Отграничение самоуправства от преступлений против собственности и принуждения к совершению сделки или отказу от ее совершения

Наибольшее количество ошибок при применении ст. 330 УК РФ связано именно с разграничением данного состава и преступлений против собственности[76]. Сложность в данном случае состоит в том, что когда виновный стремится реализовать свое действительное или предполагаемое право за счет имущества потерпевшего, внешне данные действия напоминают хищение или иное преступление против собственности; и наоборот - лица, виновные в совершении хищений, стремясь облегчить свое положение, зачастую оправдывают свои действия тем, что потерпевший имел перед ними неисполненное обязательство.

Высшая судебная инстанция, к сожалению, не дала четких универсальных разъяснений по вопросу разграничения указанных составов, ограничиваясь в большинстве случаев исправлением ошибок, допущенных нижестоящими судебными инстанциями. Единственное исключение - п. 7 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 декабря 2002 г. № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое»[77]: «Не образуют состава кражи или грабежа противоправные действия, направленные на завладение чужим имуществом не с корыстной целью, а, например, с целью его временного использования с последующим возвращением собственнику либо в связи с предполагаемым правом на это имущество. В зависимости от обстоятельств дела такие действия при наличии к тому оснований подлежат квалификации по статье 330 УК РФ или другим статьям Уголовного кодекса Российской Федерации». Как видно, данное разъяснение не снимает всех имеющихся вопросов, а напротив, создает новые. Встает, например, вопрос о квалификации действий лица, совершившего изъятие имущества хотя и в погашение долга, но при отсутствии действительного или предполагаемого права на это имущество - например, при наличии действительного денежного долга потерпевшего виновный изымает принадлежащий первому телевизор.

Тщательный уголовно-правовой анализ названных составов позволяет с четкостью разграничить их между собой.

В первую очередь, разграничение между самоуправством и преступлениями против собственности проводится по объекту посягательства. В самоуправстве непосредственным основным объектом выступают общественные отношения, обеспечивающие основанный на законах и иных нормативных правовых актах установленный порядок реализации прав и обязанностей. Факультативными объектами в составе самоуправства являются здоровье и личная неприкосновенность. Отношения собственности в самоуправстве застрагиваются лишь постольку, поскольку сами самоуправные действия связаны с имущественными притязаниями виновного, что бывает далеко не всегда, и при этом воздействие оказывается на имущество, принадлежащее потерпевшему, но не являющееся предметом спора (в случае изъятия в погашение долга предмета, принадлежащего потерпевшему, но иного, чем тот, на который кредитор заявлял свои права - например, бытовая техника вместо денег или наоборот). В случае же самоуправного истребования имущества, являющегося предметом спора, отношения собственности, на наш взгляд, не страдают вовсе.

Приговором Похвистневского районного суда от 21.02.2005 Т., ранее неоднократно судимый за хищение, осужден по ч. 1 ст. 139, ч. 1 ст. 330 УК РФ на основании ч. 2 ст. 69 УК РФ к 2 годам 6 месяцам исправительных работ с удержанием в доход государства 10% заработка ежемесячно. На основании ст. 70 УК РФ окончательно назначено 2 года 6 месяцев лишения свободы.

В кассационном порядке приговор не пересматривался.

Президиум областного суда приговор изменил по следующим основаниям.

Материалами дела и судом установлено, что осужденный и потерпевшая Л. состояли в зарегистрированном браке, который расторгли 17.05.2003. После освобождения в июле 2004 года из мест лишения свободы осужденный возвратился к потерпевшей и проживал у нее, ведя общее хозяйство. 14.10.2004 потерпевшая и осужденный прекратили совместное проживание, осужденный собрал свои вещи и выехал из квартиры Л., возвратив ей ключи от квартиры. После чего 5, 7 и 12 ноября 2004 года Т., незаконно проникнув в жилище Л., самоуправно завладел консервированными продуктами на сумму 2 340 рублей.

С выводами суда, что этими действиями потерпевшей причинен существенный вред, согласиться нельзя, поскольку судом установлено, что Т. завладел заготовленными совместно с потерпевшей продуктами питания, то есть распорядился общим имуществом и ущерб от его действий составил менее чем 2 340 рублей. Иных критериев существенного ущерба органом расследования Т. не вменялось.

В связи с вышеизложенным в действиях осужденного отсутствует состав преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 330 УК РФ. Приговор в этой части отменен, а производство по делу прекращено. В связи с внесенными изменениями снижено и назначенное Т. наказание[78].

В преступлениях против собственности непосредственным основным объектом преступления являются общественные отношения в сфере охраны всех видов собственности. При этом, например, Е.Л. Фролов указывал, что «на основе рассмотрения собственности как экономического и гражданско-правового отношения и с учетом задач ее охраны делается вывод о том, что под собственностью в уголовно-правовом аспекте следует понимать состояние принадлежности материальных благ как итог (результат) предшествующего производства и предпосылку (условие) дальнейшего производства»[79]. С.А. Елисеев следующим образом высказался об объекте преступлений против собственности: «С социально-экономической (фактической) стороны преступление против собственности нарушает отношения принадлежности объекта собственности его субъекту. Юридическая сторона преступления против собственности заключается в нарушении юридического содержания отношений собственности - субъективного права собственности. Преступление нарушает это как юридическое благо, предоставляющее субъекту общую правовую власть над принадлежащей ему вещью»[80].

В некоторых хищениях, вымогательстве, а также угоне выделяются дополнительные и факультативные объекты: в краже в качестве факультативного объекта выступает неприкосновенность жилища, в грабеже присутствует тот же факультативный объект, а кроме того — личная неприкосновенность, в разбое выделяется дополнительный объект - жизнь и здоровье, а также факультативный объект - неприкосновенность жилища. В вымогательстве мы говорим о наличии в качестве дополнительного объекта - отношений, обеспечивающих неприкосновенность частной жизни, а в качестве факультативного объекта в данном случае выступают жизнь и здоровье, в угоне выделяются в качестве факультативных объектов телесная неприкосновенность, жизнь и здоровье.

Для некоторых исследователей вопрос разграничения самоуправства от корыстных преступлений по признаку объекта является надуманным - например, Ю.В. Сапронов, критикуя работу А. Анненкова, Н. Скорилкиной и С. Дадонова[81] высказался по этому поводу следующим образом:

«... При самоуправстве, как считают указанные авторы, таковым выступают «общественные отношения, обеспечивающие основанный на положениях закона или иных нормативных правовых актов порядок совершения каких-либо действий по приобретению, изменению и прекращению прав, а также реализации физическими и юридическими лицами своих обязанностей. Но, в отличие от самоуправства, непосредственный объект вымогательства включает в себя иные группы общественных отношений: 1) общественные отношения собственности, независимо от ее формы; 2) общественные отношения, обеспечивающие физические и моральные блага личности. Таким образом, если действия лица не сопряжены с нарушением установленного определенным правовым актом порядка их осуществления, то они, либо образуют состав иного (не самоуправства) преступления, либо вообще не преступны». Не совсем понятно, почему указанные авторы принципиально противопоставляют общественные отношения, обеспечивающие основанный на положениях закона или иных нормативных правовых актов порядок совершения каких-либо действий по приобретению, изменению и прекращению прав, с одной стороны, и реализацию физическими и юридическими лицами своих обязанностей и общественные отношения собственности, независимо от ее формы, а также общественные отношения, обеспечивающие физические и моральные блага личности, с другой стороны. Систематическое и грамматическое уяснение содержания каждого из данных правовых понятий показывает, что между ними нет принципиального противоречия. Более того, применение логического анализа показывает, что первое понятие целиком поглощает два противопоставляемые ему понятия»[82]. Однако, автор не озаботился тем, чтобы немного подробнее рассказать - каким образом «систематическое и грамматическое уяснение» дали ему основания утверждать, что два абсолютно разных, не пересекающихся объекта не имеют «принципиальных противоречий»? В сфере преступлений против собственности вред наносится абсолютным правоотношениям, то есть тем, в которых управомоченному субъекту противостоит неопределенно широкий круг обязанных лиц, причем этот управомоченный субъект выступает в качестве потерпевшего. При самоуправстве же речь идет о ненадлежащей реализации прав, возникших из относительных правоотношений, в которых определены как обязанный, так и управомоченный субъект, причем в качестве виновного может выступать, только субъект управомочениый.

Следующим признаком, по которому необходимо проводить разграничение преступлений против собственности и самоуправства, является потерпевший. Потерпевшим в самоуправстве может быть только обязанный субъект, поскольку по своей сути это деяние представляет из себя реализацию действительного или предполагаемого относительного права, то есть возникшего из правоотношения, имеющего конкретного (конкретных) обязанного субъекта. В случае, если виновный оказывает воздействие на третьих лиц, заведомо в его с потерпевшим правоотношения не вовлеченных (родственники, сожители, родители и т.д.), в целях получения удовлетворения, эти действия надлежит квалифицировать самостоятельно.

Таким же образом необходимо квалифицировать действия лица, которое хотя и адресует свои требования обязанному субъекту, однако удовлетворение желает получить за счет имущества, заведомо потерпевшему не принадлежащего (например, истребование у продавца, или иного материально-ответственного лица имущества, принадлежащего работодателю в целях погашения долга работника). Нельзя забывать, что в случае если обязанным субъектом будет выступать организация, свои требования виновник может заявить не только руководителю данной организации, но и любому иному лицу, являющемуся работником должника. В этом случае фактически удовлетворение виновный получает именно за счет должника.

В преступлениях против собственности никаких обязательных требований к потерпевшим не содержится, за исключением статьи 160 УК РФ - потерпевшим в ней является лицо, которое с соблюдением установленных правил вверило свое имущество виновному. В остальных хищениях потерпевшими признаются лица, владеющие имуществом на праве собственности или ином законном основании.

Предмет преступления - следующий признак, по которому необходимо разграничивать самоуправство и преступления против собственности. Предметом преступлений против собственности признается чужое имущество, право на имущество в составах мошенничества и вымогательства, а также действия имущественного характера - в вымогательстве[83].

Не вполне удачное определение чужого имущества дано, на наш взгляд, Верховным Судом РФ: «...предметом хищения и иных преступлений... является чужое, т.е. не находящееся в собственности или законном владении виновного имущество»[84].

Недостаток указанного определения видится в том, что, во-первых, предметом хищения может быть, в том числе и имущество, находящееся в законном владении виновного - например, ст. 160 УК РФ предусматривает ответственность за хищение только такого имущества (если имущество не будет передано в законное владение виновного - вверено ему, то об указанном составе не может идти и речи). Во-вторых, высшая судебная инстанция, в этом разъяснении определяя понятие «чужого имущества» необоснованно, на наш взгляд, сузила понятие «своего» имущества до того, на которое имеется право собственности или находящееся в законном владении. Подобной точки зрения придерживается А.В. Хабаров, полагающий, что «своим» имуществом можно назвать только то, на которое у лица имеется вещное право[85]. Обосновывается это утверждение ссылками на нормы ГК РФ, регулирующие основания и порядок возникновения права собственности. Мы полагаем такое перенесение гражданско - правового понятия «свое-чужое» механическим, не учитывающим особенностей уголовно - правового регулирования. Можно ли говорить о том, что имущество является чужим, если на него у виновного имеется обязательственное право, например, по договору купли-продажи, право собственности, по которому переходит не в момент его заключения? Полагаем, что именно признак наличия отсутствия действительного или предполагаемого права на имущество, и только он позволяет надлежащим образом дать понятие чужому имуществу.

В связи с этим предлагаем внести изменения в указанное разъяснение высшей судебной инстанции, изложив определение чужого имущества следующим образом: «...предметом хищения и иных преступлений, предусмотренных главой 21 УК РФ, является чужое имущество, т.е. имущество, на которое виновный заведомо не имеет ни действительного, ни предполагаемого права (права собственности, права требования по договору и т.д.)». Данное определение позволит более четко и правильно подойти к вопросу отграничения преступлений против собственности от самоуправства.

Представляется, что предметом самоуправства могут выступать все указанные выше предметы, характерные для хищения, кроме того, предметом самоуправства может выступать собственное имущество.

Достаточно неоднозначно решен в теории вопрос об определении правового статуса имущества, в отношении которого у виновного отсутствуют вещные и обязательственные права, но данное имущество изымается им в целях погашения долга, Фойницкий И.Я., например, указывал«...из понятия похищения устраняются все случаи, когда виновный действовал в видах осуществления действительного или предполагаемого права на захватываемое им чужое имущество, т.е. самоуправно, например, для получения долга, для обеспечения его...»[86]. Соглашаясь с выводом об отсутствии в данном случае хищения, в силу отсутствия, в частности, корыстной цели у виновного, вынуждены, однако, резюмировать, что посылка о самой возможности наличия у виновного действительного или предполагаемого права на чужое имущество является ошибочной, поскольку действительное или предполагаемое право должны быть основаны на законном притязании на данный конкретный предмет.

Однако осуществление изъятия имущества, на которое у виновного отсутствует действительное или предполагаемое право, в целях погашения долга потерпевшего не означает автоматически наличие в действиях субъекта хищения, а не самоуправства, так как для первого характерен еще ряд признаков, которые могут отсутствовать при самоуправном изъятии чужого имущества (корыстная цель, признак причинения ущерба собственнику и т.д.). Равным образом, не зависит наличие состава самоуправства от наличия права на изымаемое имущество, обязательный признак- наличие какого-либо действительного или предполагаемого права требования по отношению к потерпевшему.

В связи со сказанным полагаем необходимым изложить п. 7 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 декабря 2002 г. № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» в новой редакции: «7. Не образуют состава кражи или грабежа противоправные действия, направленные на завладение чужим имуществом не с корыстной целью, а, например, с целью его временного использования с последующим возвращением собственнику, в связи с предполагаемым правом на это имущество, либо связи с реализацией иного действительного или предполагаемого права. В зависимости от обстоятельств дела такие действия при наличии к тому оснований подлежат квалификации по статье 330 УК РФ или другим статьям Уголовного кодекса Российской Федерации».

Спорным является вопрос об изъятии имущества, право собственности, на которое перешло по гражданско-правовой сделке, однако, права на которое не переоформлены в установленном законом порядке - например, в практике хозяйственного оборота получила распространение так называемая «продажа транспортных средств по доверенности», то есть продавец и покупатель не оформляют письменный договор купли-продажи, ограничиваясь выдачей покупателю генеральной доверенности на право распоряжения данным транспортным средством. На первый взгляд, данное имущество продолжает оставаться собственностью продавца, так как договор купли-продажи не подписывался.

Однако необходимо помнить, что в силу п.2 ст. 170 ГК РФ сделка по выдаче доверенности является ничтожной как притворная, и к этой сделке, в соответствии с той же нормой подлежат применению правила о прикрываемой сделке - купле - продаже. На основании изложенного, следует сделать вывод, что право собственности на автомобиль перешло к покупателю, о чем продавцу достоверно известно, соответственно данное имущество для него является чужим. Вопрос о квалификации действий лица, изымающего автомобиль «проданный по доверенности», должен решаться с учетом всех фактических обстоятельств по делу.

В зависимости от момента возникновения умысла на изъятие автомобиля, способа изъятия, а также целей изъятия можно говорить либо о мошенничестве (если умысел на изъятие автомобиля возник у виновного еще до заключения сделки и потерпевший был введен им в заблуждение), либо о краже, грабеже или разбое (если умысел на изъятие возник после совершения сделки), либо об угоне. Ссылка виновного на то, что он продолжает оставаться собственником должна быть в данном случае отклонена по указанным выше основаниям и расценена как способ избежать ответственности или облегчить ее. В случае же, если виновный стремится в данном случае путем изъятия автомобиля (чужого уже для него имущества) защитить свои права (например, право на получение покупной цены, которая потерпевшим недобросовестно не уплачена), при наличии всех иных оснований можно говорить, в том числе, и о самоуправстве.

Говоря о разграничении указанных составов по признакам объективной стороны необходимо отметить возможную внешнюю их схожесть в случаях осуществления своего права путем изъятия имущества, находящегося у потерпевшего; в таких примерах необходимо тщательнейшим образом исследовать все остальные элементы состава преступления, в частности уделяя особое внимание наличию или отсутствию корыстной цели у виновного.

При разграничении ст. 330 УК РФ и ст. 165 УК РФ необходимо отметить, в первую очередь, их различие по признакам объективной стороны: второй состав предусматривает наступление строго определенных имущественных последствий - неполучение потерпевшим должного. Круг возможных последствий в самоуправстве намного шире. Кроме того, в ст. 165 УК РФ обязательным признаком объективной стороны является способ совершения преступления - обман или злоупотребление доверием. Совершение самоуправства также возможно с использованием обмана, но обязательного требования к данному признаку в уголовном законе не содержится.

В объективной стороне самоуправства обязательными признаками являются деяние, выражающееся в самовольной с нарушением установленного порядка реализации права, последствия, причинная связь между ними, а также обстановка, характеризующаяся особыми взаимоотношениями между виновным и потерпевшим - наличием между ними обязательственного правоотношения, а также наличием высказанной или презюмируемой оспариваемости действий виновного. В хищениях в качестве обязательных элементов присутствуют действие, заключающееся в противоправном изъятии и (или) обращении имущества, последствия в виде реального имущественного ущерба собственника или иного законного владельца и причинная связь между указанными последствиями. Разбой, вымогательство и угон предусматривают совершение соответствующих действий. В ряде составов преступлений против собственности в качестве обязательных выступают факультативные признаки объективной стороны. Хищения, например, разграничиваются между собой в зависимости от способа изъятия (обращения) имущества.

Преступления против собственности и самоуправство также можно разграничить по следующим признакам:

1. Преступления против собственности в подавляющем большинстве случаев совершаются действием (изъятие имущества в хищениях, требования его передачи в вымогательстве и т.д.), самоуправство же, если исходить не из буквы действующего уголовного закона, а из сути этого преступления, возможно, совершить и путем бездействия - путем уклонения от исполнения обязанности, например, уклонение от возврата арендуемого помещения;

2. В преступлениях против собственности действие всегда направлено на имущество, самоуправство может совершаться и без воздействия на имущество, при реализации прав, не носящих имущественный характер;

3. В части преступлений против собственности, - хищениях, предусмотренные законом последствия носят строго определенный характер – реального имущественного ущерба, определяемого исходя из стоимости похищенного имущества. Возможные последствия в самоуправстве обозначены в законе неопределенным термином — «существенный вред». Исходя из этого, перечень возможных последствий в самоуправстве намного шире, нежели в хищениях - это могут быть, например: упущенная выгода, организационные последствия, вред здоровью. Реальный имущественный ущерб также может быть последствием в составе самоуправства со следующей оговоркой: он отсутствует при реализации действительного права на получение от потерпевшего материальных ценностей путем изъятия равноценного имущества последнего. При этом необходимо исходить из того, что потерпевший не претерпел уменьшения наличного имущества - одновременно с уменьшением активов равномерно уменьшилась и кредиторская задолженность потерпевшего, то есть общий баланс его имущества не пострадал. Имущественный ущерб в самоуправстве может выражаться, например, в том, что самовольно изъятое в обеспечение исполнения требований имущество в результате ненадлежащего режима его хранения будет повреждено, уничтожено или похищено.

Хищения и вымогательство разграничиваются по способу совершения: кража совершается тайно, грабеж открыто, мошенничество - путем обмана или злоупотребления доверием и т.д. Разбой совершается с применением физического или психического насилия, в особо квалифицированном составе грабежа также предусмотрен признак применения насилия.

Для самоуправства ни один из указанных способов не является обязательным, но любой из них может присутствовать. Лицо, самовольно реализующее право, может действовать как тайно, так, и открыто, применяя обман или не используя оный и т.д. Действия субъекта в самоуправстве могут быть направлены как на немедленное получение удовлетворения, так и направлены в будущее. Использование при реализации права физического или психического насилия также возможно - подобные действия подпадают под квалифицированный состав статьи 330 УК РФ.

Наиболее разработанным и наименее спорным является вопрос о разграничении преступлений против собственности и самоуправства по субъективным признакам.

В составе самоуправства, исходя из положений логики, субъектом является лицо, имеющее по отношению к виновному действительное или предполагаемое право требования. Кроме того, ни при каких обстоятельствах субъектом самоуправства не может быть должностное лицо, так как преступления против порядка управления совершаются подвластными в отношениях социального подчинения субъектами. Далее сказано, что не обязательно, чтобы предшествовавшее нарушению положение вещей восстанавливалось самим правообладателем - помощь в реализации действительного или предполагаемого права в нарушение установленного порядка может быть оказана и третьими лицами, которые, при наличии соответствующего поручения лица, имеющего право, понесут ответственность как исполнители. В подавляющем большинстве преступлений против собственности также предусмотрен общий субъект. Исключение составляет статья 160 УК РФ - «Присвоение или растрата», субъектом которой является только лицо, которому данное имущество вверено. Однако и здесь необходимо еще раз отметить, что если данный субъект совершит действия в отношении вверенного имущества не в целях хищения, а, например, в целях погашения задолженности по зарплате, то, при наличии всех иных условий, ответственность он понесет не за хищение, а за самоуправство. Отличие в признаках субъекта между преступлениями против собственности и самоуправством видится в установленном законодателем возрасте, с которого наступает уголовная ответственность. Ответственность за некоторые преступления против собственности - кражу, грабеж, разбой и угон установлена с 14 лет, за остальные преступления против собственности и за самоуправство ответственность наступает с 16 лет. При этом законодатель исходил из классической посылки, что невозможно привлечение лица к ответственности за действия, опасность которых он не осознает. Уже в четырнадцатилетнем возрасте человек осознает, что брать чужое нехорошо, однако требовать от него осознания того факта, что для реализации какого-либо права необходимо соблюдать установленный порядок недопустимо[87].

По признакам субъективной стороны рассматриваемые составы разграничиваются следующим образом. Современное российское уголовное законодательство указывает на корыстную цель как на обязательный признак хищения. Помимо этого и теорией, и практикой признано, что при совершении хищения виновный действует с прямым умыслом по отношению к последствиям в виде ущерба собственнику, поскольку данное последствие является обязательным условием достижения конечной цели виновного. Корыстная цель характерна также и для вымогательства, хотя прямо в уголовном законе об этом не сказано. Отсутствие указания на это в ст. 163 УК РФ справедливо критикуется А.В. Хабаровым и позволяет ему делать вывод о том, что «действия по истребованию долгов, соединенные с угрозой и насилием» должны квалифицироваться как вымогательство[88]. На наш взгляд подобная точка зрения в корне неверна, так как мы полагаем корыстную цель органически присущей составу вымогательства, а очередная недоработка законодателя не должна служить основанием для ухудшения положения виновных.

Помимо этого вымогательство, а также состав, предусмотренный ст. 166 УК РФ - угон, возможны только с прямым умыслом, поскольку являют собой по законодательной конструкции формальные составы. Для самоуправства, по нашему мнению, характерно наличие косвенного умысла (в неквалифицированном составе), так как конечная цель виновного заключается не в причинении значительного ущерба потерпевшему, а в восстановлении своего нарушенного права.

При самоуправстве наличие корыстной цели исключено - виновный не стремится к обогащению, им двигает лишь желание восстановить свои нарушенные права, получить причитающееся, должное.

Также следует остановиться на вопросе разграничения самоуправства и неправомерного завладения автомобилем или иным транспортным средством без цели хищения (угона). Спорным является вопрос о квалификации действий виновного, который, реализуя свое действительное или предполагаемое право, завладевает автомобилем или иным транспортным средством, принадлежащим потерпевшему или находящимся у него. В зависимости от того, имел виновный действительное или предполагаемое право на изымаемый предмет, речь, по нашему мнению, должна идти о посягательстве, направленном против отношений собственности (если действительное или предполагаемое право отсутствует) или против указанного объекта не направленном (если оное имелось). При этом, на наш взгляд, указанный вопрос должен быть разрешен с учетом разработанного нами определения действительного или предполагаемого права на имущество как вещного или обязательственного притязания на конкретный предмет. Не следует забывать, что отсутствие, какого бы то ни было права на изымаемый объект вовсе не означает отсутствия в действиях лица состава самоуправства, он имеется в случаях, когда за счет изымаемого чужого имущества погашаются обязательства его собственника. При этом при реализации права возможны две диаметрально противоположные ситуации:

1. Виновный изымает автомобиль, на который у него имеется действительное или предполагаемое право. Подобная ситуация имеет место, например, в случае изъятия собственником сданного в аренду автомобиля данного имущества у арендатора помимо процедуры расторжения договора. В этом случае необходимо принимать во внимание следующее: если виновный реализует свое право на получение данного конкретного автомобиля, то отношения собственности под угрозу причинения вреда не ставятся, поскольку реализация прав виновного в данном случае и являет собой активную часть содержания правоотношения собственности. Завладение своим имуществом в данном случае является частным способом реализации права, и, соответственно, полностью охватывается диспозицией статьи 330 УК РФ, по которой, при наличии иных условий, и должна наступать ответственность.

2. Во втором случае виновный изымает автомобиль в целях исполнения какого-либо обязательства, предметом которого данное транспортное средство не является, то есть виновный не имеет на него ни действительного, ни предполагаемого права. В этих условиях необходимо, помимо всего прочего, говорить о причинении ущерба отношениям собственности - виновный, входящий в неопределенно широкий круг обязанных субъектов, причинил вред, правоотношению собственности, посягнув на неприкосновенность ее предмета. При квалификации подобных действий необходимо исходить из того, что ст. 166 УК РФ, в отличие от хищений, сконструирована законодателем в виде формального состава - ответственность наступает за сам факт неправомерного завладения транспортным средством, причинение ущерба потерпевшему находится за рамками основного состава, корыстная цель также не является обязательной. Особые признаки предмета преступления - транспортного средства, заключающиеся в том, что оно является источником повышенной опасности, а также, чаще всего (но не обязательно), имеет значительную стоимость, как раз, и обусловили установление наказуемости неправомерного завладения им. Указанные выше моменты не охватываются составом самоуправства, поскольку не учтены в его конструкции и, соответственно, требуют дополнительной квалификации.

Соответственно, в ситуации, когда действительное или предполагаемое право виновного, например, на получение возмещения от потерпевшего, реализуется путем изъятия у последнего автомобиля или иного транспортного средства, на который виновный не имеет ни действительного, ни предполагаемого права, мы имеем дело с идеальной совокупностью статей 166 и 330 УК РФ (их соответствующих частей, в зависимости от обстоятельств). В части реализации действительного или предполагаемого права ненадлежащим образом действия виновного представляют собой самоуправство. Однако избранный преступником способ - угон автомобиля, является уголовно-наказуемым, что влечет за собой необходимость дополнительной квалификации.

Необходимость разграничения составов ст. 330 и ст. 179 УК РФ «Принуждение к совершению сделки или к отказу от ее совершения» обусловлена легальным определением сделки, данным в ст. 153 ГК РФ - «Сделками признаются действия граждан и юридических лиц, направленные на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей». Исходя из этого, выделяются три вида сделок: правопорождающие, правоизменяющие и право-прекращающие. Таким образом, действия, направленные на исполнение существующей обязанности (возврат суммы долга, передача запроданного имущества, возмещение причиненного в прошлом ущерба) являются разновидностью правоизменяющей (при частичном погашении долга или изменении существа обязательства, например, при отступном) или право прекращающей (при полном погашении суммы долга) сделки. В связи с обозначенным определением сделки возникает проблема при квалификации действий виновного, который не своими действиями восстанавливает свои действительные или предполагаемые права, а принуждает потерпевшего исполнить обязанность одним из указанных в диспозиции ч. 1 ст. 179 УК РФ способов - «под угрозой применения насилия, уничтожения или повреждения чужого имущества, а равно распространения сведений, которые могут причинить существенный вред правам и законным интересам потерпевшего или его близких». В подобных случаях мы также имеем дело с принуждением к совершению некоей сделки и, одновременно, ненадлежащую реализацию своего права, соответственно, наблюдается конкуренция между ст. 179 и 330 УК РФ[89].

1.Самоуправство может совершаться как собственными действиями виновного, так и руками потерпевшего, преступление, предусмотренное ст. 179 УК РФ по своей природе совершается только посредством действий потерпевшего;

2.В ст. 179 УК РФ предусмотрена ответственность не только за принуждение к совершению сделки, но и к отказу от ее совершения. Самоуправное же поведение заключается именно в принуждении к совершению сделки;

3. Наиболее важное отличие заключается, по мнению автора, в том, что исходя из места ст. 179 УК РФ в системе уголовно-правового регулирования, ее диспозиция охватывает случаи принуждения к совершению двухсторонних и многосторонних правопорождающих сделок, то есть те ситуации, при которых стороны не были связаны до совершения сделки какими-либо правоотношениями (либо эти правоотношения не имеют ничего общего со вновь совершенной сделкой). Действия же самоуправца в рамках ст. 330 УК РФ предполагают наличие правоотношения между виновным и потерпевшим, в котором они соответственно выступают в качестве кредитора и должника, и принуждение к совершению последним односторонней правоизменяющей или правопрекращающей сделки, направленной на исполнение обязанностей потерпевшего. Таким образом, очевидно, что ст. 179 УК РФ применяется в тех случаях, когда виновных стремится установить обязательственные правоотношения, а ст. 330 УК РФ - там, где имеется намерения реализовать права, вытекающие из уже имеющегося обязательства,

 

Предыдущая1234567Следующая

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: