Там, где робеют простые люди, суперзвезды наслаждаются Большим моментом 3 страница

Это не впечатлило меня.

«Не, это не для меня, - подумал я. – Ненавижу испанский*! »

Проблемы отца из-за моей вялой успеваемости заключались в том, что ему ежегодно приходилось мои дополнительные занятия в школе. Он знал. Что если я провалю экзамены в конце года, мне придется остаться на второй год, а это означало дополнительные расходы на школу. И это выводило его из себя, и я получал порку.

«Не смей ничего утаивать, Болт» - кричал он однажды вечером. – Если с тобой что-нибудь случится на беговой дорожке, ты получишь травму и не сможешь бегать так же быстро. А если у тебя еще не будет никаких знаний в голове, ты не сможешь устроиться в жизни. »

Чтобы заставить меня образумиться, он стал поднимать меня в полшестого утра. Это было безумие. Школа открывалась только в 8. 30, но он хотел, чтобы я вставал на рассвете. И я бесился каждый раз, когда звонил будильник.

«Что это за дела? – кричал он, если я оставался в постели. –Парень, почему ты такой ленивый? »

К счастью, мама была намного мягче. Как только папа уходил на работу, она позволяла мне вернуться в постель. И чтобы я не опаздывал в школу, она иногда вызывала мне такси.

*Боже, если бы только я ее послушал. За последнее время я познакомился с несколькими испанскими девушками и все они были потрясающе красивыми. Проблема была в том, что я не мог с ними поговорить – нив клубе, ни на вечеринке – потому что не знал языка. Мисс Джексон была права. Вскоре я стал настолько раздосадован ситуацией, что я пошел и купил языковую компьютерную программу Rosetta Stone, чтобы хотя бы выучить несколько фраз. Я не особо преуспел в этом, но не мог не узнать, что по-французски и испански все звучит так романтично, а с немецким совсем другая история.

Хотя тогда я этого не понимал, мое легкомысленное отношение к тренировкам сказывалось на всех важных соревновательных мероприятиях. Хоть я и считался лучшим бегуном в Вильяме Ниббе, но когда речь шла о региональных чемпионатах, парень по имени Кейс Спенс из колледжа Корволла постоянно надирал мне задницу.

Кейс был ребенком смешанного происхождения, и его мускулы были хорошо накачены. В нашей школе поговаривали, что его отец чересчур сурово заставляет его заниматься, и, как позже я узал, постоянно гоняет его в тренажерный зал. Но эта дополнительная работа давала ему преимущество надо мной, потому что он был более тренирован, нежели я, хотя нам обоим было по 13 лет. Его сильный пресс давал ему дополнительную мощность на беговой дорожке, и я не мог его догнать, как бы сильно я ни старался. Так как я не перетруждал себя тренажерным залом и пропускал упражнения на пресс мистера Барнетта, я всякий раз проваливал соревнования.

Но проигрыш Кейсу Спенсу был для меня столь же болезнен, как и те 700 упражнений, поэтому после очередного поражения на региональном трека в 2000 году, я решил, что с меня хватит. Я был в бешенстве, и раздражение заставило меня собраться. У меня появилась цель, как тогда при гонках с Рикардо Геддесом мистер Нугент предложил мне комплексный обед. Я хотел побороть этого парня, чего бы мне это ни стоило.

«Так, Кейс Спенс, - говорил я про себя по дороге домой, - в следующий раз этого не случится».

Это стало для меня новым вызовом, у меня появился новый противник, и с этим пора было что-то делать, я начал тренироваться усерднее, я работал и работал над собой во время школьных летних каникул, и по мере того, как я получал все больше практики, начало происходить нечто особенное. Я впервые обратил внимание на Олимпийские игры, когда кто-то показал мне отснятый видео материал Игр в Атланте в 1996 году.

Этот ролик взорвал мое сознание. Эта была одна из самых удивительных вещей, которую я когда-либо видел, прежде всего потому что просмотр записей Олимпийских игр был редкостью на Ямайке. В стране просто не было технологий и финансов транслировать спортивные события на заре 21 века. Если бы телекомпания Кингстон TV захотела бы показать прямой эфир Игр, это обошлось бы ей в огромную сумму денег. В Шервуде также не было ни спутникового, ни кабельного телевидения. Чтобы увидеть новости из-за рубежа, нам надо было прикреплять антенну к дому, чтобы поймать слабый сигнал. Тогда нельзя было просто влючить телевизор и смотреть ESPN или Sky Sports, как сегодня. Просмотр телевизора требовал серьезных усилий, поэтому увидеть какие-нибудь забеги было практически невозможно для меня.

Первое видео для меня было важным, потому что я увидел, как популярна была стометровка, 200, 400 и даже проклятые 800 метров по всему миру, а не только у нас на Ямайке. Чемпионаты были крупнее, чем те межшкольные и окружные, в которых я участвовал. Даже наша 30-тысячная толпа выглядела ничтожно маленькой по сравнению с тем размахом. Олимпийские игры вообще были грандиозными. До тех пор я даже не знал, насколько спринт популярен во всем мире. Но самым замечательным в просмотре тех Игр было впервые увидеть Майкла Джонсона, атлета бегающего мои 200 и 400 метров. Более того, он выиграл два золота на обеих дистанциях и побил мировой рекорд на 200 метрах со временем 19. 32 секунды. Я был ошеломлен этим, но самое главное, что меня впечатлило, это то, что он пробежал всю дистанцию с абсолютно прямой спиной и ровным положением головы. Я никогда раньше не видел, чтобы так бегали.

Я не мог взять в голову, как ему это удавалось. Джонсон бежал так ровно, и казалось, гонки даются ему так легко. Даже когда в финале он немного устал в конце 400 метров – те секунды, Когда казалось, что его мышцы горят – каждая часть его тела была прямой. Когда он пересекал финишную черту, я подумал: «Боже, я хочу когда-нибудь быть как Майкл Джонсон. Я хочу стать золотым олимпийским чемпионом. » Это был первый раз, когда меня посетила такая мысль.

Это были плохие новости для Кейса Спенса. На своей следующей тренировке я попытался скопировать стиль Джонсона. Я распрямился на стартовой линии и изо всех сил попытался выстроить своё тело в жесткое прямое положение, но от этого сильно заболела спина, и я быстро расстался с этой идеей. Но от этого я не перестал хотеть научиться и ради самосовершенствования стал смотреть видео, старые записи забегов, документальные фильмы, которые рассказали мне об истории Олимпийских игр и великих ямайкских атлетах таких, как бегун на 400 метров Херб МакКенли и бегун на 400 и 800 метров Артур Винт, который стал первым золотым олимпийским медалистом страны в 1948 году.

А затем тренер показал мне видеозапись Дона Кворри, ямайского атлет, который выиграл золото на 200 метрах на Играх в Монреале в 1976 году. До этого я восхищался, как ровно бежит Майкл Джонсон, но Дон Кворри бежал просто как робот. Этот человек поворачивал столь изящно, что это казалось даже формой искусства. Я понял, что должен совершенствовать этот аспект своего бега, и на следующей своей тренировке я стал усердно отрабатывать свой поворот.

После просмотра видео мне стало ясно, что я должен еще многое узнать о беге на 200 метров. Мне нужно было разложить в своей голове много технических моментов, особенно распрямление на старте, учитывая мой рост. В идеале спринтер дожжен бежать по траектории беговой дорожки как можно ближе к линии, потому что это самый эффективный способ бега на дистанциях в 200 и 400 метров. Таким образом бегун чуть сокращает себе дистанцию, например, как Левис Хемильтон срезает углы в гонках Формулы 1.

Для Кворри бег вплотную к линии дорожки на 200 метрах был легче, потому что он сам был низкого роста. У него был низкий центр тяжести. Это означало, что он мог легко контролировать движения своих более коротких шагов. Он не собирался двигаться слишком много на своей беговой дорожке и терять время. Я же не мог так делать, потому что был слишком высок. Я честно пытался, но как скоро я набирал скорость, мои длинные ноги мотали меня из стороны в сторону, потому что я не мог их контролировать.

В попытке справиться с этой проблемой я проводил часы, практикуясь на линии беговой дорожки, и я быстро осознал, что мне придется пробежать первые 50 метров из 200 по центру дорожки. Как только это было сделано и я достигал максимальной скорости, я мог сместиться к внутренней линии дорожки и более эффективно пройти поворот. Повернув за поворот, я уже мог стремглав мчаться к финишной черте снова посередине дорожки. Хотя все же это была теория. И она не всегда работала на практике.

Вот так неожиданно я помешался на 200 метрах. Проигрыш Кейсу Спенсу стал для меня неким вдохновением, и в течение последующего года я стал улучшать свою беговую технику. Но был еще один важный стимул для моей работы: я еще вытянулся вверх. Ко времени региональных соревнований мне было 14 лет, и я уже был 6. 2 фута ростом. Мои шаги были очень и очень длинными. Когда мы с ним снова сразились на 200 метрах, Кейс Спенс уже не мог со мной сравниться. Он выглядел плохо, как никогда, он был измотан. Я был выше, сильнее и намного, намного быстрее на повороте, нежели раньше.

Бах! Выстрел сигнального пистолета. Благодаря своим мускулам Кейс быстро распрямлялся на старте, но как только мы добирались до поворота, я его обгонял. Я со всей своей мощью удалялся от него на повороте. Я начинал в бежать по центру дорожки и старался держать ровный темп. Когда я достигал максимальной скорости, я смещался в сторону. Мои шаги приближались к линии дорожки, и когда я бежал по прямой, мои длинные шаги отдаляли меня все дальше и дальше от моего противника. Я оглянулся через плечо. Парень боролся что есть сил, но тщетно.

К моменту пересечения черты я был уже далеко впереди. «Ух ты, я сделал его! »

Я думаю, что это был для меня момент большого открытия. Я научился бегать 200 метров эффективно. Я даже придумал мантру, которая определяла мое отношение к своим соперникам на всю мою будущую карьеру. Я обгоню тебя на крупном забеге, больше ты меня не победишь. И с того момента я знал, что как только в первый раз видел какого-нибудь сильного атлета, все уже было предрешено. У меня было превосходство и уверенность в победе, снова и снова. Это был психологический барьер, через который я перешагнул, и осознание этого рождало во мне образ мышления настоящего чемпиона.

Я осознавал, что, да, бегун может побороть меня в единичном соревновании малого масштаба, но в крупных чемпионатах, как моя первая гонка в Вальденсии, или в региональных этому больше не суждено случиться – эта страница истории закрыта. Я доказал это Рикардо геддесом и теперь с Кейсом Спенсом. Я сильно продвинулся и победа стала для меня серьезной привычкой.

 

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Там, где робеют простые люди, суперзвезды наслаждаются Большим моментом

Мои результаты были все лучше и лучше. Усилия соперников-юниоров рассыпались как карточный домик, и после победы над Кейсом Спенсом я уверенно держался на первом месте на всех региональных состязаниях Ямайки. Но несмотря на мой успех, беговая дорожка оставалась для меня чем-то вроде развлечения, не более того.

Этот спокойный образ мышления был превосходен для атлета: я был расслаблен перед каждой гонкой, я предвкушал свое выступление и я не волновался перед крупными беговыми мероприятиями, где были сильные соперники. Я не испытывал никакого стресса по поводу предстоящей гонки в отличие от некоторых других ребят. Они нервничали перед стартом и постоянно говорили о том, что должны показать свой лучший результат. У меня было чемпионское спокойствие, потому что я был так расслаблен.

Вслед за своей победой над Спенсом я продолжил усердно тренироваться, но не намного усерднее. Сырой талант был по-прежнему тем, в чем я нуждался для победы, я лишь слегка повысил свой уровень. Признаюсь, что бывали опять времена, когда я пропускал тренировки, и как только обнаруживали мое отсутствие, тренер МакНейл меня находил. Он ругал и выговаривал меня и возвращал меня обратно в школу, но как только мы начинали работать на беговой дорожке, я занимал у него практически все время в его тренерском расписании.

Однако иногда просто усиленной работы не было достаточно. Возьмем, к примеру, чемпионаты на Национальном стадионе в Кингстоне. Когда я впервые заявился на них в 2001 году, ни одно беговое занятие не могло подготовить меня к этому, потому что это было крупное спортивное мероприятие, очень крупное. Когда я приехал туда впервые, это был взрыв для моего сознания. Национальный стадион имел чашеобразную арену беговыми дорожками и огромную круглую трибуну, всегда переполненную людьми. Он был построен для серьезных соревнований, и я ощущал себя серьезным атлетом.

Внутри он был таким, каким я его представлял из просмотров по телевизору и чтения газет. Фанаты шумели, кругом стоял непрерывный галдеж. Казалось, это как нахождение на футбольном стадионе в Южной Америке, где болельщики обычно страстные до невозможности. Перед каждой гонкой, как только бегуны выходили на дорожку, дети со всех школ кричали что было силы и было невозможно что-либо расслышать. Я входил на стадион на забег в 200 метрах окунался в волну шума. Люди стучали в барабаны и кричали в мегафоны. Они создавали такую энергию на арене, что у меня звенело в ушах. На тот момент чемпионаты казались мне как сегодняшний Суперкубок, финал Лиги Чемпионов и Олимпийские Игры вместе взятые. Я бежал во Группе 2, в которую входили юниоры до 16 лет*. Это означало, что я был одним из самых молодых соперников на предстартовой линии, и в том возрасте один или два года могли быть существенным недостатком в плане физической силы и технических возможностей.

* В Группу 1 входили спортсмены до 19 лет, в Группу 2 – до 16 лет, в Группу 3 – до 14 лет; я мог участвовать и в Группе 3, но тогда бы я легко выиграл, поэтому тренер МакНейл поставил меня группой выше.

Меня, однако, это сильно не беспокоило, я приехал туда ради удовольствия, хотя все, кто видел меня на предстартовой линии, думали, что я самый старший в группе – я был на голову выше всех своих соперников по дорожке.

Холодная голова была важна в таких соревнованиях, как чемпионаты, потому что стресс был присущ многим атлетом средней школы. Гордость и престиж школы подразумевали, что во время соревнований на атлетов оказывалось большое давление. Очень много пыли в глаза пускалось на тему того, чтобы быть лучшей школой Ямайки по легкой атлетике, поэтому все пытались показать свою лучшую игру. Мой Класс А был бы нужен, если бы Вильям Нибб хотел победить в гонках.

Соревнование проводилось по системе набранных командных баллов просто определяли общее количество очков, поэтому мой вклад был так важен. Но также были и индивидуальные состязания. Учителя в Вильяме Ниббе постоянно говорили о том, что чемпионаты бывали трамплином к успеху для многих великих ямайских звезд. Дон Кворри, Херб МакКенли и бегун на 100 и 200 метров Мерлен Отти – все хорошо показали себя на чемпионатах прежде, чем выступить на мировой арене. Тогда это сулило многообещающее будущее: любой выдающийся молодой атлет выпускного возраста мог рассчитывать получить контракт в Америке, стоило ему только хорошо зарекомендовать себя на Национальном стадионе в Кингстоне; более юные ребята имели шанс пройти отбор для следующих соревнований.

Я не думал далеко наперед. Все мои восторги были связаны исключительно с беговой дорожкой, стадионом и фанатами. Но несмотря на мой возраст и неопытность отношения в большой толпе, я не нервничал и не боялся. Свои 200 метров я бежал от начала и до конца, а затем встречал ликования публики. Я относился к этому как к своему очередному чемпионату. Бах! Когда я распрямился на старте, я пулей пролетел через всю спортивную площадку и получил серебряную медаль за время 22. 04 секунды. Фанаты Вильяма на трибунах безумствовали. Казалось, вся толпа сошла с ума. Все вокруг гудело.

Так за одну гонку я стал знаменит. Заняв второе место, я оказался в центре внимания фанатов легкой атлетики нашей страны. Я должен был участвовать в финальной гонке с Джермени Гонсалес* на 400 метрах, который был очень сильным спринтером. Когда бы он ни бежал, он был похож на безумный вихрь. Джермени был действующим национальным чемпионом в то время, и он уже съел собаку на гонках, но я также осознавал, что наше время на дорожке было примерно одинаковым, поэтому мне предстояло взять над ним верх скорее при помощи интеллекта, а не чистой скорости в наших следующих 400 метрах.

В последние месяцы я разработал новую тактику. Подобно футбольному тренеру я стал планировать стратегии перед спортивными встречами. По мере того, как я опережал лучших ребят в ямайской атлетике, я понимал, что чтобы победить я иногда должен действовать с умом, поэтому на соревнованиях я подмечал сильные и слабые стороны своих соперников. Я приглядывался к ним на отборочных соревнованиях, чтобы понять их стиль бега и как они ведут свою атаку. Часто моей первой задачей на чемпионатах было разобраться, должен ли я поменять свою тактику, чтобы побороть того или иного противника. В большинстве случаев я знал, что мне просто достаточно быть быстрым, чтобы обогнать атлета, но иногда мне приходилось применять стратегию, чтобы прийти первым к финишной черте.

* Джермени вскоре выиграет бронзовую медаль на 400 метрах на мировом Первенстве среди юниоров, установит национальный рекорд Ямайки на этой дистанции и придет четвертым на 400 метрах на Мировом чемпионате.

За неделю до чемпионатов НД и я собрались в школьной библиотеке, чтобы обсудить тактику. Мы вдвоем учились в Вильяме Ниббе, и если я превосходил его в отношении мускулов, то он развивал свой ум – он учился на «отлично». Но он также разбирался в искусстве бега на беговой дорожке, он был так же помешан на спорте, как и я, и в то время как другие ребята корпели над учебниками и записывали лекции, НД анализировал беговой стиль Джермени. Мы шептались как шпионы, планируя нашу секретную атаку.

«Знаю, он хорошо на 400метрах, - говорил НД. – Как ты, но я думаю, ты быстрее на 200 метрах».

Я кивал: «Окей…и что? »

«ВД, если ты постараешься на первом повороте и на первой половине 400 метров, это выбьет его из колеи, особенно если ты грамотно стартуешь. Твой отличный старт может смутить Джермени сбить его с ритма и заставить растянуть шаги. И тогда тебе нужно брать лидерство на себя, потому что он потеряет технику, и ты сможешь его обойти. »

На следующем чемпионате я воспользовался тактикой НД и, Паф!, при выстреле сигнального пистолета я помчался вперед что было силы. На повороте я был на пять метров впереди Джермени, и я слышал, как он в попытке догнать меня что-то выкрикивал. Как и предсказывал НД, он запаниковал, слишком растягивал подколенные сухожилия. И все, что мне оставалось делать, это было устремиться по финишной черте к своему первому месту.

Мы с НД чувствовали себя мастерами выдающегося ума. Позже мы слышали, что Джермени получил травму, но я знал, что именно мое отношение к беговой тактике помогло мне выиграть. Это был серьезный обучающий момент. После этого обо мне заговорили, как о серьезном сопернике, будущей звезде, и мои результаты на чемпионатах говорили о том, что я получал право представлять Ямайку в 2001 году на играх CARIFTA на Барбадосе.

Это было юниорское соревнование, которое ежегодно организовывалось Кариббской торговой ассоциацией и проводилось на всех островах в таких местах, как Тринидад, Тобаго и Бермуда.

Говоря об изменениях на играх. CARIFTA были соревнованиями, где собирались лучшие кариббские юниоры. Это был первый раз, когда я представлял страну. Но даже хотя я одел ямайскую беговую майку на международных соревнованиях, я все равно не считал, что происходит что-то сверхъестественное. CARIFTA был для меня очередной гонкой, и я получил серебряную медаль на 200 метрах установил личный рекорд в 48. 28 секунды на 400 метрах.

Это все казалось приключением. Полет на Барбадос был первой моей поездкой за пределы Ямайки, и я чувствовал себя как на каникулах. А затем я стал скучать по дому и особенно по маме. Однажды ночью, когда я пытался заснуть, я даже заплакал, так мне хотелось домой. Тогда я не мог находиться вне Ямайки долгое время. Но Ямайская любительская атлетическая ассоциация (JAAA) несмотря на мою юность разработала для меня еще более серьезный беговой план. Они видели потенциал в моем стиле и времени, и вскоре после Барбадоса меня снова выбрали, на этот раз представлять Ямайку на молодежных соревнованиях Международной ассоциации легкоатлетических федераций (IAAF) в Дебрецене в Венгрии, и тогда я что-то чертовски перепугался.

«Венгрия? Вы шутите? – подумал я, когда услышал эти новости. – Да и где, черт возьми, это место? »

Мою голову терзало множество мыслей, когда дома я смотрел на карту мира. У меня заняло кучу времени, чтобы найти Венгрию. И когда я наконец ее увидел в центре Европы, Дебрецен выглядел для меня самой отдаленной точкой от Ямайки. Какое же далекое путешествие! Сначала мы прилетели в Лондон, затем на автобусе переехали из одного аэропорта в другой, затем прилетели в Венгрию, а затем приехали в этот Центр Неизвестно Чего. Казалось, наша поездка продолжалась бесконечно.

«Вау, это что-то серьезное, - подумал я, рассматривая из окна пассажирского вагона венгерский дождь и серые облака (это уже был не привычный яркий солнечный свет). Здесь должно происходит что-то очень крупное, если меня привезли сюда за три девять земель».

Мысль о моем потенциале как серьезного атлета впервые посетила меня тогда, но поездка в Европу открыла мне глаза и на другие вещи тоже. Еда была незнакомой, погода холодной, и я помню, что всех постоянно заботила одна вещь – бутилированная вода. И она была газированной! Сейчас это звучит дико, но не забывайте, я был ребенком с Ямайки и я никогда не пробовал газировку раньше, поэтому меня это безумно смущало. Я помню, как впервые попробовал ее – я был в супермаркете и выпил бутылку залпом, а другие дети смеялись надо мной. Мне сделалось дурно от газированной воды. Пузырьки были повсюду – в моем рту, горле, носу; казалось, пузырьки были даже в моих ушах.

Мне все это не нравилось. Но после участия в 400-метровой смешанной спринтерской эстафете днем позже (спринтерская эстафета – это как обычная эстафета, только четыре атлета бегут в ней разные по длине дистанции – 400, 200, 200 и 800 метров) мое отношение к происходящему сильно изменилось. Мои мышцы устали и мои легкие горели. Когда я уже уходил с беговой дорожки кто-то протянул мне бутылку газированной воды, и я забыл о ее ужасном вкусе. Я выпил два литра этой гадости в рекордное время.

**********

Я не ожидал, что прилечу в Венгрию и сразу всё выиграю. Мне было 14 лет, а Международный молодежный чемпионат был соревнованием для детей до 17 лет. И опять сюда было приглашено много людей старше меня, поэтому я просто хотел попытаться показать лучшее, на что я способен. Но в отличие от наших чемпионатов мой лучший результат не был достаточен. И я пробежал 400 метров довольно плохо и эстафетные состязания тоже. Несмотря на то, что я пробежал с личным рекордом 21. 73 секунды, я провалил полуфиналы на 200 метрах, что было для меня неслыханным.

Дебрецен, однако, был всего лишь ямой на дороге, и вскоре я начал улучшать свои беговые результаты. Вскоре в 2002 году в возрасте 15 лет я побил рекорд CARIFTA на 200 и 400 метрах на играх в Нассау. И когда я подбегал к финишу, толпа ликовала «Молниеносный Болт! Молниеносный Болт! » У меня побежали мурашки. Так неожиданно мой талант получил прозвище. В течение этого же года я показал такой же результат на молодежных Чемпионатах в Центральной Америке и на Кариббах. Я был настолько быстрее всех остальных на этих мероприятиях, что это было даже глупо. Я опережал старших мальчишек, потому что физически я намного превосходил их.

Большой пробой себя для меня стали Международные юниорские соревнования на следующий год. Многие считали их как бы Олимпийскими играми для старшеклассников студентов колледжей со всего мира, и это было моим первым шансом впервые прославить свое имя. Я был физически и интеллектуально более развит, чем тогда в Дебрецене; я сильно вырос и уже был ростом шесть футов пять дюймов. Там было немного парней, которые могли бы тягаться со мной в длине шагов на 200 и 400 метрах.

Удача тоже была на моей стороне, потому что это престижное мероприятие проводилось в Кингстоне на моей родине, а не в каком-то дождливом городе в Восточной Европе. Это означало, что мне не придется далеко путешествовать, мерзнуть и пить газировку. Обратная сторона заключалась в том, что будучи местным парнем мне очень хотелось показать себя и выиграть. Фанаты смотрели на меня как на огромный шанс для успеха своей страны. Чемпионаты поставили меня на карту, и мои рекорды на играх CARIFTA делали меня фаворитом номер один в борьбе за золото на 200 метрах. Впервые в жизни на меня оказывалось давление, и я ощущал серьезный стресс.

Я полагаю, это пускание пли в глаза было оправдано. Я регулярно бегал за 21. 0 секунду на школьных состязаниях, что было очень впечатляющим для ребенка моего возраста. Но с приближением Международных юниорских соревнований я стал бегать за 20. 60 секунды, и у меня было предчувствие, что что-то особенное должно было случиться. И тогда тренер МакНейл появился на тренировочной дорожке со списком лучшего времени 20 юниоров со всего мира за тот год.

Это было такое разочарование – я был на шестом месте. На шестом!

Два первых парня из США имели время 20. 47 и 20. 49 секунды; еще один бежал 20. 52 секунды, другой 20. 55. Это было вызовом для меня. «Какого черта? – подумал я. – Должен же я чего-то сделать! »

Но затем вдруг закрались сомнения. Я не хотел бежать, я не хотел соревноваться. Проигрыш этим парням на чужом стадионе окажется ужасным, но проигрыш на Ямайке перед своими фанатами выбивал меня полностью из колеи. В моем сознании это даже не стоило борьбы.

«Да, думаю, даже не стоит туда идти, - крутилось у меня в голове. – Я не так хорош, как раньше, и я в любом случае не получу медаль, поэтому какой смысл пытаться? »

Я объяснил свои доводы тренеру МакНейлу, он был разочарован и попытался отговорить меня, но я был тверд.

«Видите, мне уже надрали задницу на Международном молодежном чемпионате, - говорил я. – Повторить то же самое и опять потерпеть положение не доставит мне удовольствия».

Моя уверенность и вера в себя были подорваны в первое время, потому что я никогда раньше не испытывал давления и национальных ожиданий раньше. Это было в новинку. Мои предыдущие гонки были ради удовольствия, даже когда я представлял Ямайку на CARIFTA. Но этот новый стресс, стресс, который испытывали мои соперники на чемпионатах и межшкольных соревнованиях (но который обычно миновал меня), означал, что моя голова не могла сконцентрироваться на предстоящей гонке.

Тренер продолжал работать надо мной. Он сказал, что я должен ездить на тренировочные сборы каждые выходные, потому что он хотел понять, могу ли я улучшить свои результат. Наверно, это была неплохая штука, но я ненавидел все это. Все, о чем я думал, было: «Мне надерут задницу, если я выйду на дорожку против тех парней. Забудь об этом. »

Каждый вечер я жаловался дома. После тренировки я проклинал юниорские чемпионаты, мое тренировочное расписание и тренера. Я был подавлен. Однажды вечером после жалоб маме я сидел в удрученном состоянии на веранде своего дома в Коксите и смотрел на мир вокруг. Это было место, куда я приходил, когда мне было не по себе. Вокруг все было тихо, и мой взгляд касался дикого кустарника, сахарного тростника и желейных деревьев и окрестных гор Кокпит Кантри. Воздух был прохладен и я мог освежить свои мысли.

Пока я пытался расслабиться, ко мне подсели мама и бабушка. Их утомляло мое постоянное подавленное состояние, и я знал, что они хотели поговорить о юниорском чемпионате. Я не мог ничего слышать, но я не мог никуда деваться, потому что они заняли позиции с двух сторон от меня на кресле. Я был в ловушке.

«Мама, не надо.. »

«Почему же ты так легко сдался? – сказала она, обнимая меня. – Отправляйся туда и просто попробуй. Тебе не о чем волноваться. »

Я почувствовал комок в горле. Эмоции и стресс пересиливали меня. Я начал плакать.

«Но мама, я не могу»

«Не горюй из-за этого, ВД. Покажи свои лучшие возможности. Что бы ни вышло, мы это примем. Мы будем тобой гордиться. »

Я вытер слезы – я должен был собраться.

«Боже, с этими родителями всегда так, - подумал я. – Если мама считает, что я должен что-то сделать, я действительно должен попробовать это сделать. Я не могу ее подвести»

На следующий день, когда я увидел тренера МакНейла на тренировке, я сообщил ему новости.

«Тренер, я изменил свое решение насчет Международного юниорского чемпионата.. »

Он улыбнулся, он выглядел довольным, но и у него были новости для меня. Он оживленно помахивал какой-то папкой.

«Усейн, ребята, которые бегут с быстрым временем, не приедут, - сказал он. – Они старше твоей возрастной категории «до 20 лет», поэтому ты не будешь состязаться против них.

Возможно, мои серьезные американские противники на 20 метрах были заменены более молодыми атлетами, чье время было медленнее моих 20. 60 секунды. Мое настроение сразу улучшилось. Казалось, что груз упал с моих плеч.

«О, это весьма неплохие новости, - подумал я. – Стоит попробовать! »

Когда я сейчас думаю об этом разговоре, мне кажется, что это было для меня еще одним определяющим моментом. Я думал о бойкотировании Международного юниорского чемпионата, потому что я был в унынии, но время на 200 метрах больше не было таким ошеломляющим, как я думал раньше. Но как только я решил принять участие в соревнования, как только я понял, что у меня есть шансы на победу, мое отношение изменилось. Я был возбужден, и с каждой неделей обретал все большую уверенность.

На тренировках я бегал усерднее, я перестал пропускать упражнения и даже на время позабыл о заведении Флойда, но единственным сомнением в моей голове оставались фанаты. Я не хотел их подвести, не хотел стать для них разочарованием, потому что Международный юниорский чемпионат был намного крупнее, чем все наши местные соревнования. Это были международные состязания, и мой забег должен был транслироваться по телевидению по всему миру. Я знал, что я могу взвалить на себя тяжесть ожиданий своей школы, но целой страны? Для меня, конечно, это был стресс, и это давило на меня.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: