 |
Бугор получает невидимый подзатыльник, но не обращает внимания.
|
|
|
|
БУГОР: Вали, живи отсюда!
ЛЕТУЧКИН: Ну, ты – гигант! Скала. Железобетон. Монолит! Плевать ему на подзатыльники. Слышь, улыбка морды лица, а если он передумает бить рукой, и впендюрит оглоблей?
БУГОР: Кто?
ЛЕТУЧКИН: Откуда ж мне знать, кто в облаках заведует чистотой выражений. Если ты не чувствуешь подзатыльников…
БУГОР: Каких подзатыльников?
ЛЕТУЧКИН: Ты что, не заметил даже, что у тебя трижды голова дёрнулась от трёх подзатыльников?
БУГОР: Не-а…
ЛЕТУЧКИН: Ну, тогда да, тогда она у тебя точно не для жизни, а только для еды. Бугор, давно ты здесь?
БУГОР: Первый день. А откуда ты знаешь мою кличку?
ЛЕТУЧКИН: Её не надо знать. Глянь, что у тебя между подбородком и коленями.
БУГОР: Да не вижу я!
ЛЕТУЧКИН: Ну, да. Так вот, там у тебя – бугор. Одинокий огромный нарост.
Бугор: Это ты про какую часть туловища?
Летучкин: Про пузо.
БУГОР: А… Ужасно!? Ужасно… ужасно.
ЛЕТУЧКИН: Да, Бугор, а где тут у тебя санузел?
БУГОР: Не знаю.
ЛЕТУЧКИН: Ну, ты – молотилка без мозгов. Молотить молотит, а про утилизацию отходов не думает.
Бугор обмер, перестав жевать.
Летучкин: О. Бугор задумался! Думай, думай, время у тебя есть. А у меня нет! Ну, и куда мне идти?
Летучкин мечется по скале. Летучкин, замерев, в отчаянии машет рукой и уходит.
Голос Ангела: (напевает) Между небом и землёй ты да я, да мы с тобой…
Летучкин выглядывает из-за валуна, оглядывает скалу в поиске источника голоса.
БУГОР: А, правда, Ангел, где здесь для меня горшок?
Голос Ангела: Последнее желание бывает только одно. Ты попросил еды от пуза. И вот - будьте любезны.
БУГОР: А как же я тогда… того!?
Голос Ангела: (напевает) Ты да я, да мы с тобой между небом и землёй.
|
|
|
Облака, как ширмы, закрывают Бугра и Летучкина.
тропа
Походив, облака раздвигаются. Летучкин медленно взбирается по тропе, он устал. Заходит за поворот.
Летучкин: (хрипло, сбиваясь, напевает). Между небом и землёй ты да я, да мы с тобой…
Летучкин опускается на камень.
Летучкин: Ёлки-палки, как же я устал.
Входит Ангел. Присаживается рядом с Летучкиным.
Летучкин: Слышь, ангелочек, имею я право, как заслуженный труп, заказать себе последнее желание?
АНГЕЛ: Конечно.
Летучкин: А желание, значит, только одно?
Ангел: И первое слово всегда дороже второго.
Летучкин: Тогда я поразмышляю, ага? Вслух. Я смертельно устал. Значит, всё-таки, я умер. Тогда чего я колгочусь? Зачем сбиваю ноги, ломаю ногти? Куда карабкаюсь!? Я не понимаю. Но, если честно, этого про себя вообще никто не понимает, ни живые, ни мёртвые. Верно?
Ангел улыбается, пожимая плечами.
Летучкин: Ну, карабкаюсь и карабкаюсь. Подумаешь. Быстрее пройдут эти три дня, а там… а там?
Ангел улыбается, пожимая плечами.
Летучкин: Вот именно. Там то, что будет. И будет обязательно так, как будет, и никак не по-другому, хоть наизнанку вывернись. Так что, не хочу я знать наперёд то, что так и так произойдёт.
Ангел: Или уже происходит.
Летучкин: Логично. Короче, желать узнать про себя – пустое дело. А вот желать для себя – это уже мысль. А?
Ангел: Логично.
Летучкин: И ещё логичнее, когда желаешь для себя чуда.
Ангел: Не забывай, здесь не цирк, и фокусники здесь не водятся.
Летучкин: А мне не надо фокуса. Мне надо чуть-чуть просвета. Радости хочу!
Ангел: Ишь ты!? Ну, и?
Летучкин: Желаю видеть… ну, ты знаешь…
Ангел: Я? Нет.
Летучкин: Какой же ты тогда ангел.
Ангел: Нормальный. Не путай, я – не личный ангел-хранитель, а, так сказать, общечеловеческого пользования.
Летучкин: Ну, я желаю…
Ангел: Язык не поворачивается?
Летучкин: Ага.
Ангел: Тогда не говори, не мучайся.
Летучкин: Если не скажу, больше замучаюсь. Короче, желаю видеть Её!
|
|
|
Ангел: Кого «её»?
Летучкин: Олю!
Ангел: Втрескался, что ли?
Летучкин: Ты выражения выбирай, хамка!
Ангел: Ну, извини. Оля – это та, что вся в пирсинге, в татуировках, в косичках, и в нагромождении одежд?
Летучкин: Нет, это та, которая с глазами!
Ангел: Ну, в общем, мы говорим об одном и том же персонаже.
Летучкин: Вот. Давай. Я желаю её видеть.
Ангел: И я обязательно исполню твоё последнее желание. Когда ты умрёшь.
ЛЕТУЧКИН: (вскакивает на ноги). Так я, что ли, жив!?
Ангел улыбается, пожимая плечами.
ЛЕТУЧКИН: Я свободен?
Ангел улыбается, пожимая плечами.
ЛЕТУЧКИН: Я пошёл?
Ангел улыбается, пожимая плечами.
ЛЕТУЧКИН: А куда?
АНГЕЛ: На все четыре стороны.
Летучкин мечется.
ЛЕТУЧКИН: Что ли, мне теперь разорваться!
Ангел улыбается, пожимая плечами. Летучкин в отчаянии машет рукой и уходит наугад.
Ангел: И про глаза забыл… ох, уж эти мужчины! (напевает) Между небом и землёй, ты да я, да мы с тобой…
за поворотом
Из-за поворота выходит измождённый Летучкин. Прислоняется к скале, переводя дыхание.
Летучкин: (хрипло, сбиваясь, напевает). …ты да я, да мы с тобой между небом и землёй…
Голос Сивого: (сверху) Ангельские песни распеваете? Как-то быстро все тут улетают.
Летучкин запрокидывает голову на голос – видит Сивого, сидящего на скале, свесивши ноги.
Сивый: Сколько народу перевстречал, и все – шибанутые. Как звать?
Летучкин, задумчиво, поглядел на Сивого, почесал затылок, и, пожав плечами, отправляется дальше, по тропе.
тропа-2
Летучкин бредёт, едва передвигая ноги, опустив голову. Видит перед собой ноги. Поднимает голову. Летучкин видит стоящего посреди тропы Сивого.
СИВЫЙ: Давно в наших краях?
Летучкин, задумчиво, поглядел на Сивого, почесал затылок, и, пожав плечами, отправляется дальше, по тропе. Сивый – за ним.
СИВЫЙ: Ну, вот, зачем вы затылок чешете? Он же у вас не чешется. Просто вы показываете мне, будто бы задумались. У кого чего ни спросишь, все затылки чесать начинают. Стереотип. Противно смотреть.
ЛЕТУЧКИН: (как бы очнувшись). Что?
СИВЫЙ: Зачем, спрашиваю, затылок чесать, когда он не чешется?
ЛЕТУЧКИН: (почесав затылок). Не знаю. Давно не получал, наверное. А ведь точно – давно! Ни слова плохого! Может, заболел?
|
|
|
СИВЫЙ: Мёртвые даже не потеют.
ЛЕТУЧКИН: Да я живой…
СИВЫЙ: Эх, молодой человек, как не стыдно врать. Поразительное дело, даже здесь все врут!
ЛЕТУЧКИН: Во-первых, я не вру. Во-вторых, чего ты понты колотишь?
СИВЫЙ: Попрошу выражаться яснее.
ЛЕТУЧКИН: Ты меня молодым человеком обозвал…
СИВЫЙ: Ну, и что же в том, извините за выражение, понтистого?
ЛЕТУЧКИН: Да ты такой же пацан, как я!
СИВЫЙ: Ой, не скажите. Мне уже двенадцать лет.
Летучкин останавливается, Сивый – тоже.
ЛЕТУЧКИН: А мне – одиннадцать, и триста шестьдесят два дня.
СИВЫЙ: Совсем мальчик. Я абсолютно сед…
ЛЕТУЧКИН: Ну, и что!
СИВЫЙ: Только то, что седина присуща пожилым и мудрым.
ЛЕТУЧКИН: Больным она тоже присуща! Устал я от пустой говорильни. Знаешь выход отсюда?
Сивый: Конечно. Надо найти выход из лабиринта.
Летучкин: И где он!?
Сивый: Понятия не имею. У каждого свой путь по лабиринту. Мне мой не интересен, а ваш тем более. И вообще, не верю я ни в пути, ни в выходы, ни в лабиринты.
Летучкин: А я верю.
Летучкин продолжает путь, Сивый – за ним. Тропинка сворачивает за скалу, и Летучкин, с Сивым уходят за поворот.
за поворотом-2
|
|
|
