 |
Там, где робеют простые люди, суперзвезды наслаждаются Большим моментом 1 страница
|
|
|
|
Усейн Болт: человек-молния
Моя автобиография
Содержание
Я пришел в этот мир, чтобы бегать
Походка чемпиона
Мой злейший враг
Там, где робеют простые люди, суперзвезды наслаждаются Большим моментом
Жизнь на скорости
Твердый разум и сердце победителя
Переживание момента Невозвращения
Боль или слава
Требуется время
Получи то, что тебе причитается
Экономика победы
Сообщение
Вспышка сомнения, жизнь сожалений
Мое время пришло
Я – Легенда
До России…и дальше
Трасса 2000, Виньярд Толл, Ямайка
29 апреля 2009 года
Я сильно вцепился в руль, когда мой BMW M3 Coupe перевернулся один, потом второй, потом третий раз; крыша машины отскочила и упала в канаву. Переднее стекло разбилось, выскочили подушки безопасности. Бах! Капот с хрустом смялся при столкновении с землей.
Было уже тихо, когда я осознал, что произошло. Это была сверхъестественная тишина, похожая на те напряженные волнительные секунды, которые наступают на стартовой линии перед крупными забегами. Шшшш! Тишина нарушалась только барабанящим дождем и постукивание сигнальной лампочки. Это было, возможно, единственная вещь, которая до сих пор работала. Моя машина была смята в лепешку, а из двигателя шел дым.
В стрессовых ситуациях с сознанием происходят просто сумасшедшие вещи. Я понимал, что что-то не так, но у меня заняло пару секунд, чтобы осознать, что я был вверх ногами, а ремень безопасности был единственной вещью, удерживающей меня на месте. Это было такое странное ощущение проверять раны на моей голове, руках, ногах, ступнях. К счастью, когда я потянулся, я не почувствовал никакой боли и аккуратно проверил все свои мышцы с ног до головы.
«Ух ты, я в порядке, »-подумал я. Я в порядке…
|
|
|
Через долю секунды авария пронеслась у меня в голове, и, о Господи, все оказалось плохо. Я ехал по сельской местности с двумя девушками, моими подругами из Кингстона. Манчестер Юнайтед должен был сыграть в полуфинале Лиги Чемпионов в тот день вечером и я так спешил посмотреть игру по телевизору, что пока мы ехали по ухабистым сельским дорогам близ Трелони, моего родного округа в северо-западной части Ямайки, мои мысли были только о матче. Изначально я брал на себя несколько рисков. Время от времени я слишком сильно давил на педаль газа, а один раз мы даже чуть не врезались во встречную машину. Она как раз обгоняла фургон, и когда она сворачивала в сторону, водитель не заметил нас, и мы разъехались буквально в нескольких сантиметрах друг от друга.
Я посмотрел на девушку на пассажирском сиденье. Казалось, она спала.
«Как ты можешь расслабляться на подобных дорогах? » – подумал я.
Заметив, что ее ремень не пристегнут, я слегка подтолкнул ее локтем, чтобы разбудить. «Послушай, ты бы по крайней мере пристегнулась, - сказал. – А то в следующий раз, когда я резко заторможу, ты вылетишь вперед».
Мы съехали с проселочных дорог и направились по трассе 2000 к западу от Кингстона. Дороги Ямайки там были более гладкие, и я наслаждался урчанием мотора и энергией колес, когда вдруг из ниоткуда впереди мелькнула вспышка. Затем был громкий удар грома. Мы попали в сильнейшую тропическую грозу. Вжик! Неожиданно полил дождь и застучал поп стеклу, поэтому я включил дворники и прочистил тормоза, почувствовав, что скорость немного снизилась. Шины шипели, когда мы проезжали по глубоким лужам.
Всякий раз когда шел дождь, я всегда сбрасывал скорость ради безопасности. Машина была подарена мне спонсором за завоевание трех золотых олимпийских медалей в Олимпийских играх в 2008 году, и я совсем недавно прошел обучение в водительской школе на известном треке в Нюрбургринге, чтобы научиться управлять ее мощным двигателем. Я знал, как она ведет себя на ровной поверхности, и то, то если поменяю передачу на меньшую, компрессия машины естественным образом снизит мою скорость. Но резкое надавливание на тормоза заблокирует колеса и заставит машину вращаться. И я быстро поменял решение, сдвинув свою ногу на сцеплении в сторону.
|
|
|
Я был босиком – мне нравилось водить машину так – и система автоматического контроля пробуксовывания находилась рядом с моей ногой, но несколькими днями ранее случилась забавная вещь: двигаясь на своем сиденье, я случайно задел кнопку и шины немного потеряли управление на гудронированном шоссе. На этот раз, сконцентрировавшись на дожде и дороге, я неосознанно сделал ту же ошибку и нажал на TRC кнопку ВЫКЛ. Ну и вот что похоже произошло, потому что следующее, что случилось, это была чудовищная авария, которая чуть не стерла меня в порошок.
Я почувствовал небольшую тряску машины; тело должно потряхивать на скорости 80 миль в час.
79 …
78 …
77 …
Моментально выделился адреналин, как будто должно было случиться что-то плохое. Это легкое дрожание и вибрирование было уже признаком того, что машина вышла из-под контроля. Это было уже не вождение, а езда на водных лыжах.
76 …
75 …
74 …
Эй ты, успокойся!
Грузовик выскочил навстречу мне, взметая искры из-под колес словно десятки разорвавшихся пожарных гидрантов. Он мчался быстро и в то время, когда он проносился мимо нас, прямо следом за ним вплотную выскочила другая машина. Бах! В мгновение ока мою машину закрутило, управление вышло из-под контроля и я заскользил по дороге словно хоккейная шайба по льду. Я не мог ничего поделать. Я чувствовал, что мое тело провалилось в сиденье, а перегрузка мотало его из стороны в сторону. Девушка рядом со мной проснулась. Ее глаза широко раскрылись и она громко закричала.
Ааааааа!
Мя машина понеслась по тропинкам, и я мог видеть, как она стремглав слетела с главной дороги. Это не самая приятная вещь наблюдать, как от тебя удаляется дорога, а впереди виднеется канава. И тогда я уже понял, что сейчас произойдет с нашими задницами. Я уперся рукой в крышу, подготовляя себя к удару, крепко сжимая руль другой в отчаянной попытке как-то восстановить контроль над машиной.
|
|
|
Оно приближается, приближается… О боже, неужели это оно?
Я был в ужасе от того, что машину могло подбросить вверх, а потом закружить с новой силой.
«Пожалуйста, не переворачивайся, - думал я, - только не переворачивайся! »
Мы перевернулись.
Мир закрутился вверх тормашками. Я чувствовал себя подобно одежде для тренировки в работающей стиральной машинке, вращающейся снова и снова. В переднем окне мелькали деревья, небо, дорога. Деревья, небо, дорога. Деревья, небо, дорога…Затем мы с грохотом свалились в канаву. Все накренилось вперед и я оказался вверх ногами. Надулись подушки безопасности, и по всей машине раздался звон – вниз полетели ключи, монеты, мобильники, а затем наступила странная тишина, зловещее спокойствие, когда ничего больше не тряслось и не громыхало кроме постукивания индикатора поворота и капель дождя за окном.
Я был жив. В общем-то мы все были живы.
О, ты цел и невредим, - подумал я, с трудом открывая дверь.
Но только Бог знал как и почему.
Иногда люди рассказывают об опасных ситуациях и смертельных происшествиях и как после этого у них навсегда изменился образ мышления. Для меня авария на трассе 2000 была как раз таким моментом и после нее я уже не мог смотреть на мир так же, как прежде. Мы выжили. Но каким образом? Все были ошеломлены аварией, особенно после того, как машина трижды перевернулась.
Все понимали, что скорость быа моей виной, но никак не ожидал, что быстрота и лошадиные силы чуть не убьют меня, и часы спустя аварии я переживал все те эмоции везучего водителя, выжившего в аварии. Мне было стыдно перед своим друзьями, которые получили синяки и ссадины. Я испытывал стресс и трепет, и мысли, что я чуть не вызвал смерти, постоянно прокручивались у меня в голове. Я ехал очень быстро, колеса вышли из-под контроля, и на скорости 70 миль в час меня подбросило вверх, а затем снесло в канаву.
Правда заключалась в том, что я должен был погибнуть; всемирно известный легкоатлет ушел в расцвете своей славы; ужасные заголовки газет должны были огласить:
|
|
|
БЫСТРЕЙШИЙ ЧЕЛОВЕК НА СВЕТЕ ПОГИБ
Вы узнаете о том, что золотой олимпийский чемпион и мировой рекордсмен на 100, 200 и 4х100 метров прожил короткую жизнь и погиб молодым.
Факт того, что я остался жив, был чудом. Все части тела были в порядке, нигде ни одного синяка и ссадины. Только порезы от колючек. Несколько длинных шипов срезали мне кожу на голых ногах, пока я выбирался из-под обломков, и раны были достаточно глубоки. Но все эти повреждения казались такой малостью по сравнению с тем, что могло бы случиться.
«Серьезно? »- подумал я, когда меня привезли домой из больницы на следующий день. «На мне нет даже ни одной царапины – как такое могло произойти? »
Спустя недели, когда ужас случившегося немного притупился, я взглянул на фото своего измятого автомобиля, и что-то внутри меня вдруг случилось. Что-то огромное. Это было понимание, что моя жизнь была кем-то спасена, и это был не производитель подушек безопасности ли пристегнутый ремень. Какая-то высшая сила сохранила мне жизнь. Божественное Провидение.
Я счел аварию посланием с небес, знаком того, что я был выбран, чтобы стать Самым Быстрым Человеком на Земле. Моя теория сводилась к тому, что Богу нужно было, чтобы я остался целым и невредимым, чтобы я следовал пути, который он избрал для меня, начиная с момента, когда я ребенком бегал по лесу на Ямайке. Я всегда верил, что всё в жизни происходит не просто так, и это было потому, что моя мама верила в Бога. Эта вера становилась для меня все важнее по мере того, как я взрослел, поэтому в моем сознании автокатастрофа была сообщением мне и предупреждением. Божественными словами, вспыхнувшим большими неоновыми огнями.
«Эй, Болт, - говорилось там, - Я подарил тебе такой талант, со всеми этими победами и мировыми рекордами, и я хочу предостеречь тебя. Тебе нужно относиться к этому серьезнее. Води машину аккуратнее. Проверяй себя».
И вы знаете что? Он оказался прав. Тот, кто Наверху, преподнес мне бесценный подарок. Мои глаза раскрылись, на мне лежала рука Бога, и он привел меня в этот мир, чтобы бегать – бегать быстрее, чем все другие атлеты.
И это были отличные новости.
Глава вторая
ПОХОДКА ЧЕМПИОНА
Я жил ради крупных чемпионатов, и именно для этого мне была дана жизнь. Обычно в гонке я разжигался и стремился выиграть, потому что во мне сидит чертовски сильный дух соревновательности, но настоящее желание и страсть не в этом, ну или не полностью. Это случается только на крупных спортивных событиях, что я такой напористый и целеустремленный чтобы выиграть золотые олимпийские медали и стать мировым рекордсменом. Психологически я совершенно спокойный во все остальное время.
|
|
|
Но дайте мне большую сцену, битву, вызов, и что-то происходит. Я становлюсь настоящим. Я расправляю спину и двигаюсь на несколько секунд быстрее. Я разогреваю свои собственные сухожилия, чтобы выиграть гонку. Поставьте большие преграды передо мной, например, олимпийский титул или агрессивного противника, такого как принтер с Ямайки Йохан Блейк. И я завожусь – во мне просыпается аппетит.
Моя школа Вальденсия в Шервуде, деревеньке в Трелони, стала первой ареной моего успеха. Я был долговязым восьмилетним ребенком, чересчур энергичным и постоянно ищущим приключений. Забавно, что хотя я бегал чертовски много, мой потенциал для беговой дорожки впервые был замечен одним из моих учителей мистером Девером Нугентом, который был пастором и школьным спортивным фанатиком. Уже тогда я быстро бегал и любил крикет, но я даже не подозревал, что могу сделать что-либо иное со своей скоростью, кроме как в игре в шары. Онажды когда мы проводили матч на школьном поле, мистер Нугент отвел меня в сторону. На днях было намечено спортивное мероприятие, и он хтел узнать, не выступлю ли я в соревновании на 100 метров.
Я пожал печами. Может быть, -сказал я.
С первого класса на Ямайке все занимаются спортом и бегают наперегонки, но тогда я не был самым быстрым ребенком в школе. В Вальденсии был другой мальчик поп имени Рикардо Геддес, и он был быстрее меня на коротких дистанциях. Мы гонялись друг за другом по улицам или на спортивном поле ради забавы, и поскольку мы ничего не ставили на наши гонки, моя соревновательная жила означала, что я принимал эти забеги на серьезный счет. Каждый раз, когда он меня обыгрывал, я буйствовал или даже плакал.
-Эй, я это так не оставлю! – вопил я каждый раз, когда он подводил меня к воображаемой ленточке финишера.
Самой большой проблемой для меня даже тогда, было то, что я не мог начать спринт достаточно быстро. У меня занимало целую вечность выйти из согнутой стартовой позиции. Хотя я был слишком юн, чтобы понимать механику гонки, я я уже тогда мог сказать, что мой рост был серьезным недостатком. У меня занимало больше времени, чтобы избавиться от воображаемых блоков, чем более низкому ребенку. Я чувствовал прогресс и догонял Рикардо, если мы бежали на более длинное расстояние, скажем 150 метров, но на 60 у меня е было шансов.
Но мистер Нугент считал по-другому.
«Ты можешь стать спринтером», - сказал он.
Я не воспринял это всерьез и просто выбросил из головы.
«Я же вижу твою настоящую скорость при разбеге в игре в кегли» - сказал он. – Ты быстр, очень быстр».
Но он меня не убедил. За исключением моих гонок с Рикардо спортивное поле и дорожки не были чем-то, что меня интересовало. Мой отец Веллесли был помешан на крикете, такими же были и все мои друзья. Мы практически только об этом и говорили. Никто и не помышлял о стометровках или длинных забегах в школе, хотя я замечал, что некоторые взрослые из Трелани увлекались этим. Самым большим удовольствием для меня было добежать до крикетной калитки. Быстрый бег был всего лишь интрументом для того, чтобы обыграть бэтсмена, также как и мой рост и сила.
А затем мистер Нугент стал действовать хитростью. Он просто подкупал меня едой.
«Болт, если ты обгонишь Рикардо на школьном спортивном забеге, я угощу тебя обедом», - говорил он, зная, что истинный путь к сердцу мальчика лежит через его желудок.
Вау, этот паршивец, кажется, серьезно. Комплексный обед был серьезной взяткой, он состоял из сочной куриной грудки, жареного сладкого картофеля, риса и гороха. Вот так неожиданно появился стимул, приз. Мысль о вознаграждении будоражила меня тогда так же, как и в дальнейшем на крупных чемпионатах. Так я оказался в преддверии своей будущей звездной жизни. Скоро сразятся два сильных бегуна Вальденской школы, и ничто не мешало мне победить.
«Хорошо, мистер Нугент, - сказал я, - ну если так…»
День спорта был важным событием в Вальденсии, которая была типичной сельской начальной школой Ямайки. Ряд небольших одноэтажных строений находился на вершине холма, окруженного тропическим лесом. Кокосовые деревья и дикие кустарники росли вокруг этих зданий; потолки классов были сделаны из помятого олова. А стены выкрашены в яркие цвета – розовый, синий и желтый. У нас было спортивное поле с воротами, площадка для крикета и беговой трек, который представлял собой ухабистую лужайку, промаркированную черными полосами которые были выжжены в земле горючим газолином. У финишной черты была будка. В день гонок мне казалось, что вся школа выходила на лужайки, чтобы поддерживать бегунов.
Моё сердце бешено колотилось, и это событие казалось мне столь же значимым, что и финал Олимпийских игр. Но когда мистер Нугент крикнул Вперед!, со мной произошло что-то невиданное. Я быстро вскочил и промчался через весь трек, подстегиваемый идеей своих первых соревнований. Впервые я слышал, как Рикардо бежит за мной. Он тяжело дышал, но я его не видел, и я знал еще с наших уличных гонок, что это был хороший знак. По мере того, как мелькали метры, я и вообще перестал его слышать, что было еще лучше. Мои более длинные шаги позволили мне оторваться на приличное расстояние и через 100 метров меня уже не было видно. Рикардо не было около меня. К тому моменту, как я достиг финишной ленточки, я уже оторвался от него на много вперед. Вот так я принял участие в своих первых больших гонках.
Бах! Победа была похожа на взрыв, на острые ощущения. Радость, свобода, удовольствие – всё обрушилось на меня разом. То, что я пришел первым, было мощно, особенно в столь крупном мероприятии, как гонки в в День спорта школы, сделало меня официально самым быстрым ребенком в Вальденсии. Впервые эйфория крупных соревнований заставила меня воспринять бег серьезно. До мировых рекордов и золотых медалей было еще далеко, но моя победа над Рикардо подтолкнула меня вперед. Я стал чемпионом, и когда я бросился на землю после финишной черты, я уже точно знал одну вещь: быть Первым – это хорошо.
В моем доме есть старое фото, которое заставляет меня смеяться всякий раз, когда я на него смотрю. На ней изображен я ребенком. На ней мне примерно семь лет, и я стою на улице рядом со своей мамой Дженнифер. Даже тогда я уже был практически ростом с нее. Я выглядел долговязым в узких черных джинсах и красной футболке. Я крепко сжимал руку мамы и наклонялся к ней, а выражение моего лица говорило: «Чтобы добраться до меня, вам сначала придется иметь дело с ней! » Это было счастливое время, счастливое место.
Я был маминым сыночком тогда, остаюсь сейчас, и единственный раз, кгда я когда-либо плакал, это было сегодня, когда что-то огорчило мою маму. Я и отец были друзьями, я его сильно любил, но между мной и мамой была особенная связь, может быть потому что я был ее единственным ребенком и она меня сильно избаловала.
Моим домом был Коксит, маленькая деревенька близ Вальденсии и Шервуда, и, надо признаться, это была чудесная деревушка, окруженная пышными деревьями и дикими кустами. В округе жило не так уж много людей; на каждые сто метров приходился дом или два, и наш старый дом был простым одноэтажным строением, взятым в аренду отцом. Ритм жизни был медленным и даже очень медленным. Машины редко проезжали через деревню, и дороги были практически пустыми. Ближе всего на пробку были похожи лишь те моменты, когда на улице собиралось несколько друзей на машинах.
Получить представление о том, насколько она была уединенной, позволяло то, что раньше этот район назывался Округ Борьбы, потому что когда-то поселение было оборонительной крепостью Ямайки, в которой жили в 1700-х годах Мароны, беглые рабы из Вест-Индии. Мароны использовали район в качестве своей базы и нападали на английские форты в колониальное время. Если не считать их суровый образ жизнь, сам Коксит и Шервуд были бы благословенными местами. Погода всегда была отличной, солнце жарким, и даже если небо иногда покрывалось тучами, это было ненадолго. Я помню, что мы называли дождь «жидким солнцем».
Несмотря на хороший климат туристы здесь бывали редко, и во всех туристических проспектах было написано примерно одно и то же: «Эй, вы можете добраться туда тоько на машине и дорога довольно пугающая. Дорога петляет через бурную растительность и на ней полно рытвин. С одной стороны течет быстрая река, а с другой стороны раскинулись густые джунгли и полоумные курицы так и норовят выскочить вам под колеса. Через 30 минут пути находится Коксит, маленькая деревенька в долине.. » Однако это стоит усилий. Место райское.
Вам будет неудивительно узнать, что образ жизни, который я вел в детстве, напрямую связан с тем, что я стал Олимпийской легендой. Приключения ждали повсюду, даже в моем собственном доме, и с момента, как я встал на ноги, я носился по дому, потому что я был самым гиперактивным ребенком на свете. А еще это сложно себе представить, но когда я родился, я был очень больший – девять с половиной фунтов. Я был таким тяжелым, что позже папа рассказывал мне, что нянечки в роддоме даже шутили по поводу моих объемов, когда я появился на свет.
«Боже, кажется, похоже на то, что этот ребенок уже давно ходит по земле» - говорили они, поднимая меня вверх на руках.
Если физические размеры были первым подарком от Того Наверху, то вторым была моя неуемная энергия. Я был быстр с момента появления на свет. Я не прекращал двигаться, и как скоро младенцем я научился ползать, я начал все исследовать. Ни диван, ни комод не были в зоне недосягаемости, а излюбленным моим предметом стал конструктор для лазания. Я не сидел спокойно; я не мог стоять на одном месте дольше секунды. Я все время что-то делал, куда-то лез, и моим родителям было очень сложно справляться с моим энтузиазмом. И однажды после того, как я в очередной раз ударился об дверь или во что-то врезался, мои родители повели меня к врачу, чтобы выяснить, что со мной не так.
«Мальчик не прекращает постоянно двигать, - сказал папа. – У него слишком много энергии. Возможно, с ним что-то не так. »
Врач сказал, что мое состояние называется гиперактивностью и с этим ничего не поделать, и что когда-нибудь я перерасту это. Но тогда для родителей это представляло сложность, утомляло их, и никто не мог сказать, откуда я взял эту бешеную энергию. Ни моя мама, ни мой папа не были легкоатлетами в молодости. Да, они занимались бегом в школе, но не на том уровне, которого я вскоре достиг, и единственный раз, когда я видел одного из них в спринте, это было, когда моя гналась по улице за сбежавшей с кухни дикой птицей. Она схватила приготовленную к обеду рыбу. Это было похоже на американского Олимпийского чемпиона в беге на 200 и 400 метров Майкла Джонсона. Мама гналась за птицей, пока она не бросила рыбу и не скрылась в лесу, опасаясь за судьбу своих перьев. Я всегда шутил, что мои физические данные у меня от отца (он был выше шести футов ростом и такой же тощий, как я), но от мамы мне достались все необходимые мне таланты.
Ритм жизни в Трелони устраивал моих родителей. Они оба были сельскими жителями и не хотели жить в таких умных местах, как Кингстон, но они много работали. Они ни на секунду не собирались протягивать ноги. Отец работл менеджером в местной кофейной компании. Много кофе производилось в соседней области Виндзор, расположенной в нескольких милях к югу от Коксита, и его обязанности заключались в отслеживании, чтобы кофе попадал на крупные фабрики Ямайки. Он всегда вставал рано и разъезжал по стране из одного округа в другой. Часто он возвращался домой поздно вечером. Иногда когда я был маленький, если меня укладывали спать до шести-семи часов вечера, я не видел его целыми днями, потому что он работал, работал и работал. Каждый раз, когда он возвращался домой вечером, он уже спал.
Мама придерживалась тех же принципов относительно работы. Она была портнихой, и дом всегда был завален тканями, булавками и нитками. Каждый в нашей деревне, кому нужно было починить свою одежду, приходил к нам, и если она не кормила меня или не снимала меня с занавески, она все время что-то зашивала, подшивала или пришивала пуговицы. Позже, когда я подрос, я стал ей помогать, и вскоре научился накладывать кайму, шить и скалывать булавками ткани. Теперь я уже знал, что делать, если у меня распоролась футболка, хотя я всегда и просил маму помочь мне. Если она понимала, как что-то работает, например утюг, она могла починить устройство, если оно ломалось. Я думаю, это была одна из причин почему я был так беспечен, будучи ребенком. Мама всегда была готова все решить и исправить то. что я успел натворить в комнате.
В Коксите я никогда не голодал, поскольку я жил в фермерском поселке, и мы питались тем, что прорастало в округе, а этого было немало. Там рос батат, бананы, кока, кокосы, ягоды, тростник, желейные деревья, манго, апельсины, гуава. Все росло буквально на заднем дворе, и маме никогда не приходилось ходить в супермаркет за фруктами. Каждый сезон было что-то свое и я ел всегда, что хотел. Бананы свисали с деревьев, поэтому я просто протягивал руку и срывал их. Было неважно, если у меня не было карманных денег; если вдруг в животе урчало, я находил дерево и срывал фрукты. Сам того не осознавая, я работал над своей полезной диетой, и это помогало мне охранять силу и здоровье.
А затем начались тренировки.
Дикий кустарник Коксита был естественной площадкой. Я только выходил из дверей дома и сразу мог заниматься физическими упражнениями. Всегда было место, где поиграть, побегать и даже полазить. Лес представлял собой площадку для тренировок любого начинающего спринтера с уастками, очищенными от деревьев, и штурмовыми полосами, сооруженными из поваленных кокосовых деревьев. Тогда и речи не было, чтобы сидеть весь день и играть в компьютерные игры как современные дети; мне нравилось быть на свежем воздухе, лазить везде, изучать, бегать босиком как можно быстрее.
Посторонним леса могли казаться страшными и дикими, но для нас, детей, это было безопасное место. Там не водились преступники и ничего опасного не таилось за зарослями сахарного тростника. Правда, там иногда встречалась змея – ямайкский Желтый питон – но и он был неопасен, люди часто даже не обращали внимания, если он вдруг проскальзывал в их дом. Однажды я слышал об одном парне, который нападал на змею с мачете, а затем выбрасывал мертвое тело на улицу. Чтобы убедиться, что змея 100% мертва, он давил ее колесами своей машины, а затем сжигал труп. Таким образом боролись с вредителями, в стиле Трелони.
Я бегал повсюду, и все, чем я хотел заниматься, это лазить везде и заниматься спортом. Когда мне было лет пять-шесть, я влюбился в крикет и играл в него всякий раз, когда меня выпускали на улицу. При любой возможности я гонял крикетные мячи с друзьями. В большинстве случаев мы пользовались для игры теннисными мячами, но если все шесть мячей улетали в деревья или соседний коровник, я заменял их на резиновые полоски или старые шнурки. Мы проводили часы, занимаясь боулингом и подбрасыванием наших самодельных шаров в воздух. Когда же реь заходила об изготовлении калиток, я оказывался еще более находчивым – я залезал на ствол бананового дерева и срывал большой кусок древесины. Затем я вырезал в коре три столбика и вычищал середину до тех пор, пока она не становилась плоской. Таким образом она стояла на земле. Если мы хотели еще большей оригинальности, мы играли с кучей камней и поломанной коробкой в качестве калитки.
Хотя все не всегда было забавно. Была повседневная работа по дому и даже ребенком, о господи, мне приходилось иногда работать. Папа опасался, что я унаследую его принципы трудоголика, и поэтому всегда просил меня выполнять более легкую работу по дому, например подметать. Практически всегда мне это даже нравилось, но если вдруг я убегал, он начинал ворчать.
«О, наш мальчик ленив», - говорил он время от времени. – Он должен больше помогать по хозяйству».
По мере того, как я взрослел и креп, меня просили выполнять сложную работу по дому, и я это ненавидел. У нас тогда не было водопровода, и моей обязанностью стало носить ведра с водой из ближайшего источника на наш двор. Где запасы воды хранились в четырех больших бадьях. Каждую неделю, если отец был дома, мне велели наполнять их, и это не сулило ничего хорошего, потому в одну бадью вмещалось 12 ведер, что означало 48 походов к реке и обратно. Это было суровой работой, а ведра были тяжелы, и я готов был променять это на любую другую работу.
В конце концов я понял, что мне необязательно делать 48 ходок за водой, потому что это было долго, поэтому я брал два ведра и тащил на себе удвоенный вес несмотря на болезненное напряжение. В своем сознании я срезал углы, но таскание двух ведер за раз развивало меня физически: я чувствовал, как моя спина, руки и ноги становились больше с каждой неделей. С помощью домашних обязанностей я накачал себе мышцы без походов в тренажерный зал и поднятия штанг. Видите: моя лень сделала меня сильнее. В сочетании с прогулками лазанием и бегом работа по дому помогала мне становиться более сильным и выносливым человеком.
Забавно, но моя мама никогда не заставляла меня делать то, что я не хотел, особенно если рядом не было отца. Если я слишком сильно жаловался на тяжелые ведра, мне это порой сходило с рук, и он об этом не узнавал. Нотации начинались только тогда, когда он приходил домой раньше и замечал, что я отлыниваю. И тогда он начинал жаловаться. Он ворчал, что мама слишком любит меня, и я полагал, это было правдой, но я был ее единственным ребенком, поэтому наша связь была особенной.
Однако иногда отец был слишком строг. Ему не нравилось, когда я уходил из дома, и если он был дома и я играл, он настаивал на том, чтобы я находился в поле зрения, а лучше во дворе. Но когда папа уходил на работу, мама разрешала мне носиться, где я захочу. И все же я был покорным. Где бы я ни был, я всегда прислушивался к реву отцовского мотоцикла, который шумно трещал, когда спускался по холму в деревню. И как только я слышал рев мотора я бросал то, чем в данный момент занимался и стремглав мчался домой, обычно успевая туда до тех пор, пока у папы не возникнут подозрения.
Иногда я ускользал поиграть в дом своего друга, который находился на клочке земли как раз по пути возвращения моего отца домой. Прислушиваться к приближению его старого мотоцикла там было сложнее, но и здесь я нашел уловку. Когда я ускользал из дома, я брал с собой нашу собаку Брауни. Ели вдруг вдалеке раздавалось гудение мотоцикла, уши Брауни поднимались вверх задолго до того, как кто-либо мог услышать шум. И как только собака подавала мне этот знак, я уже был готов вскочить и бежать. Так пес научил меня тому, что в дальнейшем станет главным в моей жизни:
Прислушаться к выстрелу…
Бах!
Перепрыгнуть через препятствие и бежать, бежать, бежать…
Моим первым тренером стала собака. Поразительно!
Я хочу кое-что рассказать про свою семью. У меня был младший брат Садики и старшая сестра Кристина, но у нас были разные матери. Это прозвучит дико для многих людей, но зачастую таков был семейный расклад многих людей на Ямайке. У моего отца были дети от двух других женщин, и мои родители не были женаты, когда я родился. Однако мою маму это не сильно беспокоило, и всякий раз, когда садики или Кристина приезжали погостить к нам в Коксит, она относилась к ним как к своим собственным детям.
|
|
|
