I сентиментальная критика капитализма

Отличительной чертой той эпохи, когда писал Сисмонди, было быстрое развитие обмена (денежного хозяйства — по современной терминологии), особенно резко ска­завшееся после уничтожения остатков феодализма французской революцией. Сисмон­ди, не обинуясь, осуждал это развитие и усиление обмена, нападал на «роковую конку­ренцию», призывая «правительство защищать население от последствий конкуренции» (eh. VIII, 1. VII) и т. п. «Быстрые обмены портят добрые нравы народа. Постоянные за­боты о выгодной продаже не обходятся без покушений запрашивать и обманывать, и чем труднее существовать тому, кто живет постоянными обменами, тем более подвер­гается он

_______________ К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА______________ 203

искушению пустить в ход обман» (I, 169). Вот какая наивность требовалась для того, чтобы нападать на денежное хозяйство так, как нападают наши народники! «... Богатст­во коммерческое есть лишь второе по важности в экономическом строе; и богатство территориальное (territoriale — земельное), дающее средства существования, должно возрастать первым. Весь этот многочисленный класс, живущий торговлей, должен по­лучать часть продуктов земли лишь тогда, когда эти продукты существуют; он (этот класс) должен возрастать лишь постольку, поскольку возрастают также и эти продук­ты» (I, 322—323). Ушел ли хоть на шаг вперед от этого патриархального романтика г. Н. —он, изливающий на целых страницах жалобы на то, что рост торговли и промыш­ленности обгоняет развитие земледелия? Эти жалобы романтика и народника свиде­тельствуют лишь о совершенном непонимании капиталистического хозяйства. Может ли существовать такой капитализм, при котором бы развитие торговли и промышлен­ности не обгоняло земледелия? Ведь рост капитализма есть рост товарного хозяйства, то есть общественного разделения труда, отрывающего от земледелия один за другим вид обработки сырья, первоначально связанный с добыванием сырья, обработкой и по­треблением его в одно натуральное хозяйство. Поэтому везде и всегда капитализм оз­начает более быстрое развитие торговли и промышленности сравнительно с земледе­лием, более быстрый рост торгово-промышленного населения, больший вес и значение торговли и промышленности в общем строе общественного хозяйства. Иначе не мо­жет быть. И г. Н. —он, повторяя подобные жалобы, доказывает этим еще и еще раз, что он в своих экономических воззрениях не пошел дальше поверхностного, сентимен­тального романтизма. «Этот неразумный дух предпринимательства (esprit d'entreprise), этот излишек всякого рода торговли, который

Всегда и везде при капиталистическом развитии земледелие остается позади торговли и промыш­ленности, всегда оно подчинено им и эксплуатируется ими, всегда оно лишь позднее втягивается ими на стезю капиталистического производства.

204__________________________ В. И. ЛЕНИН

вызывает такую массу банкротств в Америке, обязан своим существованием, без всяко­го сомнения, увеличению числа банков и той легкости, с которой обманчивый кредит становится на место реального имущества» (fortune réelle) (II, 111), и т. д. без конца. Во имя чего же нападал Сисмонди на денежное хозяйство (и капитализм)? Что он проти­вопоставляет ему? Мелкое самостоятельное производство, натуральное хозяйство кре­стьян в деревне, ремесло — в городе. Вот как говорит он о первом в главе «О патриар­хальном сельском хозяйстве» (ch. Ill, 1. Ill, «De l'exploitation patriarcale» — о патриар­хальной эксплуатации земли. Книга 3-я трактует о «территориальном», или земельном богатстве):

«Первые собственники земли сами были пахарями, они исполняли все полевые ра­боты трудом своих детей и своих слуг. Ни одна социальная организация не гарантиру­ет большего счастья и больших добродетелей наиболее многочисленному классу на­ции, большего довольства (opulence) всем, большей прочности общественному поряд­ку... В странах, где земледелец есть собственник (où le fermier est propriétaire) и где продукты принадлежат целиком (sans partage) тем самым людям, которые произвели все работы, т. е. в странах, сельское хозяйство которых мы называем патриархальным, — мы видим на каждом шагу следы любви земледельца к дому, в котором он живет, к земле, за которой он ухаживает... Самый труд для него удовольствие... В счастливых странах, где земледелие — патриархальное, изучается особая природа каждого поля, и эти познания переходят от отца к сыну... Крупное фермерское хозяйство, руководимое более богатыми

* Заметьте, что Сисмонди — точь-в-точь, как наши народники, — превращает сразу самостоятельное хозяйство крестьян в «социальную организацию». Явная передержка. Что же связывает вместе этих кре­стьян разных местностей? Именно разделение общественною труда и товарное хозяйство, заменившее связи феодальные. Сразу сказывается возведение в утопию одного члена в строе товарного хозяйства и непонимание остальных членов. Сравните у г. Н. —она, с. 322: «Форма промышленности, основанная на владении крестьянством орудиями производства». О том, что это владение крестьянством орудиями про­изводства является — и исторически, и логически — исходным пунктом именно капиталистического производства, г. Н. —он и не подозревает!

_______________ К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА______________ 205

людьми, поднимется, может быть, выше предрассудков и рутины. Но познания (l'intelligence, т. е. познания в сельском хозяйстве) не дойдут до того, кто сам работает, и будут применены хуже... Патриархальное хозяйство улучшает нравы и характер этой столь многочисленной части нации, на которой лежат все земледельческие работы. Собственность создает привычки порядка и бережливости, постоянное довольство уничтожает вкус к обжорству (gourmandise) и к пьянству... Вступая в обмен почти с од­ной только природой, он (земледелец) имеет меньшее, чем всякий другой промышлен­ный рабочий, поводов не доверять людям и пускать в ход против них оружие недобро­совестности» (I, 165— 170). «Первые фермеры были простыми пахарями; они своими руками исполняли большую часть земледельческих работ; они соразмеряли свои пред­приятия с силами своих семей... Они не переставали быть крестьянами: сами ходят за сохой (tiennent eux-mêmes les cornes de leur charrue); сами ухаживают за скотом и в по­ле, и в конюшне; живут на чистом воздухе, привыкая к постоянному труду и к скром­ной пище, которые создают крепких граждан и бравых солдат. Они почти никогда не употребляют, для совместных работ, поденных рабочих, а только слуг (des domestiques), выбранных всегда среди своих равных, с которыми обходятся как с рав­ными, едят за одним столом, пьют то же вино, одеваются в то же платье. Таким обра­зом, земледельцы с своими слугами составляют один класс крестьян, одушевленных теми же чувствами, разделяющих те же удовольствия, подвергающихся тем же влияни­ям, связанных с отечеством такими же узами» (I, 221).

Вот вам и пресловутое «народное производство»! И пусть не говорят, что у Сисмон-ди нет понимания необходимости соединить производителей: он говорит прямо (см. ниже), что «он точно так же (как и Фурье, Оуэн, Томпсон, Мюирон) желает ассоциа­ции» (II, 365).

Сравните, читатель, с этими сладенькими рассказами бабушки того «передового» публициста конца XIX века, которого цитирует г. Струве в своих «Критических заметках», с. 17.⁷¹

206__________________________ В. И. ЛЕНИН

Пусть не говорят, что он стоит именно за собственность: напротив, центр тяжести у него мелкое хозяйство (ср. II, 355), а не мелкая собственность. Понятно, что эта идеали­зация мелкого крестьянского хозяйства принимает отличный вид при других историче­ских и бытовых условиях. Но и романтизм, и народничество возводят в апофеоз именно мелкое крестьянское хозяйство — это не подлежит сомнению.

Точно так же идеализирует Сисмонди и примитивное ремесло, и цехи.

«Деревенский сапожник, который в то же время и купец, и фабрикант, и работник, не сделает ни одной пары сапог, не получив заказа» (II, 262), тогда как капиталистиче­ская мануфактура, не зная спроса, может потерпеть крах. «Несомненно, и с теоретиче­ской и с фактической стороны, что учреждение цехов (corps de métier) препятствовало и должно было препятствовать образованию избыточного населения. Точно так же несо­мненно, что такое население существует в настоящее время и что оно есть необходи­мый результат современного строя» (I, 431). Подобных выписок можно было бы при­вести очень много, но мы откладываем разбор практических рецептов Сисмонди до дальнейшего. Здесь же ограничимся приведенным, чтобы вникнуть в точку зрения Сисмонди. Приведенные рассуждения можно резюмировать так: 1) денежное хозяйство осуждается за то, что оно разрушает обеспеченное положение мелких производителей и их взаимное сближение (в форме ли близости ремесленника к потребителю или земле­дельца к равным ему земледельцам); 2) мелкое производство превозносится за то, что обеспечивает самостоятельность производителя и устраняет противоречия капитализ­ма.

Отметим, что эти обе идеи составляют существенное достояние народничества, и попытаемся вникнуть в их содержание.

Г-н Н. — он и по данному вопросу наговорил такую кучу противоречий, что из нее можно выбрать какие угодно положения, ничем между собой не связанные. Не подлежит, однако, сомнению идеализация крестьянского хозяйства посредством туманного термина: «народное производство». Туман — особенно удобная атмосфера для всяких переряживаний.

_______________ К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА______________ 207

Критика денежного хозяйства романтиками и народниками сводится к констатиро­ванию порождаемого им индивидуализма и антагонизма (конкуренция), а также не­обеспеченности производителя и неустойчивости общественного хозяйства.

Сначала об «индивидуализме». Обыкновенно противополагают союз крестьян дан­ной общины или ремесленников (или кустарей) данного ремесла — капитализму, раз­рушающему эти связи, заменяющему их конкуренцией. Это рассуждение повторяет ти­пичную ошибку романтизма, именно: заключение от противоречий капитализма к от­рицанию в нем высшей формы общественности. Разве капитализм, разрушающий средневековые общинные, цеховые, артельные и т. п. связи, не ставит на их место дру­гих? Разве товарное хозяйство не есть уже связь между производителями, связь, уста­навливаемая рынком? Антагонистический, полный колебаний и противоречий харак­тер этой связи не дает права отрицать ее существования. И мы знаем, что именно раз­витие противоречий все сильнее и сильнее обнаруживает силу этой связи, вынуждает все отдельные элементы и классы общества стремиться к соединению, и притом соеди­нению уже не в узких пределах одной общины или одного округа, а к соединению всех представителей данного класса во всей нации и даже в различных государствах. Только романтик с своей реакционной точки зрения может отрицать существование этих свя­зей и их более глубокое значение, основанное на общности ролей в народном хозяйст­ве, а не на территориальных, профессиональных, религиозных и т. п. интересах. И если подобное рассуждение заслужило

Ср. Η. — он, с. 321 in f. (in fine — в конце. Ред.) и др.

Ibid., с. 335. Стр. 184: капитализм «лишает устойчивости». И мн. др.

«На самом деле выражения: общество, ассоциация это такие наименования, которые можно дать всяческим обществам, как феодальному обществу, так и буржуазному, которое есть ассоциация, осно­ванная на конкуренции. Каким же образом могут существовать писатели, которые считают возможным опровергать конкуренцию одним словом: ассоциация?» (Marx. «Das Elend der Philosophie» (Маркс. «Ни­щета философии»⁷². Ред.)). Критикуя со всей резкостью сентиментальное осуждение конкуренции, автор выдвигает прямо ее прогрессивную сторону, ее движущую силу, толкающую вперед «прогресс техниче­ский и прогресс социальный».

208__________________________ В. И. ЛЕНИН

название романтика для Сисмонди, писавшего в такую эпоху, когда существование этих новых, порождаемых капитализмом, связей было еще в зародыше, то наши народ­ники и подавно подлежат такой оценке, ибо теперь громадное значение таких связей могут отрицать лишь совсем слепые люди.

Что касается до необеспеченности и неустойчивости и т. п., то это — все та же ста­рая песенка, о которой мы говорили по поводу внешнего рынка. В подобных нападках и сказывается романтик, осуждающий с боязливостью именно то, что выше всего ценит в капитализме научная теория: присущее ему стремление к развитию, неудержимое стремление вперед, невозможность остановиться или воспроизводить хозяйственные процессы в прежних неизменных размерах. Только утопист, сочиняющий фантастиче­ские планы расширения средневековых союзов (вроде общины) на все общество, может игнорировать тот факт, что именно «неустойчивость» капитализма и есть громадный прогрессивный фактор, ускоряющий общественное развитие, втягивающий все большие и большие массы населения в водоворот общественной жизни, заставляющий их задумываться над ее строем, заставляющий их самих «ковать свое счастье».

Фразы г-на Н. —она о «неустойчивости» капиталистического хозяйства, о непро­порциональном развитии обмена, 6 нарушении равновесия между промышленностью и земледелием, между производством и потреблением, о ненормальности кризисов и т. п. свидетельствуют самым неоспоримым образом о том, что он стоит еще целиком на точке зрения романтизма. Поэтому критика европейского романтизма относится и к его теории от слова до слова. Вот доказательство:

«Послушаем старика Буагильбера:

«Цена товаров, — говорит он, — должна всегда быть пропорциональной, ибо только такое взаимное соглашение дает возможность им в каждый момент быть снова воспро­изводимыми... Так как богатство есть не что иное, как этот постоянный обмен между человеком и человеком, между предприятием и предприя-

_______________ К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА______________ 209

тием, то было бы ужасным заблуждением искать причины нищеты в чем-либо ином, а не в том нарушении этого обмена, которое вызывается отклонениями от пропорцио­нальных цен».

Послушаем также одного новейшего экономиста:

«Великий закон, который должен быть применен к производству, есть закон пропор­циональности (the law of proportion), который один только в состоянии удержать посто­янство стоимости... Эквивалент должен быть гарантирован... Все нации в различные эпохи пытались посредством многочисленных торговых регламентов и ограничений осуществить этот закон пропорциональности, хотя бы до известной степени. Но эгоизм, присущий человеческой природе, довел до того, что вся эта система регулирования бы­ла ниспровергнута. Пропорциональное производство (proportionale production) есть осуществление истинной социально-экономической науки» (W. Atkinson. «Principles of political economy», London, 1840, p. 170 и 195).

Fuit Troja! Эта правильная пропорция между предложением и спросом, которая опять начинает становиться предметом столь обильных пожеланий, давным-давно пе­рестала существовать. Она пережила себя; она была возможна лишь в те времена, когда средства производства были ограничены, когда обмен происходил в крайне узких гра­ницах. С возникновением крупной индустрии эта правильная пропорция должна была необходимо (mußte) исчезнуть и производство должно было с необходимостью законов природы проходить постоянную последовательную смену процветания и упадка, кри­зиса, застоя, нового процветания и так далее.

Те, кто, подобно Сисмонди, хочет возвратиться к правильной пропорциональности производства и при этом сохранить современные основы общества, суть реакционеры, так как они, чтобы быть последовательными,

* Писано в 1847 г.

— У. Аткинсон. «Основы политической экономии», Лондон, 1840, стр. 170 и 195. Ред. *** — Не стало Трои! Ред.

210__________________________ В. И. ЛЕНИН

должны бы были стремиться к восстановлению и других условий промышленности прежних времен.

Что удерживало производство в правильных, или почти правильных, пропорциях? Спрос, который управлял предложением, предшествовал ему; производство следовало шаг за шагом за потреблением. Крупная индустрия, будучи уже самым характером употребляемых ею орудий вынуждена производить постоянно все в больших и боль­ших размерах, не может ждать спроса. Производство идет впереди спроса, предложе­ние силой берет спрос.

В современном обществе, в промышленности, основанной на индивидуальном об­мене, анархия производства, будучи источником стольких бедствий, есть в то же время причина прогресса.

Поэтому одно из двух: либо желать правильных пропорций прошлых веков при средствах производства нашего времени, — и это значит быть реакционером и утопи­стом вместе в одно и то же время.

Либо желать прогресса без анархии, — и тогда необходимо отказаться от индивиду­ального обмена для того, чтобы сохранить производительные силы» («Das Elend der Philosophie», S. 46—48)⁷³.

Последние слова относятся к Прудону, против которого полемизирует автор, харак­теризуя, следовательно, отличие своей точки зрения и от взглядов Сисмонди и от воз­зрения Прудона. Г-н Н. —он, конечно, не подошел бы во всех своих воззрениях ни к тому, ни к другому. Но вникните в содержание этого отрывка. В чем состоит основное положение цитированного автора, его основная мысль, ставящая его в непримиримое противоречие с его предшественниками? Бесспорно, в том, что он ставит вопрос о не­устойчивости капитализма (которую констатируют все эти три писателя) на истори­ческую почву и признает эту неустойчивость прогрессивным фактором. Другими сло­вами:

Хотя большой еще вопрос, отчего не подошел бы? Не оттого ли только, что эти писатели ставили вопросы шире, имея в виду данный хозяйственный строй вообще, его место и значение в развитии всего человечества, не ограничивая своего кругозора одной страной, для которой будто бы можно сочинить особую теорию.

К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА______________ 211

он признает, во-первых, данное капиталистическое развитие, совершающееся путем диспропорций, кризисов и т. п., развитием необходимым, говоря, что уже самый харак­тер средств производства (машины) вызывает безграничное стремление к расширению производства и постоянное предварение спроса предложением. Во-вторых, он признает в этом данном развитии элементы прогресса, состоящие в развитии производительных сил, в обобществлении труда в пределах целого общества, в повышении подвижности населения и его сознательности и пр. Этими двумя пунктами исчерпывается его отли­чие от Сисмонди и Прудона, которые сходятся с ним в указаниях на «неустойчивость» и порожденные ею противоречия и в искреннем стремлении устранить эти противоре­чия. Непонимание того, что эта «неустойчивость» есть необходимая черта всякого ка­питализма и товарного хозяйства вообще, приводит их к утопии. Непонимание элемен­тов прогресса, присущих этой неустойчивости, делает их теории реакционными.

И теперь мы предлагаем гг. народникам ответить на вопрос: разделяет ли г. Н. —он воззрения научной теории по двум указанным пунктам? признает ли он неустойчи­вость, как свойство данного строя и данного развития? признает ли он элементы про­гресса в этой неустойчивости? Всякий знает, что нет, что г. Н. —он, напротив, объявля­ет эту «неустойчивость» капитализма простой ненормальностью, уклонением и т. д. и считает ее упадком, регрессом (ср. выше: «лишает устойчивости»), идеализируя тот самый экономический застой (вспомните «вековые устои», «освященные веками нача­ла» и т. п.), в разрушении которого и состоит историческая заслуга «неустойчивого» капитализма. Ясно поэтому, что мы были вполне правы, относя его

Этот термин употребляется в историко-философском смысле, характеризуя только ошибку теорети­ков, берущих в пережитых порядках образцы своих построений. Он вовсе не относится ни к личным качествам этих теоретиков, ни к их программам. Всякий знает, что реакционерами в обыденном значе­нии слова ни Сисмонди, ни Прудон не были. Мы разъясняем сии азбучные истины потому, что гг. на­родники, как увидим ниже, до сих пор еще не усвоили их себе.

212__________________________ В. И. ЛЕНИН

к романтикам, и что никакие «цитаты» и «ссылки» с его стороны не изменят такого характера его собственных рассуждений.

Мы остановимся несколько ниже еще раз на этой «неустойчивости» (по поводу вра­ждебного отношения романтизма и народничества к уменьшению земледельческого населения на счет индустриального), а теперь приведем одно место из «Критики неко­торых положений политической экономии», посвященное разбору сентиментальных нападок на денежное хозяйство.

«Эти определенные общественные роли (именно: роли продавца и покупателя) не вытекают из человеческой индивидуальности вообще, но из меновых отношений меж­ду людьми, производящими свои продукты в форме товаров. Отношения, существую­щие между покупателем и продавцом, настолько не индивидуальны, что они оба всту­пают в них, лишь поскольку отрицается индивидуальный характер их труда, именно поскольку он, как труд не индивидуальный, становится деньгами. Поэтому настолько же бессмысленно считать эти экономически-буржуазные роли покупателя и продавца вечными общественными формами человеческого индивидуализма, насколько неспра­ведливо оплакивать эти роли как причину уничтожения этого индивидуализма.

Как глубоко поражает добрых людей даже совершенно поверхностная форма анта­гонизма, проявляющаяся в покупке и продаже, показывает следующее извлечение из книги Исаака Перейры: «Leçons sur l'industrie et les finances». Paris. 1832. То обстоя­тельство, что этот же самый Исаак, в качестве изобретателя и диктатора «Crédit mobilier», приобрел печальную славу парижского биржевого волка, показывает, что со­держится в названной книге наряду с сентиментальной критикой экономии. Г-н Перей-ра, в то время апостол Сен-Симона, говорит: «Вследствие того, что индивидуумы изо­лированы, отделены друг от друга как в производстве, так и в потреблении, между ни­ми существует обмен продуктов их производства. Из необходимости

— «Лекции о промышленности и финансах». Париж. 1832. Ред.

_______________ К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА______________ 213

обмена вытекает необходимость определять относительную ценность предметов. Идеи ценности и обмена, таким образом, тесно связаны между собою, и в своей действитель­ной форме обе они выражают индивидуализм и антагонизм... Определять ценность продуктов можно только потому, что существует продажа и покупка, другими словами, антагонизм между различными членами общества. Заботиться о цене, ценности прихо­дится только там, где происходит продажа и покупка, словом, где каждый индивидуум должен бороться, чтобы получить предметы, необходимые для поддержания его суще­ствования»» (назв. соч., стр. 68).

Спрашивается, в чем состоит тут сентиментальность Перейры? Он говорит только об индивидуализме, антагонизме, борьбе, свойственных капитализму, говорит то самое, что говорят на разные лады наши народники, и притом говорят, казалось бы, правду, ибо «индивидуализм, антагонизм и борьба» действительно составляют необходимую принадлежность обмена, товарного хозяйства. Сентиментальность состоит в том, что этот сен-симонист, увлеченный осуждением противоречий капитализма, просматрива­ет за этими противоречиями тот факт, что обмен тоже выражает особую форму обще­ственного хозяйства, что он, следовательно, не только разъединяет (это верно лишь по отношению к средневековым союзам, которые капитализм разрушает), но и соединя­ет людей, заставляя их вступать в сношения между собой при посредстве рынка. Вот эта-то поверхностность понимания, вызванная увлечением «разнести» капитализм (с точки зрения утопической), и дала повод цитированному автору назвать критику Пе­рейры сентиментальной.

Но что нам Перейра, давно забытый апостол давно забытого сен-симонизма? Не взять ли лучше новейшего «апостола» народничества?

Заменяя местные, сословные союзы — единством социального положения и социальных интересов, в пределах целого государства и даже всего мира.

214__________________________ В. И. ЛЕНИН

«Производство... лишилось народного характера и приняло характер индивидуаль­ный, капиталистический» (г. Н. —он, «Очерки», с. 321—322).

Видите, как рассуждает этот костюмированный романтик: «народное производство стало индивидуальным». А так как под «народным производством» автор хочет разу­меть общину⁷⁵, то он указывает, следовательно, на упадок общественного характера производства, на сужение общественной формы производства.

Так ли это? «Община» давала (если давала; впрочем, мы готовы сделать какие угод­но уступки автору) организацию производству только в одной отдельной общине, разъ­единенной от каждой другой общины. Общественный характер производства обнимал только членов одной общины. Капитализм же создает общественный характер произ­водства в целом государстве. «Индивидуализм» состоит в разрушении общественных связей, но их разрушает рынок, ставя на их место связи между массами индивидов, не связанных ни общиной, ни сословием, ни профессией, ни узким районом промысла и т. п. Так как связь, создаваемая капитализмом, проявляется в форме противоречий и антагонизма, поэтому наш романтик не хочет видеть этой связи (хотя и община, как организация производства, никогда не существовала без других форм противоречий и антагонизма, свойственных старым способам производства). Утопическая точка зрения превращает и его критику капитализма в критику сентиментальную.

⇐ Предыдущая11121314151617181920Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: