Конфликтный личностный смысл — единица самосознания личности

Человек, стремящийся лишь к одному какому-то мотиву, — не более чем абстракция. Реально человек в любой период своей жизни реализует некоторую совокупность жизненных отноше­ний. С повзрослением человека число его связей с миром рас­ширяется. При этом "чем более расширяются связи субъекта с миром, тем более они перекрещиваются между собой. Его дей­ствия, реализующие одну его деятельность, одно отношение, объек­тивно оказываются реализующими и какое-то другое его отно­шение". Одни и те же по своему содержанию обстоятельства, действия, их последствия, вовлекаемые в разные жизненные от­ношения, т. е. в равные деятельности, могут иметь различный личностный смысл: позитивный смысл в отношении к одному мотиву и иной, негативный смысл в отношении к другому.

Этот противоречивый смысл можно назвать конфликтным смыслом действия. Он будет позитивным для личности в той мере, в которой отражает связь действия с достижением одного мотива, и негативным в той мере, в которой отражает удаление от другого мотива. Так, длительная командировка может слу­жить реализации профессиональных планов и, следовательно, обладать позитивным смыслом в рамках профессиональной де­ятельности, но если командировка одновременно требует разлу­ки с близкими, то она приобретает в отношении к потребности в общении с ними и иной, горький смысл разлуки.

Действие, объективно связанное с двумя мотивами так, что служит шагом в направлении к одному из них и одновременно шагом в направлении от другого, и в силу этого обладающее конфликтным смыслом, будем называть поступком.

Отметим, что смысл, вкладываемый в этот термин, близок традиционному его употреблению в литературе и обыденной речи. Так, мы говорим: героический поступок — при этом имеется в виду, что человек совершил что-то, одновременно преодолевая страх, инстинкт самосохранения, общественное давление и т. п. Бесчестный поступок — это тоже преодоление собственных нрав­ственных запретов и общественного осуждения.

Смысл "Я" возникает в результате соотнесения собственных свойств с мотивом деятельности. Расширяются связи человека с миром, расширяется его мотивационная сфера — возникает множественность смыслов "Я". Если представить себе эту сово­купность смыслов "Я" вне факта реального пересечения деятельностей субъекта, то будет ли в сознании "наведен порядок", т. е. будут ли собственные свойства и их смыслы объединены в целостную и непротиворечивую картину ("Я-образ"), или подо­браны под взятый "напрокат" эталон, или они будут слабо структурированы, разобщены — все это будет представлять со­бой лишь формальные и несущественные для деятельности субъекта характеристики. Если бы деятельности никогда не пе­ресекались, т. е. не существовало бы действий с конфликтным смыслом и каждая деятельность проходила бы в своем собствен­ном измерении, то оказалось бы справедливым утверждение Джемса о том, что человек имеет столько социальных личнос­тей, "сколько имеется различных групп людей, мнением кото­рых он дорожит". В известных пределах так и происходит: пока две человеческие деятельности не столкнулись в жизни человека, он может иметь непротиворечивый образ, состоящий из потенциально противоречивых свойств. Например, человек может считать себя принципиальным и нелицеприятным и од­новременно преданным другом, или добрым и мягким человеком и строгим преподавателем — в обоих случаях речь идет о совмещении позитивных смыслов "Я", выделенных разными деятельностями. Повторим, сами по себе эти смыслы "Я" и соот­ветствующие им свойства нейтральны друг к другу. Такими же нейтральными могут оказаться даже и логически более проти­воречивые черты: я осторожен и я смел, я честен и я хитер, я беспомощен и я умел. Эта нейтральность в сознании как раз и достигается разнесением свойств и их смысловых характерис­тик по различным ситуациям, обстоятельствам, т. е. по различ­ным деятельностям ("Я осторожен в выборе знакомств, но смел в туристических походах", "Я беспомощен в рукоделии, но умел в общении с людьми").

Но деятельности пересекаются в "жизненном пространстве" индивида. Поступок — это и есть перекресток, пересечение двух деятельностей. Конфликтами смысл поступка переживается уже до его свершения либо как сознательная дилемма, либо и чаще — как субъективная трудность, нежелание, т. е. в форме эмо­циональной сигнализации об этом конфликте. Однако, пока по­ступок не свершен — смыслы "Я" не находятся в противоречии. Конфликтный смысл "Я" возникает после свершения поступка.

Рассмотрим воображаемую ситуацию.

Пусть человек считает себя преданным товарищем. Его опыт общения с друзьями дает ему основание для такого мнения о себе — он открыт, готов помочь, откровенен, бескорыстен. Пусть тот же человек, участвуя в общественной жизни, стремится к установлению принципиальных, требовательных, справедливых отношений в коллективе. Он высоко оценивает себя и как друга, и как общественного деятеля. Его смысл "Я" позитивен в обеих сферах: Я хорош как друг (предан) и я хорош как обществен­ник (принципиален и справедлив). Но вот (и это один из из­любленных сюжетов литературы и кинематографа) возникает ситуация, в которой наш герой должен выступить против интере­сов друга, если конечно он хочет быть последовательным в про­ведении своей общественной линии. Что он ни сделает: пойдет ли против интересов друга или против общественных интересов, он должен совершить поступок. Поступок — это всегда выбор, а выбор всегда труден. Пока поступок не совершен, пока он толь­ко в возможности, два мотива или смысла "Я" продолжают непротиворечиво сосуществовать в сознании: я люблю своего

друга и я хороший друг, но я люблю также свое общественное дело и я справедливый человек.

Но вот поступок совершен, выбор сделан. Вне зависимости от того, в чью пользу произошел этот выбор, смысл "Я" оказы­вается объективно противоречивым. "Я — человек, который стре­мится к дружбе, и я — хороший друг. Но я предпочел другие интересы интересам друга — я плохой друг". Или: "Я — человек, который стремится к справедливости и принципиальности, я — справедливый человек. Но я совершил непринципиальный по­ступок — я несправедливый человек".

Возникшее противоречие — противоречие смыслов "Я", т. е. противоречие, самосознания. Но его происхождение не в проти­воречивости сознания, не в его сбое, но в реальной жизненной ситуации и в реальном человеческом поступке.

Итак, множественность деятельностей приводит к множествен­ности смыслов "Я", пересечение деятельностей — к поступкам, поступки — к конфликтным смыслам "Я", конфликтный смысл "Я" запускает дальнейшую работу самосознания. Эта работа и проявляется в особенностях когнитивного и эмоционального со­держания конфликтного смысла. Можно сказать, что конф­ликтный смысл как отношение к себе, определенное участием в собственном поступке, запускает самопознание и эмоциональ­ное переживание по поводу себя.

Какие же конкретные процессы самосознания могут запус­каться конфликтным смыслом "Я" и к каким результатам мо­гут приводить эти процессы? Другими словами, какие возмож­ны личностные решения задачи на конфликтный смысл?

Введем два "измерения". Первое — обозначим его как "со­знание поступка" — касается субъективного признания того факта, что поступок состоялся. Напомним, что поступок существует лишь там, где объективно одно и то же действие служит двум мотивам, но так, что "приближает" субъекта к одному из них и "отдаляет" от другого. Очень трудно игнорировать факт дей­ствия, т. е. реального совершения чего-то, но вполне возможно игнорирование поступка. Так, в частности, можно "не увидеть" одну из двух (или более) деятельностей, в которую поступок включен, т.е. воспринять его как обычное действие. В рамках этого "измерения" будем рассматривать лишь две крайние воз­можности: факт совершения поступка признается и факт совер­шения поступка не признается.

Второе "измерение" относится к направлению работы само­сознания "за" или "против" того реального выбора, который заключен в самом поступке. Это измерение обозначим как "лич­ностный выбор". Внутри него будем рассматривать три возмож­ные ситуации. Личность и в своей осмысляющей работе "голо­сует" против уже реально, в поступке сделанного выбора и за отвергнутый мотив¹. Личность в своем самосознании поддержи­вает уже сделанный выбор и выступает против отвергнутого мотива. Личность отказывается от решения в самосознании той дилеммы, которая уже решена ею в поступке.

На табл. 2 представлена классификация вариантов осмыс­ления своего "Я" как следствие совершения поступка.

 

Раскаяние. Относится к ситуациям, когда человек признает факт совершения поступка, т. е. признает уже свершенный, ре­альный выбор, но раскаивается в нем. Так, в нашей воображае­мой ситуации выбора между интересами друга (мотивом друж­бы) и интересами принципиального подхода к делу выбор мог

¹ Для большей логической ясности мы в качестве альтернативы мотиву рассматриваем другой мотив. Но в реальной деятельности мотивы могут опо­средоваться, трансформироваться и выступать в виде чувства (любовь, напри­мер), идеала, нравственного принципа. Так что в общем случае речь идет о любых двух мотивационных образованиях, различно смыслообразующих при­менительно к одному и тому же действию.

быть сделан в пользу интересов дела (или в пользу интересов друга — для нашей логики это не имеет значения). Но эмоции, чувства доказывают человеку, что выбор он сделал не вечный, пошел против самого себя. На самом деле друг и дружба для него важнее интересов дела (или наоборот). Ход процесса са­мосознания можно представить себе следующим образом: "Я считал, что дружба важна для меня (значимый для меня мотив). Я считал себя хорошим другом. Но я сделал выбор не в пользу друга. Значит, я плохой друг. Я раскаиваюсь в своем выборе — друг и дружба для меня важнее того, что я выбрал. Я постараюсь будущими поступками заслужить право считать себя хорошим другом". Отвергнутый в поступке собственный мотив (ценность, идеал) вновь возвращается самосознанием в "Я"; при этом личность признает свершившийся поступок, пере­живает его конфликтный смысл и готова нести ответственность. Ф. М. Достоевский в "Преступлении и наказании", пожалуй, наиболее психологически точно и детально описал и логику поступка, и логику раскаяния. Пока Раскольников еще не со­вершил убийство, смерть старухи-ростовщицы выступала лишь как действие, как шаг на пути к своему идеалу личности; другой возможный смысл поступка, как разрушающего нравственные основы взаимоотношений людей, преуменьшается, поскольку Раскольниковым для себя вообще отрицается мотивирующая роль нравственных и моральных норм обычных людей. Лишь посте­пенно и уже после совершения поступка происходит его осозна­ние именно как поступка, как выбора, а затем и признание этого выбора ложным, неадекватным себе самому, для которого нрав­ственные заповеди, как оказалось, не пустой звук, а вслед за этим и раскаяние. Эта же тема: поступок, осознание конфликт­ного смысла, несогласие с заключенным в нем выборе, возврат в сознании к отвергнутому и раскаяние, влекущее за собой новые поступки с выбором в пользу ранее отвергнутого, раскрыты Л. Н. Толстым в "Воскресении" в истории нравственного развития Нехлюдова.

Возможно, что живучесть христианской религиозной практи­ки, по крайней мере отчасти, объясняется тем, что она опирается на и проповедует как раз анализируемый вид самосознания. Человек может согрешить — хотя и лучше избегать греха, одна­ко важнее осознать свой грех (признать поступок), раскаяться и искупить вину "праведными" поступками.

Ужесточение. Относится к ситуациям, в которых человек признает факт совершения поступка и сознательно узаконивает выбор. Так, в нашей ситуации с дружбой и делом такой человек мог бы сказать себе: "Я думал, что я хороший друг и дружба для меня ценность. Я сделал выбор не в пользу дружбы и не в пользу друга. Значит, я плохой друг и есть для меня вещи, по­важнее, чем дружба". Человек признает лежащую за поступком неравноценность мотивов и очищает, ужесточает внутреннюю иерархию своих мотивов. Можно сказать, что и сам человек с точки зрения его "мотивационного скелета" становится более жестким, "одновершинным".

Подобная трансформация самосознания - также одна из излюбленных тем мировой литературы. Цезарь, перешедший че­рез Рубикон и осознавший себя как Цезаря после этого поступ­ка — наиболее емкий символ подобной трансформации. Образ отца Сергия из одноименной повести Л. Н. Толстого — другой яркий пример личности, сознающей поступок и принимающей заключенный в нем выбор.

Смятение. Относится к ситуациям, при которых признание факта поступка сопровождается внутренними колебаниями, не­уверенностью в правильности сделанного выбора, возвратом отвергнутого вновь утверждением своей правоты. Это ситуация человека, для которого любой выбор оказывается и достаточно внутренне мотивированным, любой отказ — неоправданным.

Весь левый столбец таблицы, т. е. все три вышеуказанные ситуации характеризуют мотивационный вариант решения про­блемы конфликтного смысла "Я". Взвесив свои мотивы на ве­сах поступка человек либо отвергает результат и активно стре­мится к отвергнутому мотиву, либо принимает его И укрепляет сознанием сделанный выбор, либо не может решить задачу на иерархизацию мотивов, хотя и пытается это сделать. На две первые ситуации указывал А. Н. Леонтьев: "Но вот наступает минута, когда человек как бы оглядывается и мысленно переби­рает прожитый день, в эту-то минуту, когда в памяти всплывает определенное событие, его настроение приобретает предметную отнесенность: возникает аффективный сигнал, указывающий, что именно это событие и оставило у него эмоциональный осадок. Может статься, например, что это его негативная реакция на

чей-то успех в достижении общей цели, единственно ради кото­рой, как ему думалось, он действовал, и вот оказывается, что это не вполне так и что едва ли не главным для него мотивом было достижение успеха для себя. Он стоит перед "задачей на лично­стный смысл", но она не решается сама собой, потому что теперь она стала задачей на соотношение мотивов, которые характери­зуют его как личность.

Нужна особая внутренняя работа, чтобы решить такую зада­чу и, может быть, отторгнуть от себя то, что обнажилось".

В целом, однако, к несчастью психологии, все три мотивационных варианта решения проблемы личностного смысла "Я", отличающиеся осознанностью поступка и его внутренних след­ствий и характеризующие действительно зрелую, здоровую че­ловеческую личность, не оказались в фокусе эмпирических психологических исследований: они и по сей день составляют почти исключительно предмет литературы и искусства. Собствен­но научный анализ оказался сосредоточенным вокруг проблем, возникающих в связи с пониманием видов самосознания, со­ставляющих правый столбец нашей таблицы. Речь идет о тех решениях проблемы конфликтного смысла "Я", которые дости­гаются путем изменения действительности лишь в сознании субъекта. Поясним сказанное: мотивационный вариант реше­ния предполагает сознание поступка и заключенного в нем вы­бора, последующее принятие или отвержение этого выбора в форме принятия или отвержения стоящего за ним мотива, сле­дование санкционированному сознанием выбору. Это последнее предполагает реальную деятельность, новые поступки, утверж­дение своих мотивов, своего "Я" в делах.

Другой вариант решения предполагает, что осознание реаль­ного выбора, заключенного в уже свершенном поступке, избега­ется. Но поскольку полностью отрицать поступок нельзя, реше­ние достигается за счет изменения содержания сознания, при­чем такого, которое позволило бы избежать конфликтного смыс­ла "Я". Результатом такого варианта самосознания является не утверждающая себя в поступках деятельность в реальном мире, но особые внутренние действия, происходящие в эмоциональ­ной и когнитивной сфере и направленные на сохранение непро­тиворечивого "Я-образа".

Проблемы, связанные с анализом этих особых внутренних действий личности, разрабатывались в психологии с двух, доста­точно различных позиций. Речь идет о разработке представле­ний о защитных механизмах, осуществленной в психоанализе или с близких психоанализу позиций, и о разработке проблем когнитивного диссонанса в когнитивистской психологии.

Представление о психологической защите и защитных меха­низмах было намечено уже в работах 3. Фрейда. Первоначаль­но "механизмы защиты выступали как средство разрешения конфликта между сознанием и бессознательным, как способ "канализирования" энергии либидо в социально приемлемые фор­мы деятельности". В поздней версии психоанализа "психологи­ческая защита рассматривается как основная функция "Эго", отвечающая целям интеграции и адаптации". Однако и в этой поздней версии учения 3. Фрейда необходимость защиты воз­никает вследствие недопустимости выхода инстинктивных (сек­суальных и агрессивных) влечений в сознание и в реальную деятельность.

Позднее представления о защитных механизмах были раз­виты, прежде всего, в работах А. Фрейд и других представите­лей психоанализа, подробно описана феноменология психичес­кой защиты. В этих работах в общих чертах верно схвачена суть проблемы: самосознание человека вырабатывает особые приемы и способы переработки чувств, мыслей из-за (по причине) конфликта в движущих силах поведения и для интеграции "Я", обеспечивающей регуляцию, направленность этого поведения.

Известные и подробно раскрытые в марксистской литерату­ре методологические ошибки психоанализа не позволили, одна­ко, его представителям сделать эту постановку проблемы по на­стоящему эвристичной. Во-первых, в качестве движущих сил человеческого поведения рассматриваются не мотивы (в нашей терминологии), а неопредмеченные потребности, которые, в свою очередь, связаны с инстинктивным влечением. Последние же в своей не сублимированной форме всегда антагонистичны к тре­бованиям социальной действительности, а раз так, то сознающему себя субъекту не оставляется право выбора мотива (вместе с этим и выбора жизненного пути) - влечения, идущие из Оно, Должны быть вытеснены, подменены, изолированы, рационали зированы — короче говоря, побеждены или хотя бы отогнаны. Другими словами, в рамках классического психоанализа прин­ципиально невозможно описать процесс сознательного взвешива­ния мотивационных детерминант. Во-вторых, сведение движу­щих сил поведения к инстинктоидным влечениям снимает про­блему поступка, так как влечение пытается прорваться в созна­ние и до действия, и помимо действия — во сне, в мечтах, в иных превращенных формах. В результате нет никакой разницы между самосознанием личности, совершившей реальный поступок и всту­пившей тем самым в отношения с людьми, и самосознанием лич­ности, бездействующей, но тем не менее раздираемой внутренни­ми противоречиями.

В то же время психоаналитики обогатили психологическую фактологию тщательными и тонкими описаниями тех изощрен­ных способов, которые использует сознающий себя субъект для избежания внутренней противоречивости.

Психологи когнитивистской ориентации подошли к пробле­ме анализа работы сознания и самосознания иначе. Если для психоанализа первичен мотивационный конфликт, конфликт движущих сил, пусть и неадекватно понятых, то для представи­телей когнитивной психологии, прежде всего работающих в рус­ле теории когнитивного диссонанса Л. Фестингера, первичной является когнитивная несогласованность самих содержаний со­знания.

Теория когнитивного диссонанса, ее основные понятия, мето­дология и экспериментальные приемы и конкретные экспери­ментальные результаты, полученные в ее русле, недавно подроб­но проанализированы в отечественной литературе.

Главная идея теории когнитивного диссонанса Л. Фестинге­ра состоит в том, что наличие в сознании двух психологически противоречивых знаний (установок, мнений) — когнитивный дис­сонанс побуждает человека к поиску их согласованности (кон­сонанса) или иного, варианта ослабления несогласованности. Соответственно эмпирически изучались условия, в которых дис­сонанс наступает, а также способы и формы ослабления диссо­нанса. В соответствии с общей когнитивистской ориентацией под условиями возникновения диссонанса понимались не варианты "диссонансов" человеческих деятельностей и их мотивов, которые отражаются в сознании, а условия диссонирования, проти­воречия самих отражений — когнитивных элементов в термино­логии Л. Фестингера и его последователей.

В исследовании этого направления был сделан тем не менее принципиальный шаг, позволяющий оценить значение получен­ных данных: анализ противоречий, возникающих в сознании, оказался связанным с поступком. Этот принципиальный шаг оказался сделанным не столько благодаря теории, сколько бла­годаря удивительно удачно разработанной экспериментальной схеме.

Инвариант этой схемы включает в себя следующие этапы.

Вначале у группы субъектов измеряются мнения или уста­новки по тому или иному вопросу. Затем испытуемых побужда­ют совершить поступок, противоречащий высказанному ими мнению или установке и т. д. Часть испытуемых соглашается совершить поступок, другая, не согласившаяся часть, не участву­ет в дальнейшем эксперименте, и сам факт отказа содержательно не интерпретируется. В заключение эксперимента у тех, кто со­вершает поступок, вновь измеряют установки.

Отметим, что обязательным условием эксперимента по изу­чению когнитивного диссонанса являются "создание у испыту­емого чувства свободного выбора и последующий выбор испы­туемого". Согласно нашему определению, выбор - это одно из основных условий, превращающих действие в поступок. Другое условие ~ соотнесенность действия одновременно с двумя моти­вами так, чтобы свершение его приближало к одному мотиву и удаляло от другого. Наконец, имеет значение важность самих мотивов.

Анализ конкретных экспериментов, тщательнейшим образом проделанный в монографии В. П. Тру сова, показывает, что во многих экспериментах выполнялись эти условия. Так, разно­видности экспериментальных процедур предполагали, что экспериментатор добивался от испытуемого согласия солгать, нанести болезненный удар током или словесно оскорбить дру­гого испытуемого ("жертву" — на самом деле подставного по­мощника экспериментатора), сталкивали испытуемого с непред­виденными негативными последствиями поступка. В качестве исходных установок, которые должны были оказаться в диссо нансе либо с фактом поступка, либо с его действиями, брались также достаточно важные, связанные с общественно-политичес­кими взглядами, моральными и нравственными принципами. Единственно, что вызывает изумление и что не получает объяс­нения в контексте когнитивистской интерпретации результатов, это кажущаяся слабость мотива, побуждающего испытуемых к выполнению всех этих заданий.

Фактически таким мотивом было послушание, желание вы­полнить взятые на себя перед экспериментатором обязатель­ства. "Почтение к науке, — комментирует И. С. Кон, экспери­мент С. Милгрэма, в котором испытуемые по просьбе экспери­ментатора с помощью электрического тока "обучали" других (подставных), — поглощенность технической стороной опыта (надо добиться, чтобы "ученик" выучил материал), наконец, частные обя­зательства приглушили их моральное чувство и самосознание".

Итак, в экспериментах по схеме когнитивного диссонанса испытуемые оказывались в ситуации совершения поступка с конфликтным смыслом. Совершая требуемые от них экспери­ментатором действия, они руководствовались мотивом "услу­жить" экспериментатору, нежеланием оказаться в роли наивных провинциалов, не понимающих правила научного поиска. Но действие оказывалось поступком и вступало в противоречие с их собственными установками и мнениями, т. е. трансформиро­ванными формами до экспериментальных мотивов. Как уже го­ворилось, тех испытуемых, которые отказались оскорблять, лгать, наносить болезненные удары током, не рассматривали, т. е. не рассматривали тех, кто предвидел, почувствовал ситуацию вы­бора и сделал его — отказался от участия в опыте. Среди тех, кто остался, по-видимому, были и такие, кто в своем самосозна­нии пошел по пути признания поступка и уже совершенного выбора, а затем по пути отказа от него (раскаяние) или, наобо­рот, по пути признания и усиления выявившихся в экспери­ментальной ситуации черт (ужесточения) — таких, наверняка, было мало, или, наконец, оказались перед дилеммой "каким же быть". Но и эти испытуемые также не подлежали анализу: у тех, кто осознал моральный выбор, заключенный в поступках, диссонанс между тем, какими они себя воспринимали до и после опыта, должен был существовать. Авторов экспериментов, однако, интересовали испытуемые лишь в той мере, в какой они де­монстрировали борьбу с диссонансом в сознании (и его умень­шение), т. е. то, в какой мере они демонстрировали различные варианты психической защиты.

Эти способы уменьшения диссонанса содержательно-фено­менологически близки к традиционно описанным механизмам психической защиты. Так, в ситуации, при которой испытуемых убеждали солгать об интересности на самом деле бессмыслен­но-скучного задания (причем испытуемые думали, что лгут буду­щему испытуемому), они впоследствии преувеличивали интересность задания (рационализация). Как следствие собствен­ной агрессии преуменьшались привлекательные качества жерт­вы (проекция), недооценивалась степень болезненности элект­рического удара (отрицание реальности — испытуемые до опы­та убеждались в болезненности гораздо более слабого удара), отрицалась добровольность агрессии (хотя они вполне добро­вольно соглашались участвовать в опыте — на их глазах другие отказались)и т. п.

Подводя итог анализу экспериментальных исследований ког­нитивного диссонанса, В. П. Трусов отмечает, что "состояние когнитивного диссонанса побуждает человека к преобразова­нию "личностного смысла" противоречащих друг другу знаний о себе (своем "Я") и о своем поведении". И далее заключает: "Весь объем проделанных экспериментов дает основание ут­верждать, что более глубоким источником диссонанса является противоречие между знанием "Я - хороший" и "Я могу пока­заться другим (и себе) плохим, так как я ответствен за плохой поступок". Мы можем полностью присоединиться к этому вы­воду с той оговоркой, что методическая схема и теоретические интересы не позволили описать авторам этих интереснейших экспериментов иной выход из ситуации диссонанса, связанный не с манипуляцией состояниями сознания, а с интенциями к ре­альным осуществлениям иных поступков.

Теперь мы можем описать типы активности самосознания, относящиеся к правому столбцу табл. 2.

Самообман. Относятся к ситуациям, когда субъект стремит­ся сохранить смысловую ценность мотива, реально отвергнуто­го в акте поступка, путем непризнания факта поступка.

Существуют по крайней мере две возможности добиться та­кого результата. Одна из них состоит в отрицании того, что возможность выбора существовала". Если выбора не было, то не было и поступка.

Отрицать возможность выбора можно, в свою очередь, двумя путями: представить себя не субъектом деятельности, но эле­ментом технологии, за которую ты не несешь ответственность. В таком случае поступок в сознании превращается в операцию, в технологическую процедуру, ответственностью за которую обла­дает лишь тот, кто ею руководит, - в опытах по когнитивному диссонансу - это экспериментатор, "наука" (ср. "низведение лич­ности до положения агента"). Ход самосознания в таком случае можно реконструировать следующим образом: "Да, я причинял боль испытуемым, но не потому, что я агрессивен, наоборот, я гуманный человек и по собственной инициативе никогда не при­чиню боль другому, но раз ученые спланировали такой опыт, они уж, наверное, все предусмотрели, они и несут ответствен­ность за возможные издержки. Меня они использовали в тех­нических целях, не я, так другой сделал бы для них то же са­мое". Другой путь отрицать возможность выбора — это в созна­нии представить поступок действием, продиктованным неконт­ролируемыми внутренними состояниями: усталостью, эмоцио­нальным расстройством, опьянением и т. п. "Поскольку у меня не было намерения делать это и я совершил это под влиянием неконтролируемых факторов, я не несу за это ответственности и все это "не в счет".

В экспериментах по когнитивному диссонансу описываются оба этих способа отрицания ответственности, однако рассматри­ваются они как следствие влияния ситуации недостаточного оправдания своего поступка. Не усматривая достаточных осно­ваний для лжи, жестокости, послушания, субъект вводит допол­нительное объяснение своим действиям. С нашей точки зрения, внутренняя логика испытуемых обратная: они выдвигают до­полнительные объяснения своему поведению не потому, что оно им кажется малообоснованным, а потому, что они не хотят при­знать эту "малость" (конформное и безнравственное следование инструкции, просьбе, стереотипу) достаточным для себя моти­вом, причем более сильным, чем их исходные гуманистические или нравственные идеалы.

Вторая возможность непризнания факта поступка при со­хранении ценности отвергнутого мотива - это субъективная трансформация взаимоисключающих следствий. Так, человек, делающий что-то во вред другому (но не желающий признать в себе вредителя), создает в себе веру, что он действует на пользу тому, кому вредит. Эту ситуацию можно видеть у некоторых родителей. Жестоко наказывая ребенка и унижая его достоин­ство, такие родители верят, что они действуют так не только для того, чтобы подчинить ребенка, заставить его сделать что-то, но и на пользу ему, во имя его интересов и в целях воспитания.

Дискредитация. Относится к ситуациям, когда конфликт­ность смысла снижается путем расщепления абстрактного и конкретного содержания мотивации. Наиболее простой вари­ант такого расщепления - это признание конкретного объекта поступка "недостойным воплотителем" идеального содержания мотива. Так, в опытах с электроболевым подкреплением испы­туемый может рассуждать так: "Я гуманный человек, но эти люди не достойны моего гуманизма - они же сами согласились стать подопытными кроликами". Предавая интересы друга, че­ловек может рассуждать в том духе, что хотя и дружба для него свята, этот конкретный друг не достоин его преданности. Когнитивисты называют такой способ преодоления диссонанса "пре­уменьшением привлекательности жертвы". Исследователи, ра­ботающие в контексте проблемы психологической защиты, опи­сывают такой феномен как проекцию собственной неосознавае­мой черты (агрессивности, "плохое и") на другого человека. При этом срабатывает также механизм рационализации, подключа­ющий память и воображение для обоснования "объективной" "плохости" жертв (вспомним басню Крылова "Волк и ягненок"). Вытеснение. 3. Фрейд в ранних работах использовал этот термин как родовой для различных видов психологических за­щит, служащих для устранения из сознания неприемлемых вле­чений. Мы используем этот термин для ситуаций, в которых из сознания изгоняется сам факт не только существования поступ­ка, но и даже самого действия, в "теле" которого он существо­вал. Человек активно забывает тот факт, что он солгал, струсил, совершил предательство, тем самым консервирует свою нере­шенную в сознании мотивационную дилемму. Такое вытесне­ние может быть частичным (вытесняется наиболее конфликт пая часть поступка либо его эмоциональная окраска - ср. за­щитный механизм изоляции, относительным (человек может вспомнить, если ему напомнить, но сам не делает этого) или абсолютным (поступок "забыт" начисто). Вытеснение, однако, является "наиболее примитивным и малоэффективным сред­ством защиты", поскольку нерешенная дилемма так или иначе прорывается в сознание, заставляя личность увеличивать "сле­пое пятно" в своем внутреннем зрении.

В общении, людей, прибегающих к практике вытеснения, мож­но спутать с откровенными лицемерами. Совершив подлость, такой человек может как ни в чем не бывало подойти к жертве своего поступка, однако это не лицемерие — поступок действи­тельно забыт, вытеснен из сознания.

Виды осмысления своего "Я", попавшие в левую сторону таблицы, в целом имеют принципиальное отличие от видов осмысления, обозначаемых в правой колонке. Подытожим эти отличия..

Самосознание, основанное на признании поступка, допускает негативное эмоционально-ценностное отношение к себе (допус­кает констатацию "Я — плох"). Самосознание, основанное на непризнании поступка, не допускает осознания негативного от­ношения к себе (не допускает констатации "Я — плох").

При первом типе самосознания установление позитивного отношения к себе не является самоцелью, это отношение (конф­ликтный смысл) служит, индикатором необходимости поиска новой информации о себе и решения проблемы собственной мотивационной структуры личности. При втором типе самосозна­ния поддержание позитивного отношения к себе является само­целью, конфликтный смысл служит сигналом для начала рабо­ты сознания по защите "Я" от новой информации о себе.

При первом типе самосознания конфликтный смысл иници­ирует новые поступки, с помощью которых снимается конф­ликтность "Я-образа". При втором типе конфликтный смысл не инициирует новые поступки, но лишь запускает внутренние за­щитные механизмы. При первом типе самосознания личность с помощью поступков, реализующих признаваемую ею мотивационную структуру (идеальное "Я"), старается заслужить у самой себя позитивное отношение к себе. При втором типе самосознания личность удерживает положительное отношение к себе путем изоляции себя от собственных поступков.

Итак, единицами самосознания личности являются не образы сами по себе, и не самооценки в когнитивной или эмоциональной форме, и не образы + самооценки. Единицей самосознан

⇐ Предыдущая123

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: