Процесс Познания. Восприятие как чувственное Познание мира 3 глава

В общей теории восприятия существенную роль играет понимание его детерминации. Всякая попытка рассматривать восприятие как механический эффект одного лишь внешнего воcдействия или лишь одной якобы спонтанной деятельности мозг: делает познание человеком мира непостижимым. История философии представляет документальное доказательство этому

Отвергая схоластическую, исходящую от Фомы Аквинского, теорию чувственного познания вещей материального мира ³, Декарт противопоставил ей «причинную теорию» ощущений и восприятий. Однако прогрессивный естественнонаучный подход

¹ См. К. Goldstein. L'analyse de l'aphasie et l'étude de l'essence du langage, p. 430—496. «Journal de psychologie normale et pathologique», № spécial — «Psychologie du langage». Paris, 1933.

E. Сassirer. Le langage et la construction du monde des objects, p. 18 — 44.

² Идею о генетической гносеологии в последнее время выдвигал и пытался реализовать Пиаже. J. Piaget. Introduction à i'épistémologie génétique. T. I — «La pensée mathématique». Paris, 1950.

³ Эта схоластическая теория пыталась обосновать познание вещей, исходя из тождества умопостигаемых сущностей, определяющих и вещи и познание.

Декарта к проблеме ощущений и восприятий стал отправной точкой для всех блужданий последующей идеалистической философии и имел катастрофические последствия для гносеологии. Эти последствия были порождены механистическим пониманием причинности, из которого исходил Декарт. Декарт связывал восприятие непосредственно с внешними воздействиями вещей, минуя деятельность, посредством которой осуществляется познание вещей. Именно поэтому положение, согласно которому ощущения и восприятия являются результатом воздействия вещей, вступило в конфликт с положением, согласно которому они являются познанием вещей.

Механистически понятая «причинная теория восприятия» привела к выводу, что мы познаем не вещи, а лишь эффект, который их воздействие производит в нас, в нашем сознании, — «чувственные данные»¹. О существовании вещей и их свойствах мы будто бы лишь «умозаключаем» на основе чувственных данных как единственных непосредственных объектов нашего познания. Предпосылкой этого построения служит позитивистское отождествление объекта познания с непосредственно данным. Объективно якобы только то, что дано помимо познавательной деятельности. Из познания исключается анализ и синтез, который ведет от данного к объективно существующему. Механистическое понимание детерминированности психических явлений непосредственно внешними воздействиями, минуя познавательную деятельность субъекта, аналитико-синтетическую деятельность мозга, Влечет за собой позитивистское отождествление объективного с непосредственно данным. Это последнее положение служит основанием для идеалистической подстановки чувственных данных как непосредственных объектов познания на место вещей. Существует внутренняя солидарность между рецепторной теорией, согласно которой ощущения возникают в результате пассивной рецепции внешних воздействий, и позитивистическим отождествлением непосредственно данного с объективным — в гносеологии.

Этот круг идеалистических идей связан, как мы видели, в своих истоках с механистическим представлением об ощущениях и восприятиях как непосредственных механических результатах

¹ Связь теории «чувственных данных» с «причинной» теорией восприятия совсем обнажено выступает у Б. Рассела, защищающего и причинную теорию восприятия и теорию чувственных данных. О «причинной теории» восприятия у Рассела см. Bertrand Russell The Analysis of Matter. «Dover Publications». New York, 1954. Part II. XX. «The Causal Theory of Perception», pp. 197 — 217.

воздействия вещей и позитивистической доктриной, согласно которой может быть познано только то, что непосредственно дано субъекту. В результате единственным непосредственным и достоверным объектом познания оказываются «чувственные данные»; познание — это рецепция, исключающая какую-либо деятельность субъекта — по анализу, обобщению и т. д.

Если исходить из механистического понимания воздействия вещей на мозг и представлять себе мозг как аппарат, приспособленный только для того, чтобы пассивно принимать механически регистрировать воздействия, которым он подвергается, то анализ, синтез, обобщение, посредством которых осуществляется познание, неизбежно отделяется от мозга как чисто духовная, умственная деятельность и представляется как «конструирование» объектов познания. Это мы и видим у представителей другой — кантианской — разновидности идеализма ¹.

Согласно этой теории, восприятие вещей внешнего мира состоит якобы из двух составных частей: 1) из порожденных непосредственно внешним воздействием «чувственных данных», рецепции которых не включают никакой деятельности по их анализу, синтезу, обобщению, и 2) отправляющейся от них деятельности, направленной на познание внешних, физических объектов, которая сама как таковая не обусловлена внешним воздействием вещей.

Однако познание вещей, таким образом, оказывается не возможным: «чувственные данные» не могут дать Познани самих вещей, поскольку они не включают в себя деятельности анализа и синтеза (дифференцировки и генерализации), выявляющей объективные свойства вещей.

¹ В основе столь распространенного в зарубежной гносеологии представления о том, что научное познание конструирует реальность, лежит та верная мысль, что познание есть деятельность субъекта. Но это верное положение искажается ошибочным противопоставлением познавательной деятельности субъекта объективному бытию. Именно в силу их дуалистического противопоставления результат деятельности субъекта ошибочно представляется как конструирование бытия, между тем, на самом деле этот результат является более или менее адекватным, более или менее глубоким отражением бытия. Сторонники теории научного познания как конструирования реальности, защищая эту концепцию, обычно сосредоточивают свою аргументацию на первом верном положении, что познание бытия является результатом деятельности субъекта; дополнительная предпосылка — отмеченное выше дуалистическое противопоставление результатов познавательной деятельности субъекта и объективного бытия — оставляется в тени. Между тем, именно в ней — основа неверной итоговой концепции. Первая посылка без второй не оправдывает всей концепции. Критикуя эту последнюю, надо расчленить обе посылки, солидаризироваться с первой и, показав несостоятельность второй, таким образом, обнаружить несостоятельность и итогового положения.

На самом деле ощущения — тоже продукт аналитической деятельности мозга, дифференцировки внешних воздействий; с другой стороны, мыслительная деятельность тоже обусловлена воздействием вещей. Ни восприятие, ни познание мира в целом не состоит из двух разнородных компонентов, из которых один якобы обусловлен только извне, а другой — только изнутри. Ощущение, восприятие, мышление — формы связи субъекта с объективным миром. Все они возникают в результате воздействия вещей на мозг и его отражательной деятельности в процессе взаимодействия человека с миром, т. е. под контролем практики. Обусловленная внешним воздействием вещей деятельность мозга выявляет путем анализа и синтеза, дифференцировки и генерализации природу вещей так, что материальные вещи вне нас, а не эффекты их воздействия («чувственные данные»), выступают как объекты нашего познания. Всякое познание — это обусловленная внешним воздействием, осуществляемая мозгом познавательная деятельность человека, взаимодействующего с миром.

При этом восприятие как процесс включается в практическую деятельность и выполняет в ней жизненно важную роль. Восприятие человека может и само стать жизненно значимой «теоретической» деятельностью наблюдения (в ходе опыта и т. п.) или эстетического восприятия. Во всех случаях восприятие — не пассивная pрецепция данного, а его переработка — анализ, синтез, обобщение.

Идеализм стремится объявить анализ, синтез, обобщение специальным достоянием мышления и исключить их из восприятия и вообще из чувственного познания. Идеализм стремится урезать, обеднить чувственность, извлечь из нее все содержание и перенести его в мышление.

Конечная стратегическая задача идеализма заключается в том, чтобы подорвать возможность чувственного, а тем самым и всякого познания вещей внешнего материального мира и открыть, таким образом, путь для агностицизма или подстановки чувственных данных на место вещей. Для разрешения этой своей задачи идеализм и опустошает чувственность. Вынося все связи из чувственности в сферу мышления, духовной деятельности, духа, идеализм противопоставляет мышление ощущению, отрывает мышление от его чувственной основы и, раскалывая восприятие, превращает его в производное от двух разнородных компонентов — ощущения и мышления. Идеализм отчуждает восприятие от ощущения; выключает ощущения из связей, их определяющих; в конце концов, и ощущения и восприятия теряют свою связь с объективной действительностью.

Пора восстановить чувственность в ее правах! Чувственное познание — исходная форма познания. Ощущение — это тоже

анализ и синтез, чувственная дифференцировка и генерализация внешних воздействий. Восприятие действительно выступает как чувственное познание, отражение вещей и их свойств в их многообразных и сложных взаимоотношениях именно благодаря тому, что само восприятие как форма чувственности заключает в себе анализ и синтез, дифференцировку и генерализацию явлений действительности. (Конечно, при этом самый характер анализа и синтеза на разных ступенях познания различен.) В силу этого восприятие и есть то, чем оно представляется, — чувственное познание вещей внешнего материального мира.

Поскольку восприятие отражает объективную действительность, оно становится необходимой предпосылкой действия, отвечающего объективным условиям. Восприятие само является началом действия. «Мотив», в силу которого человек направляет свое восприятие на те или иные предметы, явления, стороны действительности, лежит в том деле, которое он делает. Восприятие ситуации входит в действие как его необходимая составная часть.

Связь восприятия с действием выступает с полной очевидностью, если подойти к восприятию генетически. В инстинктивном поведении животных восприятие ими определенных объектов получает свое непосредственное продолжение в их действиях. Вид пищи или хищного зверя перестраивает органические функции животного и влечет за собой двигательные (как и секреторные) реакции. Весь процесс, начиная с воздействия внешних раздражителей и кончая ответной реакцией животного, представляет собой единый рефлекторный акт взаимодействия животного с окружающим миром, с условиями жизни. Всякое так называемое произвольное движение животного есть продукт анализа, синтеза, дифференцировки и генерализации чувственных сигналов, поступающих от окружающих предметов и движущегося органа. Чувственные сигналы регулируют движение по отношению к предметам и действиям с ними. Движение возникает, как показал И. П. Павлов, в коре, как чувствительном приборе, и затем готовый результат аналитико-синтетической работы коры передается в эффекторные механизмы, несущие лишь исполнительские функции. Так называемые произвольные движения возможны благодаря только, во-первых, образованию условных связей между чувственными сигналами от движущегося органа и от предметов и, во-вторых, обратимости этой связи, в силу чего воспринимаемые предметы начинают условно-рефлекторно регулировать движение. В сколько-нибудь сложной деятельности восприятие окружающих вещей и явлений, связанных с потребностями жизни, и движения, действия, ход которых непрерывно

регулируется анализом и синтезом экстеро- и проприоцептивных чувственных сигналов, — постоянно переходят друг в друга.

У человека восприятие вещей и явлений действительности приобретает значительную автономию по отношению к изменяющимся потребностям действия. Посредством включающегося в восприятие значения слова, продукта более или менее сложного обобщения, абстрагирующегося от бесконечного числа изменчивых свойств вещи, в восприятии предмета фиксируется его основное, устойчивое постоянное, (инвариантное) содержание. Это — с одной стороны. С другой — действие не определяется так непосредственно восприятием наличной ситуации. Между непосредственно наличной ситуацией и действующим субъектом вклинивается в качестве опосредствующей их связи весь «внутренний мир» человека, весь его опыт. Вся внутренняя работа по анализу, синтезу, обобщению воспринимаемых предметов и явлений объективируется и закрепляется в слове. Посредством слова продукты этой работы могут быть в любую минуту актуализированы. Однако и у человека восприятие окружающих его вещей носит в себе явные и неизгладимые следы их связи с его жизнью и деятельностью.

Вещи обладают многообразными «функциональными» свойствами, связанными с их способностью оказывать воздействие на жизнь человека и служить орудиями его деятельности. Эти свойства выявляются в процессе взаимодействия человека с вещами. Они отражаются в восприятии благодаря образующимся на основе опыта сигнальным связям между исходными чувственными свойствами вещи и ее «функциональными» свойствами, связанными с ролью, которую они играют в жизни и деятельности людей. Таким образом, предметы воспринимаются не только в своих исходных физических качествах (такой-то цвет, форма и т. д.), но и как объекты, имеющие определенное жизненное значение, играющие ту или иную роль в жизни и деятельности людей, как условие их жизни.

Психология, для которой оказывается недоступным такое понимание восприятия объектов, для которой все сводится лишь к восприятию элементарных физических свойств вещей не преодолевает механистического миропонимания. Она не в состоянии объяснить восприятие как форму связи живого существа с окружающим миром и тем более не может понять восприятие человеком предметов, включенных в общественную практику. Совсем недоступным для такой теории остается восприятие человеком человека; это последнее вовсе выпадает из «научной» теории восприятия. Практика не мирится с таким

урезанным пониманием восприятия; поэтому, наряду с этим искусственно суженным «научным» понятием восприятия, в языке сохраняется другое, значительно более широкое. Теория восприятия должна ликвидировать этот разрыв.

Теория восприятия, до сих пор остающаяся в плену механистического понимания вещей, игнорирует сигнальные связи и функциональные свойства вещей. Учет этих функциональных свойств и сигнальных связей открывает путь для построения; теории восприятия вещей как предметов, включенных в жизнь практику людей ¹.

Связь с практической деятельностью проходит через весь процесс познания и прежде всего через чувственное познание внешнего мира.

1) Всякое ощущение, всякое восприятие возникает в процессе осуществляемого мозгом взаимодействия индивида с окружающим миром; 2) все внутреннее содержание и структура восприятия вещей носит на себе отпечаток того, что эти вещи являются объектами его деятельности; 3) развитие общественной практики вносит в развитие восприятия человека как общественного, исторического существа свои, в процессе истории изменяющиеся особенности.

Ощущение является результатом специфического вида анализа раздражителей — их дифференцировки. Дифференцировка же — это анализ раздражителей, осуществляемый посредством их связей с ответной деятельностью индивида. «Подкрепление» этой ответной деятельности действительностью закрепляет дифференцировку соответствующих свойств в ощущении. Таким образом, связь с практической деятельностью обусловливает ощущение в самом его возникновении. Исследование показывает, что как только раздражитель приобретает сигнальное значение по отношению к осуществляемой человеком деятельности, чувствительность по отношению к нему повышается («пороги» снижаются). Физически слабый сигнальный раздражитель (т. е. раздражитель, служащий сигналом для

¹ Зависимость восприятия предмета от потребностей и действий индивида подчеркивала теория восприятия прагматистов. Но прагматисты попросту превращали при этом предмет в проекцию потребностей и действии индивида, в продукт его поведенческих реакций, предмет как устойчивая материальная реальность вовсе исчезал. Это грубо ошибочная точка зрения.

Таким образом, создавалась ложная альтернатива: с одной стороны, в восприятии материальная вещь выступала только как физическая реальность, безотносительно к связям с нею индивида, с другой, вещь пре вращалась в голую проекцию потребностей и реакций индивида, лишенную всякой материальной основы. Правильное решение вопроса отбрасывает субъективизм прагматистов и вместе с тем преодолевает механистическое представление, разрывающее связи человека с вещью.

 

деятельности человека) фактически оказывается действеннее, сильнее других раздражителей, физически более сильных, но индифферентных для выполняемой человеком деятельности ¹.

Эти экспериментально установленные факты находят себе многочисленные подтверждения в жизненных наблюдениях. Так, известно, что ткачи, работающие с черными тканями, различают десятки оттенков черного цвета, между тем как глаз других может различать не более трех-четырех; опытные шлифовщики различают на глаз просвет в 1/2000 миллиметра, между тем как обычно человек различает просвет до 1/100 миллиметра; сталевары чрезвычайно тонко различают оттенки светло голубого тона, служащие сигналом температуры плавки; у работников гончарной и фарфоровой промышленности, определяющих качество изделия по звуку, получающемуся при легком постукивании, вырабатывается тонкий «технический» слух. Подобно этому специфический технический слух вырабатывается у летчика по отношению к звукам мотора, сигнализирующим его неисправность, у врача — по отношению к тонам сердца. Ряд специальных психологических исследований показал зависимость всех видов чувствительности от той практической деятельности, в которой она формируется, — слух скрипача и настройщика (В. И. Кауфман), вкус дегустатора (Н. К. Гусев) и т. д. ²

Это явление отнюдь не объясняется упражнением просто как многократным повторением одних и тех же операций; самый эффект «упражнений» обусловлен тем, что при этом дифференцируются чувственные свойства, имеющие сигнальное значение для выполняемой деятельности, и их дифференцировка «подкрепляется» результатом регулируемой ими деятельности. Практика как бы моделирует образ вещей.

В ходе жизни и деятельности выступают то одни, то другие функциональные свойства вещей, и в связи с этим изменяется и значение сигнализирующих их чувственных качеств. Те, которые в данных условиях приобретают особое значение, выступают в восприятии на передний план (в силу распространения на них вторичного возбуждения от актуализации функциональных свойств, ими сигнализируемых). Восприятие других свойств вещи тем самым в силу отрицательной индукции тормозится: они как бы отступают на задний план. Восприятия

¹ Е. Н. Соколов. Высшая нервная деятельность и проблема восприятия. «Вопросы психологии», 1955, № 1.

² Исследования по проблеме чувствительности. Под ред. В. П. Осипова и Б. Г. Ананьева. «Труды Гос. ин-та по изучению мозга им. Бехтерева». т. XIII. Л., 1940. Вопросы психофизиологии и клиники чувствительности. Под ред. Б. Г. Ананьева. «Труды Гос. ин-та по изучению мозга им. Бехтерева» т. XV. Л., 1947. См. также Б. Г. Ананьев. Труд как важнейшее условие развития чувствительности «Вопросы психологии», 1955, № 1.

этих заторможенных свойств в других условиях, когда сигнализируемые ими свойства по ходу жизни и деятельности приобретают особое значение, растормаживаются и в свою очередь в силу того же закона отрицательной индукции затормаживают восприятие свойств, прежде выступавших на первый план. Отсюда динамика, жизнь восприятия. Речь идет, таким образом, не о внешнем присоединении практики, практической деятельности людей к чувственному познанию, а о включении ее в самый процесс чувственного познания.

С изменением отношения человека к вещам, с перемещением по ходу жизни и деятельности центра тяжести с одних их свойств на другие, изменяется и само восприятие. Образ вещи моделируется по-новому. Восприятие, включенное в жизнь человека, живет и изменяется вместе с ним. Эта динамика восприятия как процесса не исключает его относительной устойчивости, соответствующей устойчивости вещей их функций в системе общественной практики. Основное, обобщенное и стабилизированное значение вещи, которое она приобретает в системе общественной практики, фиксируется посредством слова. Посредством слова в восприятие человека включается обобщенное знание о предмете, сложившееся в результате общественной практики.

Действия человека как общественного существа являются актами, не только направленными на удовлетворение его индивидуальных, личных потребностей; они образуют общественную практику людей, определяемую потребностями и задачами общественной жизни Поэтому речь должна идти не только о связи восприятия с индивидуальным поведением и особенностями данного человека, но, что особенно важно, и о зависимости его восприятия от общественной практики. Такая связь выступает в историческом развитии человеческого восприятия. К. Маркс особенно подчеркнул этот исторический аспект восприятия, которое изменяется в результате создания в процессе общественной практики новых предметов восприятия. «Лишь благодаря предметно развернутому богатству человеческого существа, — писал Маркс, — развивается, а частью и впервые порождается, богатство субъективной человеческой чувственности: музыкальное ухо, чувствующий красоту формы глаз, — короче говоря, такие чувства, которые способны к человеческим наслаждениям и которые утверждают себя как человеческие сущностные силы... Образование пяти внешних чувств — это работа всей до сих пор протекшей всемирной истории»¹.

 

¹ К. Маркс Ф. Энгельс. Из ранних произведений. М, 1956, стр. 593 — 594.

Характеристика любой познавательной деятельности включает в качестве завершающего звена определение ее жизненной роли. Так завершающая и решающая черта ощущения заключается в его сигнальной функции, в способности вызывать благодаря рефлекторной связи чувственного возбуждения с рабочими органами целесообразные реакции организма; в этом — «жизненный смысл» ощущения. Без этой действенной функции ощущение было бы ни к чему не нужным дубликатом отражаемого явления внешнего мира. Подобно этому, нельзя дать законченную психологическую характеристику восприятия, не раскрыв его «жизненного смысла», той роли, которую оно выполняет в жизни.

Давая устойчивый, расчлененный образ предметов и явлений окружающего, восприятие служит для различения условий действия и открывает, таким образом, возможность для действий, соответствующих этим условиям. Но восприятие выполняет не только этуосведомительную роль. Восприятие предметов, явлений объективной действительности участвует, как и ощущение, — только в других формах — в направлении и регулировании самих действий человека. Когда мы слышим телефонный звонок, мы не только анализируем качество этого звука, но и испытываем побуждение взять в руки и поднести к уху телефонную трубку. Не только чувство или желание, но и восприятие включается в число «идеальных побудительных сил» (Маркс — Энгельс), посредством которых реальные движущие причины, лежащие в материальной жизни, определяют поведение людей.

Всякий акт восприятия включен в жизнь человека и всякий предмет восприятия так или иначе связан с его потребностями и действиями, направленными на их удовлетворение. Каждый предмет, сделанный руками человека, имеет определенное назначение и в силу этого заключает в себе побуждение к соответствующим действиям. Вообще предметы, которые человек воспринимает и с которыми он вступает в практический, жизненный контакт, приобретают для него в ходе жизни определенное значение.

Психология восприятия должна учитывать специфичность объектов восприятия, жизненно важных для человека, а потому соответственно формирующих его чувствительность, откладывающихся в ней в виде специфических форм восприятия.

Можно продемонстрировать это положение, например, на слухе. Мы имеем в области слуха, в деятельности одного анализатора различные сферы — технического, тембрового слуха, слуха речевого (фонематического) и музыкального (по преимуществу звуковысотного). Это не просто многообразие слуховых явлений, а многообразие форм слуха, сложившихся

под воздействием определенных предметных форм и сфер деятельности. Изучение таких конкретных форм восприятия составляет важнейшую задачу психологического исследования. Неверно думать, как это делают обычно, будто там, где начинается изучение восприятия звуков речи и музыки, начинается область какой-то специальной или прикладной психологии (психологии речи или музыки) и кончается область общего психологического исследования. В действительности здесь-то оно и приобретает содержательность. Именно на конкретном материале технического, речевого, музыкального слуха выявляются подлинно содержательные общие закономерности слуха. Строящаяся таким образом психология слухового и всякого вообще восприятия непосредственно входит в жизнь и приобретает подлинно жизненное значение.

Психология речевого, фонематического слуха, раскрывающая психологические закономерности его формирования в процессе речевого общения, приобретает практическое значение для обучения детей родному языку, для обучения детей и взрослых иностранному языку, для более успешного исправления недостатков речи в логопедической работе, для обучения дикторов, актеров и т. д. — вообще для овладения речью и, значит, возможности человеческого общения.

Психология музыкального слуха создает предпосылки для более успешного обучения музыке и формирования таким образом слуха, способного наслаждаться красотой музыки и в ритме, мелодии и гармонии звуков постигать всю динамику и полноту жизни человека и вселенной — ее то сдерживаемый враждебными силами, замедленный, то быстрый, поступательный ход, ее конфликты, бурные диссонансы и их гармоническое разрешение, ее мелодию, тот особый «лад», который характеризует каждую своеобразную, индивидуально яркую жизнь.

Подлинная психология восприятия должна раскрыть восприятие конкретных предметов, включенных в многообразную ткань человеческих отношений, складывающихся в ходе исторического развития общественной жизни. Построенная таким образом психология зрительного восприятия естественно и закономерно, в силу объективной логики вещей, а не в порядке внешнего приложения к чужеродной области подойдет к решению целого ряда таких практических вопросов, как, скажем, музейная экспозиция или архитектурное оформление зданий, отвечающие требованиям приемлемой для глаза соразмерности.

***

В заключение необходимо определить гносеологическое значение ощущения и восприятия как чувственного познания.

Выше это было сделано лишь частично, в связи с одним, правда, основным положением, согласно которому объектом восприятия являются сами вещи, сама объективная реальность. Сейчас надо поставить этот вопрос шире.

Всякое познание исходит из чувственных, эмпирических данных, и только из них оно и может исходить. Но, начинаясь с них, познание затем переходит к отвлеченному мышлению. Объективная необходимость перехода к абстрактному мышлению диктуется невозможностью полностью разрешить задачи познания, оставаясь только в сфере чувственного. Каковы же его возможности и границы — пусть гибкие, подвижные?

В гносеологической литературе широко распространена та точка зрения, что чувственному познанию доступны только явления, а не сущность, только случайное, а не необходимое, только единичное, а не общее, только субъективное, а не объективное. В какой мере это действительно так?

Прежде всего: поскольку объектом ощущения и восприятия является объективная реальность, ясно, что в самом их объекте заключены и единичное и общее, и случайное и необходимое, и явление и сущность (т. е. существенное в явлениях). Ясна, далее, невозможность такого метафизического обособления друг от друга явления и сущности, единичного и общего, случайного и необходимого, которое предполагается отнесением к ощущению и восприятию только явления (в отрыве от сущности), только единичного (в отрыве от общего), только случайного (в отрыве от необходимого). Для того, чтобы всесторонне рассмотреть и правильно решить этот вопрос, надо учесть следующие факты и соображения.

В ходе эволюции могли сформироваться и сформировались лишь приборы, приспособленные для регистрации раздражителей, существенных для жизни организма и его ориентировки в окружающей среде; поэтому ощущения, которые эти приборы дают под воздействием адекватных им раздражителей (точнее, раздражителей, для рецепции которых они адекватны), неизбежно отражают свойства среды, существенные для организма, такие, существенность которых проверена всем ходом эволюции. Таким образом, никак не приходится попросту относить к чувственному лишь несущественное, относя все существенное только к мышлению. Вернее будет говорить о разных уровнях познания существенного.

Аналогично обстоит дело и с проблемой единичного и общего. Вопреки широко распространенному представлению о том, что чувственное познание есть познание единичного, а не общего, на самом деле: а) единичное не определяется путем только непосредственного чувственного познания, б) вместе

с тем чувственное познание не может не обладать той или иной степенью общности: уже животное, чувственное познание которого не было бы генерализированным, никак не могло бы приспособиться к изменяющимся условиям жизни. Естественно, поэтому, что к числу основных процессов корковой деятельности анализаторов, в результате которой возникают ощущения, заодно с дифференцировкой — как показали исследования И. П. Павлова — принадлежит и генерализация раздражителей.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: