Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Возвращение невозможно 1 страница




 

Дядюшка Словиус посадил его к себе на плечи. Они шли смотреть, как будут убивать плохую машину. Он ухватил дядюшку Словиуса за лоб, отчего тот стал морщиться, а морщины такие смешные под пальцами, и он принялся корчиться, извиваться и хохотать, и дядюшке Словиусу пришлось покрепче взять его за колени, чтобы он не упал.

— Фасс, прекрати ты извиваться.

— Я в поряде, честно.

Он уже знал, что нужно говорить: «Я не упаду» или «Я в порядке», но сказать, например, «Я в поряде» было лучше, потому что взрослые от этого улыбались и хлопали по плечу. Иногда они клали руку тебе на голову и ерошили волосы, но это ничего.

Они прошли через парадную дверь. Стояла весна, и потому они жили в весеннем доме. Это был большой дом. Он уже успел пожить во всех домах, кроме летнего. В летний должны были переехать после этого. И тогда он уже во всех поживет. А потом все начнется сначала. Так устроен мир. Дядюшка Словиус пригнулся, когда они проходили через дверь, чтобы он не ударился головой о косяк.

— Эй, смотри головой не стукнись, — услышал он голос отца где-то сзади.

Мать вздохнула.

— Перестань суетиться, дорогой.

Он не видел ни отца, ни матери — те шли сзади него и дядюшки Словиуса, но он их слышал.

— Слушай, я не суетился. Я просто…

— Нет, ты…

У него в пузе начинало бурчать, когда ма и па говорили вот так между собой.

— Еще об истории! Еще об истории! — Когда они шли к самолету.

Дядюшка Словиус рассмеялся. Плечи дядюшки затряслись — он почувствовал это попой.

— Ух ты, какие мы любознательные.

— Сказала бы я на этот счет кое-что, — проговорила мама.

— Да брось ты, — сказал папа. — Мальчик просто интересуется.

— О да, ты прав, — сказала мама. Было слышно, как она дышит. — Моя ошибка. Извини, что выразила свое мнение.

— Да послушай ты, я вовсе не хотел…

— Еще о воэринах!

— Воэнах, — сказал дядюшка Словиус.

— А у меня есть воэрин! Он у меня такой большой и умеет говорить, лазать, плавать, прыгать и даже ходить под водой. У него есть ружье, которое стреляет в другие игрушки. И еще у меня много маленьких, которые просто двигаются. У них тоже есть ружья, но такие маленькие, что их и не видно, но они могут ронять друг друга. У меня их почти сто штук. Я все время смотрю «Штурмовой взвод воэринов»! Мой самый любимый — капитан Чунс, потому что он умный. А еще я люблю коммодора Саптпанура и капрала Кумпа, потому что он смешной. А Джун и Йозе больше всего любят коммодора Саптпанура. Они мои друзья. А вы, дядя Словиус, смотрите «Штурмовой взвод воэринов»?

— Не уверен, что хоть раз поймал его, Фасс.

Фассин нахмурился, задумавшись. Он решил, что эти слова, вероятно, означают «нет». Почему взрослые просто не говорят «нет», когда имеют в виду «нет»?

Они сели в самолет. Фассин сполз с плеч дядюшки Словиуса, но остался сидеть рядом с ним впереди. Ему даже не нужно было больше говорить, что если он сядет назад, то его будет тошнить. С другой стороны от него сел слуга. Двоюродный дедушка Фимендер с двумя старыми дамами, его подружками, сели сзади. Он смеялся, и они тоже. Еще дальше сзади сидели его мама и папа — тихо о чем-то разговаривали. Его мама и папа были старенькие, но дядюшка Словиус был еще старее, а двоюродный дедушка Фимендер тот вообще был старым-старым.

Самолет поднялся в воздух и полетел с таким же звуком, что и штурмовик «Мститель» из «Штурмового взвода воэринов». Его модель штурмовика «Мститель» тоже летала, но только в Наблюдаемых пространствах под открытым небом, стреляла из пушек и ракетами и точно так же шумела. Он хотел взять ее с собой, но ему не разрешили, хотя он и поднял крик. Ему не позволили взять с собой игрушки. Ни одной!

Он дернул дядюшку Словиуса за рукав.

— А расскажите мне о воэринах! — Он попытался понять, что заставило дядюшку Словиуса рассмеяться. — Еще об истории!

Дядюшка Словиус улыбнулся.

— Воэны — это громилы Кульмины, — сказал двоюродный дедушка Фимендер со своего сиденья сзади и наклонился вперед.

Его дыхание, как и всегда, пахло так забавно-сладковато. Двоюродный дедушка Фимендер любил выпить. Он и говорил иногда забавно, будто все слова были одним большим словом.

— Я не стал бы с таким увлечением задерживаться на мерзавцах, которые лишили наш вид того, что нам всегда принадлежало.

— Успокойся, Фим, — сказал дядюшка Словиус. Он повернул голову к двоюродному дедушке Фимендеру, но сначала посмотрел на слугу, который даже не шелохнулся, не поднял глаз — вообще ничего. — Не дай бог тебя услышит тот, кто относится к таким вещам серьезно, — тогда ты вполне можешь оказаться рядом с этим негодяйским ИР. Ты меня понял?

Он улыбнулся двоюродному дедушке Фимендеру, который снова откинулся на спинку сиденья между двумя старушками-подружками и взял бокал с подноса.

— Для меня это было бы честью, — сказал он тихим голосом.

Дядюшка Словиус улыбнулся Фассу.

— Воэны пришли на Землю очень-очень давно, Фассин. До того как люди научились строить космические корабли. Даже чуть ли не до того, как они научились строить морские корабли.

— И когда это было?

— Четыре тысячи пятьдесят первый ДНЭ, — сказал двоюродный дедушка Фимендер едва слышным голосом.

Дядюшка Словиус, казалось, не услышал. Фассин не был уверен — то ли двоюродный дедушка Фимендер спорит с дядюшкой Словиусом, то ли нет. Но, так или иначе, Фассин запомнил 4051 ДНЭ как важное число.

— На Земле они встретили людей, — сказал дядюшка Словиус, — и взяли их с собой на свой корабль — на другие звезды и планеты.

— Похищение первобытных! — сказал двоюродный дедушка Фимендер. — Отобрали себе, не мудрствуя лукаво, варваров на посев! Так?

Похоже, он говорил не с ним и не с дядюшкой Словиусом. К тому же Фасс ни слова не понял из того, что сказал двоюродный дедушка Фимендер. Старушки-подружки рассмеялись.

— Слушай, — сказал дядюшка Словиус с едва заметной улыбкой, — кто может сказать, похищены были люди или нет? Жители Древнего Египта, Месопотамии и Китая были настолько примитивны — они даже не понимали, что происходит. Может, они решили, что воэны — это боги, и пошли с ними добровольно, без всякого похищения, и мы даже не уверены, забирали воэны людей целиком или нет. Может, они брали только их клетки.

— Или детишек, или эмбрионы, или удалили несколько тысяч оплодотворенных яиц, — сказал двоюродный дедушка Фимендер. И потом: — Ах, спасибо, дорогая. Упс! Хорошо пошла.

— В любом случае, — сказал дядюшка Словиус, — воэны взяли несколько человек и расселили их на планетах, очень далеких от Земли, и земляне росли с другими людьми, а Кульмина потребовала, чтобы другие помогали землянам, и те быстро цивилизовались и изобрели все те вещи, что когда-либо изобрели люди на Земле, но эти земляне на других планетах всегда знали, что они — часть галактического сообщества, так?

Дядюшка Словиус посмотрел на него с вопросительным выражением. Фасс тут же кивнул. Он знал, что такое галактическое сообщество: это все остальные.

— Как бы там ни было, но люди на Земле продолжали изобретать всякие штуки и в конечном счете изобрели ходы и порталы…

— Корабль-штурмовик «Мститель» мчится по ходам через порталы, — сказал он дядюшке Словиусу.

— Ну да, — сказал дядюшка Словиус. — И вот когда земляне вышли в космос и познакомились с инопланетянами и соединили свои ходы с ходами всех других, они обнаружили, что инопланетяне до встречи с ними уже сталкивались с представителями рода человеческого или слышали о них, потому что о землянах, которых воэны забрали на другие планеты, было уже хорошо известно.

— Остаточное человечество, — сказал двоюродный дедушка Фимендер со своего места сзади. Голос у него звучал забавно, словно дедушка был готов вот-вот рассмеяться или что еще.

Дядюшка Словиус оглянулся и сразу же повернулся обратно.

— Ну, термины не имеют особого значения, хотя иногда и могут звучать довольно обидно.

— Они тщательно подбираются, чтобы удерживать нас на нашем месте, напоминать, что мы им всем обязаны, как ни посмотри, — сказал двоюродный дедушка Фимендер.

— Кульмина говорит нам, что они выделили специальных наблюдателей — приглядывать за Землей, после того как воэны забрали землян к звездам. Они следили, чтобы с Землей все было в порядке, ну, например, чтобы в нее не врезался какой-нибудь большой камень.

Двоюродный дедушка Фимендер то ли закашлялся, то ли рассмеялся.

— Говорить можно что угодно.

Фасс оглянулся на двоюродного дедушку Фимендера. Ему вроде бы хотелось, чтобы двоюродный дедушка Фимендер помалкивал, а вроде и нет, потому как то, что говорил двоюродный дедушка Фимендер (пусть он, Фассин, и не все понимал), похоже, дополняло то, что говорил дядюшка Словиус. Они как бы соглашались друг с другом и одновременно не соглашались. Двоюродный дедушка Фимендер подмигнул ему и повел своим бокалом в сторону дядюшки Словиуса.

— Нет-нет, ты его слушай!

— И вот люди с Земли добрались до звезд и обнаружили, что повсюду обитают инопланетяне, — сказал ему дядюшка Словиус. — И некоторые из этих инопланетян были мы! — Он улыбнулся широкой улыбкой.

— И инопланетных землян оказалось куда как больше, чем тех, кто думал, что человечество — это они, —  сказал двоюродный дедушка Фимендер.

Похоже было, что он ехидничает. Дядюшка Словиус вздохнул и уставился прямо перед собой.

Самолет летел над горами, покрытыми снегом. Впереди виднелся большой кусок пустыни в форме круга. Дядюшка Словиус покачал головой — он, похоже, ничего больше не хотел говорить, но заговорил двоюродный дедушка Фимендер, и потому Фассин повернулся на своем сиденье, чтобы лучше слышать, что тот скажет.

— И в техническом плане они продвинулись куда как дальше, эти так называемые п-земляне. Продвинутые, но забитые. Вид прислужников, как и все остальные. Так что все мечты землян об экспансии лопнули как мыльный пузырь. Оказалось, что ответ на вопрос: «Где же все? » звучит «Повсюду», но только ставкой в этом галактическом покере является червоточина, а потому нам пришлось профинансировать свою собственную и бросить ее на кон. Потом мы узнали, что Повсюду и в самом деле значит Повсюду: все, что ты мог увидеть глазами, и все, что не мог, уже принадлежит каким-нибудь сукиным детям — каждый метеорит, каждая планета, каждая луна и звезда, каждая комета, пылевое облако и карлик, даже это треклятое первовещество самого космического пространства тоже было чьим-то домом. Высадишься на забытом богом, остывающем угольке, рассчитывая выкопать там что-нибудь, построить или еще как-то использовать его, а тут на тебе — двухголовый инопланетянин высовывает из норы сразу две свои башки и говорит: «Катись куда подальше» — или наводит на тебя пушку. Или тащит тебя в суд — ха! А это и того хуже.

Он никогда не слышал, чтобы двоюродный дедушка Фимендер столько разговаривал. Он не был уверен, что двоюродный дедушка Фимендер говорит все это дядюшке Словиусу, или ему, или даже двум своим старушкам-подружкам, потому что он ни на кого даже не смотрел — он смотрел на выдвижной столик в сиденье перед ним, а может, на стоящие там графин и бокал, и вид у него был грустный. Две старушки-подружки принялись его успокаивать, а одна пригладила на нем волосы, которые были ох какие черные, но все равно казались стариковскими.

— Начальное обучение, так это у них называется, — сказал он то ли себе, то ли выдвижному столику. — Треклятое похищение. — Он фыркнул. — Каждому виду указывают его место и смотрят, чтобы никто никуда. Позволяют нам мечтать, а потом прокалывают эти мечты, как воздушные шарики. — Он покачал головой и отхлебнул из своего сверкающего бокала.

— Начальное обучение? — спросил Фасс; он хотел убедиться, что правильно расслышал.

— Что? А, да.

— Ну, это уже продолжается столько, что никто и не помнит, было ли по-другому, — сказал дядюшка Словиус.

Голос его звучал мягко, и Фасс не был уверен, к кому он обращается — к нему или к двоюродному дедушке Фимендеру. Он слушал вполуха, вытащив один из экранов самолета. Если бы ему позволили взять с собой игрушки, он точно бы прихватил своего ВсеЗная и спросил, но теперь из-за этих занудных взрослых приходилось пользоваться экраном. Он разглядывал буквы, цифры и всякие штуки. (Дядюшка Словиус и двоюродный дедушка Фимендер продолжали говорить. )

Он не хотел разговаривать, он хотел «стучать по клаве», как это делали взрослые. Он попробовал несколько клавиш. Спустя некоторое время на экране появился символ множества книг и рядом с ними — большой мальчик и символ уха. У мальчишки был неряшливый вид, в руке он держал наркочашу, а вокруг головы у него виднелись линии и маленькие двигающиеся спутники и летающие птицы. Ну, ладно.

«Начальное обучение», — произнес он, но нажал клавишу «текст». Экран сказал:

«Начальное обучение», практика, давно установленная и используемая в последнее время Кульминой наряду с другими; несколько экземпляров доцивилизованных видов  изымаются из их среды обитания (обычно в клонокластичной  или эмбриональной  форме), из них выводится зависимый вид/рабы/наемники/наставляемые,  и когда их сородичи из исконной среды обитания достигают фазы галактического развития,  то оказываются не самыми цивилизованными/продвинутыми  в своем виде (нередко они даже не самые многочисленные  представители этого вида). Предполагается, что виды, воспитанные таким образом, чувствуют себя обязанными своим так называемым наставникам  (которые обычно заявляют, что тем временем изменяют траектории комет  и другим образом препятствуют катастрофам  на их родной планете, независимо от того, так оно на самом деле или нет). Эта практика была запрещена в прошлом, когда действовали пангалактические законы  (см. галактический совет),  но имеет тенденцию к возрождению в менее цивилизованные периоды развития. Обычные названия для этой практики — начальное обучение, подъем за уши или агрессивное наставничество.  По соответствующей местной терминологии — п-человечество  и о-человечество  (продвинутые и остаточные).

И это было только начало. Он почесал голову. Слишком много длинных слов. А ведь это даже не взрослопедия. Может, ему следовало поискать сайт для детей помладше.

Они пошли на посадку. Ух ты! Фассин даже не заметил, что они так близко от земли. Пустыня была усеяна самолетами разных размеров, многие были в воздухе. Народу тоже собралось много.

Они спустились по трапу и пошли по песку, хотя многие оставались в своих самолетах. Ему пришлось снова ехать на плечах дядюшки Словиуса.

Чуть вдалеке в центре большого круга располагалась башня со здоровенным шаром наверху. Там-то и была плохая машина, которую обнаружила в горной пещере и поймала Цессория. (Цессория и Люстралии ловили плохие машины. Он несколько раз пытался посмотреть «Патруль Люстралиев», но это было кино для стариков — сплошные разговоры да поцелуи. )

Плохой машине в шарике на верхушке большой башни позволили произнести речь, но в этой речи оказалось слишком много длинных слов. Ему стало скучно, к тому же тут было так жарко. Ни одной игрушки! Дядюшка Словиус два раза сказал ему: «Цыц! » Он даже немного устал делать вид, что душит дядюшку Словиуса, обхватывая его шею ногами, чтобы отомстить ему за это двойное «Цыц! », но дядюшка Словиус, казалось, даже не замечал его усилий. Мама и папа продолжали свой тихий разговор, закатывая глаза и тряся головами — они это все время делали. Двоюродный дедушка Фимендер и две старушки-подружки остались в самолете.

Люстралии в самолете (люди и вуль, похожий на большую серую летучую мышь) сказали какие-то слова, потом наконец пришло время и плохую машину убили, но даже и это было неинтересно — шарик на вершине башни покраснел, из него пошел густой дым, а потом Фассин увидел сильную яркую вспышку, хотя вовсе не такую уж сильную и яркую, потом раздался грохот, и вниз посыпались осколки, и еще пошел дым, некоторые радостно закричали, но большинство помалкивали, только эхо отдалось в горах.

Когда они вернулись в самолет, у двоюродного дедушки Фимендера были красные глаза, и он сказал, что, по его мнению, только что было совершено страшное преступление.

 

* * *

 

— А, молодой Таак. Ну-ка объясни-ка ты мне, что это за глупые разговоры о невозможности совершать экспедиции надлежащим образом; под надлежащим я, конечно же, имею в виду дистанционный метод.

Браам Гансерел, главный наблюдатель клана Тондерон, а потому и самый главный наблюдатель из всех (и будущий клановый тесть Фассина), был высок, худ, с гривой седых волос. Он выглядел моложе своих лет, но если как следует прикинуть, то ему перевалило за тысячу семьсот. У него были резкие, угловатые черты лица, большой нос, бледно-восковая, прозрачная кожа, а пальцы и кисти — длинные, хрупкие на вид. Он обычно ходил и стоял, выпятив грудь и закинув назад голову, словно давным-давно поклялся не выглядеть в старости сутулым и зашел слишком далеко в другом направлении. Из-за этой смешной привычки голова его сидела на шее под таким углом, что на тех, с кем он разговаривал и кому выговаривал, ему приходилось смотреть поверх своего великолепного, монументального носа. В руках он держал две длинные, отливающие черным блеском палки, словно только что вернулся с наимоднейших горнолыжных трасс или собирался туда отправиться.

С этими длинными, связанными в пучок волосами, бледной кожей и простыми, но изящного покроя наблюдательскими одеяниями (черные обмотки, панталоны, длиннополый пиджак) он выглядел вызывающе хрупким, милым стариком, важным до умопомрачения и деспотичным, словно некое верховное божество.

Он ворвался в столовую старшего офицерского состава тяжелого крейсера «Пиралис», стуча своими двумя палками и каблуками, в сопровождении полудюжины младших наблюдателей — и мужчины, и женщины, вид у всех мрачно-почтительный; замыкала шествие долговязая фигура улыбающегося Паггса Юрнвича, наблюдателя, в обучении которого участвовал Фассин, но который впоследствии провел меньше времени, чем Фассин, в медленно текущей реальности экспедиций, и теперь был старше и по внешности, и по прожитому времени.

— Главный наблюдатель, — сказал Фассин, встав и слегка (чтобы это не выглядело как поклон) кивнув головой.

Тяжелый крейсер доставлял их на Третью Ярость, низкоорбитальный спутник Наскерона, с которого они собирались отправляться в экспедицию либо все дистанционно, либо (если Фассину удастся настоять на своем) комбинируя дистанционный и прямой методы.

Браам Гансерел отказался лететь с высокими перегрузками (его годы и хрупкость исключали это), невзирая ни на какие э-костюмы, коконы жизнеобеспечения и противоударные гели, и потому корабль перемещался неторопливо, со стандартным одним «же», так что создавалась приблизительно двойная гравитация Глантина, чуть ниже силы тяжести на Сепекте. Но Браам Гансерел даже при этой стандартной перегрузке демонстративно, чтобы это ни для кого не осталось тайной, ходил, опираясь на обе свои палки. Однако в сложившихся обстоятельствах он полагал, что этой жертвы от него требуют долг и честь. Фассину показалось, что в таком виде Браам Гансерел напоминает вуля, вставшего на ходули.

— Так что скажешь? — спросил главный наблюдатель, остановившись перед Фассином. — Почему это ты отказываешься от дистанционной экспедиции, Фассин? Что с тобой случилось?

— Страх, сэр, — ответил ему Фассин.

— Страх?

Браам Гансерел, казалось, решил поставить эксперимент, можно ли закинуть голову еще дальше назад, — обнаружил, что можно, и там ее и оставил.

— Страх, что рядом с вами я буду выглядеть как довольно-таки средненький наблюдатель медленных.

Браам Гансерел прищурился и некоторое время разглядывал Фассина.

— Ты надо мной издеваешься, Фассин.

Фассин улыбнулся.

— У меня лучше получаются прямые экспедиции, Браам. Вы это знаете.

— Знаю, — сказал Гансерел.

Он повернулся с какой-то дерганой грацией и рухнул на диван, на котором перед его приходом сидел Фассин, слушая новости по экрану. Фассин тоже сел. Паггс уселся, облокотившись на одну руку, на ближайшем диване, а остальная свита Браама Гансерела расположилась поблизости в соответствии с непонятной постороннему иерархией.

Фассин кивнул Паггсу.

— Смотритель Юрнвич, — сказал он с улыбкой, официальным тоном, который — он надеялся — не будет воспринят Паггсом всерьез.

Паггс ухмыльнулся.

— Рад тебя видеть, Фасс.

Значит, с этим все было в порядке.

— Но мы должны делать это совместно, насколько я понимаю, — сказал Браам Гансерел, глядя перед собой на настенный экран, где без звука шли новости.

Показывали похороны чинов Навархии, погибших во время атаки на порт-орбиталище в подвижной точке либрации Сепекте. Гансерел уложил одну из своих палок на подлокотник дивана рядом с собой, а вторую не выпустил из рук. Он махнул ею в сторону экрана, и тот с готовностью снова превратился в голую стену. Столовая старшего офицерского состава тяжелого крейсера была просторной, с множеством вертикальных колонн и диагональных опор. Как и в остальных частях корабля, здесь было вполне комфортабельно по человеческим стандартам, хотя полковнику Хазеренс и приходилось довольствоваться каютой, довольно тесной для ирилейта. Ей предложили лететь на крейсере сопровождения, где ей было бы удобнее, но она отказалась.

— Мы можем быть вместе, — сказал Фассин. — Вы и Паггс дистанционно, а мы с полковником напрямую. В таком случае у нас у всех будет прикрыт тыл, и если с одной из групп что-нибудь случится…

— Так-так, — сказал Гансерел. — Видишь ли, молодой Таак, в этом-то все и дело. Если мы все останемся на Третьей Ярости под защитой этого великолепного корабля и его сопровождения, мы там все будем в безопасности. А ты хочешь в крохотном газолете отправиться на эту планету с ее буйной атмосферой. Опасное предприятие даже в самые спокойные времена. В чрезвычайных же обстоятельствах — просто глупая бравада.

— Браам, ведь разрушенный портал находился под защитой целого флота, и тем не менее его уничтожили. Третья Ярость может двигаться, но очень медленно. Если кто-то захочет нанести удар по Третьей Ярости, он разгонит небольшую каменную глыбу до скорости, близкой к световой, и пошлет ее курсом на перехват. И тогда тяжелый крейсер будет в состоянии помочь единственным способом: если он окажется — а шансы на это просто ничтожны, один к миллиону, — на пути глыбы и примет удар на себя. Но поскольку никто не собирается окружать всю луну коконом из кораблей, то, на мой взгляд, не стоит рассчитывать, что несколько кораблей спасут нас, когда спасения практически нет.

— Зачем кому-то атаковать такую маленькую луну, как Третья Ярость? — спросил Паггс.

— И правда, — сказал Гансерел, словно и сам собирался задать тот же вопрос.

— Никаких причин для такого нападения нет, — сказал Фассин. — Но за последнее время отмечено немало нападений, причины которых понять невозможно.

— Вполне возможно, что атаке может подвергнуться и сам Наскерон, — заметил Гансерел.

— Но Наскерон выдержит куда как более мощный удар, чем Третья Ярость.

— И тем не менее удар могут нанести непосредственно по тебе.

— Если я буду находиться в газолете, даже в сопровождении полковника Хазеренс с ее пистолетом, то обнаружить меня будет практически невозможно, — сказал им Фассин.

— Нет, возможно, если она будет постоянно на связи со своим начальством, — сказал Паггс.

— Вот по этой-то причине мы все и должны оставаться на Третьей Ярости и «нырять» дистанционно, — сказал, вздохнув и посмотрев на Фассина, Гансерел. — Контроль. Или, по крайней мере, иллюзия контроля. Наши хозяева в полной мере понимают, насколько важна эта миссия, пусть и считают, что пока еще рано объяснять ее истинную природу всем, кто это должен знать. Они, естественно, боятся, что если ничего не получится, то часть вины ляжет на них. В самом деле, все зависит от нас — горстки ученых, о которых они никогда особо не задумывались и не заботились, при всем том, что, — Гансерел перевел взгляд на младших наблюдателей, — Юлюбис примечателен только тем, что является центром исследования насельников. — Он снова устремил взгляд на Фассина. — Сами они почти ничего не могут, а потому со всем тщанием будут заниматься теми банальными вещами, которые им по уму. Отправив нас на Третью Ярость, где мы вполне можем чувствовать себя в безопасности под защитой военных кораблей, они полагают, что делают все возможное, дабы способствовать нашей миссии. Если они отпустят тебя на Наскерон и что-нибудь пойдет не так, то вину возложат на них. В этом они правы.

— Ничего из этого не выйдет, Браам.

— Я думаю, мы должны попробовать, — сказал Гансерел. — Послушай. — Он пошлепал Фассина по руке; на Фассине была его майорская форма, а потому он чувствовал себя неловко среди наблюдателей. — Ты давно не бывал в дистанционных экспедициях?

— Довольно давно, — признался Фассин.

— Теперь это делается иначе, — сказал, кивнув, Паггс. — Они теперь больше приближены к жизни, если угодно, стали убедительнее. — Паггс улыбнулся. — За последние пару веков методика претерпела значительные изменения к лучшему. Главным образом, благодаря движению за реальные экспедиции.

«Ты мне хочешь польстить, Паггс? » — подумал Фассин.

Гансерел снова похлопал Фассина по руке.

— Ты попробуй, Фассин, а? Сделай это для меня, а?

Фассин не хотел сразу отвечать согласием. «Все это не имеет отношения к делу, — подумал он. — Если бы даже я не знал, что существует потенциальная угроза для Третьей Ярости, единственный веский аргумент состоит в том, что насельники, с которыми мы должны говорить, не будут относиться к нам серьезно при использовании дистанционного метода. Тут речь идет об уважении, о том, что мы рискуем собой, делим с ними их мир, присутствуем там по-настоящему». Но он не должен выглядеть непреклонным. Нужно попридержать кой-какие доводы. Оставить про запас. После небольшой паузы Фассин медленно кивнул.

— Ну, хорошо. Я попробую. Но это будет только пробная экспедиция. На день или два. Достаточно, чтобы понять, есть ли разница. А после этого нам придется принять окончательное решение.

Гансерел улыбнулся. Все улыбнулись.

Потом состоялся очень приятный обед со старшими офицерами небольшого флота, доставившими их на Третью Ярость.

Фассин улучил момент, чтобы поговорить с Гансерелом один на один.

— Главный наблюдатель, — сказал он. — Я согласился на дистанционную экспедицию, но, если я почувствую, что она ничего не дает, мне придется настаивать на прямой. — Он помолчал, давая Гансерелу возможность сказать что-нибудь, но старик только смотрел на него в упор, откинув голову. — У меня есть полномочия, — продолжал Фассин. — Я их получил по итогам инструктирования, от адмирала Квайла и Совета комплекторов. Насколько я понимаю, эти полномочия были урезаны чиновниками системы, которые пришли к собственным выводам относительно путей решения проблемы, но если я сочту, что в этом есть необходимость, то пойду на крайние меры, чтобы провести свою линию.

Гансерел думал несколько мгновений, потом улыбнулся.

— Как ты считаешь, эта экспедиция… эта миссия увенчается успехом?

— Нет, главный наблюдатель.

— Я тоже так думаю. Однако мы должны попытаться и сделать все возможное, чтобы добиться успеха даже и в этом случае, даже когда неудача почти гарантирована. Пусть видят, что мы делаем все от нас зависящее, что мы пытаемся не ущемить интересы вышестоящих лиц и хотим защитить репутацию и перспективы наблюдателей медленных в целом. Уж это определенно в нашей власти. Ты согласен?

— Пока — да.

— Если ты искренне считаешь, что должен использовать прямой метод, я не буду тебе препятствовать. Но и поддерживать тебя я тоже не стану, потому что в моем положении это означало бы оказаться сторонником действий, которые я продолжаю считать порочными в корне. В любых других обстоятельствах я бы просто приказал тебе делать то, что считает необходимым твой старший начальник среди наблюдателей. Но ты, Фассин Таак, получил инструкции из инстанций куда как более высоких — невообразимо высоких, — и это несколько меняет ситуацию. И тем не менее. Попробуй все же дистанционный метод. Может быть, тебя ждут неожиданности. А потом принимай решение. Я тебе не буду мешать. Ответственность целиком ляжет на тебя. В этом можешь рассчитывать на полную мою поддержку.

Гансерел подмигнул Фассину и отвернулся, чтобы поговорить с капитаном тяжелого крейсера.

Фассин подумал, что полная поддержка в данной ситуации очень похожа на «разбирайся-ка, дружок, сам со своими проблемами».

 

«Пиралис», входя в защитное магнитное поле Третьей Ярости — небольшого, диаметром около двадцати километров, шара из камня и металла, крутящегося на орбите в 120 000 километров от лиловых верхушек облаков Наскерона, — оставил в пространстве светящийся след, похожий на зарю. Газовый гигант заполнил все небо, и его округлая поверхность стала похожа на огромную стену, а пояса и зоны, где разрывались, вихрились, постоянно двигались облака, напоминали вращающиеся в разные стороны потоки окрашенной в безумные цвета жидкости шириной во всю планету. Впечатление возникало такое, будто эти потоки в их разнонаправленном движении вдруг оказались накрытыми идеально прозрачным льдом.

На Третьей Ярости практически не было атмосферы, а гравитация наблюдалась лишь самая зачаточная. Тяжелый крейсер мог бы причалить непосредственно к базе наблюдателей на той стороне маленькой луны, которая всегда была обращена к Наскерону. Однако посадочная команда перебросила их на другую сторону. «Пиралис» отвели на несколько километров подальше, и он фактически превратился в еще один временный спутник газового гиганта. Корабли сопровождения — два легких крейсера и четыре истребителя — отвели еще на несколько десятков километров, на сложно переплетающиеся концентрические орбиты вокруг луны, и их почти неподвижные, темные, вытянутые корпуса только посверкивали, когда оказывались на фоне полосатого лика планеты.

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...