Терзаемый этими мыслями, Сокольский даже внешне изменился. Его голубые глаза стали темно-серыми, лицо, некогда бывшее розовым, стало бледным, под глазами появились небольшие мешки, от последних бессонных ночей. На щеке появился небольшой шрам, от той самой драки с представителями «местной флоры и фауны», на светлых волосах появилась прядь седых волосков, совсем небольшая, и походила она скорее на неудачное мелирование, чем на седину. Руки и тело было в синяках и царапинах, опять же драка. Из всего сказанного можно было сказать, что Сокольский это наркоман, который вечно ввязывается в драки и ищет приключения на свою голову, хотя если быть откровенным, это они искали его, и находили очень часто. «Человек-месиво» - так называл его Никнок, и Саша не возражал, зная, что в этом названии есть смысл, но смысл понятный далеко не всем.

В окно стучался теплый весенний ветер, который перестал свирепствовать всего лишь несколько дней назад. В эти дни Сашу мучили бесконечные головные боли, а так же зачет по высшей математике, которую он не любил, и не считал вообще ее полезной, поскольку курс общей математики был для него крышей. Все эти формулы, выражения, системы уравнений раздражали его, и в такие моменты в коридор из комнаты вылетали тетрадки и линейки, один раз Александр швырнул, даже, свою флешку, которая, пролетев несколько метров, ударилась об соседнюю дверь в коридоре и разлетелась на мелкие кусочки. Конечно, затем он пожалел об этом маленьком инциденте, но факт присутствия излишков гнева заставлял его в которой раз подумать о безопасности окружающих. Хотя, почему он должен обо всем этом думать, почему он должен быть аккуратней и сдерживать себя, при этом еще нужно было никого не обидеть и не причинить боли, а это порой так бесит. Смотришь иной раз на проходящих - курящих, пьющих и отворачивает, такая мерзость, вот уж на ком бы оторваться и воспитать, но пока сила воли держала Сокольского, и он был ей за это благодарен.

Решив про себя, что пора бы уже вставать с кровати и отправляться делать уроки, он поднялся и побрел по коридору, поскольку учебника по высшей математике у него не было, а ближайший сосед находился на четвертом этаже. Добравшись до комнаты, он несколько раз постучался, но в ответ услышал лишь тишину. Тогда он резко дернул дверь, но та не поддалась и все так же оставалась закрытой.

-Значит, ее нет,- подумал про себя Саша,- хотя, ничего удивительного в этом не было, поскольку на улице тепло и весна, и кто же будет сейчас сидеть в общежитии? Да никто. Никто кроме тебя, - поправила мысль Сокольского, - сам же знал, что ее не будет, но все – таки пришел, Саша ты становишься рассеянным и тратишь силы впустую.

-Надежда умирает со скрипом - ответил своей мысли Александр,- ну что дурак я, так это и мне самому ясно, просто надо развеяться, но не на улице, а это отличный способ побегать по лестницам.

–Да, ты я вижу совсем одичал,- усмехнулся голос в голове,- парень, дурь можно вывести и в спортивной комнате, ну, на худой конец, можно и на улице кого-то поймать, но что бы так, да ты просто какой-то гринписовец, по части здоровья окружающих.

-Издевайся, издевайся,- говорил он своему внутреннему голосу,- все – равно хозяин здесь я, и сам решу, что мне делать.

Голос ничего не ответил, что, впрочем, было и к лучшему. «Нечего меня учить,- сказал сам себе Саша,- обойдусь без всяких наставников и учителей, как будто мне мало своих упырей из колледжа». Слово «упыри» всегда было для Александра каким-то притягательным и манящим, вообще, это слово означало вампира, но в русской интерпретации, что вызывало небольшую гордость за свою страну, дескать, смотрите какое мы слово придумали, никакие там носферату или же ламии, или лампии, все предельно непонятно и со вкусом. Какая страна – такие и песни, - подумал про себя Сокольский, а потом поймал себя на мысли, что становиться серьезным националистом. Как бы в скинхеды не записаться,- сказал он сам себе с ухмылкой,- Зиг хай, Россия. Подумал и засмеялся. По лестнице бегать не пришлось, да и не собирался он, уж слишком глупо было все это. Решив, что, в конце концов, прогулка по улице просто неизбежна, Саша вздохнул и отправился в комнату за ветровкой. На улице была весна, но это не значит, что нужно шастать раздетым, продует так, что мало не покажется, потом и не рад будешь, особенно когда все гуляют, а ты лежишь и сопли пускаешь.

Накинув ветровку черного цвета, Александр спустился по лестнице на первый этаж, затем вышел из общежития на солнечные лучики новой весны. И сразу в голове встал до боли знакомый вопрос: «Куда пойти и что там делать?». В последнее время Саша предпочитал ходить в парк, когда еще они с Мариной были вместе. Но сейчас все изменилось, и парк напоминал ему о том, что ушло, причем навсегда, а это никому и никогда не нравиться, если только не брать старичков и старушек, которым больше ничего не остается как сидеть и вспоминать потерянное. Старичком себя Сокольский может и чувствовал, но это была старость души, но никак не тела. Даже наоборот, физиология Саши звала к движению, к подвигам, не только к дракам, но и к любовным подвигам, к тому, что всегда завязано на инстинктах. И эти инстинкты было трудно сдерживать. Отбросив мысли о парке, Александр решил сходить на прогулку к реке, но только не к беседкам, где вечно ошиваются парочки или сидят молодые мамы и папы. И еще не знаешь кто хуже: молодежь или старички- родители, с их амбициями и планами. Уж лучше пойти к заброшенному берегу, где кроме пустынных барханов с песком и нескольких мусорниц ничего нет. А Саше сейчас ничего и никого не хотелось, только покоя и тишины. Нет, бесспорно, хотелось многого и любви и ласки, сочувствия и понимания, но если мир отвернулся от тебя или же ты сам ушел от него, как быть тогда? Тогда остается лишь слушать тишину и просить минуту покоя. Поймав себя на такой мысли, Александр молча, двинулся к берегу реки, пропуская мимо себя машины и слишком проворных пешеходов, вечно спешащих домой или из дому, которым кроме себя ничего не нужно.

Дорога была короткой: Саша просто не обращал внимания на все, он неспешно шел к берегу, пропуская спешащих юношей и девушек, глав семейства или молодых матерей. К слову сказать, в последнее время Александр стал очень неспешен и в тоже время даже неуклюжим: он несколько раз на дню сталкивался с прохожими, даже не замечая их, и уж, тем более, не прося у них извинения. Да и зачем извиняться, ведь это не больше чем очередная случайность, а на случайности не обижаются. Сегодня ему везло, все обходили молодого человека, лишь одна девушка обернулась, когда он прошел по тротуару. Это, несомненно, было приятно, но в сердце была другая, а находить подружку на одну ночь у Сокольского не было ни желания, ни охоты. Не умел он пользоваться людьми, по крайней мере, таким вот способом. Он немного ускорил шаги, стараясь перейти перекресток еще на зеленый цвет, поскольку не хотелось перебегать на красный, хоть и не раз приходилось, и опыт у Александра был. Успешно миновав перекресток и автобусную остановку, ту самую, где все началось, Саша начал спускаться к реке. Но сначала нужно было миновать берег «соглядатаев и парочек», что впрочем, не было так уж трудно, а скорее неприятно, поскольку глядя на улыбки влюбленных пар, он невольно вспоминал свои вечера с Мариной и от этого становилось больнее. Но к боли он привык. А вот, наконец, и цель сегодняшней прогулки: перед Сокольским открылся небольшой песчаный берег, где стояло несколько мусорных бочков и лежала пара сломанных деревьев. Не очень привлекательное место,- отметил про себя Саша,- больше похоже на место для мордобоя, или же собрания «братков», с последующими вытекающими. Впрочем, насчет мордобоя Александр не ошибся: кое-где на песке виднелись следы крови, причем довольно свежей, словно пару часов здесь был бой. Он наклонился над песком и попытался представить, что же здесь произошло. По следам на песке можно было сказать, что здесь было по крайней мере двое, причем один крупнее и тяжелее другого, это можно было сказать по отпечаткам обуви одного из незнакомцев, которая буквально впечаталась в песок и на фоне другого следа казалась гигантской. Они сначала просто постояли, очевидно, что-то обсуждая или деля, а потом началась схватка. Крови было не много, но все же ранение было довольно серьезным, пожалуй, даже скорее колото-резаное ранение. Почему Саша так решил, он сам не понял, просто из головы выскочила это догадка, которая вполне могла быть истиной. На берегу было еще несколько пар следов, словно кто-то наблюдал за схваткой, причем, наверное, смакуя удовольствие, поскольку следов было много, все место было вытоптано одной парой обуви, а другая пара почему-то стояла все время на месте. Должно быть у этого субъекта крепкие нервы или же у второго, наоборот, нервный тик, поскольку он серьезно наколесил на берегу. От места схватки уходила одна пара следов, значит второй не смог уйти, и его либо унесли, либо уже подобрали, потому что здесь никого уже не было. Пройдя немного по следам, Саша заметил, что постепенно все они сливаются в один большой, причем, судя по всему, впереди шел бугай с гигантским размером обуви. В этой рытвине, иначе никак не назовешь такой глубокий след, Александр различил еще один знакомый след- след от «стилов». Интересно,- кто же жаркой весной носит такие теплые ботинки, это как минимум, не очень удобно, но вот для драки самое то: тяжело и больно при попадании. Еще раз осмотревшись, Сокольский заметил вдали что-то сверкающее и блестящее на солнце. Подойдя ближе, он увидел, что это всего – навсего осколок от какого-то предмета, но осколок очень блестящий, и твердый. Материалом была сталь, причем великолепного качества, что же касается остального, то возможно это была одна из пластин какой-то конструкции, но какой - Сокольский пока не знал. Да и стоит ли знать, уже столько раз Саша убеждался в том, что большие знания ни к чему хорошему не приводит, только к неприятностям или же непониманию, и неизвестно что еще хуже, быть не понятым, или же схлопотать очередную неприятность. В любом случае каждому свое, а вообще, не нужно ни то не другое, но разве нас об этом спрашивают?

Александр подобрал металлический осколок и засунул себе в карман. Русское авось, так уж в России заведено, мало ли на что все может пригодиться. Оторвав взгляд от рисунков песчаного берега, Сокольский посмотрел на озерную гладь. Сегодня она была спокойна и тиха. Саше всегда хотелось быть таким же, как она: спокойным, отражать в себе предметы без всяких искажений, видеть и показывать другим красоту нашего мира, и самое главное - нести внутри самого себя жизнь. Но, пока он нес только одну лишь смерть, причем смерть не по собственной прихоти, а по стечению обстоятельств, причем очень не романтичных. Гладь озера продолжала оставаться такой же непоколебимой и безмятежной, а вот душа Саши сейчас не могла похвалиться такой выдержкой и спокойствием. На душе у него кошки скребли, причем скорее тигры и львы, нежели обычные домашние питомцы. И причины были, причем самые разные. Сначала эти непонятки с Мариной, которая вечно все усложняет и никак не может понять, что происходит с ним. А понять не сложно: ради нее он стал таким, а не ради своей прихоти, ради нее он стал на такой путь, ради нее убивал, и выбора у него не было. И что вместо этого? Паника и убегание. Презрение и боязнь. Черт знает этих девушек, что им нужно и когда. Решив больше об этом не думать, Сокольский перешел на следующую проблему. Слишком много гнева и отрицательных эмоций. Как будто все что накопилось у Александра за всю его жизнь, сейчас начинает выплескиваться наружу, что-то зовет его к новому насилию и новым убийствам, которых к счастью, пока Саша не совершил, но почему-то знал, что это случиться. Только сейчас он начинал понимать Сатоши и то проклятье, о котором он говорил, и признаться честно, он бы желал отказаться от этого дара. Остальные проблемы казались ему теперь смехотворными: ссоры с друзьями, непонимание знакомых, конфликты с родителями и т.д. Сокольский сел на поваленное кем-то или чем-то дерево и стал наблюдать за тем как заходит солнце, за тем как заканчивается очередной день. Спешить ему было некуда, а в сердце кралась тревога, непонятная, но, все же, логичная и даже немного желаемая.

Кирилл открыл глаза только когда солнце начало клониться к западу. Вчерашний день его полностью вымотал: встреча с новым учителем, который, к слову сказать, оказался довольно прозорлив для своих двадцати шести лет и ловок как самый настоящий черт. Кирилл занимался в секции по ушу с десяти лет, но все же ничего не смог сделать своему наставнику, тот просто кидал его как котенка. Конечно, сам он пару раз имел шанс провести превосходный прием, но в последний момент наставник как - то умудрялся не просто уйти от захвата, но еще и провести атаку. Такое поведение говорило лишь о том, что учитель очень силен и ему явно больше тридцати, поскольку даже его наставник в секции с сорокалетним стажем не мог выделывать такие трюки. Этот факт не мог не впечатлить и Киря проникся уважением к сенсею.

Посмотрев на часы, он немного оторопел. Было около восьми, а точнее без двадцати восемь. Все бы было ничего, если бы вчера сенсей не сказал, что его ученик проснется именно в это время. Как знал,- сказал сам себе недавно проснувшийся,- надо будет узнать, в чем фокус. Поднявшись с кровати и хорошенько умывшись, Кирилл неспешно оделся. Он был заядлый модник и терпеть не мог, когда какая-то часть его костюма или другой одежды не вписывается в его стиль и манеру одеваться. Был у него вкус к таким вещам. И аппетит тоже. Киря постоянно чувствовал себя голодным, ему хоть и было уже двадцать, и организму вроде бы уже некуда было расти, но есть хотелось постоянно. Если бы он был дома, то беды бы не было, мама всегда рада, что ее сын не прочь перекусить, а вот на квартире все иначе: сам готовишь и сам ешь. Маленькая несправедливость жизни,- говорил он сам себе. Решив перекусить в пиццерии, Кирилл надел туфли и вышел на улицу.

Солнце его встретило уже остывшими лучами, на улицах города гулял ветер, прохладный и даже немного дерзкий. Это было как нельзя кстати. Пройдя немного по главной дороге, он свернул в проулок между улицей Набережной и улицей Новгородской. Знаменитыми они стали благодаря тому, что раньше, еще во времена Петра, были лучшие в России литейные заводы. Сейчас же это место пустовало, так как времена ушли, и материалы так же истощались, да и кому сейчас нужен чугунный столик или стальное оружие в виде мечей, шашек и т.д. В наше время пистолет считается единственно приемлемым аргументом в споре или же в развлечении, ну а столики нынче модно делать из различных полимеров, которые и крепче и дешевле. Ох, времена, времена,- сказал себе Кирилл, - и почему я не жил при царе, глядишь было бы и интересней и опасней, а то сижу вот здесь и тухну, прожигая свои золотые годы в этой городской тюрьме. Нет, нельзя конечно утверждать, что все так плохо и скучно. Нет, Пронченко, а именно такая была фамилия Кирилла, всегда умел находить удовольствия, даже в самых мелочах, например неудачной рыбалке или же походе в кино с очередной пассией. Последнее, к слову сказать, уже начали надоедать. Поколению Кирилла уже романтика была ни к чему, просто дай им то, что они хотят и все готово. Он был знатоком в таких вот ситуациях, обладал просто каким–то феноменальным чутьем по тому, что хочет его нынешняя дама сердца. Пронченко любил, как и подобает знающему себе цену охотнику, считать свою добычу. Имя Света встречалось очень часто, были у него и Маши и Даши, Вики, Кристины и многие другие, послужной список, можно сказать, был приличным. Расставание с очередной мамзелькой, он воспринимал как маленькую трагедию, которую нужно сыграть до конца, и как положено актеру, блестяще разыгрывал спектакль. Впрочем, иногда этого не требовалось, поскольку некоторые девушки так же пользовались им только для «инкубационного периода», а дальше уже уходили на все четыре стороны.

Выйдя через небольшой проулок к зданию пиццерии, и войдя в нее, он заказал себе несколько кусков пиццы и «Пепси». Не то чтобы ему оно и нравилось, просто с баночкой этого напитка он чувствовал себя намного уверенней и даже как – то значительней на фоне обычных завсегдатаев этого заведения, которые предпочитали пиво или же джин тоники. После того, как дело было сделано, Кирилл встал, расплатился и вышел на улицу, наблюдая как солнце медленно, но точно крадется к западу. Идя по уже пустеющим улицам, он несколько раз пропускал глазами стайку девушек вечно куда-то спешащих, но сегодня можно было забыть о них, ведь учитель ему хотел что-то сказать, а точнее обещал ему начать обучение. Думая об учителе и о том, что скоро он сам будет сильным и ловким, Кирилл случайно задел кого-то, буркнул извинение и пошел дальше. Несколько раз его мысли были нарушены сигналом машин, криками проходящих пешеходов, а в последний раз его отвлекла мелодия, играющая на мобильном телефоне. Голос пел:

Одинокая птица ты летишь высоко

В антрацитовом небе безлунных ночей,

Повергая в смятенье бродяг и собак

Красотой и размахом крылатых плечей.

 

У тебя нет птенцов, у тебя нет гнезда.

Тебя манит незримая миру звезда.

А в глазах у тебя неземная печаль.

Ты сильная птица, но мне тебя жаль.

12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: