Теория трех штилей и «Российская грамматика»

Стилистика русского языка и культура речи.

Экзаменационные билеты.

 

 

Билет №1.

История возникновения русской письменности. Миссия Константина (Кирилла) и Мефодия.

Ряд ученых говорит о том, что письменность в Древней Руси появилась лишь тогда, когда стали возникать первые города и формироваться древнерусское государство. Именно со становлением регулярной иерархии и торговли в 10 веке появилась потребность в регламентации этих процессов посредством письменных документов. Дохристианская славянская письменность
Существует ряд свидетельств и артефактов, подтверждающих, что славяне до принятия христианства не были диким и варварским народом. Иными словами, они умели писать. Первым обратил внимание на этот факт русский историк Василий Никитич Татищев (1686 – 1750 гг.). Размышляя о летописце Несторе, который создавал «Повести временных лет», В.Н. Татищев утверждает, что Нестор создавал их не со слов и устных преданий, а опираясь на уже существовавшие книги и письма, которые он собрал и упорядочил. Нестор не мог со слов настолько достоверно воспроизвести Договоры с греками, которые были созданы лет за 150 до него. Это говорит о том, что Нестор опирался на уже существующие письменные источники, которые до настоящего времени не дошли.Возникает вопрос, какова же была дохристианская славянская письменность? Как писали славяне? В настоящее время ответа на этот вопрос не существует, т.к. почти не существует памятников дохристианской славянской письменности. Более-менее достоверно известно только, что славяне умели писать и писали они чертами и резами, т.е. вырезали знаки на дереве. На этот счет существует точка зрения, согласно которой письменность, созданная Кириллом и Мефодием, была известна на Руси и до 988 года. Ее заимствовали из Болгарии, с которой у Киева и до 988 года были весьма тесные контакты. Факт существования дохристианской письменности подтверждается и на языковом уровне: слова «писать», «читать», «письмя» (письмо), «чисмя» (число) существуют во всех славянских языках. Это свидетельство того, что славяне умели писать и читать еще до их разделения на восточных, западных и южных, которое произошло задолго до принятия христианства. И, тем не менее, ученые предполагают, что в дохристианский период у славян существовало несколько систем письма, которыми пользовались на различных территориях. Но единой славянской письменности еще не было.

Миссия Константина (Кирилла) и Мефодия.

Около 863 года братья Константин (Кирилл) Философ и Мефодий из Солуни (Салоники) по приказу византийского императора Михаила III упорядочили письменность для славянского языка. Долгое время дискуссионным оставался вопрос, была ли это кириллица или глаголица — азбуки, различающиеся почти исключительно начертанием. В настоящее время в науке преобладает точка зрения, согласно которой глаголица первична, а кириллица вторична. Глаголица длительное время в несколько изменённом виде употреблялась у хорватов (до XVII в).

Благодаря деятельности братьев азбука получила широкое распространение в южнославянских землях, что привело в 885 году к запрещению её использования в церковной службе римским папой, боровшимся с результатами миссии Константина-Кирилла и Мефодия.

Благодаря деятельности братьев азбука получила широкое распространение в южнославянских землях, что привело в 885 году к запрещению её использования в церковной службе римским папой, боровшимся с результатами миссии Константина-Кирилла и Мефодия.

В Болгарии святой царь Борис в 860 г. принял христианство. Болгария становится центром распространения славянской письменности. Здесь создаётся первая славянская книжная школа — Преславская книжная школа — переписываются кирилло-мефодиевские оригиналы богослужебных книг (Евангелие, Псалтирь, Апостол, церковные службы), делаются новые славянские переводы с греческого языка, появляются оригинальные произведения на старославянском языке

Широкое распространение славянской письменности, так называемый её «золотой век», относится ко времени царствования в Болгарии царя Симеона Великого (893—927 гг.), сына царя Бориса. Позже старославянский язык проникает в Сербию, а в конце X века становится языком церкви в Киевской Руси.

Первоначально кириллицей пользовались восточные славяне и часть южных, а также румыны; со временем их алфавиты несколько разошлись друг от друга, хотя начертание букв и принципы орфографии оставались в целом едиными.

Азбука кириллицы.

Состав первоначальной кириллической азбуки нам неизвестен; «классическая» старославянская кириллица из 43 букв. Кириллица целиком включает греческий алфавит, но некоторые сугубо греческие буквы (кси, пси, фита, ижица) стоят не на своём исходном месте, а вынесены в конец. Некоторые буквы кириллицы, отсутствующие в греческом алфавите, по очертаниям близки к глаголическим. Например, буквы Ц и Ш внешне схожи с некоторыми буквами ряда алфавитов того времени (арамейское письмо, эфиопское письмо, коптское письмо, еврейское письмо, брахми)

Буквы кириллицы используются для записи чисел в точности по греческой системе. Вместо пары совсем архаических знаков — сампи и стигма, — которые даже в классический 24-буквенный греческий алфавит не входят, приспособлены другие славянские буквы — Ц (900) и S (6); впоследствии и третий такой знак, коппа, первоначально использовавшийся в кириллице для обозначения 90, был вытеснен буквой Ч. Некоторые буквы, отсутствующие в греческом алфавите (например, Б, Ж), не имеют числового значения. Это отличает кириллицу от глаголицы, где числовые значения не соответствовали греческим и эти буквы не пропускались.

Буквы кириллицы имеют собственные названия, по различным нарицательным славянским именам, которые с них начинаются, или прямо взятые из греческого (кси, пси);

Чтение букв могло различаться в зависимости от диалекта. Например, буквы Ж, Ш, Ц обозначали в древности мягкие согласные

Итак, единая письменность на Руси возникла с принятием христианства в 988 году, но распространялась задолго до этой даты. Создателями славянской письменности считают братьев Кирилла и Мефодия, создавших славянскую азбуку и старославянский язык, в основу которого лег солунский диалект древнеболгарского языка. Старославянский книжный язык был заимствован Киевской Русью и преобразован в соответствии с фонетикой древнерусского языка. Кириллица претерпела ряд изменений. В результате этого количество букв кириллицы сократилось с 43 до 33.

Билет №2.

Славянский алфавит как факт культуры. Глаголица и кириллица.

В древних культурах алфавит рассматривался как нечто целое. Почти все древние записи греческого, латинского и этрусского алфавитов обнаруживаются на вазах, урнах происходящих из захоронений. Тем самым объясняется первое назначение алфавита как целого: он рассматривался как средство, призванное отвести злых духов.

С этим первым свойством алфавита, которое он имел в глазах древних, связано его второе свойство: алфавит ощущался как модель мира. Отдельные знаки алфавита рассматривались как элементы мира и одновременно как элементы записи мира, а алфавит в целом - как имя мира. Древнего "собственного имени" алфавита мы не знаем. Возможно, это имя было табуировано. Алфавит называется путем произношения его первых букв: латинское ABCD-arium, церковнославянское азъбука, русское алфавит (по греч. именам двух первых букв альфа, бета). Древнейший славянский алфавит - глаголица, - изобретенный славянским просветителем Константином-Кириллом базировался, по гипотезе Юрия Чернохвостова (1949), в основном на сочетании трех символических фигур - креста (Христос), треугольника (Троица) и круга (Бог Отец), а также линий, повторенных во многих случаях дважды и трижды (ср. символику сложения перстов при крестном знамении). Смешение в одних словах или текстах букв глаголического и кириллического алфавита, надо полагать, тоже имело сакральный смысл, усиливающий магическую функцию слова. При освящении католических храмов епископ писал на полу посохом латинский и греческий алфавит по крестообразно обозначенным линиям, что означало единение обоих заветов или народов через посредство креста.

Кириллица и глаголица
Кирилл и Мефодий создали славянскую азбуку. Хотя вопрос о том, кто же на самом деле является создателем кириллицы, остается нерешенным. Было две славянские азбуки: кириллица и глаголица. Глаголица, как полагают ученые, является более древней. Глаголица не прижилась на Руси, хотя и была известна. Полагают, что Кирилл создал именно глаголицу, а кириллическая азбука, которой мы пользуемся по сей день, была создана одним из учеников Кирилла Климентом. Климент назвал ее кириллицей в честь своего учителя. В кириллице 43 буквы, часть которых имела и числовое значение, т.е. буквы обозначали числа.

Глаголица, подобно армянскому и грузинскому письму, – алфавит, который не основывается ни на одной из известных письменных систем. Начертания букв соотносятся с задачей перевода христианских текстов на славянский язык. Первая буква алфавита имеет форму креста, сокращенное написание имени Христа – образует симметричную фигуру и т.д. Некоторые исследователи полагают, что в основе глаголических букв лежат крест, треугольник и круг – важнейшие символы христианской культуры.

В основу кириллицы положено византийское уставное письмо. Для передачи звуков, которые отсутствовали в греческом языке, использовались буквы, заимствованные из иных источников (, , , , , , , , , , ).

Билет №3.

Внутриязыковая и социальная обусловленность языковой эволюции.

Социальная обусловленность языковой эволюции. Она следует из аксиомы, согласно которой язык есть явление общественное, а если так, то, естественно, развитие языка не может быть полностью автономным: оно так или иначе зависит от развития общества. Вопрос заключается в том, как именно изменения в общественной жизни влияют на изменения в языке, каков механизм этого влияния.

Изменения в социальной жизни могут ускорять или замедлять ход языковой эволюции, но не могут влиять на ее характер и направление (что определяется внутренними законами языка). М.В.Панов в 1960-х годах предложил теорию языковых антиномий – постоянно действующих противоположных друг другу тенденций, борьба которых и является движущим стимулом языкового развития. Важнейшие из антиномий следующие: антиномия говорящего и слушающего, системы и нормы, кода и текста, регулярности и экспрессивности. На каждом конкретном этапе развития языка антиномии разрешаются в пользу то одного, то другого из противоборствующих начал, что ведет к возникновению новых противоречий и т.д., – окончательное разрешение антиномий невозможно: это означало бы, что язык остановился в своем развитии.

В отличие от антиномий, охватывающих своим действием языковую систему в целом, социальные факторы не одинаковы по силе и диапазону своего влияния на язык. Они имеют разную лингвистическую значимость: одни из них, глобальные, действуют на все уровни языковой структуры, другие, частные, в той или иной мере обусловливают развитие лишь некоторых уровней. Примеры глобальных социальных факторов: изменение круга носителей языка; распространение просвещения; территориальные перемещения людей (миграция); создание новой государственности, по-новому влияющей на некоторые сферы языка; развитие науки; крупные технические новшества и изобретения. Изменение состава носителей языка, которое можно рассматривать как глобальный социальный фактор, ведет к изменениям в фонетике, в лексико-семантической системе, в синтаксисе и, в меньшей степени, в морфологии языка. Так, изменение состава носителей русского литературного языка в 1920–1930-е годы повлияло на произношение (в сторону его буквализации: вместо старомосковского нормативного бýло [ шн ] ая,, тú [ хы ] й стали говорить бýло [ чн ] ая,, тú [ х " и ] й), на лексико-семантическую систему: заимствование слов из диалектов и просторечия повлекло за собой перестройку парадигматических и синтагматических отношений внутри словаря.

Пример частного социального фактора – изменение традиций усвоения литературного языка. В 19 – начале 20 в. в дворянско-интеллигентской среде преобладала устная традиция: язык усваивался во внутрисемейном общении, путем передачи произносительных и иных образцов речи от старшего поколения к младшим. В связи с процессами демократизации состава носителей литературного языка стала распространяться и даже преобладать форма приобщения к литературному языку через книгу, через учебник. Этот фактор повлиял главным образом на нормы произношения: наряду с традиционными произносительными образцами стали распространяться новые, более близкие к орфографическому облику слóва.

Социолингвистика призвана принимать участие в решении вопросов языковой политики и языкового планирования – например, в многоязычных регионах, в ситуациях выбора одного из языков в качестве государственного, при разработке алфавитов и письменностей для бесписьменных языков и т.п.

Билет №4.

Основные тенденции в развитии русского произношения.

При внимательном рассмотрении современное состояние русского ударения может показаться бессистемным и даже хаотичным. Между тем, несмотря на многие исключения и внутренние несоответствия, как в самой акцентологической системе, так и в тенденциях ее развития есть немало последовательного и регулярного.

Важной особенностью развития ударения служит закрепление устаревающих или входящих вариантов за устойчивыми сочетаниями или фразеологическими оборотами. Обычно говорят: ударить по лбу, но провести по лбу; брать грех на душу, но на душу населения. Зависимость ударения от конструктивно обусловленных смысловых различий отчетливо проявляется при употреблении кратких форм некоторых прилагательных: подвиги его велики, но ботинки (кому?) ему велики; эти люди не худощавы, а полны, но они полны (чего?) новых замыслов.

Известно, что у некоторых слов выбор ударения зависит от лексического значения (ледник - "погреб со льдом", ледник - "скопление льда в горах"; бронировать - "покрывать броней", бронировать - "закреплять что-либо" и т.п.).

В результате сопоставительных наблюдений обнаружено исторически разнонаправленное движение ударения: регрессивное - перемещение с последнего слога на начало или ближе к началу слова, прогрессивное - перемещение ударения с первого слога на конец или ближе к концу слова.

Прогрессивное акцентологическое развитие преобладает в следующих группах акцентных вариантов:

а) у производных трех-, четырехсложных прилагательных: тигровый > тигровый, прадедовский > прадедовский, заводский > заводской и т.п.;

б) у дву-, трехсложных форм инфинитива: удить > удить, приструнить > приструнить, ржаветь > ржаветь и т.п.;

в) у некоторых двусложных приставочных глаголов в формах прошедшего времени: отпил > отпил, налил > налил и т.п.;

г) в падежных формах одно-, двусложных существительных и кратких формах прилагательных во множественном числе: стебля > стебля, груздя > груздя, холма > хол­ма, близки > близки, верны > верны и т.п.

Естественно, что для установления нормы ударения недостаточно знать только направление акцентологических перемещений. Тенденции в движении ударения - это необходимый, но лишь приблизительный ориентир. Понятие же нормы словесного ударения индивидуально и слагается из суммы признаков, важное место среди которых принадлежит сфере употребления конкретного слова, общественной оценке и осмыслению данного ударения на фоне историко-литературной традиции.

Билет №5.

Активные процессы словообразования.

Находясь в постоянном движении язык, непрерывно развивается,совершенствуется, имея свое настоящее, прошлое и будущее. Обогащениесловаря – это один из важнейших факторов развития языка, свидетельство егодинамического характера. Лексика языка находится в состоянии непрерывногоизменения в соответствии с языковыми законами. С развитием обществапоявляются новые предметы, явления, они запечатляются в новых словах иновых значениях.

Словообразование тесно связано с другими уровнями языковой системы - фонологией, морфологией, синтаксисом и, конечно, лексикой, так как результатом словообразовательных процессов является появление новых слов.

Словообразование служит группировке слов в отдельные лексические разряды, способствует формированию лексических значений. Именно на почве словообразования устанавливаются системные отношения между лексикой и грамматикой

Обычно словообразование делят на словопроизводство (при использовании аффиксации), словосложение (при участии минимум двух полнозначных единиц), конверсию (при переходе, или транспозиции, слов из одной части речи в другую), аббревиацию (при сокращении исходных слов). Образование новых слов с помощью формальных средств называется деривацией, а сами произведенные слова - дериватами.

Бурные процессы в современном словообразовании объясняются причинами внеязыковыми и внутриязыковыми, которые чаще всего переплетаются, усиливают друг друга. Например, законы аналогии, экономии речевых средств, законы противоречий, как правило, на уровне словообразования поддерживаются или стимулируются социальными причинами. Так, ускорение темпов жизни усиливает действие закона речевой экономии, а рост эмоциональной напряженности в жизни общества активизирует процессы образования эмоционально-экспрессивных типов словообразовательных моделей.

Наибольшей устойчивостью обладают общие способы словообразования. Более изменчивы и подвижны типы словообразования в рамках стабильных способов. Даже сам тип может использоваться как определенный образец для образования нового слова, например бомжатник по образцу лягушатник; ельцинизм по образцу фрейдизм; читабельный, носибельный. Как видим, способы словообразования, типы и даже формальные словообразовательные средства (суффиксы) черпаются в самой словообразовательной системе, собственно новыми оказываются только номинации, единицы наименования, созданные «по образу и подобию». В словообразовательные процессы, таким образом, вовлекаются новые именования.

Можно наблюдать расширение словообразовательных моделей, произведенных от слов в новых значениях. Если взять хотя бы слово челнок, то получим следующую картину: челнок в значении «деталь ткацкого станка» дает только одно звено в словообразовательной цепочке - челночный; новое значение слова челнок (перекупщик) в современном просторечии значительно увеличивает цепочку, расширяя словообразовательные возможности данной мотивирующей основы: челночник, челночница, челночиха, сочелночники, почелночить, да и сочетательные возможности прилагательного челночный тоже расширяются: челночный бизнес, челночный маршрут, челночная операция, челночные перевозки. Слово тусовка (вариант тасовка), ставшее общеразговорным, породило целую семью слов, стилистически еще более сниженную, т.е. слов на уровне арго: тус, тусман, тусняк, тусовщик, тусовый, туснуться, тусоваться, тусейшен (тусейшн).

По аналогии появились и формы от прилагательных: наив, серьез (ср.: на полном серьезе); интим, беспросвет, нал, безнал, афган. Много подобных образований можно обнаружить в рамках окказионального употребления. Влиянием социального фактора можно объяснить заимствование некоторых словообразовательных элементов иноязычного происхождения. Современные средства массовой информации оказались средоточием тех процессов, которые происходят в русском языке, в том числе вето словообразовании. Более того, именно газета, резко изменившая свой облик и направленность, стимулирует эти процессы, расшатывая привычные рамки сложившейся системы.

Рост агглютинативных черт в процессе образования слов.

Агглютинация означает образование грамматических форм и производных слов путем последовательного присоединения к корню или основе слова грамматически однозначных аффиксов, при котором границы морфов остаются отчетливыми, без изменений. Агглютинация выявляется при образовании слов путем использования аффиксов, чаще всего суффиксов. В принципе, явление агглютинации, т.е. автоматического, без изменения, присоединения словообразующего суффикса к морфу производящего слова, для русского языка нехарактерно. Такие замены при образовании слов исторически обусловлены фонетическими законами прошлых эпох жизни языка. Следовательно, первое следствие агглютинации - затухание чередования на стыке морфем. Пример: Таганрог - таганрожский - таганрогский; таганрожцы - таганрогцы; казах - казашский - казахский; калмык - калмыцкий – калмыкский. В других случаях давно закрепилась форма без чередования: баски - баскский (устар. басконский, ср.: наречие по-басконски);; тюрки - тюркский, адыги (общее название адыгейцев, кабардинцев и черкесов) - адыгский; или сохраняется старая форма: коми-пермяки - коми-пермяцкий язык, коми-пермячка; казак - казачий и казацкий..

Как видим, процесс идет противоречиво, сложно, однако направление его очевидно. Следствием агглютинации можно считать и рост интерфиксации - появление внутреннего суффикса-интерфикса, который помогает «развести» несочетающиеся или неудобно сочетающиеся фонемы на стыке морфем.

Например, слова с суффиксом - анин (-ане) приобретают наращение -ч- (-чанин). Комплекс -чанин (-чане) все более становится универсальным при обозначении лица (лиц), по принадлежности к нации, народу; по отнесенности к городу, местности проживания: Торопец - торопчане, Гремиха - гремихчане, Бежецк - бежечане (ср.: англичане, датчане). При наличии чередования интерфикс не требуется: волжане (формы волгане и волгчане отсутствуют).

При образовании подобных наименований часто возникают практические трудности, так как производящее слово-наименование имеет «нестандартную» форму. Например, наименования на -ня ( типа Капотня). Как образовать наименование жителей - капотняне или капотчане?

В просторечии используется дополнительно еще один интерфикс -ш, он употребляется с суффиксами -н (у прилагательных) и -ник (у существительных): МГУ - эмгеушник, СНГ - эсенгешник, ГАИ – гаишник. Следствием агглютинации можно считать в ряде случаев наложение морфем, в результате имеем опрощение морфем. Это происходит, когда совпадают конечные части производящей основы и присоединяемый суффикс: Челябинск - челябинский [ск + ский]; Динамо - динамовский, динамовец [о + ов; о + овец]'.

Процессы агглютинации и их следствия оказались достаточно плодотворными для русского языка. Их активизация объясняется тем, что словообразовательная система унифицируется, а словообразовательные связи становятся более прозрачными (снятие чередования сохраняет исходный фонемный состав слова). Наложение морфем упрощает словообразовательные модели, делает их более экономными, следовательно, процессы эти соответствуют внутренним потребностям языка.

Несмотря на стабильность и традиционность основных способов и типов словообразования, результаты словообразовательных процессов по количеству полученных новообразований оказались очень значительными. Известные словообразовательные модели в современном языке реализовались в виде множества конкретных предметных значений, значительно пополнив словарный состав языка. Особенно активным оказалось производство абстрактных имен, имен со значением лица, дифференцированного по роду деятельности, принадлежностью к различным партиям, организациям; усилилось образование оценочных, эмоционально-экспрессивных имен, окказиональных образований от собственных имен.

Билет № 6.

Универбация и ее роль в современном русском языке.

В словообразовании синтетизм проявляется как универбация – передача одним словом

комплекса значений, выражаемых в аналитических конструкциях сочетаниями слов.

Термин «универбация» вошел в научный обиход в конце прошлого века. В. В. Лопатин раскрывает понятие универбация в широком смысле: как однословное наименование, функционирующем наряду с многословным производящим, типа Третьяковка → Третьяковская галерея или ГТГ ← Государственная Третьяковская галерея. В рамках

данного понятия рассматриваются явления аббревиации, суффиксации, субстантивации, а также усечения (как суффиксальное: ультрафиолет ← ультрафиолетовые лучи; так

и усечение одной из основ: метро ← метрополитен.

Универбация рассматривается в узком смысле: как традиционный способ вторичной

номинации явлений русской жизни. Например: святки ← святые вечера празднования Рождества Христова; конка ← городская железная дорога с конной тягой Вторичность появления однословныхнаименований связана со стремлением экономно обозначить актуальное явление.

Сокращение в подобных случаях осуществляется на основе слова – признака, входящего в полное наименование. Таким словом является как правило, прилагательное, реже –

существительное, зачастую – имя собственное. Например: в прессе читаем: «Календари носят забытое название – “непрерывки”. Это связано с тем, что в 30-е годы была объявлена непрерывная рабочая неделя всего лишь с одним выходным, который мог прийтись на любой день недели».

Под универбатами следует понимать тип наименований, имеющих полные варианты: однословные и неоднословные, которые являются синонимами, как правило,

стилистическими: полное используется в официальной сфере, неполное – в разговорной, откуда нередко проникает в общелитературный язык (открытка ← открытое письмо и др.).

Наименования, имеющие формант -к-(-а) или -лк-(-а), но образованные от глагольных основ называются «универбалы», типа обтяжка (пуговиц), обивка (мягкой мебели), как

обозначение процесса в сфере бытовых услуг; или зажигалка как обозначение прибора и др.

Место подобных наименований в современном литературном языке различно: одни функционируют как общелитературные (электричка – ср.: поезд электрической желез-

ной дороги; электропоезд); другие – в профессиональной

сфере (нефтянка, социалка, пищёвка, военка, оборонка)

(ср.: нефтяная отрасль, пищевая промышленность, военно-

промышленный комплекс); третьи – в обиходной бытовой

сфере (маршрутка, тушёнка и др.). Объединяет их сфера

возникновения – устная речь.

Билет №7.

Рост аналитизма в морфологии.

Вопрос о том, как, в каком направлении развивается язык, является одним из важнейших в языкознании. Русский язык за период своего существования претерпел большие изменения, связанные с целым рядом факторов: физиологических, психологических, социально-культурных, исторических и т. д. Язык развивается медленно и почти незаметно для общества, стихийно в том смысле, что у него нет предварительного плана последующих изменений. Но он развивается закономерно с учётом того, что в нём уже представлено, отстоялось и приспосабливается к изменяющимся условиям существования. Стихийные, на первый взгляд, изменения на самом деле определяются рядом законов. Для того, чтобы понять их, необходимо прежде всего сравнить данные синхронного среза языка с соответствующими данными, известными из истории языка. Настоящее языка – плод его прошлого. Синхронный срез языка связан с определённым уровнем мышления и соответствует определённой ступени познания мира. Сравнивая данные синхронного среза языка с языковыми изменениями, можно с определённой долей уверенности прогнозировать развитие языка, представить его будущее.

Русский язык относится к флективным языкам синтетического строя. Он обладает развитой системой синтетического склонения (у имён существительных, прилагательных, местоимений, причастий) и спряжения (у глаголов).

Но современный русский язык имеет не только синтетические средства. В русском языке существует 3 способа выражения грамматических значений: синтетический, аналитический и смешанный (аналитично-синтетический). При синтетическом способе используются внутренние ресурсы слова: прежде всего – аффиксы (приставки, суффиксы, окончания), возможны чередования звуков (убирать – убрать), ударение (зaмок – замoк), супплетивизм (хороший – лучше), порядок слов (9 человек – точное обозначение, человек 9 – приблизительное). При аналитическом способе грамматическое значение выражается при помощи служебных слов – вспомогательных глаголов, предлогов, частиц и т. п. Смешанный способ сочетает оба способа выражения грамматического значения: с помощью окончания и предлога (в столе, о книге).

В морфологии современного русского языка усиливаются тенденции к аналитизму. Они проявляются двояко: во-первых, в росте количества неизменяемых слов; во-вторых, в увеличении аналитических единиц разного типа. Рассмотрим эти процессы.

С середины XVIII в. появилось большое количество несклоняемых слов: амплуа, ателье, атташе, бюро, буржуа, депо, домино, жюри, кафе, кашне, кино, метро, пальто, радио, табло, такси, трюмо, фойе, фото, шоссе, эскимо и др. До середины XIX в. в употреблении некоторых слов наблюдались колебания, но затем книжная речь взяла верх над народным языком и ряд заимствованных существительных перестал склоняться.

Не склоняются аббревиатуры советского периода: КПСС, СССР, ВДНХ, МИД, МТС и др.; некоторые сложносокращённые слова: завкафедрой, сельпо и под.; украинские фамилии на –ко, -нко: Борисенко, Василенко и др.; фамилии типа Загородских, Дурново.

По мнению некоторых лингвистов, в результате заимствования появились неизменяемые прилагательные. «К ним относятся некоторые цветообозначения (костюм хаки, платье беж, хотя имеется бежевый), разновидности некоторых изделий (брюки клёш, юбка плиссе) и некоторые другие (стиль модерн, вес нетто, часы пик). Расположение прилагательного всегда после существительного в известной степени освобождает говорящих от необходимости употребления склоняемой формы прилагательного.

В русском языке можно проследить активность ещё одного процесса, связанного с возникновением аналитических прилагательных. Употребление сочетаний частично сокращённых слов с существительными типа партсобрание, партбилет, хозрасчёт привело к тому, что морфемы парт-, проф-, гор-, гос-, сов- и т. п. становятся аналитическими прилагательными. Подобные определительные компоненты могут восходить к заимствованиям, ср.: аэро-, теле-, гео-, гидро-, радио-, электро- и др. Второе направление касается роста аналитических сочетаний. При этом полнозначное слово передает лексическое значение, а служебное – грамматическое значение аналитической единицы, например, в будущем простом времени буду читать инфинитив читать передает лексическое значение глагола, а связка буду (будешь, будем и т. д.) – грамматическое значение лица, числа.

Таким образом, в современном русском языке наблюдаются две противоположные тенденции: с одной стороны, тенденция к абстрагированию человеческого мышления, с другой – детализация, уточнение, дифференциация каких-либо явлений.

Рост аналитизма, на первый взгляд, противоречит одному из важных принципов развития языка – принципу экономии. Тенденция к экономии физиологических затрат была уже давно отмечена лингвистами. Источником тенденции к экономии является человеческий организм. Принцип экономии в языке – одно из частных проявлений инстинкта самосохранения. Это своеобразная реакция против чрезмерной затраты физиологических усилий, против всякого рода неудобств, осложняющих работу памяти, осуществление некоторых функций головного мозга, связанных с производством и восприятием речи.

Принцип экономии затрат легко прослеживается в звуковой сфере языка, в явлениях полисемии, омонимии и т. д. Интересно образование союзных лексий, традиционно именуемых «составными союзами». Они в абсолютном большинстве своем создаются на базе двух местоименных слов: что и как. К каждому из них присоединяются бывшие соотносительные слова (корреляты) из главной или предшествующей придаточной части. На базе что возникли союзные лексии потому что, оттого что, несмотря на то что, вопреки тому что, невзирая на то что и др.; как включено в состав лексий типа так как, тогда как и некоторых других. При этом человек не создает слова с новой звуковой оболочкой, то есть не увеличивает словарный состав языка, не загружает память дополнительной информацией, необходимостью запоминать неизвестные ему ранее звуковые комплексы. В этом плане появление лексий можно оценить как прогрессивное явление. Появление лексий можно рассматривать как активный способ пополнения аналитических единиц и как один из путей развития современного русского языка. Лексии не являются аналитическими единицами в традиционном понимании, так как в них не выделяются полнозначный и вспомогательный (служебный) компоненты. Одним из спорных является вопрос о том, в какой мере прогресс в языке связан с аналитическим строем. Высказывалось, например, мнение о том, что синтетический строй во многих современных индоевропейских языках сменился аналитическим строем и что это следует рассматривать как победу более высокой и совершенной языковой формы. Противники этой точки зрения не согласились с категоричностью подобного заявления, отметив, что прогресс языка не сводится к смене техники грамматического оформления. Среди индоевропейских языков нет чисто синтетических. Языки, рассматриваемые как представители синтетического строя (греческий, латинский, древнеиндийский, славянский и др.), имеют в своем составе аналитические конструкции.

Билет №8.

Современные тенденции в синтаксисе.

Тенденция к аналитизму в современном русском языке затронула всю грамматику - от морфологии до синтаксиса. Более того, аналитизм, обнаруживаемый в сфере морфологии, на уровне форм слова, проявляется именно в синтаксисе. Тенденция к аналитизму становится очевидной и возможной в строе предложения. Почему, например, оказываются излишними указания на падеж в самой словоформе, с помощью окончания? Потому что позиция словоформы в предложении и связи ее с другими словоформами определяют ее функцию, роль и значение. Следовательно, чисто морфологического аналитизма быть не может: он обнаруживает себя в синтаксисе. Грамматические значения появляются в результате разнообразного употребления, в употреблении они шлифуются (путь от речи к языку, системе). Значит, они познаются в синтаксисе, но не остаются в нем, а выходят на морфологическую «поверхность» языка. Шахматовская идея «категория грамматическая познается в синтаксисе» оказалась плодотворной, достаточно вспомнить историю формирования наречия как части речи.

Социальные факторы влияют на синтаксис путем активизации разговорных синтаксических конструкций. В то же время аналитизм как ведущая тенденция в современной грамматике относится к явлениям внутреннего характера, стимулируемым системными преобразованиями в грамматике. В современном синтаксисе эти две мощные тенденции оказались по своему действию однонаправленными.

Синтаксические построения становятся все более расчлененными, фрагментарными; формальные синтаксические связи - ослабленными, свободными, а это в свою очередь повышает роль контекста, внутри отдельных синтаксических единиц - роль порядка слов, акцентных выделений; повышение роли имплицитных выразителей связи приводит к словесной сжатости синтаксических единиц и, как следствие, к их смысловой емкости. Современный синтаксис, в отличие от классической своей формы, сложившейся к началу XX в. меняет свой общий ритмико-мелодический облик: резко сокращается длина предложений-высказываний; грамматические рамки предложения как основной синтаксической единицы нарушаются путем возможного отчленения компонентов этого предложения; свободные синтаксические связи типа примыкания, соположения активизируются, оттесняя формально выраженные подчинительные связи; все большее место занимают синтаксические построения, экспрессивность которых заложена в самой грамматической структуре, а не создается подбором соответствующих лексем.

Билет №9.

Роль парцелляции и сегментации в современном русском языке.

Парцелляция в стилистике — фигура речи преимущественно письменного литературного языка, состоящая в том, что предложение интонационно делится на самостоятельные отрезки, графически выделенные как самостоятельные предложения. Пример: «И снова. Гулливер. Стоит. Сутулясь»

Как показывают исследования явлений экспрессивного синтаксиса, попытки ученых определить со структурно-семантической точки зрения содержание таких понятий, как "парцелляция", "присоединение" и "сегментация", нельзя признать успешными. Остаются теоретические вопросы, которые затрудняют решение практических задач, связанных, в том числе, с использованием способов актуализации тема-рематического содержания высказываний. Как отмечают исследователи, первоначально построения с логическим выделением отдельных синтагм в целях усиления, актуализации или уточнения ремы оформлялись внутриструктурно, то есть в рамках одного предложения, с помощью срединных знаков препинания (запятых) независимо от местоположения обособленных синтагм. В художественной и публицистической (реже в научной) речи ХХ столетия актуализированная информация часто выражается иначе, в частности с помощью парцеллята, который вместе с базовой конструкцией представляет единую коммуникативную структуру. Ср. актуализацию ремы у Достоевского и возможный способ ее представления в современной письменной речи: Петербуржец, среди дня или к вечеру, становится менее общителен и Петербуржец становится менее общителен. Среди дня или к вечеру. Даже простая трансформация синтаксических конструкций Достоевского в сторону их "осовременивания" выявляет чужеродность сегментированных структур для языка писателя. В художественной речи А.С.Пушкина сегментированных построений немного: время для их активности еще не пришло. Однако синтаксические конструкции в пушкинском идиостиле чрезвычайно разнообразны, и сегментированное присоединение, участвуя в решении определенной коммуникативной задачи, занимает среди них свое место как иллюстрация к воспринятой автором тенденции развития языка, которая оказалась сильной и плодотворной.

В приведенном тексте сегментированное присоединение не столь типичное, как рассмотренное выше: лексема-коннектор впрочем, выступая в качестве союза, присоединяющего предложение, которое ограничивает высказанную мысль, способствует реализации не только присоединительных, но и противительно-уступительных отношений. Однако еще более важной оказывается коммуникативная функция присоединения. Поставленный в сильную позицию конца конструкции, сегмент, являясь носителем дополнительной информации, реализует весьма существенную часть ремы.

В структурировании прозаического произведения большую роль, чем в поэзии, играют разного рода текстообразующие языковые элементы и приемы. Среди них сегментация занимает далеко не последнее место. Поэтому сегментированные отрезки встречаются в любой хорошо организованной языковой структуре. С их помощью автор может показать общую логику развития мысли. В прозе Пушкина встречаются блестящие образцы именно такого структурирования текста. Например: Он был добрый малый, но ветрен и беспутен до крайности. Главною его слабостию была страсть к прекрасному полу; нередко за свои нежности получал он толчки, от которых охал по целым суткам. К тому же не был он (по его выражению) и врагом бутылки, т.е. (говоря по-русски) любил хлебнуть лишнее ("Капитанская дочка"). Было бы неверным отнести сегментированное присоединение в этом отрывке только к предыдущему предложению, хотя специализированное средство связи к тому же фиксирует, несомненно, семантику добавочности. Но по логике текста выделенная конструкция связана с предыдущей необязательными перечислительными отношениями, а с первым предложением абзаца - более тесно, отношениями пояснения и уточнения, которые структурируют текст-рассуждение, содержащий тезис и доказательства.

Мы уже отмечали чужеродность сегментированных структур для классического синтаксиса писателей XIX в., однако, с "легкой руки" Пушкина, отдельные употребления таких конструкций встречаются даже в такой классической, "спокойной" речи, как художественная речь И.С.Тургенева.

Сегментация рассматриваемой изолированно от других единиц отрывка конструкции, воспринимается лишь как способ передачи устной речи на письме. Однако в более широком контексте данная структура выполняет существенную коммуникативную задачу: Весьма важно, что почти все случаи сегментации в идиостиле писателя относятся к речи персонажей и являются частями реплик, то есть принадлежат непреднамеренной, живой разговорной речи.

Тексты публицистики и художественной литературы передают или имитируют спонтанную речь. Так сегментированные кострукции попадают в книжные стили речи. Следует, однако, обратить особое внимание на тот факт, что рассматриваемые структуры весьма часто встречаются не только в речи персонажей, но и в речи авторов, реализующих новые возможности динамического синтаксиса. Например: Он шел вдоль стен, обтянутых серой мешковиной. Грубая, дешевая материя выглядела в данном случае весьма неплохо. Что касается картин, развешанных на этой мешковине, у Лосева они не вызывали интереса. Лично он любил живопись историческую:Нравились ему и портреты маршалов, полководцев, известных деятелей искусства. Чтобы картина обогащала знаниями. Здесь же висели изображения обыкновенных стариков, подростков, разложенных овощей и фруктов с разными предметами, рисунки на бумаге, множество мелких картин в простых крашеных рамах.

Из контекста выясняется, что Лосев, главный герой романа Д.Гранина "Картина", зашел на выставку картин случайно, чтоб не мокнуть под дождем. В таком контексте сегментация выделенной конструкции, представление этой информации как самостоятельного высказывания при помощи графических знаков, равно как и запятая между неоднородными определениями во втором предложении, выступают как знаки глубинного смысла, рематического содержания: с едва уловимой предостерегающей иронией автор подчеркивает почти вошедшее в привычку нежелание героя углубляться в смысл окружающего, поверхностность суждений и обобщений. Но именно здесь, на этой грубой, дешевой мешковине, Лосев и нашел ту картину, которая перевернула его жизнь. Вот как автор вводит эту тему: Неожиданно что-то словно дернуло Лосева. Как будто он на что-то наткнулся. Но что это было - он не понял. В парцеллированных конструкциях отражается стремление автора удвоением ремы (что-то дернуло Лосева...,:он на что-то наткнулся) акцентировать рему микротекста, обозначить завязку сюжета.

Сегментация, частотность которой в текстах современной художественной литературы нарастает, весьма заметно отражает изменения в способе структурирования информации и в плане содержания, и в плане выражения. В этом проявляется "способность языка к самоналадке, приспособлению к новым условиям".

Билет № 10.

Семантические процессы в лексике.

Семантические преобразования в лексике, наряду с номинацией новых реалий, способствуют расширению и обогащению словарного состава. Среди семантических процессов выделяются три основных: расширение значения, сужение значения и переосмысление.

Показательные измененения произошли со многими давно известными языку словами. Например, слова рынок, клуб, дом явно расширили свое значение. Мы привыкли связывать понятие «рынок» с реалиями советской жизни - колхозным и совхозным хозяйством. Сегодня появились: оптовый рынок, муниципальный, вещевой. В таких контекстах отражен процесс создания рыночных отношений в стране.

Расширило сферу своего употребления и слово дом. До недавнего времени мы знали формулы «дом + род. п.» - Дом обуви, Дом тканей, Дом одежды - т.е. специализированные магазины, или Дом актера, Дом журналиста - учреждения типа «клуб профессионалов». Сегодня появились названия торговых и коммерческих фирм: Издательский дом, Компьютерный дом, Страховой дом; возродилось старое значение «предприятие, заведение»: Торговый дом «Библио-Глобус», Торговый дом на Смольной, Торговый дом ГУМ и др.

Кроме того, существует ряд частных семантических преобразований, связанных с актуализацией или деактуализацией значений.

Социально-политические процессы последних лет обусловили многие языковые преобразования. Активнее всего новые формы общественных отношений проявились в разнообразных семантических изменениях. Особенно показателен в этом отношении газетный материал. Именно здесь новая, посткоммунистическая идеология обрела официальный статус. Прежде всего, отмечается расширение значения с одновременной политизацией его в группе нейтральных, часто конкретных по применению слов. Например, слова перестройка, подвижка, прорыв, застой, вступив в новые контексты, приобрели социально-политическую значимость.

В слове перестройка, как политико-экономическом термине, усилился его именной характер, и новая сочетаемость слова привела к частичной утрате связи управления, поскольку мотивированная прежде связь существительного перестройка с глаголом перестроить в значении «произвести переделку в какой-либо постройке» деактуализировалась и на передний план выдвинулось значение «коренное изменение в политике и экономике, направленное на установление рьшочных отношений, на развитие демократии и гласности». Новое значение послужило мотивацией для образования целого гнезда слов: перестроенный процесс (ср.: перестроенный дом; перестроенный рабочими дом), антиперестроечный, доперестроечный, постперестроечный, перестройщики.

Своеобразное расширение значения обнаруживается и у слов, обозначающих правовые понятия, нравственные, иногда понятия искусства, социально-политические. Это давно известные в языке слова типа правосудие, справедливость, гуманность, демократия, партия, реализм и т.п. Прежде эти слова в советский период фактически имели предельно узкое значение. И это сужение осуществлялось в результате того, что слова имели однозначный контекст, постоянные определения: советское право, советская справедливость, пролетарское правосудие, социалистическая гуманность, социалистическая демократия, социалистический реализм. Такие определения обедняли значения слов, ограничивая их принадлежностью к сфере правовых, социальных, политических и нравственных отношений, культивируемых в одном-единственном обществе. Подобные контексты не давали словам выйти на общечеловеческий уровень фиксации значений. Правда, такая мода давать определения понятиям общего плана не изжита и сегодня, только эта страсть к определениям выражается в оценочном плане прямо противоположным способом: то, что оценивалось знаком плюс, получило минусовую оценку (бюрократический социализм, государственный социализм и т.п.). Иногда ситуативный контекст был настолько ограничен и очевиден, что определения даже и не требовались по условиям функционирования в советском обществе. Расширение значения обнаруживается и в таких словах, как идеология, экология. Термин идеология - система взглядов, идей, характеризующих какую-либо социальную группу, класс, политическую партию, общество - в словарях доперестроечного периода обязательно снабжался указанием на марксистко-ленинскую идеологию. Сейчас термин идеология, сохранив основное значение «система взглядов, идей...», стал употребляться и в иных сферах человеческой деятельности, отнюдь не идейно-политических: идеология производства, идеология технологического процесса и т.д.

Все это очевидные сдвиги в семантике слов, качественные изменения в лексике, отражающие глубинные процессы в семантической структуре слов. Можно привести и другие примеры, когда новое значение слов и соответственно их новое восприятие обеспечивается знанием внешних причин, обстоятельств, деталей из жизни идеологически и политически перестраивающегося общества.

К семантическим процессам в лексике относится и процесс деполитизации и деидеологизации некоторых групп слов. Происходит освобождение семантики слов от политических и иделогических довесков. Например, слово диссидент явно лишилось отрицательной окраски; слова бизнес, коммерсант, миллионер, предприниматель, частник также утратили идеологические приращения негативного плана. Они обычно снабжались ранее комментарием, относящим данные понятия к жизни капиталистического, буржуазного общества. Нейтральные названия наук кибернетика, генетика восстановили свой общечеловеческий статус, отбросив довесок «буржуазная идеалистическая наука» (см. словари советского периода). Крамольными были и термины оппозиция, плюрализм, забастовка, эмигрант и др.

Идеологическими установками недавнего времени была вызвана и негативная окраска слов типа бизнес, коммерция, фермерство и др.

Поскольку слова существуют не сами по себе, а в определенном обществе, то политизация и деполитизапия всегда сопровождает трактовку некоторых групп лексики и, соответственно, их официальную подачу в лексикографических трудах. Да и в народе тоже, например, нейтральные экономические термины приватизация, приватизировать были «переведены» обманутым населением глаголом «украсть».

Яркой иллюстрацией, ставшей уже хрестоматийной, политизации слов (часто терминов) является сопоставление дефиниций слов разведка и шпионаж. Так в политическом лексиконе разрушаются смысловые корреляции слов.

Среди семантических процессов в лексике современного русского языка особо стоит вопрос об изменении значений, переосмыслении слов. В ряде случаев эти процессы совмещаются с процессами расширения или сужения значений. Однако в других случаях путем своеобразной метафоризации или аналогизации происходит фактически появление новых слов-омонимов, например ползунок в значении «замок молнии»; сигнал - «донос»; челноки - «торговцы привезенными товарами».

Часто слово обрастает целым рядом новых значений. Примером может служить слово диалог, ныне явно включенное в политический словарь благодаря приобретению им новых значений.

Семантические преобразования коснулись и многих других слов современного русского языка. Часто эти преобразования не связаны с внутренними потребностями языка, а вызваны стремлением журналистов к новомодному слову, способному выручить в любой, каждой речевой ситуации. Речь идет о новых употреблениях прилагательных знаковый и культовый, которые в современной периодической печати чрезмерно расширили свои контексты, далеко отойдя от первоначального смысла. Прилагательное знаковый обычно помещается в словарях в словарной статье «знак», где перечисляются все возможные значения данного слова. Контексты употребления всем известны: знак стоимости (денежные знаки), знак товарный, знак языковой (система языковых знаков). Случаи употребления в современной печати слова знаковый не связаны с теми значениями слова знак, которые отмечены словарями. Семантическое изменение прилагательного знаковый сообщает ему некоторую самостоятельность, без мотивации производящей основой. Слово получило оценочное значение, которого не было ранее (знаковая фигура советского и российского баскетбола). Таким образом, формируется значение «символизирующий, знаменующий, характеризующий собой, наиболее четко представляющий какие-либо явления, события, периоды общественной жизни».

Прилагательное культовый также приобрело оценочный смысл и утратило прямую связь с производящей основой культ. Прилагательное культовый связано с первым значением слова культ. В современных контекстах появилось значение оценочности (культовый - популярный, почитаемый, достойный восхищения): культовая фигура (о принцессе Диане), культовый игрок (о спортсмене), культовое произведение.

Билет № 11.

Эвфемизмы и их роль в современном русском языке.

Никакое слово не существует в языке в изоляции, без формальной и семантической связи с другими элементами словаря данного языка. Чёткая взаимосвязь наблюдается в кругу явлений, связанных с языковым табу, т.е. матерными выражениями и эвфемизмами, поскольку матерные выражения – это языковые единицы в наивысшей степени поддающиеся табуизации, а эвфемизмы – это их эквиваленты.

Табу в плане содержания (назовём его понятийным) касается тем, которых нельзя затрагивать в речи под угрозой нарушения общественной нормы. Оно заключается в том, чтобы не говорить о том, что находится под запретом. Табу в плане выражения же касается непосредственно самого слова, при помощи которого проявляется тема- табу. Это не приводит к необходимости отказаться от самой темы, потому что запрещённое выражение можно заменить эвфемизмом.

Преодоление темы-табу может происходить именно путём замены запрещённого слова эвфемизмом.

Современное языковое табу (т.е. табу в плане выражения) связано с матом. Матерные выражения являются выражениями квалифицированными как негативные, которых следует избегать, но в некоторых случаях можно заменить их выражениями более мягкими, описывающими действительность косвенным путём. Итак, языковым табу

в современном русском языке являются собственно матерные выражения, вульгарность которых имеет изначальный характер, и которые часто поддаются эвфемизации. Например, часто встречаемое в современных литературных произведениях, матерное определение мужского полового органа заменяют,например, эвфемизмами: шут, фиг, хули, хуля. Ругательство «блядь» (из примера второго) заменяется, например, словом блин (оно содержит фонетический намёк, которого основой является звуковое тождество

инициалей этих двух слов). Выражение из примера третьего («ёб твою мать») заменяют оборотами – ё-моё, моп твою ять (это пример метатезы), ешь твою вошь, едри их мать.

Итак, наложенное на мат табу является причиной употребления эвфемизмов. Ряд: табу – мат – эвфемизм разорвать невозможно, так как эти явления сильно взаимосвязаны друг с другом. Конечно, об эвфемизмах можем говорить только тогда, когда слова, заменяемые ими, параллельно существуют в сознании говорящих на данном языке. Это находит яркое выражение в случаях, когда из-за частого использования эвфемизм принимает роль синонима заменяемого слова и теряет свою смягчающую силу. В результате он отождествляется с выражением, объятым табу.

Итак, физическая любовь определяется, например, путём прямого отрицания выражения, определяющего платоническую любовь, а имен но: не платоническая любовь. С этой целью используется также намёк: застать кого-нибудь с кем-нибудь. Встречаются и эвфемизмы-кальки, например, из английского языка: делать любовь и эвфемизмы в форме периферийных значений таких выражений как: слипаться, выспаться, работа.

Концептуализированными как слишкои резкие, неприличные (тре-бующие непрямых описаний) бывают также понятия, касающиеся внешнего облика человека, т.е. красоты, возраста, сексуальных сил и умений, например, о некрасивой, неопрятной женщине – метафора: женщина не первой свежести.

Табу касается также понятий, связанных с физиологическими процессами, алкоголем и алкоголизмом, например: вместо «забеременеть» употребляется слово влипнуть или актуализированная устаревшая форма – понести (относительно которой могут быть сомнения является ли она эвфемизмом), а как определение физиологических нужд

– выражения из примера шестнадцатого: пи-пи, писи, кака, испортить воздух; что касается алкоголя – вместо слова «водка» используютсяметонимы: бутылка, рюмочка, жидкость, вместо слова «алкоголик»– каламбур в виде сращения: алконавт

Функционирование эвфемистических эквивалентов совершается

на основе взаимозависимости отдельных элементов и тесной струк-

турной взаимосвязи между ними. Именно благодаря своей внутренней

структуре (микроструктуре) выражения входят друг с другом в ассоциативные связи, образуя взаимообусловленную систему. Вместо слова

табу выступает другое слово, которое одним из своих семантических

элементов ассоциируется со значением табуизированного слова, входя

с ним в определённую семантическую структуру. Итак, эвфемизм

является связанным через одно из своих значений и актуализированным

в конкретном контексте, а его остальные значения остаются нейтральными и не связанными со словом табу.

Языковой запрет и эвфемизм (как реакцию на запрет) можно

считать одной из причин языковых инноваций, особенно в лексической

системе, и нельзя при этом забывать о роли, которую при эвфемизации

играют носители языка.

Билет № 12.

Общественно- политическая метафора в русском языке.

Практически во всех современных исследованиях наблюдается стремление представить метафорическое пространство языка как сложную и разнообразную по типам, функциям систему, причем системность процесса метафоризации проявляется не только в пространстве, но и во времени.

На протяжении всего исторического периода развития русского языка метафора играет значительную роль в становлении и развитии лексико-семантической системы в целом. При этом процесс метафоризации одновременно является как номинативным средством языка, так и способом мышления.

Социальная метафорическая макросистема - одна из основных в истории русского языка. Она объединяет метафоры, репрезентирующие предметный и непредметный мир как определенную социальную модель, связанную с жизнью человека в обществе, с различными типами общественно-политических реалий.

Вместе с тем данная макросистема имеет целый ряд специфических особенностей. Глобальные социальные потрясения в жизни русского этноса и мировой цивилизации, активизация политической жизни не могли не отразиться на метафорической системе русского языка. В первую очередь это затронуло политический дискурс. Вместе с тем в последние десятилетия наблюдается активизация метафоризации общественно-политической и идеологической лексики вне социальной и политической сферы. Исследователи отмечают, что "интенсивное развитие информационных технологий, возрастающая роль СМИ, все большая театрализация политической деятельности способствуют повышению внимания общества к политическому дискурсу".

Очень активно в метафорическую систему современной разговорной речи, просторечия и жаргонов включаются лексемы, характеризующие внутриполитическую жизнь общества - классовый, сословный и социальный состав общества, экономическую политику государства, внутриполитическую борьбу, политические и идеологические течения, национальную политику, отдельные политические реалии конкретного периода развития государства.

Одной из самых многочисленных является группа слов, именующая классовый и сословный состав различных социальных и государственных систем, преимущественно - привилегированных, как российских, так и иностранных, от античности и Древней Руси до наших дней (ср.: аристократ, барин, барыня, барчук, боярин, бояровать, буржуин, буржуйка, воевода, гегемон, гегемонить, дворянин, дворянское гнездо, граф, графья, знатный, капиталист, самодур, свет, бай, башатунбай, барон, бей, бюргер, гранд, дон, леди, лорд, рабовладелец, работорговец, самурай, сатрап, феодал, феодалка). Низшие слои общества также характеризуют сословия и деклассированные, асоциальные элементы России, Западной Европы и Азии в прошлом и настоящем (ср.: батрак, безлошадный, гладиатор, дворник, крепостной, раб, пролетарий, пролетариат, бандит, бич, босота, босяк, бродяга, зэк, нищий, висельник, вор, жулик, разбойник).

В рамках противопоставления высших и низших слоев населения страны функционирует также группа слов, характеризующая место проживания гражданина ("город - деревня", "центр - периферия"), которые осмысляются как более и менее привилегированные части общества (ср.: москвич, город - глубинка, глушь, лимита, деревня, крестьянин, колхоз, колхозник, Барнаул, барнаулить, Воркута, Колыма, любер, хохлома). Характерно также использование синекдохи - наименований одежды или орудий труда, типичных для городских / деревенских жителей, фабричных рабочих, интеллигентов XIX - XX вв. (валенок, калоша, коромысло, лапоть, пиджак, пиджачок, пижон, соха, сапог), а также антропонимов - типичных русских имен (ср.: Ваня, Ванёк, Васёк, Вася, Гаврик, Гаврила, Агафон). Социальные группы вне противопоставления "высший - низший" представлены менее регулярно, и они также в основном характеризуют российское общество ХХ в. (ср.: единоличник, кооператор, рабфак трудящихся, целинник).

Еще один пласт лексики, который именно в разговорной речи, просторечии и жаргонах широко используется как источник метафоризации, - имена конкретных исторических деятелей прошлых эпох и современности. При этом носители данных стратов обнаруживают достаточно широкую эрудицию. В метафорическую систему включаются русские исторические личности средневековой Руси и царской России (ср.: Аракчеев, Берия, Иван Грозный, Кутузов, пугачевка, пугачевщина, Столыпин), революционной и советской эпохи (ср.: андроповка, андрополь, Брежнев, Буденый, сталинские внуки, Железняк мичуринец, Ворошиловский стрелок,), а также эпохи перестройки и современной России (ср.: Борискин, Бориска, жириновка, отчубайсить,). Зарубежные исторические и политические деятели связаны с коммунистической идеологией и революционным движением (ср.: Ким, Клара Целкин, Маркс, Энгельс) и фашистской Германией (ср.: Борман, Гудерьян, Мюллер), хотя используются и более современные реалии (ср.: агдам Хусейн, пиночетки).

Подавляющее большинство таких наименований имеет оценочный характер. Выбор признака, определяющего тип социальной оценки, может выявляться логически или психологически, он может быть достаточно предсказуемым или диффузным, сугубо ассоциативным,

12Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: