 |
Листы из записной книжки, n 1 7 глава
|
|
|
|
[11] 10) Духовенство и сознательно и (В Записной книжке (см. стр. 29): преимущественно.) преемственно бессознательно старается для своей выгоды не давать народу выйти из того мрака суеверия и невежества, в к[отор]ый оно завело его.
25 Авг. Пишу перед обедом. Ничего нового. Хотел продумать сказочку: не вышло. Письмо одно хорошее из Владимира. С дочерьми тяжелый разговор. Написал письмо Ч[ерткову]. Он, говорить, болен.
26 Авг. Хорошо на душе. Сказка для детей не вышла. Получил письма и корректуры. Читал Vedic Magazine. Оч[ень] хорошо изложение Вед и Area Samai1. Ездил в Треханетово. Очень тяжела роскошь -- царство господское и ужасная бедность --курных изб. Ложусь, поздно.
27 Авг. Е. б. ж.
[27 августа.] Жив. Но все ничего не работаю. Целый день был занят Чепуриным, рабочим, ездившим в Англию, Америку, Японию. Читал его книгу в рукописи, оч[ень] плохо написанную, и говорил с ним.
28 Авг. Е. б. ж.
[28 августа.) Жив. И здоров. Гулял с учителем, хорошо говорил. Потом ребята -- яблоки. Дома поправил "Правдивость" и письма мало интересные. Ходил в Треханетово. Оч[ень] хорошо б[ыло] на душе. Опять ребяткам яблоки. Простился с Чепуриным. Вечером не удержался -- возразил С[офье] А[ндреевне], и началось. Не выпускает и говорить. Письмо от Левы -- нехорошее очень. Помоги Господи.
29 Авг. Опять пустой день. Прогулки, письма. Думать думаю и хорошо, но не могу сосредоточиться. С[офья]А[ндреевна] была оч[ень] возбуждена, ходила в сад и не возвращалась. Пришла в 1-м часу. И хотела опять объяснения. Мне б[ыло] очень тяжело, но я сдержался, и она затихла. Она решила ехать нынче. Спасибо Саша решила ехать с ней. Прощалась оч[ень] трогательно, у всех прося прощение. Очень, очень мне ее любовно жалко. Хорошие письма. Ложусь спать. Написал ей письмецо.--
|
|
|
30 авг. Грустно без нее. Страшно за нее. Нет успокоения. Ходил по дорогам. Только хотел заниматься. Приехал Mavor. Профессор. Очень живой, но профессор и государственник, и нерелигиозный. Классический тип хорошего ученого. Письмо от Черткова. Присылает статьи английские. Ничего даже не читал. Вечер[ом] карты. Голова болит. От Саши телеграмма. Доехали хорошо. Ложусь. А одумыв[ал] поутру работу о безумии и безрелигиознос[ти]-- хорошо!
31 Ав. Е. б. ж.
[1 сентября.) Нынче 1 Сен. Вчера не записал. Утром ходил как всегда, кое что путное думал и записал. Письма мало интересныt. Потом поехал к Матвеевым. Оч[ень] сильное впечатление контраста достойных уважения, сильных, разумных, трудящихся людей, находящихся в полной власти людей праздных, развращенных, стоящих на самой низкой степени развития -- почти животных. Устал от них. Они все на границе безумия. Обед. Усталость, карты. Записать много чего, но теперь хоть одно:
1) Люди, одаренные разумом и сознанием божеств[енного] начала в себе, соединяющего их, вместо того, чтобы развивать в себе это начало, хотят передвигаться быстрее лошадей, оленей, летать, как птицы, и заглушают в себе то, что дано им для их блага, и стараются развить в себе то, что не дано и не нужно им. Удивительно!
Сегодня встал рано, хорошо гулял, записал молитву детям. Поправил переписку с Аншиной и сажусь, мож[ет] б[ыть], за работу.
Немножко поработал. Написал после обеда письма Соне и Бирюкову. Приехали Мамонтовы. Еще более резко безумие богатых. А я играл с ними в карты до 11 часов и стыдно. Хочу перестать играть во всякие игры. Ложусь усталый.
2 Сент. Рано встал, мало спал, забрел далеко и оч[ень) устал. Записал о неподвижности духовн[ого] я во времени, кажется не дурно. Пришел усталый, читал Пошино описание ссылки, написал ему. Хочу перестать играть в карты, как то совестно. Не брался за работу. Теперь 2 часа. Еду верхом.
|
|
|
Тоже надо бы бросить. Записать:
1) Сначала кажется, что (Зачеркнуто: все вместе со мною движется во времени) движусь "я" -- ego, со всем миром, но чем дальше (Зачеркнуто: освобождаешься от) живешь, тем яснее становится, что движусь не я, а я, мое истинное "я" неподвижно, вне времени, а движется мимо этого "я" весь мир вместе с моим телом, к[отор]ое плешивеет, беззубеет, слабеет, движется мимо "я" весь мир, освобождая "я" от обмана жизни во времени.
2) Чем больше сознает человек свою духовность, тем яснее он понимает обман своего, кажущегося движения во времени. Вечер[ом] -- не помню.
3 Сент. Вчера утром ходил, до Образцо[вки] не дошел. Вернулся и начал писать с такимъ увлечением, какого давно не испытывал. Поехал верхом в Треханетово к мужику. Лошади пала. Сильное впечатление, старик старше меня, (Зачеркнута: и в пару) у него молотят. Мамонтова. Саша приехала. Дома также мучительно тяжело. Держись, Л[ев] Н(иколаевич]. Стараюсь. Вечер[ом] не хотел играть, но сел за других.
4 С. Рано, мало спавший поехал в Трехан[етово] и в Образц[овку]. Ужасающая бедность. Насилу держусь от слез. Письма. Одно ругат[ельное]. Ходил по пар[ку]. Поспал. Иду обедать. Записать:
1) Понятие греха и совершение поступков и воздержание от поступков, не ради выгоды или славы людской, а ради страха греха, есть необходимое условие истинно-человеческой, (Зачеркнуто: жизни) разумной, доброй жизни. Люди, живущие без понятия греха и без воздержания от него живут одной животной жизнью. И так живут все так называемые, просвеченные люди.
2) Жизнь, без понимания ее смысла, т. е. без религии есть то, что называется сумасшествием. Когда же сумасшествие становится общим большого количества людей -- оно (Зачеркнуто: усиливается) смело проявляется и доходить до высших пределов самоуверенности. Так что уже люди здравые считаются сумасшедшими и таких людей запирают или казнят.
3) Как по закону тяготения все вещественное стремится к единению, так же и все духовное стремится к такому же единению по закону любви.
4) Я умер -- мой дух перестал жить в моем теле, но тот же мой истинный я, мой дух живет и будет продолжать жить в других существах, понимавших и понимающих меня. --"Но это уже не твой будет дух", говорят на это. "То то и хорошо, что к этому тому, что останется жить после меня не будет примешана личность -- отвечаю я. Личность есть то, что мешает слиянию моей души со Всем. А после смерти останется мой дух, но не будет личности".
|
|
|
Сегодня 5 Сен. Встал рано, бодро ходил по парку и хорошо, мно[го] думал и записал. Сейчас еще хочу записать:
1) Материалисты прямо говорят, что они своими научными, опытными исследованиями все объяснили, свели к общим законам: осталось одно незначительное среди других, психическое явление, еще не сведенное к объяснение опытным путем, но ca ne tardera pas [За этим дело не станет.].
Удивительная глупость или скорее сумасшествие, -- учтиво сказать -- уклонение от здравого смысла! То, на чем основана вся жизнь, в чем состоит вся жизнь, что должно быть основанием всякого изучения, это одно пропускается в надежде, что оно вот вот на днях объяснится каким-нибудь профессором из Берл[ина] или Гамбурга. Удивительно!
2) Ах, если бы всегда помнить, что ты стоишь перед самим Богом, перед высшим, доступным тебе проявлением Его, когда ты стоишь перед человеком.
5 Сент. 1910. Нынче встал не рано. Гулял по парку. Записал, кажется, не дурно о движении, простр[анстве] и времени. Потом пытался продолжать работу, но мало сделал, не пошло. По ужасной погоде, дождю, ездил к Андр[ею] Яковл[евичу]. Он проводил меня домой. Приехала С[офья] А[ндреевна]. Очень возбуждена, но не враждебна. Потом приехала С. Стах[ович]. Ложусь. 11 часов.
(Запись 6 сентября занесена в Дневник рукой А. Л. Толстой.) 6 Сентября. Кочеты. Проснулся больной, вероятно, гангрена старческая. Приятно было, что не вызвало не только неприятного, (Зачеркнуто: Записать: 1) Сознание самосознание.) но скорее приятное чувство близости смерти. Кроме того слабость и отсутствие аппетита. Приятное известие из Трансвааля о колонии непротивленцев. Ничего не ел, теперь вечер, приехал кинематограф. Попробую пойти смотреть. Говорил с С[офьей] А[ндреевной], все хорошо.
Записать: 1) Сознание, сущность сознания есть нечто непостижимое, непреодолимое, то, что мы называем духом, душою. Сознание заключено в известной части вещества, это вещество есть наше тело, и вот сознание посредством внешних отношений (органов) к другим телам, веществам познает окружающий мир. В этом сущность жизни человеческой.
|
|
|
[8 Сентября.) 7--8. Вчера здоровье было лучше. Только нога болит, и pas pour cette fois [Только не в этот раз.]. Как определено свыше, пускай так и будет. Оно уже есть, только мне не дано видеть.
Только написал письма одно Индусу, одно о непротивлении русскому. С[офья] А[ндреевна] становится все раздражительнее и раздражительнее. Тяжело. Но держусь. Не могу еще дойти до того, чтобы делать, что должно спокойно. Боюсь ожидаемого письма Ч[ерткова]. 7-го была милая чета Абрикосов[ых], кинематограф и нынче 8-го все, кроме М[ихаила] С[ергеевича] и Зоси, все уехали в Новосиль. Я походил на солнце. С[офья] А[ндреевна] непременно хотела, (Зачеркнуто: снимать) что[бы] Дранков снимал ее со мною вместе. Кажется работать не буду. Не спокоен. Ничего не писал. (Зачеркнуто: Полу[чил]) Ходил по парку, записал кое что. Получил письмо от Ч[ерткова] и С[офья] А[ндреевна) его письмо. Еще перед этим б[ыл] тяжелый разговор о моем отъезде. Я отстоял свою свободу. Поеду, когда я захочу. Оч[ень] грустно, разумеется п[отому], ч[то] я плох. Ложусь спать.
9 Сент. Е. б. ж.
[9 сентября.] Жив, но плох. С утра началось раздражение, болезненное. Я же не совсем здоров и слаб. Говорил от всей души, но очевидно, ничего не было принято. Оч[ень] тяжело. Понемногу два раза ходил по парку. Вечер[ом] играл в карты. (Зачеркнуто: читал) Скучно, дурно, а иногда странное чувство чего то нового. Ложусь поздно, усталый.
10 Сент. Встал рано. Мало спал, но свежее вчерашнего. С[офья) А[ндреевна] все также раздражена. Оч[ень] тяжело. Ездил с Душ[аном] немного верхом. Хорошее письмо от крестьянина о вере. Отвечал. И оч[ень] хорошее от Итальянца в Риме о моем мировоззрении. С[офья] А[ндреевна) 2-й день ничего нее ест. Сейчас обедают. Иду просить ее пойти обедать. Страшные сцены целый вечер.
11 Сент. Дурно спал, сердце слабо. Ничего не могу делать. Ходил два раза по парку. Душан удивителен своей ненавистью Евреев, вместе с (Зачеркнуто: хр[истианской] рел[игией]) признанием основ любви. Сейчас иду обедать. Уныло и трудно.
12 Сент. С[офья] А[ндрееваа] уехала со слезами. Вызывала на разговоры, я уклонился. Никого не взяла с собой. Я оч[ень], оч[ень] устал. Вечером читал. Беспокоюсь о ней.
13 Сент. Слаб сердцем. Ходил и почти ничего не записал. Думал о Гроте. Нельзя написать того, что думаю. Ездил с Душаном верхом. Холодный ветер. Хорошее письмо от Гусева. Глупое от Ададур[ова]. Отвечал. Ложусь спать, усталый. E sempre bene [И все к лучшему.].
|
|
|
14 Сен. Е. б. ж.
[14 сентября.] Жив и даже оч[ень] много сплю. Ничего не писал, кроме письма Гроту. Слабо. Ездил к Голицыной с М[ихаилом] С[ергееичем]. Очень много нужно записать, но поздно, ложусь спать.
1) Помнить, что в отношениях к С[офье]А[ндреевне] дело не в моем удовольствии или неудовольствии, а в исполнении в тех трудных условиях, в к[оторые] она ставит меня, дела любви.
2) Мы всегда погоняем время. Это значит, что время есть форма нашего восприятия, и мы хотим освободиться от этой стесняющей нас формы.
(Вся запись 13 сентября вписана в Дневник из Записной книжки рукой А. Л. Толстой. Воспроизводится по Записной книжке. Нумерация мыслей по Дневнику.) 15 Сент. 10 г. Кочеты.
1) Да, сначала кажется, что мир движется во времени и я иду вместе с ним, но чем дальше живешь и чем больше духовной жизнью, тем яснее становится, что мир движется, а ты стоишь. Иногда ясно сознаешь, иногда опять впадаешь в заблуждение, что ты движешься со временем. Когда же понимаешь свою неподвижность--независимость от времени, понимаешь и то, что не только мир движется, а ты стоишь, но с миром вместе движется твое тело: ты седеешь, беззубеешь, слабеешь, болеешь, но это все делается с твоим телом, с тем, что не ты. А ты все тот же -- один и тот (В тексте, переписанном в Дневник, пропущено: же всегда) же всегда: 8-летний и 82-летний. И чем больше сознаешь это, тем больше сама собой переносится жизнь вне себя, в души других людей. Но не это одно убеждает тебя в твоей (В тексте, переписанном в Дневник: неподвижной независимости) неподвижности, независимости от времени -- есть более твердое сознание того, что я, то, что составляет мое я независимо от времени одно, всегда одно и несомненно есть: это сознание своего единства со Всем, с Богом.
Хорошо, я неподвижно, но оно освобождается, т. е. совершается процесс освобождения, а процесс непременно совершается во времени. Да, то снятие покровов, которое составляет освобождение, совершается во времени, но я все-таки неподвижно. Освобождение сознания совершается во времени: было больше, стало меньше, или б[ыло] меньше -- стало больше сознания. Но само сознание одно--неподвижно, оно одно есть.
2) Разве бы я мог, удержать память, большую часть духовного внимания направлять на сознание и поверку себя.
3) Тщеславие, желание славы людской основано на способности переноситься в мысли, чувства других людей. Если человек живет одной телесной, эгоистической жизнью, эта способность будет использована им опять та[ки]для себя, для того, чтобы, догадываясь о мыслях и чувствах людей, вызвать в них похвалы, любовь к себе. В человеке же, живущем духовной жизнью, способность эта вызовет только сострадание другим, знание того, (В тексте, переписанном в Дневник: что) чем он может служить людям -- вызовет в нем любовь. Я, слава Б[огу], испытываю это.
4) Никогда не испытывал в сотой доле того сострадания, сострадания до боли, до слез, (При переписке в Дневник пропущено: которой испытываю теперь,) которое испытываю теперь, когда хоть в малой степени стараюсь жить только для души, для Б[ога].
5) Нынче 5 Сент. 1910 ясно понял значение вещества, пространства, движения, (времени). Пространство --мера вещества, время -- мера движения. Если я говорю, ч[то] вещество твердо, то я говорю только то, что оно тверже другого, менее (В тексте, переписанном, в Дневник: твердо) твердого. Железо тверже камня, камень -- дерева, дерево --глины, глина--воды, вода--воздуха, воздух--эфира, эфир--чего? Все это меры твердости по отношению нуля твердости, к[оторый] я знаю в себе. Тоже с пространством!. Сириус дальше солнца, солн[це] -- земли, зем[ля]--луны, луна--Сибири, Сибирь--Москвы, и так до моей руки, моего тела, до нуля расстояния, к[оторое] я знаю в себе. Опять тоже в движении -- времени. Геологич[еские] (В переписанном тексте в Дневник: геология,) первороды раньше растений, растения раньше животных, животные -- раньше человека, Египтяне раньше Евр[еев] Евр[еи]--Греков и так далее до нуля времени во мне, тоже до нуля движения во времени, к[оторый] я знаю в себе. И потому есть и реально только то, ч[то] бестелесно-- внепространственно и неподвижно, т. е. вневременно. И это есть то самое, что я сознаю собою. (Дурно выразил], но хорошо).
6) Материнство для женщины не есть высшее призвание.
7) Самый глупый человек это тот, к[оторый] думает, что все понимает. Это особый тип.
8) Думать и говорить, что мир произошел посредством эволюции, или что он сотворен Богом в 6 дней, одинаково глупо. Первое все-таки глупее. И умно в этом только одно: не знаю и не могу, и не нужно знать.
9) Вместо того, чтобы те, на кого работают, были благодар[ны] тем, кто работают -- благодарны те, кто работают тем, кто их заставляет на себя работать. Что за безумие!
10) Не могу привыкнуть смотреть на ее слова, как на бред. От этого вся моя беда.
Нельзя говорить с ней, п[отому] ч[то] для нее не обязательна ни логика, ни правда, ни сказанный ею же слова, ни совесть -- это ужасно.
11) Не говоря уже о любви ко мне, к[оторой] нет и следа, ей не нужна и моя любовь к ней, ей нужно одно: чтобы люди думали, что я люблю ее. Вот это то и ужасно:
12) Одно и только одно, мы (В переписанном тексте написано зачеркнутое слово: все) несомненно знаем, это одно единственно несомненно и прежде всего известное нам есть наше "я", наша душа, т.е. та бестелесная сила, к[оторая] связана с нашим телом. А потому и всякое определение чего бы то ни б[ыло| в жизни, всякое знание в основе своей имеет это одно, общее всем людям знание.
13) Прогресс ни для отдельного человека, ни для рода человеческого не имеет никакого значения, п[отому] ч[то] происходит во времени, к[оторое] бесконечно. Прогресс во времени есть только необходимое условие возможности, сознания блага, совершенствования.
[17 сентября.] Два дня пропустил: 16 и сегодня 17 Сент.
Вчера поутру немного поправил письмо Гроту. И потом ничего особенного, кроме письма из Ясной, о[чень] тяжелого.
60 писем, большей частью ничтожных. Заним[ался] опять поправкой письма Грота. Выходить лучше. Ездил с Душаном. Письмо от Ч[ерткова]. Перевод Gandhy. Письмо Ms Mayo. Копия письма к С[офье] А[ндреевне]. Все оч[ень] хорошо. Записать есть немного. Завтра.
20 Сент. Ни завтра 18, ни 19 ничего не писал. 18-го поправлял письмо Гроту и кое какие письма. Нездоровилось -- живот. Ходил немного. Вечер[ом]читал интересную книгу:
Ищущие Бога.
19-го все нездоров, не трогал письма Гр[оту], но серьезнее думал о нем. Утром ходил. Интересный рассказ Кудрина об отбытии "наказания" за отказ. Книга Купчинск[ого] была бы оч[ень] хороша, если бы не преувеличение. Читал: И[щущие] Б[ога]. Телеграмма из Ясной, с вопросом о здоровии и времени приезда.
Сегодня встал почти здоровый. Ходил, читал, теперь 11-й час. Не хочется писать. И не сажусь за работу.
Так ничего и не делал. Читал. Вечером опять тоже. Поздно лег.
21 Сент. Мало спал и как будто возбужд[ен]. Гулял. Хочется писать.
-- Исправил Грота. Ездил к В[ере] П[[авловне], с Таней и М[ихаилом] С[ергеевичем]. Больше ничего.
22 С. Опять мало спал и возбужден. Не одеваясь оч[ень] хорошо поправил Грота. Записать пустяки:
1) Нигде, как в деревне, в помещичьей усадьбе не видна так ясно вся греховность жизни богатых.
[Ясная поляна.) Проехали оч[ень] хорошо. Заезжали к милым Абрик[осовым]. Жалел, что не заехал в школу Горбова. Он вышел с ребятами. Дома застал С[офью] [Андреевну] раздраженной: упреки, слезы. Я молчал.
23 С. Нынче с утра С[офья] [Андреевна] ушла куда то; потом в слезах. Было оч[ень] тяжело. Куча писем. Есть интересные. Саша раздражена и не права. Обедалъ, читал М[акса] Мюллера Индийскую философию. Какая пустая книга. Потерял маленькую книжечку.
Был Николаев с милыми мальчика[ми]. Ложусь, 12 часов. Избегаю пасьянсы, хочу избегать игры. Жизнь только в настоящем.
24 Сент. Ходил к Николаеву и к Калужским, валяют валенки. Дома книги: немецкая Шмита о науке, письмо к Индусу о пра[ве]. Шмит пустобрех научный. Моод тоже поучает. Ездил с Булг[аковым]. Милая Мар[ья] Александровна. С[офья] А[ндреевна] б[ыла] неприятна. К вечеру прошло. Она больная, и мне жалко ее от души.
Да, немножно просмотреть: "Не[т] в мире виноватых". Можно продолжать. Записать:
1) В первый раз ясно понял все значение жизни в настоящем: Избегать всего, что делаешь и думаешь, имея в виду будущее: игры, загадывания, забота от впечатлений от моих поступков, и главное в каждый момент, что теперь может (и) должно быть хорошо, п[отому] ч[то] в моей власти отнестись к тому, что совершается как к работе внутренней. Несколько раз испытывал и всегда с успехом.
2) Знание и наука разница. Знание -- все, наука -- часть. Так же, как разница между религией и церковью.
25 С. Встал, написал письмо. Гулял. (Зачеркнуто: Почта интересная) Написал на гулянии другое письмо Малиновск[ому] о смертн[ой] казни. С почты коррект[уры] Ив[ана] Ив[ановича] поправлял. Недоволен. Не кончил. (Зачеркнуто: Ездил с) Неприятное снимание фотограф[ий.] Ездить с Булгак[овым] хорошо. С Сашей хорошо поговорил. Весь вечер читал книгу Малиновского: много хорошого и нужного материала. Ложусь, 12-й [час].
26 Сен. Дурно спал, дурные сны. Встав, перевесил портреты по местам; ходил. Начал писать Чешским юношам, продолжал заниматься книжками Для Души. Немного более довол[ен]. Студент Чеботарев. Ему предстоит воинск[ая] повинность. Он сам не знает, как поступить. Искренний человек, понравился мне. Поехал верхом с Душ[аном]. Вернувшись, застал С[офью] А[ндреевну] в волнении. Она сожгла портрет Ч[ерткова]. Я б[ыло] начал говорить, но замолчал -- невозможно понять. Вечером Хирьяков и Николаев. Я оч[ень] устал. С[офья] А[ндреевна] пыталась опять говорить. Я отмалчи[вался]. Сказал только до обеда то, что она перевесила (Зачеркнуто: выкинула) в моей комнате мои портре[ты], потом сожгла (Зачеркнуто: мой)портрет моего друга, и я оказываюсь винов[ат] во всем этом. Продолжение дня б[ыло] то, что Саша с В[арварой] Михайловной вернулись по вызову М[арьи]А[лександровны]. С[офья] А[идреевна] встретила их бурно, так что Саша решила уехать.
27 Сен. С утра проводил Сашу, -- она уехала совсем в Телят[инки]. Гулял, записал прибавление к письму Грота. Дома книжки и письма. Больше ничего. Ездил верхом к Туле. Здоровье хорошо. Держусь. Кое-что записать. Был Хирьяков. Послал книжки Горбунову и письмо Аншиной в газеты.
28 С. Е. б. ж.
[28 сентября.) Жив. Но нездоров, слаб. Приезжала Саша. Я ровно ничего не делал и не брался за дело, кроме писем, и тех мало. Ездил к М[арье] А[лександровне]. Там Николаев. Возвращаясь, на выезде из деревни, встретил Ч[ерткова] с Ростовце[вы]м. Поговорили и разъехались. Он явно б[ылъ] оч[ень] рад. И я также. Веч[ером] читал. Одна книга писателя из народа, соревнователя Горького, а интересная книга: Antoine Guerisseur. Верное религиоз[ное] мировоззрение, только нехорошо выраженное. Да, забыл записать: был ужасный офицер. Я думал, ч[то] он тяготится своим положением военного, а он о корне [?] (В подлиннике осталось не зачеркнутым: lа) -- слабость, lache (слабый, подлый,], потом о физиологии, о наследственных клеточках. Я не выдержал и сказ[ал], что прежде всего надо перестать носить орудия убийства и, что я много марал бумаги, и, что кому я нужен, тот найдет все, что я умею и могу сказать, в моих писаниях и раскланялся и ушел.
29 Сен. Встал рано. Мороз и солнце. Все слаб. Гулял. Сейчас вернулся. Прибежала Саша. С[офья[ А[ндреевна] не спала и тоже встала в 8-мъ часу. Оч[ень] нервна. Надо быть осторожнее. Сейчас, гуляя раза два ловил себя на недовольстве то тем, что отказался от своей воли, то тем, что будут продавать на сотни тысяч новое издание, но оба раза поправлял себя тем, что только бы перед Богом быть чистым. И сейчас сознаешь радость жизни. Записать: (Зачеркнуто: Если есть какой)
Да, еще молился хорошо: Г[оспо]ди, Владыко живота моего и Царю Небесный. Записать:
1) Если есть какой-нибудь Бог, то только тот, которого я знаю в себе, как самого себя, а также и во всем живом. Говорят: нет материи, вещества. Нет, она есть, но она только то, посредством чего Б[ог] не есть ничто, (Зачеркнуто: а живет) не есть (Зачеркнуто: мерт) не живой, но живой Б[ог], посредством чего Он живет во мне и во всем. Зачем, это я не знаю, но знаю что это есть.
Надо помнить, что моя душа не есть что то -- как говорят -- божественное, а есть сам Бог (Зачеркнуто: и что). Как только я Бог, сознаю себя, так нет ни зла, ни смерти, ничего, кроме радости.
2) Сейчас в дурном духе: все нехорошо, все мучает, все не так, как бы мне хотелось. И вот вспоминаю, что жизнь моя только в том, чтобы освобождаться от того, что скрывает мне меня, и тотчас же все перестанавливается. Все, что мучило представляется пустяками, не стоящими внимания, тоже, в чем жизнь и что дает ее радости, сейчас передо мной. Только бери. И вместо досады спокойное обращение на себя и то, что мучало становится материалом переработки. А переработка эта всегда возможна и всегда дает лучшую радость жизни.
(Далее весь абзац вписан в тетрадь Дневника из Записной книжки рукой А. Л. Толстой. Воспроизводится по Записной книжке.)
29 Сентября 10 г. Ясная Поляна.
[3.] 1) Какой ужасный умственный яд современная литература, особенно для молодых людей из народа. Во 1-ых, они набивают себе память неясной, самоуверенной, пустой болтовней тех писателей, к[оторы]е пишут для современности. Главная особенность и вред этой болтовни в том, что вся она состоит из намеков, цитат самых разнообразных, самых новых и самых древних писателей. Цитируют словечки из Платона, Гегеля, Дарвина, (В переписанном тексте ошибочно написано: Евангелии) о которых пишущие не имеют ни малейшего понятия, и рядом словечки какого-нибудь Горького, (В Дневнике исправлено рукой Толстого: Андреева, Арцыбашева из: Кнута Гамсуна) Андреева, Арцыбашева и других, о которых не стоит иметь какого (В Дневнике далее переписано: бы то ни было) нибудь понятия; во-вторых, (Следующие пять слов добавлены А. Л. Толстой при переписке.) вредна эта болтовня тем, что, наполняя головы, -- не оставляет в них места, ни досуга для того, чтобы познакомиться с старыми, выдержавшими проверку, не только десяти, ста, (По переписанному в Дневнике А. Л. Толстой тексту, это место читается: или ста, но часто тысячи лет, писателей) тысячи лет писателями.
Приезжала Саша. С[офья] А[ндреевна] говорила, что она готова помириться с В[арей]. Потом со мной была трогательна тем, ч[то] благодарила меня за ласковость к ней. Страшно, а хочется думать, что и ее можно победить добром. Ездил с Булгак[овым] по Засеке, около Мясоед[ова]. Очень хорошо. Работы никакой -- и не нужно. Только пустые письма и вечером читал пословицы, отмечая и замечательную книгу Бельгийского рабочего, 65 лет[него], почти безграмотного, к[отор]ый имеет кружок верующих в него и проповедует оч[ень] глубокое и верное учете о божественности души -- в Бога не веровать надо, а верить, что мы Бог. Все учение в этой вере и в любви -- любви к врагам -- одна эта любовь настоящая. Много лишнего, неясного, соединения с библейской легендой -- Адам, Ева, змея -- понимаемой иносказательно, но осн[ова] оч[ень] глубокая и верная. Ложусь спать.
30 Сент. Оч[ень] дурно, слабо себя чувствую. Ничего кроме писем не делал, и то плохо. Ездил с Душаном -- приятно. Вечером читал свою биографию, и б[ыло] интересно. Очень преувеличено. Была Саша. С[офья] А[ндреевна] спокойна. Записать:
1) (Кажется, что прежде писал, но нынче особенно живо чувствую:) Бог дышит нашими жизнями. Могу в заблуждение своем сказать себе, что я -- я, а Бог сам по себе, или нет Его и могу понять, что я -- Он, и тогда все легко и радость и свобода.
2) Соф[ья] Андр[еевна] говорит, что не понимает любви к врагам, ч[то] в этом есть аффектация. Она, да и многие не понимают этого, главное п[отому], ч[то] думают, что то пристрастие, к[оторое] они испытывают к людям, есть любовь. --
1 Окт. Все та же вялость. От Ч[ерткова] письма Лент[овской]и его статья, и еще что то. Читал это. Интересна его работа о душе и хороша. Писем мало и неинтересные. Немного пописал о социализме для чехов. С[офья] А[ндреевна) говорила о том, чтобы видеться с Ч[ертковым]. Я говорил, ч[то] нечего говорить, надо просто перестать дурить, а быть, как всегда. Ездил верхом с Булг[аковым]. С Голденвейзером вечер. А еще читал Мопассана. Семья прелесть. Пусть Саша запишет о матер[ии] и благе.
1) Хотел попросить С[ашу] записать и забыл.
2 Ок. Встал больной. Походил. Северный, неприятный ветер. Ничего не записал, но ночью оч[ень] хорошо, ясно думал о том, как могло бы быть хорошо художественное изображение всей пошлости жизни богатых и чиновничьих классов и крестьянских рабочих, и среди тех и других, хоть по одному духовно живому человеку. Можно бы женщину и мужчину. О, как хорошо могло бы быть. И как это влечет меня к себе. Какая могла бы быть великая вещь. И вот именно задумываю без всякой мысли о последствиях, какие и долж[ны] быть в каждом (Зачеркнуто: художеств[енном]) настояще[м] деле, а также и в настоящем художественном. О, как могло бы быть хорошо. Вчера чтение рассказа Мопассана навело меня на желание изобразить пошлость жизни, как я ее знаю, а ночью пришла в голову мысль поместить среди этой пошлости живого духовно человека. О, как хорошо! (Густо зачеркнуто: Посмотрим) Может быть и будет. Написал два письмеца к Яковле[вой] н Преобр[аженской]. Вдруг захотелось спать после завтрака. И поспа[л] час. Потом беседовал с Павл[ом] Ив[ановичем] и Голд[енвейзером], хорошо. Теперь пора обедать. Была Саша. Она приуныла. Напрасно. Все к лучшему. Только сам не гадь. Стараюсь жить только для души и чувствую, как я далек от этого. С[офья] А[ндреевна] плоха здоровьем. Приезжает Сережа и ночью Таня.
Записать:
1) Бог дышит нашими жизнями и всей жизнью мира. Он и я одно и тоже. Как только понял это, так и стал Богом.
2) Материалистическое объяснение жизни есть совершенно также последствие невежества, как и придумывание машин с вечным движением (получаю от крестьян письма с такими проэктами) (Зачеркнуто: То невеж).Perpetuum mobile [Вечное движение] последствие невежества в механике, материалистическое объяснение жизни последствие невежества в (Зачеркнуто: религии) мудрости. "Только знай подмазывай -- можно и дегтем, можно и маслом, и будет ходить".
|
|
|
