 |
Мелодическая строка, как элементарная форма церковных песнопений.
|
|
|
|
Теория обще музыкальных форм устанавливает для последних следующие 4 cepии: 1) формы элементарные — мотив, фраза, предложение; 2) производные из них — период 2-х и З-х коленный, и 2-х и 3-х частная песня; 3) сложные — рондо с одной темой, рондо с 2-мя темами (главной и побочной) и рондо с 3-мя темами (главной и двумя побочными); 4) высшие — соната и рондо сонатной формы.
В качествe образца элементарных форм приведем следующий пример из сонаты Бетховена:
Данный отрывок состоит: из 4-х мотивов, сливающихся по два в фразу; из двух фраз, составляющих в соединении своём — целое, назыв. предложением. Отсюда мы заключаем, что самой первоначальной формой в общей музыке является так назын. мотив; производным из 2-х (иногда 3-х) мотивов служит фраза, соединение которых дает высшую из элементарных форм — предложение.
Теперь возьмем примеры из церковных мелодий.
Эти отрывки хотя и составляют лишь самое начало мелодий, но по своему общему характеру и по величине своей совершенно аналогичны прочим частям тех же мелодий. Таким образом, каждый данный отрывок представляет собой типичный образец тех частей, на которые может быть расчленена любая церковная мелодия. Но следует ли считать такие отрывки самой элементарной формой церковных мелодий, подобно мотиву в общей музыке, или же они содержат в себе соединение более мелких частей, будучи схожи по конструкции с фразами и предложениями.
Дробление каждого такого отрывка на более мелкие части вполне возможно, особенно при отбрасывании текста. На самом деле:
Все такие части, при пропевании их, способны дать то же впечатление, что и мотивы, а соединение их — впечатление фраз и предложений. Но присутствие текста весьма часто противится такому искусственному расчленению, и поэтому такая детализация формы мелодий совершенно излишня. Тем более, что нередко встречаются такие части общей мелодии, которые положительно не допускают дробления, как напр.:
|
|
|
Считаясь с существованием частей, не допускающих дробления, которые, однако, сами по себе являются такими членами обшей мелодии, как и части, могущие быть раздробленными, приходится признать и те и другие — основными и простейшими элементами, на которые распадается общая мелодия, и при определении ее форм рассматривать эти отрывки, как неделимую часть.
Не будучи вполне аналогичной фразам и предложениям общей музыки, такая неделимая часть церковной мелодии нуждается в особом термине Таковым и служить выражение: «мелодическая строка».
Итак, мелодическая строка должна быть признана основным элементом, а ее соединения с другими строками — дальнейшими производными формами церковных песнопений.
То обстоятельство, что мелодическая строка, по своей конструкции, не одно и то же, что мотив, фраза или предложение в общей музыке, а представляет собой нечто своеобразное, — заслуживает быть отмеченным. В этой особенности, в своеобразии конструкции основного элемента церковных мелодий, кроется залог того, что форма и в ее целом будет столь же оригинальна и несхожа с формами общей музыки. Самобытность же форм свидетельствует о полной независимости творчества, о том, что русские художники и мастера пения развивались и шли своим, особым путем, открывая в искусстве такие стороны, которых не знало и не касалось искусство других народов.
Эта черта русского церковного песнетворчества станет еще более ценной, когда обнаружится не только самостоятельность форм его, но и их богатое разнообразие, всегда и неизменно соединенное с полным изяществом и совершенством. Художник, чувствующий форму и владеющий ею, имеет Bce права на признание его недюжинности и крупного значения в искусстве.
|
|
|
Г Л А В А III.
Ocмoглacиe и его формы.
Bсе церковные мелодии, количество которых весьма велико, могут быть разделены на две главных группы: а) осмогласные, т. е. подчиненные основному закону церковного пения — осмогласию, и б) самогласные, т. е. построенные вне требований этого закона.
К законам осмогласия относятся: во-первых. — определенная область звукоряда, с его господствующими и конечными звуками в мелодии каждого отдельного гласа; во-вторых, — гласовые попевки, или своеобразные мелодические обороты, характерные для того или иного гласа, и в третьих — форма гласа, т. е. количество и чередование мелодических строк. Таким образом, осмогласная мелодия заключена в рамки определенного звукоряда, имеет свои господствующие и конечные звуки, содержит в себе характерные мелодические обороты или попевки и подчинена известным правилам в последовании и чередовании отдельных строк своих. Самогласные же мелодии свободны от всех этих условий и ограничений, и в своем развитии вполне самостоятельны.
Осмогласны — все стихиры, тропари, ирмосы и прокимны; самогласны — все неизменяемые песнопения, и часть стихир (в последнем случае прямо так и именуемых: «самогласны»).
Нетрудно видеть, что вся мелодия 1-го стиха распадается на две части: в первой —«Господи воззвах к Тебе, услыши мя» и припев «услыши мя, Господи»; во второй — сначала речитатив на слова «Господи воззвах кТебе, услыши мя, вонми гласу моления моего» с мелодическим заключением «внегда воззвати ми к Teбe», и тот же припев «услыши мя, Господи».
«Да исправится» построено по образцу второй части.
Построение обеих частей совершенно одинаковое, а именно:
1-я строка — с речитативом в средине и мелодическими началом и заключением; 2-я строка — припев (тожественный). Схематический чертеж формы песнопения может быть представлен в следующем виде:
1-й стих («Господи воззвах») имеет форму двойного периода, причем начальные предложения каждого периода вполне самостоятельны по своему содержанию, а вторые —одинаковы.
|
|
|
Сочетание двух периодов сообщает форме целого симметричность построения. Все песнопение напоминает собою четверостишие, в котором 2-е и 4-е стихи рифмуют один с другим.
В «Да исправится», как уже было указано, находим простое повторение последнего из периодов 1-й части. Непосредственно примыкая к первому стиху, и повторяя его заключительную часть, «Да исправится» тем самым является прекрасным завершением целого, сообщая ему стройность и законченность.
По такой же точно форме построены мелодии для «Господи воззвах» и «Да исправится» и во всех прочих гласах знаменного роспева.
Интересно отметить эту неукоснительную устойчивость форм для данного песнопения потому, что этим самым обнаруживается одна из сторон древнего осмогласия.
По взгляду старых мастеров пения, неизменный текст в данном случае как бы предрешал и органически требовал одной и той же схемы для своего воплощения, и лишь самое мелодическое содержание, вкладываемое в эту схему, менялось для каждого из 8-ми гласов.
Важно также указать и на то, что рассмотренная форма для текста «Господи воззвах... Да исправится» в других распевах и напевах не удержана и заменена совершенно иной. (См. ниже).
Как видно, мелодия 1-го гласа представляет собой последование четырех строк, – повторяемых в зависимости от длины текста, – с добавлением пятой строки – заключительной.
Вслушиваясь в мелодию 1-й строки, отмечаем: 1) весьма характерное движение полунотами на секунду вверх, имеющее широко-распевный отпечаток[1]; 2) речитатив, длина которого обусловливается количеством слогов в тексте стихиры, и, наконец, 3) – снова краткий мелодический мотив.
Эти элементы вполне заслуживают – одни – названия главных, другие – второстепенных. Так. обр., изобразив 1-ю строку схематически в виде черты, делим ее на 3 части, помечая существенные элементы мелодии буквой «г» (начальной в слове «главный»), второстепенный – буквой «в» т. е.
Подобный же анализ 2-й строки дает основание считать ее состоящей из двух частей – второстепенной и главной:
|
|
|
Следовательно, схема ее будет:
3-я строка имеет характерный (ритмически) мотив в начале, речитатив в середине, и распев в конце ее:
Схема ее, следовательно, такая же, что и 1-й строки:
В 4-й строке первая половина речитативного характера, вторая – распевного:
Схема – аналогичная со 2-й строкой:
Сопоставив отдельные чертежи строк в один общий, получаем следующую схему формы гласа (пока неполную):
Ясно, что чередующиеся строки имеют парное построение, симметрией своей напоминающее чередование рифм в стихах через строку текста. Стройность и изящество формы очевидны.
Заключением мелодии служит 5-я строка, где за краткой второстепенной частью следует мелодический мотив:
5-й строке, двухчастной по построению, предшествует так же 2-х-частная 4-я строка. Такое совпадение строк, сходных по конструкции, несомненно вносило бы некоторый диссонанс в стройность формы, если бы не особое заключительной строки. Являясь заключением всей мелодии в ее целом, к тому же обычно исполняемая с замедлением темпа, последняя строка получает особое значение «итога», стоящего как бы вне чередования остальных строк. Так как положение 5-й строки в 1-м гласе именно таково, то ее конструктивное сходство с 4-й строкой нисколько не влияет на стройность формы мелодии в целом.
Сравнивая формы мелодий 1-го гл. Знаменного роспева на текст «Господи воззвах» с такой мелодией Киевского росп., видим, что сходства между ними нет. Естественно спросить: каким образом могла создаться в позднейшем роспеве форма, так похожая на форму своего прототипа.
Ответ на этот вопрос дает анализ стихир 1-го же гласа Знаменного роспева. Вот ее мелодия:
В ней, во 1-х, то же количество строк, какое и в мелодии Киевского роспева. Во 2-х, конструктивное строение каждой отдельной строки также обнаруживает огромное сходство между роспевами. На самом деле.
Так. обр., форма мелодии 1-го гл. в Киевск. Росп. Образовалась не случайно и не произвольно, а является органически вылившейся из формы своего старейшего образца.
Мелодия запева, очевидно, и тут и там 2-х частная, т. к. состоит из речитатива и мелодического заключения. Сходство обеих мелодий по содержанию также легко видеть.
Важно заметить, что в обоих распевах эти мелодии не имеют ничего общего с мелодиями строк, прилагаемых к тексту самих стихир. Стихи запевов распеваются своим особым способом. В этом сказалась тонкость художественного чутья и вкуса у русских мастеров пения. Действительно.
|
|
|
Стихи запевов по своему содержанию не имеют в сущности никакой связи со смыслом стихирного текста, и стоят между последними совершенно особняком. Если бы мелодии их были схожи или близки к мелодиям стихир, то их обособленность была бы стерта; единство мелодическое заставляло бы искать внутренней связи и по смыслу, а безрезультатность этих исканий создавала бы в конце концов очень тягостное впечатления. Составители запевных мелодий хорошо это поняли, и, придав запевам свое мелодическое содержание, тем самым отмежевали то, что и по существу дела должно стоять особняком. Таким способом, характер запева, как чего-то промежуточного, обозначен вполне определенно и ярко, не оставляя места недоумению, вполне законному при ином положении вещей.
|
|
|
