Развитие уголовной ответственности за самоуправство

Первоначально самоуправство на Руси было нормальным и едва ли не единственным способом защиты прав. Вековой обычай мести - права применения мер принуждения непосредственно потерпевшим - служил правовой основой существования древнерусского общества. При этом термином «месть» обозначалось не только право расправиться с виновным, но возможность самосуда вообще. Право выбора меры воздействия при этом оставалось за потерпевшей стороной, В исследованиях юридического быта того времени отмечалось, что местью должен признаваться «любой способ удовлетворения за обиду, когда существовала совершенная свобода в выборе того или иного возмездия»[3].

В IX-X веках нашей эры начался отмеченный многими исследователями как положительный для развития русского права процесс сближения Руси и Византии, сопровождавшийся заключением ряда договоров. Договором 911 года было предусмотрено: «Аще кто или русин хрестьяну или хрестьян русину мученья образом искус творити и насилье яве возметь что-либо дружне, да въспятить триичи» - «Если кто-либо - русский у христианина или христианин у русского, осуществляя наказание и явно творя насилие, возьмет что-нибудь принадлежащее другому, пусть возместит убытки в тройном размере»[4]. Данный правовой акт является первым известным документом, ограничившим право на самоуправство - самостоятельную защиту своих прав и наказание виновного.

Позднее, в 945 г. в Киев прибыли греческие послы для подтверждения мира с князем Игорем Рюриковичем. С ними он отправил в Царьград собственных послов, которые и заключили договор, приводимый летописцем под 945 годом. В этом, наиболее пространном из договоров русских с греками X века, весьма много положений частного международного права, в которых усматривали древнерусские народные обычаи. Однако положения эти действовали только на греческой территории и, притом, в столкновениях греков с русскими (а не русских между собою). Это доказывает, что при составлении этого договора русские обычаи принимались во внимание лишь постольку, поскольку не противоречили стремлению греков наложить узду на примитивные, по мнению греков, нравы Руси и в частности на господствовавшее у нее начало самоуправства[5].

Впоследствии, в ст. 6 Двинской судной грамоты (1398 г.) была установлена ответственность за самосуд - «А самосудъ то, кто изымавъ татя с поличнымъ, да опустить, и себе посулъ возметъ, а наместники доведаются по заповеди, ино то самосудъ, а опричь того самосуда неть». Исследователи этого документа отмечали, что «законодатель стремился подвергнуть каре любого нарушителя интересов государства, в данном случае, лицо, самовольно разрешавшее вопрос об ответственности преступника»[6]. Если норма, содержавшаяся в ст. 38 Русской Правды, еще и допускала двоякое толкование относительно объекта предусмотренного правонарушения, то Двинская судная грамота вполне однозначно карала лиц, посягнувших на монополию власти суверена.

В Новгородской Судной грамоте (1471 г.), являющейся образцом средневекового русского законодательства, также содержался запрет самоуправства: «Никому до суда силы над ним не деять, а кто силу доспеет, иным тым его и обвинить»[7].

Из законодательных актов XV-XVII веков интерес представляет Соборное уложение 1649 года. Статья 213 Уложения декларативно, не устанавливая никакой ответственности, предписывала защищать нарушенные права в судебном порядке - «..искати судом, а собою не управливатися». Тем же законодательным актом было запрещено самоуправство ратных людей, имевших право на покупку хлеба на льготных условиях. Принудительно эта норма должна была реализовываться с привлечением воеводы и приставов. Изъятие хлеба помимо этого порядка было наказуемым: «а будет кто имати хлебные запасы насильством, или дворы и огороды грабити,... то убытки правити вдвое» (ст.22 гл. VII Уложения 1649 г.)[8].

В эпоху царствования Петра I также был принят ряд специфических актов, направленных на регулирование поведения военных - Воинские артикулы. Так, Воинский Устав 1716 г. наказывал «самовольство», т.е. любые действия, направленные на ограбление, совершаемые «без указу» (Арт. 178), «без позволения» (Арт. 104). Воспрещалось самовольное занятие квартир («сам собою не дерзать иную квартиру занимать или на имя другого подписывать» (Арт.84)); самоуправство в отношении хозяина квартиры и его людей, нанесение им убытков, а также несоблюдение правил поведения и поддержания чистоты в лагерях (Арт. 84-93). Грабеж «вне обоза...без позволения и ведома начального» (Арт. 83, 93), а также нарушение установленных правил поведения в лагерях необходимо рассматривать как случаи самоуправства, поскольку законодатель четко определяет их как действия самовольные, без полученного разрешения, причиняющие ущерб гражданам: «Грабеж в статьях воинских... сливается с понятием самоуправства»[9].

15 августа 1845 года Указом императора Николая I было утверждено Уложение о наказаниях уголовных и исправительных, введенное в действие с 1 мая следующего года. По существу это был первый уголовный кодекс России, поскольку предшествующие законодательные источники объединяли, как правило, нормы многих отраслей права. В ст. 300 Уложения 1845 г. и в ст. 312 его поздней редакции 1857 года самоуправство было отнесено законодателем в главу 1 «О сопротивлении распоряжениям правительства и неповиновении установленным от оного властям», содержащуюся в разделе IV «О преступлениях и проступках против порядка управления».

Послереволюционное уголовное законодательство советской России последовательно относило самоуправство к преступлениям против порядка управления. Однако различные элементы состава этого деяния в разное время определялись законодателем по-разному:

В ст. 103 Уголовного кодекса РСФСР 1922 года[10] законодатель определил самоуправство как «самовольное осуществление своего действительного или предполагаемого права, совершенное с нарушением такого же права другого лица». Подобная позиция законодателя в отношении к самоуправству представляется не вполне верной. На наш взгляд, в указанной диспозиции имеется недоработка, заключающаяся в ограничении самоуправства только случаями ненадлежащей реализации права, при которых происходит нарушение такого же права. Очевидно, что вполне возможны случаи, при которых нарушается право, не являющееся тождественным реализуемому (например, нарушается телесная неприкосновенность при реализации имущественного требования). Этот недостаток подвергся осуждению со стороны исследователей того времени. В.Д. Меньшагин резко критиковал подобную формулировку, называя ее «неправильной», предостерегал от заимствования из УК РСФСР статьи 103 «с отмеченными недостатками»[11].

Законодатель не оставил без внимания ошибочность данной формулировки и при принятии УК РСФСР 1926 года[12] норма о самоуправстве (ст. 90) была изложена в иной редакции: «самовольное, помимо установленной власти, осуществление кем-либо своего действительного или предполагаемого права, оспариваемого другим лицом». Однако и при конструировании этой диспозиции, на наш взгляд, законодатель был не вполне корректен - им указано, что при самоуправстве должно оспариваться само право виновного, однако представляется, что более правильным является подход, при котором оспариваться будет форма реализации этого права.

С принятием УК РСФСР 1960 года[13] самоуправство (ст. 200) было сконструировано как материальный состав. Самоуправством стало признаваться «самовольное, с нарушением установленного законом порядка, осуществление своего действительного или предполагаемого права, причинившее существенный вред гражданам либо государственным или общественным организациям».

Законодатель определил, что самоуправными признаются действия, которые нарушают порядок осуществления права, который предусмотрен именно законом (но не иным нормативно-правовым актом).

Как видно, еще в то время последствия в составе самоуправства были указаны неопределенным термином, что предопределяло в каждом случае оценку существенности наступивших последствий.

Новый Уголовный кодекс РФ 1996 г. (везде по тексту - УК РФ)[14] определил: самоуправство (ст. 330) как самовольное, вопреки установленному законом или иным нормативно-правовым актом порядку совершение каких-либо действий, правомерность которых оспаривается организацией или гражданином, если такими действиями причинен существенный вред. Ч. 2 ст. 330 УК установила ответственность за самоуправство с применением насилия или угрозой его применения.