Робинзон на острове постмодернизма.

***

Многие литературоведы видят в «Робинзоне Крузо» прообраз современного европейского романа. Как бы разнообразны и многочисленны ни были источники "Робинзона Крузо", - писал литературовед А. Чамеев, - и по форме, и по содержанию роман представлял собой явление глубоко новаторское. Дефо создал оригинальное художественное произведение, сочетавшее в себе авантюрное начало с мнимой документальностью, традиции мемуарного жанра с чертами философской притчи.

Любовь читателей к неувядающему творению Дефо, похоже, разделяют его коллеги по творческому цеху; наверное, ни одно литературное произведение не породило столько подражаний и римейков, как «Робинзон Крузо».

Слово А.Генису: «История Робинзона всегда составляла непреодолимый соблазн для плагиатора. С тех пор как почти три века назад на свет появился бессмертный роман Даниеля Дефо, бесчисленные авторы использовали необитаемый остров как полигон для мысленных экспериментов. Каждый из них обновлял ситуацию, вставляя в исходное уравнение - человек наедине с природой - тот смысл, что соответствовал философии своей эпохи».

Каждая эпоха по-своему пересказывала историю, рожденную гением Дефо. 19-ый век породил моду на «коллективные» робинзонады. Все-таки рассказ про одинокого человека на одиноком острове – это очень грустная история. Литература должна нести жизнеутверждающее начало – и вот на смену герою-одиночке приходит крепкая семья швейцарских робинзонов и трудовой коллектив робинзонов-янки, с энтузиазмом внедряющих бизнес-проект построения светлого технического будущего на уединенном «Таинственном острове».

Раздумья о смысле жизни и разумности устройства мироздания остались в далеком прошлом; сообщество островитян поглощено совсем другими проблемами. Если им и нужна идеология, то гораздо более конкретная и практичная - например, психология семьи или социология рабочей бригады.

Двадцатый век – век рождения «антиутопий», начало которым положило легендарное крушение «Титаника». Новая эпоха выкрасила коллективные робинзонады в черный цвет. Сказание о Робинзоне вернулась к своей исходной точке – печальной истории призрака острова Лопеса, пересказанной в жанре фильма ужасов.

Хуже одиночества, как известно, только плохие соседи. Именно их, выселив доброго Пятницу, подселили на необитаемый остров моряка из Йорка авторы «черных робинзонад». Самое известное произведение в таком жанре - роман «Повелитель мух» Уильяма Голдинга, удостоенный Нобелевской премии.

Группа английских школьников попадает на необитаемый остров – но не для того, чтобы построить там цивилизацию, а чтобы доказать ее невозможность. Быстро одичав, дети превращаются в некое подобие дикого племени и начинают жестокую войну друг с другом. Похожая история положена и в основу повести фантаста Лукьяненко «Рыцари сорока островов» – с той только разницей, что подростки не сами впадают в дикость, а принуждаются к беспощадной борьбе за выживание злыми пришельцами (фантастика, однако!).

Современные литераторы не верят, подобно мыслителям эпохи просвещения в идеалы «естественного человека». Необитаемый остров в их произведениях, – не то место, где человек может найти путь к богу, возвыситься духовно или научиться полезным ремеслам. Не верят они и в саму цивилизацию. Варварство, в которое впадают люди, оказавшиеся за ее обочиной, символизирует для них не возврат к первобытным инстинктам, а скорее гримасу, если не подлинное лицо потерявшего идеалы и насквозь прогнившего общества.

Модернистские эксперименты с коллективными робинзонадами сменили произведения постмодернистского образца. Постмодернистская литература пришла к выводу, что образ Робинзона, белого человека на зеленом острове, исчерпал себя. Наступила очередь его спутника Пятницы, корабля, на котором он терпит крушение и самого острова.

В романе «Дефо» корабль олицетворял связь Робинзона с цивилизацией. В романе Умберто Эко «Остров накануне» главный герой - это сам корабль, символ создавшей его цивилизации. Время действия книги – 1643г. Судно, на котором совершает загадочное путешествие французский дворянин Роберт де Ла Грив, попадает в шторм и терпит крушение в далеких тропических морях. Роберту везет – плотик, на котором он пытается спастись, выносит в тихую заводь близ берегов неведомого острова. Однако герой обретает не сам остров, а всего лишь новый корабль, севший на мель неподалеку от него.

Роберт – не моряк из Йорка, а сухопутный житель, к тому же аристократ. Он не только не умеет плавать, но даже не способен соорудить какое-нибудь средство, позволившее бы добраться до берега – может быть, просто не хочет задуматься на столь приземленную тему. Остров для него так же далек, как и американский континент для Робинзона.

Герой Эко остается жить на корабле – хотя с таким же успехом Эко мог бы запереть его в библиотеке (что он, собственно и делает) и, отказавшись от каких-либо практических действий, отдается на волю фантазий и воспоминаний.

«Остров накануне» патриарха постмодернизма - это тургеневское «накануне», которому уже не нужен сам остров.

Постмодернизм, как писал с пафосом некий критик – это аристократка и проститутка в одном лице, ее свойства – элитарность и доступность одновременно. Необитаемый остров - всего лишь способ рассказать другим о предметах, которые интересны самому автору, используя для этого интересную и понятную среднему читателю форму. Рассказ о средневековье («Имя розы») стал детективом, повествование об «эпохе барокко» - робинзонадой. Приведем для примера названия некоторых глав книги: «Карта страны нежного»; «Трактат о боевой науке»; «Занимательная техника»; «О происхождении романов»; «Монолог о множественности миров». Наверное, в представлении автора необитаемый остров – самое удобное место для размышления о подобных предметах.

Странный Робинзон без острова находит и своего странного пятницу. Пятница в романе Дефо был дикарем и язычником, пятница Умберто Эко - преподобный Каспар, иезуит и профессор математики, который и снарядил этот странный корабль с какими-то загадочными научными целями.

Впрочем, нашему Робинзону Пятница не очень-то и нужен, поэтому Эко, предоставив иезуиту возможность высказаться по всем вопросам, которые входили в кругозор образованного человека 17-го столетия, тотчас же отправляет его в дорогу. Постмодернистская литература не то чтобы не любит простых решений – скорее она их просто не знает. Единственный способ, которым дряхлый иезуит эпохи барокко может добраться если не до острова, то вообще куда-нибудь – это, конечно же, собственноручно изготовленный прообраз водолазного костюма.

В финале романа герой, после долгих колебаний, принимает решение отправиться на остров. На корабле есть все для жизни, и похоже, он никогда бы не отважился на дерзкое путешествие, если бы не уверовал, что на острове его ждет возлюбленная, существующая только в его мечтах. Читатель так и остается в неведении, чем закончится эта попытка, однако огорчаться не стоит – наверняка мы уже знаем этот финал, а если и нет, что же - прочтем в следующем постмодернистском романе.

Если главный персонаж романа Умберто Эко – корабль, то герой М. Турнье – спутник и слуга Робинзона. Его роман так и назван – «Пятница».

Герой Турнье только на первый взгляд напоминает персонажа Дефо. Во-первых, это вам не флегматичный британский, а настоящий латинский Робинзон, отличительной которого является повышенная эмоциональность. Созданием цивилизации он занимается с энтузиазмом, граничащим если не с помешательством, то с одержимостью, а установленный им порядок жизни на острове, который он называет «Сперанса» (то есть надежда) близок к абсурду.

«Я хочу, я требую, чтобы отныне все вокруг меня было вымерено, доказано, сертифицировано, математически высчитано, рационально», заявляет Робинзон. Он создает Палату мер и весов, Дворец Правосудия, Храм, правый придел которого отведен для гипотетических женщин; пишет Уголовный кодекс и Хартию острова, в которой назначает самого себя его губернатором, имеющим право наказывать своих подданных. Сам герой – то губернатор, то генерал, то пастор; своими разными «лицами» он как будто старается населить остров, организовать жизнь по всем правилам бюрократических формальностей.

Задача, которую поставил сам себе Робинзон – заменить установить на острове «нравственный порядок», одержав победу над порядком «естественным», который поначалу является для него синонимом «абсолютного беспорядка».

Впрочем, бюрократический гений Робинзон – тоже человек, и кое-что человеческое ему не чуждо. Двадцатый век снял табу с обсуждения сексуальных проблем, что позволило М. Турнье затронуть некоторые деликатные вопросы, которые обошел молчанием джентльмен Дефо. Сексуальные проблемы необитаемого острова и наиболее эффективные способы их решения – одна из ключевых тем романа (Справедливости ради, отметим, что свобода обсуждения ранее запретных тем коснулась и прототипа Робинзона – Селькирка. Некоторые авторы начали делать весьма двусмысленные предположения о том, с какой целью моряк бегал наперегонки с козами и почему они при этом так быстро улепетывали от него).

Создается впечатление, что замысел автора прямо противоположен идее, положенной в основу романа великого англичанина. Творение Дефо - апология цивилизации. Культурный европеец настолько тяжело переживает разлуку с ней, что ему не остается ничего другого, как в одиночку создавать цивилизацию на пустом месте.

Мишель Турнье поставил задачей продемонстрировать всем абсурдность цивилизации, воплотив ее в карикатурном образе одержимого порядком трудоголика Робинзона. Европейская культура, в изображении француза – разновидность некоей заразной болезни, носителями которой являются представители белой расы.

Как всякая болезнь, цивилизация обречена на самоуничтожение. Продукты, которые она создает, - тот же самый порох, - обрекают ее на гибель. Гранат и пушек не потребуется - достаточно всего лишь небольшого нарушения установленного порядка. Случайная встреча двух продуктов высшей культуры – окурка и бочонка с порохом приводит к гибели всего мира, созданного Робинзоном.

Если европейская культура – это мираж и химера, то в чем же выход? Ответом на это, по замыслу автора, призван послужить образ Пятницы. Сначала туземец, как и положено слуге, послушно исполняет роль тени Робинзона, но вскоре оказывается, что Пятница ведет свою, странную и непонятную для его хозяина жизнь.

Главный герой книги Дефо - культурный европеец Робинзон, однако по мнению Турнье, величайшим изобретением английского романиста был именно Пятница, который и должен стать главным героем романа 20-го века.

Если бы в романе «Пятница» было посвящение, - пишет Турнье в своем автобиографическом эссе «Святой дух», - то я посвятил бы эту книгу … всем этим Пятницам, посланным нам третьим миром …. Они должны всему учиться у нас, и прежде всего – научиться говорить на цивилизованном языке, … они должны научиться культурно себя вести, а главное – не докучать тупым и ограниченным Робинзонам, т.е. нам». На самом же деле, «дикарей не существует, а есть люди, которые относятся к цивилизации, отличной от нашей, и которую нам было бы полезно изучить».

Разрушив до основания мир, построенный буржуа Робинзоном на отдельно взятом малообитаемом острове, туземный пролетарий Пятница взамен этого делится с ним своим миром и своими ценностями. В финале романа Крузо смотрит вслед шхуне, на которой уплывает Пятница. Приручив и укротив Робинзона, он отправляется в большой мир, в Европу – нести туда свою новую альтернативную идеологию.

Некоторые постмодернистские произведения очень непросто понять. В «Мистере Фо» Джозефа М. Кутзее много знакомых лиц – Робинзон, то ли бледная тень, то ли пародия на героя Дефо, загадочный бессловесный Пятница, некая эксцентричная дама, прямо-таки тетушка Чарли, приплывающая на необитаемый остров прямиком из провинции Баия в Бразилии, где много диких обезьян, и даже сам мистер де Фо, создатель бессмертного романа. Однако что хотел сказать своей книгой почтенный лауреат Нобелевской премии? Доказать что он - прекрасный писатель, который с легкостью необыкновенной может создать римейк любого классического сюжета? Если все дело в этом, то цель достигнута. Вот только жаль, что жертвой, принесенной на ее алтарь, стал наш многострадальный герой.

***

Идеолог постмодернизма Р. Барт ставил литературу выше гуманитарной науки; он утверждал, что все открытия таких ее отраслей, как социология, психология, психиатрия, лингвистика и т. д., были известны литературе всегда. Наверное, в этом есть доля истины. Но будем честными и признаем - литература способна не только дарить, но и заимствовать идеи (постмодернистская - в первую очередь).

Научные труды ученых-гуманитариев, как правило, строятся на основе жестко формализованной модели, ведущей начало еще со времен средневековья. Обязательные атрибуты такого подхода – обоснование актуальности и значимости изучаемой темы, подробный анализ существующих точек зрения, многочисленные цитаты и ссылки, библиографические перечни. Научная материя скучна, но только не для тех, кто живет ею; сухие строки ученых комментариев подчас скрывают под собою если и не вулкан, то кипящий котел эмоций. Каждый уважающий себя ученый муж по мере сил старается выразить свое отношение к работам предшественников и коллег. Тут все происходит, как и в обычной жизни - работы единомышленников и друзей превозносятся (в той степени, в какой это дает возможность не умалять достижений самого автора), идеи и воззрения представителей враждебных научных школ подвергаются беспощадной, хотя внешне благожелательной критике, а в случае, если они оказываются автору не по зубам, искажаются или попросту замалчиваются.

Цель любого научного исследования - предложить новое способ решения проблемы или ее новое видение. Однако придумать что-нибудь качественно новое удается очень немногим, удел большинства – «косметическая» доработка и шлифовка чужих мыслей и теорий. Хитрость и наука – вещи вполне совместимые. Один из примеров - так называемые «междисциплинарные исследования» или работа «на стыке» разных наук. Социолог предлагает рецепты оздоровления экономики, психолог ищет пути создания «общества будущего», математик создает новый, «хронологический подход» к истории человечества. То, что они предлагают, действительно обладает новизной, но лишь для представителей чуждых дисциплин, в область которые они столь отважно вторглись - не говоря уже о том, что методы, созданные в рамках определенной системы знаний, за ее пределами могут попросту не работать.

Литература, в отличие от науки, всегда обходилась без ссылок, цитат и комментариев. В глазах литературного сообщества каждое художественное произведение - уникальный творческий продукт. Глупо отрицать, что современные писатели используют достижения своих предшественников, - и в тоже время, принято считать, что в творческой сфере, в отличие от научной, наследие прошлого содержится как бы в «снятом» виде, преломленном через призму таланта автора.

То, чего сами создатели книг предпочитали не афишировать, делали за них литературоведы, - хотя и без них искушенный читатель прекрасно видел «строительные леса» творческого процесса - повторения, ссылки и библиографию.

Постмодернистская литература открыто взяла на вооружение научный подход, потеснив своим могучим плечом «тонкую красную линию» литературоведов. Творческие узы, связывающие писателя с коллегами по перу, «связь времен» и похожесть в литературе больше не является предметом негласного табу. Понятие «плагиат» безнадежно устарело - ведь постмодернизм провозгласил «смерть автора» как такого. Как утверждает Ролан Барт, современный текст создается и читается таким образом, что автор на всех его уровнях устраняется»; его место занимает совсем иная фигура - «скриптор», который «несет в себе не страсти, настроения, чувства или впечатления, а только такой необъятный словарь, из которого он черпает свое письмо, не знающее остановки; жизнь лишь подражает книге, а книга сама соткана из знаков, сама подражает чему-то уже забытому, и так до бесконечности».

Робинзон превратился в одного из любимых героев постмодернистской литературы. Новые робинзонады – прекрасный образчик того, как идеология гуманитарной науки, ее приемы и методы, овладевают сознанием художника.

Критика источника: «мистер Фо» Джозефа М. Кутзее. Робинзон в изображении Дефо – человек, не лишенный обычных слабостей. Робинзон – утрированная фигура, карикатура или, в терминах постмодернистской идеологии, симулякр (подобие) классического героя; некоторые проблески разума он проявляет разве что в изобретении причин своего бездействия. Пятница у Дефо – дитя природы, наивный дикарь, приобщаемый к цивилизации своим товарищем по несчастью. Робинзон из книги Кутзее вряд ли способен быть чьим-то наставником. Что, если восприимчивый туземец окажется способен постигнуть ценности европейской культуры, просто общаясь с ее представителем? Изобретательный автор предусмотрел и своевременно устранил такую возможность, лишив Пятницу языка, - и тонко намекнув при этом, что изуверская операция была проделана самим Робинзоном, желавшим иметь не собеседника, а бессловесного слугу.

Подлинный герой книги – это его героиня, тропиканка, сошедшая то ли со страниц, то ли с экрана очередного латиноамериканского сериала. По сравнению с ней остальные персонажи – лишь бледные тени. Вот только зачем она появилась в романе – или зачем в нем Робинзон и его остров?

Новое видение проблемы: «Пятница» М. Турнье. Новизна постмодернистского романа – некий аналог (если угодно - симулякр) понятия «научной новизны», которая предполагает противопоставление самобытной точки зрения автора взглядам его оппонентов.

Настоящий герой необитаемого острова, утверждает француз, не Робинзон, а его спутник Пятница. Создав этот образ, Даниэль Дефо так не сумел его по достоинству оценить. Впрочем, время все ставит на свои места - то, что не сумел разглядеть англичанин, сделал за него спустя два с половиной столетия француз, за что и был вознагражден престижной Гонкуровской премией.

Междисциплинарный подход или работа «на стыке»: «Остров накануне» Умберто Эко. Эко – прекрасный писатель, однако его подлинное призвание – преподавание; чтобы ни написал автор, это всегда будет очередной блестящей лекцией по истории культуры. Внешняя фабула приключенческого романа, шум океанского прибоя, коралловые рифы, монахи-водолазы и затонувшие корабли - всего лишь афиша, приманка, маска или вуаль дамы легкого поведения, надеваемая аристократкой-постмодернисткой (вспомним приведенное выше определение) с единственной целью - дурачить похотливых простаков.

Постмодернизм наступает; современные литераторы сами хотят не только создавать романы, но и рассуждать о них. Что же остается на долю критиков и литературоведов, вытесняемых из своей исконной вотчины? Ответить на вызов, устремив свои взоры туда, откуда уходит литература – в сферу образов и вымысла?

Перефразируя строки классика, скажем:

«Постмодернизм - хоть имя дико,

Но мне ласкает слух оно».

Последний герой как симулякр Робинзона

Одной из самых популярных передач российского телевидения последних лет стала телеигра «Последний герой».

«Последний герой» - российский вариант модного западного реалити-шоу под названием «Уцелевший». Организаторы шоу доставляют на пустынный тропический остров специально подобранную группу добровольцев. Оказавшись в положении робинзонов, участники игры, разделенные на отдельные группы или «племена» начинают борьбу за существование. Люди, плохо приспособленные к жизни на острове или не нашедшие общего языка с «соплеменниками», тотчас же выбывают из игры. Участь быть съеденным неудачникам не грозит; да и сам процесс отсеивания производится самым что ни на есть демократическим образом – путем голосования, в котором принимают участие все обитатели острова. Наиболее драматичные и зрелищные эпизоды транслируются по телевидению; чтобы привлечь внимание зрителей устроители игры часто привлекают к участию в ней известных людей, киноактеров и звезд шоу-бизнеса.

Уцелевшему – «последнему герою», оставшемуся на острове достается внушительный денежный приз. Зрители, получившие эмоциональный заряд от созерцания драматических перипетий чужой жизни, тоже могут быть довольны – в первую очередь те из них, кто отдал свои симпатии победителю.

Идея игры основана на сюжете книги Дефо. Но действительно ли «последний герой» - это Робинзон нашего времени?

Попробуем сформулировать, что же представляет собой классическая (по Дефо) «робинзонада» и кто такой Робинзон.

Итак, Робинзон (как явление или, если угодно, символ), - это:

Человек, вынужденно, в силу обстоятельств оказавшийся на уединенном, отрезанном от цивилизации острове.

Человек, живущий продолжительное время в полном одиночестве (дикари, время от времени приплывающие на остров для проведения каннибальской трапезы, не в счет).

Человек, не знающий, когда придет – и придет ли когда-нибудь конец его одиночеству.

Человек, лишенный связи с «большой землей» и возможности пользоваться благами цивилизации, - кроме тех, что удалось добыть с затонувшего корабля.

Разумеется, требовать выполнения в полном объеме этих требований было бы бесчеловечно – речь все-таки идет об игре, а не о варварском эксперименте над людьми. Но зададимся вопросом – много ли в этой игре от истинной робинзонады?

Советские литературоведы в свое время упрекали Робинзона в том, что он превратил доброго туземца Пятницу в своего слугу. Жизнь современных робинзонов на острове обеспечивает уже не один пятница, а целое племя.

Главное испытание, которому подвергался Робинзон – одиночество, полное отсутствие других людей; домашние животные, которых он заводит – попытка хоть как-то его заполнить.

Остров «Последнего героя» не изолирован, а напротив, абсолютно проницаем и прозрачен. Проблема людей, которые живут на нем – не одиночество, а скорее его отсутствие. Даже если рядом нет товарищей по племени, участник шоу все равно не один - за ним непрерывно наблюдают. «Большой брат» притаился за каждым кустом, подглядывает в каждое окошко и подслушивает каждое брошенное слово, он везде и одновременно нигде. Не случайно, что из всех участников игры лучше всех в этой ситуации себя ощущали актеры и музыканты – люди, привыкшие к постоянному и пристальному вниманию публики.

«Последний герой» - не Робинзон, а его антипод, а события, происходящие на острове - «антиробинзонада», как и всякое реалити-шоу. Как сказал великий драматург, жизнь – игра. Но это игра, участники которой если и не выбирают себе роли, то хотя бы сохраняют иллюзию свободы воли. Участники реалити-шоу верят в то, что они актеры, хотя в действительности просто живут по бездарному сценарию, написанному за них другими.

Но дело не только в этом. Цель героя Дефо не сводилась только к тому, чтобы выжить - тем более за счет других. Робинзон стремился создать на острове своего рода «утопию», идеальное общество – сначала в одиночку, а потом вместе с Пятницей и был рад принять к себе новых поселенцев.

Идеология «Последнего героя» заимствована из «черной робинзонады», сводящейся к борьбе за выживание и войне «всех против всех». Она наверняка пришлась бы по душе каторжникам, которых оставил вместо себя на острове герой Дефо, но не самому моряку.

Последний герой – не Робинзон Крузо, а его антипод, или, в терминах постмодернистской культуры, «симулякр». Жизнеутверждающая эпопея Дефо в постановке творцов жанра «реалити» превратилась в циничное и злое шоу, или, в лучшем случае – клоунаду. Две тысячи лет назад жители древнего Рима тоже развлекались игрой в «уцелевшего» – гладиаторскими боями. Последним героем становился боец, уничтоживший всех своих противников и оставшийся в живых - в самом что ни на есть буквальном смысле.

Мне кажется, что идеология современной версии «последнего героя» восходит своими корнями именно к этим древним языческим обычаям.

Разумеется, речь идет всего лишь о безобидной игре. Но обратим внимание на факт, о котором писала зарубежная пресса. Один из участников шведского варианта «Последнего героя», несправедливо, по его мнению, исключенный командой из игры, испытал такой сильный эмоциональный шок, что через две недели по возвращении с острова покончил жизнь самоубийством.

12345

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: