Вопрос о пошлинах на хлеб в Англии в оценке романтизма и научной теории

Сравнение теории романтизма о главных пунктах современной экономии с новей­шей теорией мы дополним сравнением их суждения об одном практическом вопросе. Интерес такого сравнения усиливается тем, что этот практический вопрос представляет один из самых крупных, принципиальных вопросов капитализма, с одной стороны; с другой стороны, тем, что по этому вопросу высказались оба наиболее видных предста­вителя этих враждебных теорий.

Мы говорим о хлебных законах в Англии и об отмене их⁸⁹. Вопрос этот глубоко ин­тересовал во второй четверти текущего столетия экономистов не только английских, но и континентальных: все понимали, что это вовсе не частный вопрос таможенной поли­тики, а общий вопрос о свободе торговли, о свободе конкурен-

_______________ К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА______________ 249

ции, о «судьбе капитализма». Речь шла именно о том, чтобы увенчать здание капита­лизма полным проведением свободы конкуренции, о том, чтобы расчистить дорогу для завершения той «ломки», которую начала проделывать в Англии крупная машинная индустрия с конца прошлого века, о том, чтобы устранить препятствия, задерживаю­щие эту «ломку» в земледелии. Именно так и взглянули на этот вопрос оба континен­тальных экономиста, о которых мы собираемся говорить.

Сисмонди вставил во второе издание своих «Nouveaux Principes» особую главу «о законах относительно торговли хлебом» (1. Ill, ch. X).

Он констатирует прежде всего жгучий характер вопроса: «Половина английского народа требует в настоящее время отмены хлебных законов, требует с глубоким раз­дражением против тех, кто их поддерживает; а другая половина требует сохранения их, испуская крики негодования против тех, кто хочет их отменить» (I, 251).

Разбирая вопрос, Сисмонди указывает, что интересы английских фермеров требуют пошлины на хлеб для обеспечения им remunerating price (выгодной или безубыточной цены). Интересы же мануфактуристов требуют отмены хлебных законов, ибо мануфак­туры не могут существовать без внешних рынков, а дальнейшее развитие английского вывоза задерживалось законами, стесняющими ввоз: «Мануфактуристы говорили, что переполнение рынка, которое они встречают на местах сбыта, есть результат тех же хлебных законов, — что богатые люди континента не могут покупать их товаров, так как они не находят сбыта своему хлебу» (I, 254).

Как ни односторонне это объяснение английских фабрикантов, игнорирующих более глубокие при­чины кризисов и неизбежность их при слабом расширении рынка, но в нем есть, несомненно, вполне справедливая мысль, что реализация продукта сбытом за границу требует, в общем и целом, соответст­вующего привоза из-за границы. — Рекомендуем это указание английских фабрикантов к сведению тех экономистов, которые от вопроса о реализации продукта в капиталистическом обществе отделываются глубокомысленным замечанием: «сбудут за границу».

250__________________________ В. И. ЛЕНИН

«Открытие рынков иностранному хлебу разорит; вероятно, английских землевла­дельцев и уронит до несравненно более низкой цены арендную плату. Это — большое бедствие, без сомнения, но это не было бы; несправедливостью» (I, 254). И Сисмонди принимается наивнейшим образом доказывать, что доход землевладельцев должен со­ответствовать услуге (sic!!), которую они оказывают «обществу» (капиталистическо­му?) и т. д. «Фермеры, — продолжает Сисмонди, — вынут свой капитал — отчасти, по крайней мере, — из земледелия».

В этом рассуждении Сисмонди (а он этим рассуждением и удовлетворяется) сказы­вается основной порок романтизма, не обращающего достаточно внимания на тот про­цесс экономического развития, который имеет место в действительности. Мы видели, что Сисмонди сам указал на постепенное развитие и рост фермерства в Англии. Но он торопится перейти к осуждению этого процесса вместо того, чтобы изучать его причи­ны. Только этой торопливостью, желанием навязать истории свои невинные пожелания и можно объяснить то обстоятельство, что Сисмонди просматривает общую тенденцию развития капитализма в земледелии и неизбежное ускорение этого процесса при отме­не хлебных законов, т. е. капиталистический прогресс земледелия вместо упадка, кото­рый пророчит Сисмонди.

Но Сисмонди верен себе. Как только он подошел к противоречию этого капитали­стического процесса, так немедленно он обращается к наивному «опровержению» его, стремясь во что бы то ни стало доказать ошибочность того пути, которым идет «анг­лийское отечество».

«Что будет делать поденщик?.. Работа прекратится, поля превращены будут в паст­бища... Что станется с 540 000 семей, которым будет отказано в работе?

— так!! Ред.

Сисмонди для «доказательства» негодности капитализма сочиняет сейчас же примерный расчет (которые так любит, напр., наш русский романтик г. В. В.). 600 000 семей, говорит он, заняты в земледе­лии. При замене полей пастбищами «потребуется» не больше одной десятой этого числа... Чем меньше понимания процесса во всем его сложности обнаруживает писатель, тем охотнее прибегает он к детским расчетам «на глаз».

_______________ К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА______________ 251

Предположив даже, что они будут годны ко всякой промышленной работе, имеется ли в настоящее время такая индустрия, которая была бы в состоянии принять их?.. Най­дется ли такое правительство, которое бы добровольно решилось подвергнуть полови­ну нации, им управляемой, подобному кризису?.. Те, кому принесут, таким образом, в жертву земледельцев, извлекут ли сами какую-либо пользу из этого? Ведь эти земле­дельцы — самые близкие и самые надежные потребители английских мануфактур. Прекращение их потребления нанесло бы индустрии более гибельный удар, чем закры­тие одного из самых крупных заграничных рынков» (255—256). Выступает на сцену пресловутое «сокращение внутреннего рынка». «Сколько потеряют мануфактуры от прекращения потребления всего класса английских земледельцев, который составляет почти половину нации? Сколько потеряют мануфактуры от прекращения потребления богатых людей, землевладельческие доходы которых будут почти уничтожены?» (267). Романтик из кожи лезет, доказывая фабрикантам, что противоречия, свойственные раз­витию их производства и их богатства, выражают лишь их ошибку, их нерасчетливость. И чтобы «убедить» фабрикантов в «опасности» капитализма, Сисмонди подробно ри­сует грозящую конкуренцию польского и русского хлеба (р. 257—261). Он пускает в ход всяческие аргументы, хочет повлиять даже на самолюбие англичан. «Что станется с честью Англии, если русский император будет в состоянии, лишь только пожелает по­лучить от нее какую-нибудь уступку, уморить ее с голоду, заперев порты Балтийского моря?» (268). Вспомните, читатель, как Сисмонди доказывал ошибочность «апологии власти денег» тем, что при продажах легко бывают обманы... Сисмонди хочет «опро­вергнуть» теоретических толмачей фермерства, указывая, что богатые фермеры не мо­гут

252__________________________ В. И. ЛЕНИН

выдержать конкуренции жалких крестьян (цит. выше), и в конце концов приходит-таки к своему любимому выводу, убежденный, видимо, что он доказал «ошибочность» того пути, которым идет «английское отечество». «Пример Англии показывает нам, что эта практика (развитие денежного хозяйства, которому Сисмонди противопоставляет l'habitude de se fournir soi-même, «жизнь трудами рук своих») не лишена опасности» (263). «Самая система хозяйства (именно фермерство) дурна, основывается на опасном базисе, и ее-то следует постараться изменить» (266).

Конкретный вопрос, вызванный столкновением определенных интересов в опреде­ленной системе хозяйства, потоплен, таким образом, в потоке невинных пожеланий! Но вопрос был поставлен самими заинтересованными сторонами так резко, что ограни­читься подобным «решением» (как ограничивается им романтизм относительно всех других вопросов) было уже совершенно невозможно.

«Что же делать, однако, — спрашивает в отчаянии Сисмонди, — открыть ли порты Англии или запереть их? осудить ли на голод и смертность мануфактурных или сель­ских рабочих Англии? Поистине, вопрос ужасный; положение, в котором находится английское министерство, — одно из самых щекотливых, в котором только могли ока­заться государственные люди» (260). И Сисмонди паки и паки возвращается к «общему выводу» об «опасности» системы фермерства, об «опасности подчинять все земледелие системе спекуляции». Но «каким образом можно в Англии принять такие меры — серь­езные, но в то же время постепенные, которые бы подняли значение (remettraient en honneur) мелких ферм, когда половина нации, занятая в мануфактурах, страдает от го­лода, а требуемые ею меры угрожают голодом другой половине нации, занятой в зем­леделии, — я не знаю. Я считаю необходимым подвергнуть законы о торговле хлебом значительным изменениям; но я советую тем, кто требует полной отмены их, тщатель­но исследовать следующие вопросы»

_______________ К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА______________ 253

(267), — следуют старые жалобы и опасения насчет упадка земледелия, сокращения внутреннего рынка и т. п.

Таким образом, при первом же столкновении с действительностью, романтизм по­терпел полное фиаско. Он принужден был сам себе выдать testimonium pauper-tatis и самолично расписаться в его получении. Вспомните, как легко и просто «разрешал» романтизм все вопросы в «теории»! Протекционизм — неразумен, капитализм — ги­бельное заблуждение, путь Англии — ошибочен и опасен, производство должно идти в ногу с потреблением, промышленность и торговля — в ногу с земледелием, машины выгодны лишь тогда, когда ведут к повышению платы или сокращению рабочего дня, средства производства не следует отделять от производителей, обмен не должен опе­режать производство, не должен вести к спекуляции и т. д., и т. д. Каждое противоре­чие романтизм заткнул соответствующей сентиментальной фразой, на каждый вопрос ответил соответствующим невинным пожеланием и наклеивание этих ярлычков на все факты текущей жизни называл «решением» вопросов. Неудивительно, что эти решения были так умилительно просты и легки: они игнорировали лишь одно маленькое обстоя­тельство — те реальные интересы, в конфликте которых и состояло противоречие. И когда развитие этого противоречия поставило романтика лицом к лицу перед одним из таких особенно сильных конфликтов, каковым была борьба партий в Англии, предше­ствовавшая отмене хлебных законов, — наш романтик совсем потерялся. Он прекрасно чувствовал себя в тумане мечтаний и добрых пожеланий, он так мастерски сочинял сентенции, подходящие к «обществу» вообще (но не подходящие ни к какому истори­чески определенному строю общества), — а когда попал из своего мира фантазий в во­доворот действительной жизни и борьбы интересов, — у него не оказалось в руках да­же критерия для разрешения

— свидетельство о бедности. Ред.

254__________________________ В. И. ЛЕНИН

конкретных вопросов. Привычка к отвлеченным построениям и абстрактным решениям свела вопрос к голой формуле: какое население следует разорить, земледельческое или мануфактурное? — И романтик не мог, конечно, не заключить, что никакого не следует разорять, что нужно «свернуть с пути»... но реальные противоречия обступили его уже так плотно, что не пускают его подняться опять в туман добрых пожеланий, и романтик вынужден дать ответ. Сисмонди дал даже целых два ответа: первый — «я не знаю»; второй — «с одной стороны, нельзя не сознаться, с другой стороны, надо признать-ся»⁹⁰.

9-го января 1848 года в Брюсселе Карл Маркс говорил в публичном собрании «речь о свободе торговли». В противоположность романтизму, заявлявшему, что «политиче­ская экономия не наука расчета, а наука морали», он поставил исходным пунктом сво­его изложения именно простой трезвый подсчет интересов. Вместо того, чтобы взгля­нуть на вопрос о хлебных законах как на вопрос «системы», избираемой нацией, или как на вопрос законодательства (так смотрел Сисмонди), оратор начал с того, что пред­ставил этот вопрос столкновением интересов фабрикантов и землевладельцев и пока­зал, каким образом английские фабриканты пытались выставить вопрос общенародным делом, пытались уверить рабочих в том, что они действуют в интересах народного бла­га. В противоположность романтику, излагавшему вопрос в форме соображений, кото­рые должен иметь в виду законодатель при осуществлении реформы, — оратор свел вопрос к столкновению реальных интересов различных классов английского общества. Он показал необходимость удешевления сырых материалов для фабрикантов, как осно­вание всего

* «Discours sur le libre échange» («Речь о свободе торговли». Ред.). Мы пользуемся немецким перево­дом: «Rede über die Frage des Freihandels»⁹¹.

_______________ К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА______________ 255

вопроса. Он охарактеризовал недоверчивое отношение английских рабочих, видевших «в людях, полных самоотвержения, в каком-нибудь Боуринге (Bowring), Брайте (Bright) и их сотоварищах — своих величайших врагов».

«Фабриканты строят с большими издержками дворцы, в которых Anti-Corn-Law-League (лига против хлебных законов)⁹² устраивает в некотором роде свою резиден­цию, они рассылают во все пункты Англии целую армию апостолов для проповеди ре­лигии свободной торговли. Они печатают в тысячах экземпляров брошюры и раздают их даром, чтобы просветить работника насчет его собственных интересов. Они тратят громадные суммы, чтобы привлечь на свою сторону прессу. Чтобы руководить фритре-дерским движением, они организуют величественный административный аппарат и на публичных митингах развертывают все дары своего красноречия. На одном из таких митингов один рабочий воскликнул: «Если бы землевладельцы продавали наши кости, то вы, фабриканты, первые купили бы их, чтобы отправить на паровую мельницу и сделать из них муку!». Английские работники прекрасно поняли значение борьбы меж­ду землевладельцами и фабрикантами. Они прекрасно знают, что цену хлеба хотят по­низить для того, чтобы понизить заработную плату, и что прибыль на капитал подни-

мется на столько же, на сколько упадет рента».

Таким образом, уже самая постановка вопроса дается совсем иначе, чем у Сисмон-ди. Задачей ставится, во-1-х, объяснить отношение к вопросу различных классов анг­лийского общества с точки зрения их интересов; во-2-х, осветить значение реформы в общей эволюции английского общественного хозяйства.

По этому последнему пункту взгляды оратора сходятся с взглядами Сисмонди в том отношении, что он точно так же видит тут не частный, а общий вопрос о развитии капи­тализма вообще, о «свободной торговле» как системе. «Отмена хлебных законов в Анг­лии была величайшим триумфом, которого добилась свободная торговля в XIX веке». «С отменой хлебных законов

256__________________________ В. И. ЛЕНИН

свободная конкуренция, современный строй общественного хозяйства доводится до своего крайнего развития». Данный вопрос представляется, следовательно, для этих авторов вопросом о том, следует ли желать дальнейшего развития капитализма или же задержки его, поисков «иных путей» и т. п. И мы знаем, что утвердительный ответ их на этот вопрос был именно решением общего принципиального вопроса о «судьбах капитализма», а не частного вопроса о хлебных законах в Англии, ибо установленная здесь точка зрения применялась и гораздо позже по отношению к другим государствам. Авторы держались таких воззрений в 1840-х годах и относительно Германии, и относи-

k ** Г Г

тельно Америки, объявляя прогрессивность свободной конкуренции для этой страны; по отношению к Германии еще в 60-х годах один из них писал, что она страдает не только от капитализма, но и от недостаточного развития капитализма⁹⁸.

Возвратимся к излагаемой речи. Мы указали на принципиально иную точку зрения оратора, сведшего вопрос к интересам различных классов английского общества. Такое же глубокое различие видим мы и в постановке им чисто теоретического вопроса о значении отмены хлебных законов в общественном хозяйстве. Для него это не абст­рактный вопрос о том, какой системе должна следовать Англия, какой путь ей избрать (как ставит вопрос Сисмонди, забывая о том, что у Англии есть прошлое и настоящее, которые уже

* «Die Lage der arbeitenden Klasse in England» (1845)⁹⁵. Это сочинение писано с совершенно такой же точки зрения до отмены хлебных законов (1846), тогда как излагаемая в тексте речь относится к периоду после их отмены. По различие во времени не имеет для нас значения: достаточно сравнить вышеприве­денные рассуждения Сисмонди, относящиеся к 1827-му году, с этой речью 1848 года, чтобы видеть пол­ное тождество элементов вопроса у обоих авторов. Самая идея сравнить Сисмонди с позднейшим не­мецким экономистом заимствована нами из «Handwörterbuch der Staatswissenschaften», В. V, Art. «Sismondi» von Lippert, Seite 679. Параллель оказалась представляющей такой животрепещущий интерес, что изложение г. Липперта сразу потеряло всю свою деревянность... то бишь «объективность» и стало интересным, живым и даже страстным.

" Ср. в «Neue Zeit»⁹⁶ открытые недавно статьи Маркса в «Westphälisches Dampfboot»⁹⁷.

_______________ К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА______________ 257

определяют этот путь). Нет, он ставит вопрос сразу на почву данного общественно-хозяйственного строя; он спрашивает себя, каков должен быть следующий шаг в раз­витии этого строя после отмены хлебных законов.

Трудность этого вопроса состояла в определении того, как повлияет отмена хлебных законов на земледелие, — ибо относительно промышленности влияние это было для всех ясно.

Чтобы доказать пользу такой отмены и для земледелия, Anti-Corn-Law-League на­значила премии за три лучших сочинения о благотворном влиянии уничтожения хлеб­ных законов на английское земледелие. Оратор излагает вкратце взгляды всех трех лауреатов, Гопа (Норе), Морза (Morse) и Грега (Greg), и сразу выделяет последнего, со­чинение которого наиболее научно, наиболее строго проводит принципы, установлен­ные классической политической экономией.

Грег, сам крупный фабрикант, писавший преимущественно для крупных фермеров, доказывает, что отмена хлебных законов вытолкнет из земледелия мелких фермеров, которые обратятся к индустрии, но послужит к выгоде крупных фермеров, которые по­лучат возможность снимать землю на более долгие сроки, вкладывать в землю больше капитала, употреблять больше машин, обходясь меньшим количеством труда, который должен подешеветь с удешевлением хлеба. Землевладельцам же придется довольство­ваться более низкой рентой, вследствие изъятия из обработки земель худшего качества, неспособных выдержать конкуренции дешевого привозного хлеба.

Оратор оказался вполне прав, признав наиболее научными это предсказание и от­крытую защиту капитализма в земледелии. История оправдала предсказание. «Отмена хлебных законов дала английскому земледелию громадный толчок... Абсолютное уменьшение сельского рабочего населения шло рука об руку с расширением обрабо­танной площади, с интенсификацией культуры, с неслыханным накоплением капитала, вкладываемого в землю и посвящаемого ее обработке, с увеличением

258__________________________ В. И. ЛЕНИН

земельного продукта, не имеющим параллели в истории английской агрономии, с уве­личением ренты землевладельцев, с ростом богатства капиталистических арендаторов... Основным условием новых методов была большая затрата капитала на акр земли, а следовательно, ускоренная концентрация ферм».

Но оратор не ограничился, разумеется, этим признанием наибольшей правильности рассуждений Грега. Это рассуждение было в устах Грега доводом фритредера, тол­кующего об английском земледелии вообще, стремящегося доказать общую выгоду для нации от отмены хлебных законов. После изложенного нами выше ясно, что не таков был взгляд оратора.

Он разъяснил, что понижение цены хлеба, столь прославляемое фритредерами, озна­чает неминуемое сокращение заработной платы, удешевление товара «труд» (точнее: рабочей силы); что удешевление хлеба никогда не в состоянии будет уравновесить для рабочего это понижение платы, во-первых, потому, что при понижении цены хлеба ра­ботнику труднее будет сделать сбережение на употреблении хлеба, с целью доставить себе возможность купить другие предметы; во-вторых, потому, что прогресс индустрии удешевляет предметы потребления, заменяя пиво водкой, хлеб — карто-

* Писано в 1867 г.". — Что касается до увеличения ренты, то для объяснения этого явления надо при­нять во внимание закон, установленный новейшим анализом дифференциальной ренты, именно, что по­вышение ренты возможно наряду с понижением цены хлеба. «Когда английские хлебные пошлины были отменены в 1846 г., то английские фабриканты думали, что они превратили этим землевладельческую аристократию в пауперов. Вместо этого она стала еще богаче, чем была когда-либо прежде. Как это слу­чилось? Очень просто. Во-первых, от фермеров стали требовать по контракту, чтобы они вкладывали по 12 фунтов стерлингов вместо 8 ф. стерл. на акр в год, а во-2-х, землевладельцы, имея очень много пред­ставителей в нижней палате, добились себе крупной государственной субсидии для дренирования своих земель и для других прочных улучшений. Так как полного вытеснения даже самой худшей земли нигде не было, а случалось — самое большее — лишь употребление ее для других целей, да и то в большинст­ве случаев только временное, — то ренты поднялись пропорционально увеличенным вложениям капита­ла в землю, и землевладельческая аристократия оказалась еще в лучших условиях, чем прежде» («Das Kapital», III, 2, 259 («Капитал», т. Ill, ч. 2, стр. 259'.¹⁰° Ред.)).

_______________ К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА______________ 259

фелем, шерсть и лен — хлопчатой бумагой, понижая всем этим уровень потребностей и жизни работника.

Таким образом, мы видим, что оратор устанавливает элементы вопроса, по-видимому, так же, как и Сисмонди: он тоже признает неизбежным последствием сво­бодной торговли разорение мелких фермеров, нищету рабочих в промышленности и в земледелии. Наши народники, отличающиеся также неподражаемым искусством «ци­тировать», вот тут-то и останавливают обыкновенно свои «выписки», заявляя с полным удовлетворением, что они вполне «согласны». Но такие приемы показывают лишь, что они не понимают, во-первых, громадных различий в постановке вопроса, на которые мы указали выше; что они просматривают, во-вторых, то обстоятельство, что коренное отличие новой теории от романтизма тут только и начинается: романтик поворачива­ет от конкретных вопросов действительного развития к мечтаниям, реалист же берет установленные факты за критерий для определенного решения конкретного вопроса.

Указав на предстоящее улучшение положения рабочих, оратор продолжал:

«Экономисты возразят нам на это:

Ну, хорошо, мы согласны, что конкуренция между работниками, которая, наверное, не уменьшится при господстве свободной торговли, очень скоро приведет заработную плату в соответствие с более низкой ценой товаров. Но, с другой стороны, понижение цены товаров поведет к большему потреблению; большее потребление потребует уси­ленного производства, которое повлечет за собою усиление спроса на рабочую силу; результатом этого усиления спроса на рабочую силу будет повышение заработных плат.

Вся эта аргументация сводится к следующему: свободная торговля увеличивает производительные силы. Если промышленность возрастает, если богатство, производи­тельные силы, одним словом, производительный капитал повышает спрос на труд, то цена труда, а след., и заработная плата повышаются. Возрастание капитала

260__________________________ В. И. ЛЕНИН

является обстоятельством, наиболее благоприятным для рабочего. С этим необходи­мо согласиться. Если капитал останется неподвижным, то промышленность не оста­нется неподвижной, а станет падать, и работник в этом случае окажется первой жерт­вой ее падения. Работник погибнет раньше капиталиста. Ну, а в том случае, когда капи­тал возрастает, то есть, как уже сказано, в лучшем для работника случае, какова будет его судьба? Он точно так же погибнет...»¹⁰¹. И оратор подробно объяснил, пользуясь данными английских экономистов, как концентрация капитала усиливает разделение труда, удешевляющее рабочую силу, благодаря замене искусного труда простым, как машины вытесняют рабочих, как крупный капитал разоряет мелких промышленников и мелких рантье и ведет к усилению кризисов, увеличивающих еще более число безра­ботных. Вывод из его анализа был тот, что свобода торговли означает не что иное, как свободу развития капитала.

Итак, оратор сумел найти критерий для разрешения вопроса, приводящего на первый взгляд к той же безвыходной дилемме, перед которой остановился Сис-монди: и сво­бодная торговля, и задержка ее одинаково ведут к разорению рабочих. Критерий этот — развитие производительных сил. Постановка вопроса на историческую почву сразу проявила себя: вместо сравнения капитализма с каким-то абстрактным обществом, ка­ковым оно должно быть (т. е. в сущности с утопией), автор сравнил его с предшество­вавшими стадиями общественного хозяйства, сравнил разные стадии капитализма в их последовательной смене и констатировал факт развития производительных сил об­щества, благодаря развитию капитализма. Отнесшись к аргументации фритредеров с научной критикой, он сумел избежать обычной ошибки романтиков, которые, отрицая за ней всякое значение, «выплескивают из ванны вместе с водой и ребенка», сумел вы­делить ее здоровое зерно, т. е. не подлежащий сомнению факт гигантского

Курсив наш.

_______________ К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА______________ 261

технического прогресса. Наши народники с свойственным им остроумием заключили бы, конечно, что этот автор, становящийся так открыто на сторону крупного капитала против мелкого производителя, — «апологет власти денег», тем более, что он говорил перед лицом континентальной Европы, что он распространял выводы из английской жизни и на свою родину, в которой крупная машинная индустрия делала в то время свои первые, еще робкие шаги. А между тем именно на этом примере (как и на массе подобных примеров из западноевропейской истории) они могли бы изучить то явление, которого они никак не могут (может быть, не хотят?) понять, именно, что признание прогрессивности крупного капитала против мелкого производства очень и очень далеко еще от «апологии».

Достаточно вспомнить вышеизложенную главу из Сисмонди и данную речь, чтобы убедиться в превосходстве последней и в теоретическом отношении, и в отношении враждебности к какой бы то ни было «апологии». Оратор охарактеризовал противоре­чия, сопровождающие развитие крупного капитала, гораздо точнее, полнее, прямее, от­кровеннее, чем это делали когда-либо романтики. Но он нигде не опустился ни до од­ной сентиментальной фразы, оплакивающей это развитие. Он нигде не проронил ни словечка о какой бы то ни было возможности «свернуть с пути». Он понимал, что по­добной фразой люди прикрывают лишь то обстоятельство, что они сами «сворачивают» в сторону от вопроса, который ставит перед ними жизнь, т. е. данная экономическая действительность, данное экономическое развитие, данные, вырастающие на его почве, интересы.

Вышеуказанный, вполне научный, критерий дал ему возможность разрешить этот вопрос, оставаясь последовательным реалистом.

«Не думайте, однако, господа, — говорил оратор, — что, критикуя свободную тор-

1 09

говлю, мы намерены защищать покровительственную систему». И оратор указал на одинаковое основание свободной торговли и

262__________________________ В. И. ЛЕНИН

протекционизма в современном строе общественного хозяйства, указал вкратце на тот процесс «ломки» старой хозяйственной жизни и старых полупатриархальных отноше­ний в западноевропейских государствах, который совершал капитализм в Англии и на континенте, указал на тот общественный факт, что, при известных условиях, свободная торговля ускоряет эту «ломку». «И вот, господа, — заключил оратор, — только в этом

г 104

смысле и подаю я свои голос за свободу торговли»

На это прогрессивное значение отмены хлебных законов указывал ясно и автор «Die Lage» еще до этой отмены (1. с, р. 179), подчеркивая особенно влияние ее на самосознание производителей¹⁰³.

новый фабричный закон

 

Написано в ссылке летом 1897 г. Приложение написано осенью 1897 г.

Впервые напечатано в 1899 г. в Женеве отдельной брошюрой

Печатается по тексту брошюры

Обложка брошюры В. И. Ленина «Новый фабричный закон». — 1899 г.

I

ЧЕМ ВЫЗВАНО ИЗДАНИЕ НОВОГО ФАБРИЧНОГО ЗАКОНА?

Второго июня 1897 года издан новый фабричный закон о сокращении рабочего дня на фабриках и заводах и об установлении праздничного отдыха. Петербургские рабочие давно уже ждали этого закона, который правительство обещало еще в 1896 году, напу­ганное массовой стачкой рабочих весной 1896 г. Вслед за этой массовой стачкой рабо­чих на бумагопрядильных и бумаготкацких фабриках последовали другие стачки, и везде рабочие требовали сокращения рабочего дня. Правительство отвечало на стачки дикими преследованиями, хватало и высылало без суда массы рабочих; правительство пыталось с перепугу повлиять на рабочих глупенькими фразами о христианской любви фабрикантов к рабочим (циркуляр министра Витте фабричным инспекторам, изданный в 1895—1896 гг.). Но на эти фразы рабочие отвечали только смехом, и никакие пре­следования не могли остановить движения, охватившего десятки и сотни тысяч рабо­чих. Правительство поняло тогда, что необходимо уступить и исполнить хоть часть требований рабочих. Кроме зверской травли стачечников и лживо-ханжеских фраз, пе­тербургские рабочие получили в ответ обещание правительства издать закон о сокра­щении рабочего дня. Это обещание было заявлено рабочим с небывалой торжественно­стью в особых объявлениях, расклеенных на фабриках от министра

См. настоящий том, стр. 112. Ред.

268__________________________ В. И. ЛЕНИН

финансов. Рабочие с нетерпением ждали исполнения обещания, ждали закона к 19 ап­реля 1897 г., готовы были уже думать, что и это правительственное обещание, подобно массе правительственных заявлений, было грубой ложью. Но на этот раз правительство сдержало обещание: закон издан; но капов этот закон, — мы увидим ниже. Теперь же нам надо рассмотреть те обстоятельства, которые заставили правительство исполнить обещание.

Вопросом о сокращении рабочего дня наше правительство занялось не с 1896 г., а гораздо раньше. Вопрос возбужден был 15 лет тому назад: еще в 1883 г. петербургские фабриканты ходатайствовали об издании подобного закона. Такие же ходатайства по­вторялись несколько раз и другими фабрикантами (именно польскими), но все эти хо­датайства клались под сукно, подобно массе других проектов об улучшении положения рабочих. С такими проектами русское правительство не торопится; они лежат под сук­ном десятки лет. Вот, когда дело идет о том, чтобы сделать подачку в несколько мил­лионов рублей гг. русским благонамеренным землевладельцам, «ходатайствовавшим» о милостыньке из народных денег, или о том, чтобы назначить субсидию или премию «угнетенным» гг. фабрикантам, — вот тогда русское правительство торопится и колеса чиновнических и министерских канцелярий вертятся очень быстро, как бы «подмазан­ные» каким-то особым «маслом». Относительно же рабочих не только проекты законов лежат под сукном годы и десятилетия (напр., проект об ответственности предпринима­телей вот уже, кажется, второе десятилетие все еще «изготовляется»), но даже издан­ные уже законы не применяются, ибо чиновники императорского правительства совес­тятся беспокоить гг. фабрикантов (напр., закон 1886 г. об устройстве больниц фабри­кантами до сих пор в громадном большинстве случаев не применяется). Отчего же, спрашивается, на этот раз давно поднятый вопрос сразу получил движение? сразу был разрешен и проведен не в очередь чрез министерство и Государственный совет? сразу получил вид законопроекта и сделался

НОВЫЙ ФАБРИЧНЫЙ ЗАКОН__________________________ 269

законом? Очевидно, была какая-то сила, которая толкала чиновников, которая встрях­нула их, поборола их упорное нежелание «привязываться» с новыми требованиями к отечественным фабрикантам. Этой силой были петербургские рабочие и те громадные стачки, которые устроены были ими в 1895—1896 гг. и которые сопровождались, бла­годаря помощи рабочим со стороны социал-демократов (в виде «Союза борьбы»), предъявлением определенных требований к правительству и распространением среди рабочих социалистических прокламаций и листков. Правительство поняло, что никакая полицейская травля не сломит рабочих масс, сознавших свои интересы, объединив­шихся для борьбы и руководимых партией социал-демократов, защищающих рабочее дело. Правительство вынуждено было пойти на уступки. Новый фабричный закон точ­но так же вынужден рабочими у правительства, точно так же отвоеван рабочими у их злейшего врага, как и изданный 11 лет тому назад закон 3 июня 1886 г. о правилах внутреннего распорядка, о штрафах, о расценке и т. д. Тогда борьба рабочих прояви­лась всего сильнее в Московской и Владимирской губерниях. Проявилась она тоже массой стачек, рабочие тоже предъявляли тогда прямые и точные требования к прави­тельству, и во время знаменитой Морозовской стачки из толпы рабочих были переданы инспектору условия, составленные самими рабочими. В этих условиях говорится, напр., о том, что рабочие требуют сокращения штрафов. Изданный вскоре после этого закон 3 июня 1886 г. прямо отвечал на эти требования рабочих и содержал в себе пра­вила о штрафах.

Так и теперь. Рабочие требовали в 1896 году сокращения рабочего дня, поддержива­ли свое требование громадными стачками. Правительство отвечает теперь на требова­ние изданием закона о сокращении рабочего дня. Тогда, в 1886 году, правительство ус­тупило рабочим под давлением рабочих восстаний и старалось свести

* См. об этом брошюру «О штрафах». (Настоящий том, стр. 15—60. Ред.)

270__________________________ В. И. ЛЕНИН

уступки к наименьшим размерам, старалось оставить лазейки фабрикантам, задержать введение новых правил, отжилить у рабочих, что только можно из их требований. Те­перь, в 1897 году, правительство уступает точно так же только давлению рабочих вос­станий и точно так же стремится всеми силами уменьшить уступки рабочим, стремится выторговать, отжилить часик-другой, увеличивая даже тот рабочий день, который предложен фабрикантами, стремится оттягать в пользу фабрикантов несколько больше праздников, не вводя их в число дней обязательного отдыха, стремится затянуть введе­ние новых порядков, откладывая главные правила до будущих распоряжений минист­ров. Законы 3 июня 1886 г. и 2 июня 1897 года, эти главные фабричные законы в Рос­сии, оба являются, таким образом, вынужденной уступкой, отвоеванной русскими ра­бочими у полицейского правительства. Оба они показывают, как относится русское правительство к самым законным требованиям рабочих.

⇐ Предыдущая15161718192021222324Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: