Таблица 18. Внутри конфессий существуют различия в интенсивности религиозного чувства, также проявляющиеся в политических симпатиях верующих

Таблица 18

Источник: Himmelfarb, p. 22. Paper by Karlyn H. Bowman, AEI, Jan. 2001, and report by Ethics and Public Policy Center, based on research by John Green et al. University of Akron.

Внутри конфессий существуют различия в интенсивности религиозного чувства, также проявляющиеся в политических симпатиях верующих. По результатам выборов 2000 года, голоса, поданные за Буша, распределились следующим образом.

Таблица 19

Эти различия соответствуют различиям во взглядах относительно социальных проблем, – например, проблемы абортов, поправки о равных правах, контроля за личным оружием, прав гомосексуалистов и т. д. В 1996 году 56 процентов делегатов Республиканской партии и только 27 процентов делегатов-демократов заявили, что правительству следует активнее пропагандировать традиционные ценности; восстановление в школах общих молитв при этом поддержали 57 процентов республиканцев и 20 процентов демократов⁵⁸⁶.

В-четвертых, выборы засвидетельствовали совершенно новый уровень накала религиозных страстей в предвыборных дебатах кандидатов в президенты. Подобно остальным тенденциям, этот тренд сформировался в предыдущие десятилетия. Джон Ф. Кеннеди стремился разграничить вероисповедание и политику, заявляя, что верит в президента, «чье отношение к религии остается его личным делом». Джимми Картер предпочел иную тактику и при любом удобном случае подробно рассказывал о своих религиозных убеждениях; его примеру следовали другие президенты, исключая Джорджа Буша-старшего. «С избрания Джимми Картера президентом в 1976 году, – писал в 2000 году Уилл Макклей, – табу на выражение религиозных пристрастий становилось для американских политических лидеров все менее суровым и обременительным; в итоге в ходе текущей предвыборной кампании кандидаты на президентский пост обращались в своих выступлениях к Богу и Иисусу Христу едва ли не чаще, чем в дни Уильяма Дженнингса Брайана». Если не считать Билла Брэдли, все кандидаты-2000 старались потворствовать изменившемуся отношению общества к религии и религиозности и упоминали о собственной вере, едва момент казался им подходящим. Особенно отличился, пожалуй, Джозеф Либерман, который повсюду рассказывал о своей приверженности религии, цитировал Ветхий Завет и утверждал, что «в американской действительности должно найтись место для веры. Как нация, мы должны возродить нашу веру и подтвердить союз с Господом»⁵⁸⁷.

Высказывания других кандидатов сводились к тому, что все эти люди, в отличие от прежних национальных лидеров, стремились подчеркнуть свое христианское вероисповедание. Они не просто демонстрировали приверженность абстрактному богу американской гражданской религии и американской валюты – нет, они изъяснялись в любви Иисусу Христу и Богу Отцу. Чем большие обороты набирала президентская гонка, тем активнее становились изъявления. Республиканцы воспользовались теледебатами, чтобы объявить о любви к Христу на всю страну. Отвечая на вопрос, кто является для него образцом политического философа, Джордж У. Буш ответил: «Христос. Он заставил меня взглянуть на мир иначе… Когда обратишься к Христу сердцем, когда примешь Христа-Спасителя, жизнь становится иной. И не только жизнь, а весь мир вокруг. Именно так и произошло со мной». Стив Форбс сказал: «Я верю, что Иисус Христос – Господь и Спаситель. И я верю в то, что Господь сотворил этот мир». Оррин Хэтч и Гэри Бауэр, подобно Бушу, признали Христа крупнейшей исторической фигурой. Алан Киз пошел еще дальше: «Я не восхищаюсь Христом. Я перед ним преклоняюсь. Он – живой Сын живого Бога». Что касается демократов, Эл Гор на встрече с избирателями рассказывал, что провел год в церковной школе, где «постигал глобальные вопросы мироздания – о предназначении человека, о связи человека с Господом, о духовных обязательствах людей друг перед другом». Свой рассказ он закончил так: «Предназначение человека – восхвалять Господа. Моя вера служит мне опорой в жизни». Когда ему предстоит принять нелегкое решение, он, по его словам, спрашивает себя: «Как бы поступил на моем месте Христос? »⁵⁸⁸

На выборах 2000 года, в которых принимал участие кандидат-иудей, остальные кандидаты отказались от «разговоров о Боге» в пользу «разговоров о Христе» и заменили рассуждения о религиозном благочестии выступлениями, подтверждающими их христианскую идентичность. Тем самым они имплицитно соглашались с большинством американцев в том, что Соединенные Штаты Америки – христианское государство. Эти высказывания ознаменовали собой кульминацию процесса религиозного возрождения в Америке и окончательное возвращение религии в общество. Сохранит ли религия отвоеванные позиции, сказать сложно. На выборах, в ходе которых электорат будет более интересоваться экономикой, неужели моралью, кандидаты с большей вероятностью станут рассуждать об экономических реалиях, а не о приверженности «слову Христову». Впрочем, учитывая укрепление религиозности американцев, ни один кандидат не рискнет произвести на избирателей впечатление человека, равнодушного к религии. Вдобавок за пределами страны значимость религии также неуклонно повышается, а это восстанавливает веру в качестве ключевого элемента американской национальной идентичности и позволяет надеяться, что американцы и впредь будут считать себя религиозной и христианской нацией.

Глобальное возрождение религии^[33]

На протяжении почти трех столетий вера в мировой политической системе находилась в положении изгоя. В XVII столетии, после более чем ста лет кровавых религиозных войн, европейские государства заключили Вестфальский мирный договор, который предусматривал уменьшение влияния религии на международную политику. В следующем столетии философы Просвещения возвысили разум над верой как источник человеческого отношения к миру. Девятнадцатое столетие принесло с собой убежденность в том, что наука постепенно развенчает религию. Человечество, как утверждалось, вступает в новую фазу рационализма, прагматизма и секуляризма. Религиозные убеждения, писал Фрейд в работе «Будущее одной иллюзии», «не подлежат доказательству… и несовместимы со всем, что мы узнали о физической природе мира»⁵⁸⁹. Иначе говоря, эти убеждения суть «заблуждения».

Модернизация, казалось, подрывала основы религии, которая трактовалась как тяжкое наследие невежественного прошлого, которому нет места в новой действительности. Все меньше и меньше людей в Западном полушарии придерживались веры, церкви стремительно пустели, а религиозные убеждения и религиозные институты играли все менее значительную роль в большинстве западных обществ. Религия уступила идеологии. Нации, правительства, общественные движения определяли себя через отождествление с той или иной светской идеологией – либерализмом, социализмом, коммунизмом, авторитаризмом, корпоративизмом или демократией. Эти идеологии доминировали в общественном сознании, формировали международные отношения, порождали конфликты и предоставляли модели организации социально-политической структуры и экономики.

В последней четверти двадцатого столетия вектор развития человеческого общества изменил направление на противоположное. Религия восстановила свою значимость как в частной, так и в общественной жизни, как на уровне национальных государств, так и в межгосударственных отношениях. Почти повсеместное возрождение религии наблюдается едва ли не во всех регионах Земли – кроме Западной Европы. Религиозно-политические движения во всех странах мира, исключая западноевропейские, получают широкую общественную поддержку. При этом большинство членов подобных движений – не старики, а молодые люди, и не крестьяне, но мобильные и получившие отличное образование «белые воротнички», профессионалы с высоким уровнем доходов – как, например, студентки турецкого медицинского университета, явившиеся на занятия в чадрах и тем самым бросившие вызов светскому правительству Турции. Две великие миссионерские религии, ислам и христианство, сражаются по всему свету за новых приверженцев и находят их, соответственно, среди исламских фундаменталистов и среди протестантов-евангелистов, вероучение которых оказалось столь популярным в Латинской Америке, а теперь распространяется в Африке, Азии и в бывшем коммунистическом мире. Статистический доклад о религиозности людей конца двадцатого столетия завершается таким выводом: «Согласно данным, полученным в ходе этого исследования, в большинстве стран мира происходит религиозное возрождение, охватывающее большинство крупнейших мировых наций и народов. Это возрождение наиболее ярко проявляется в бывших коммунистических государствах Восточной Европы, Центральной Азии и Кавказа, а также в Латинской Америке, на Ближнем Востоке, в Африке, в Китае и в Юго-Восточной Азии… [По контрасту] в большинстве промышленно развитых стран религия по-прежнему находится в упадке, что, впрочем, отнюдь не препятствует ее полноценному возрождению в Соединенных Штатах»⁵⁹⁰.

Возрождение религии и религиозности не осталось незамеченным учеными, подтверждением чему могут служить такие работы, как «Реванш Бога», «Упадок светского государства» и «Секуляризм отступает». Большая часть земного шара ныне отвергает секуляризм, двадцать первое столетие обещает стать веком религиозности. Западные светские государственные модели отрицаются как нежизнеспособные. В Иране попытки шаха Резы Пехлеви создать модернизированное по западному образцу светское общество привели к фундаменталистской революции. В России ленинское светское атеистическое государство сменилось современным российским, которое позиционирует православие как ключевой элемент русской духовности и культуры. В Турции концепция светского «вестернизированного» государства, сформулированная Ататюрком, отвергается набирающими силу исламскими политическими движениями; в 2002 году одержала победу на выборах в турецкий парламент и сформировала правительство политическая партия религиозного толка. Представление Неру об Индии как о светском социалистическом государстве с парламентской демократией встретило сопротивление нескольких религиозно-политических движений, которые создали партию Бхаратия Джаната (BJP), победившую на очередных выборах. Бен-Гурион видел Израиль светской еврейской социал-демократией, на что категорически не согласились ортодоксальные иудеи. В арабском мире, как показал Кирен Шаудри, возникает «новый национализм», комбинирующий националистический антагонизм эпохи Насера с обретающим все большее могущество политическим исламизмом⁵⁹¹. В тех арабских странах, где существует институт выборов, исламские политические партии в первые годы нового столетия почти повсеместно укрепили свое влияние. Как выразился Марк Юргенсмайер, по всему миру политические лидеры «ищут новые формы национальной организации, основанной на религиозных ценностях»⁵⁹². Иными словами, США далеко не одни заполняют пустующую паперть.

Возросшая значимость религии как элемента национальной идентичности также означает увеличение числа религиозных конфликтов во многих регионах земного шара. Эти конфликты зачастую имеют политические или экономические причины и представляют собой столкновения из-за территории или ресурсов. Политики же заинтересованных сторон в собственных интересах разжигают религиозные страсти. Как только конфликт превращается в религиозный, он становится практически неуправляемым, и найти компромиссное решение крайне затруднительно: в самом деле, храм или мечеть следует возвести в Айодхье и кому, евреям или мусульманам, должна принадлежать Голгофа? «Религия очень часто лежит в основании конфликта, – пишет Джонатан Сакс, главный раввин Объединенной иудейской конгрегации стран Британского Содружества. – Религиозный фактор в полной мере проявился в таких зонах конфликтов, как Босния, Косово, Чечня, Кашмир и остальная территория Индии и Пакистана, Северная Ирландия, Ближний Восток, Африка ниже Сахары и во многих странах Азии»⁵⁹³.