Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Начало русско‑турецких дипломатических отношений.




 

Вторая половина XV в. была временем расширения дипломатических контактов европейских стран с султанским правительством (" Высокой Портой", или просто " Портой" в русских источниках). Активизировалась и деятельность официальных османских представителей, посещавших страны Западной и Восточной Европы. Одним из результатов перемен в международных отношениях явилось установление прямых межгосударственных контактов между Стамбулом и Москвой. Своеобразным толчком к ним стало взятие Кафы в 1475 г. и пленение русских купцов, находившихся в городе. С этого момента развитие русско‑ турецких отношений могло пойти либо по пути усиливающейся конфронтации христианского и мусульманского государств, либо по пути установления официальных связей, что безусловно помогло бы решению конфликтных ситуаций в их взаимоотношениях. Обе стороны склонялись ко второму пути, но ни та, ни другая не спешили сделать первый шаг.

Первой решилась Порта. К такому действию подталкивал ее ряд обстоятельств. В 1481 г. внезапно и, как полагают историки, не без посторонней помощи, умер Мехмед Фатих. На престол был возведен {134} его старший сын Баязид II, бывший во многих отношениях полной противоположностью своему отцу. Те придворные круги, которые помогали Баязиду занять отцовское место, ждали от него вполне определенных действий, а именно – полного отказа от реформаторского курса Фатиха. Эти шаги нового султана вызвали серьезную оппозицию в стране, особенно со стороны сипахи – слоя османского феодального класса, связанного с системой служебного землевладения. На поддержку недовольных пытался опереться другой сын Фатиха, его любимец Джем, бросивший открытый вызов Баязиду. Добиться престола, или по крайней мере дележа власти, младшему брату не удалось, но на протяжении многих лет его пытались использовать те, кто опасался и противодействовал дальнейшему усилению власти Османидов, – последние представители Караманидов, мамлюкский султан Египта, крестоносцы с острова Родос, папа Римский, некоторые западноевропейские правители. Лишь смерть Джема в 1495 г. позволила Баязиду избавиться от соперничества брата.

Порта опасалась, что и в без того сложной обстановке захват ее войсками летом 1484 г. Килии и Аккермана (Белгорода) вызовет ответные действия молдавского господаря Штефана III, которого могли поддержать Польско‑ Литовское и Московское государства. Штефан действительно направил Ивану III грамоту, в которой призывал его к совместным действиям против турок: " Зануже ваша милость знает нас лепшее, колко господарьства было: Грецкое, и не одно, и Сербьское, и Болгарской, и Арбанайское [Албанское], и Босна – то уж Бог покорил под поганьство наших грехов деля; а теперь турци преступили Чрьмное море, занже взял Кафу…". Грамота должна была быть передана с возвращавшимся в Москву из Европы посольством Ф. Курицына. Но в 1485 г. оно было задержано в Белгороде на довольно длительный срок. В ходе бесед Ф. Курицына с османскими пашами в Белгороде и Стамбуле русскому дипломату было дано знать, что султан хочет дружбы с московским князем.

Инициатива Порты была встречена в Москве с явным интересом. В условиях нараставшей напряженности в русско‑ литовских отношениях Ивану III было важно, чтобы " салтан турской" оказался " недругом” великому князю литовскому. Ободренная знаками внимания, Порта вскоре сделала следующий шаг, заявив о готовности обменяться послами. Об этом в марте 1488 г. сообщил крымский хан Менгли‑ Гирей. В ответ на настойчивые просьбы русских представителей в Крыму дать более подробные сведения о том, " каковы дружбы" ищет султан, хан, со ссылкой на известия, привезенные его гонцом из Стамбула, писал: " …Турецкое слово таково: коли князь велики тебе Мен[гли] Гирею друг да брат, и яз потомуж хочю с ним быти в дружбе и в братстве. А прикажу еще о том к брату своему великому князю своими послами, {135} чтоб к турскому послал и о том зауморщины бы его людем не было…" Направленная султану грамота от 31 августа 1492 г. считается первым письменным документом начинавшихся межгосударственных отношений. Она посвящена в основном вопросам торговли между Московским государством и Османской империей и имеет весьма примечательное начало, где Иван III, отметив, что " меж нас с тобою наши люди не ежживали нашего здоровья видети", добавляет: " только наши гости из наших земель в твои земли ездят, нашим и вашим людям много корысти бывало".

Реакция Порты на послание Ивана III определилась к началу 1494 г., летом того же года султанский ответ был передан через крымского хана в Москву. Суть его Менгли‑ Гирей изложил так: " Посол мой болшой пойдет и яз тогда ответ пошлю". Одновременно Баязид II назначил в качестве наместника в Кафу одного из своих сыновей – Мехмеда. Посольство в конечном итоге было решено послать от его имени. Однако по указанию великого князя литовского, явно встревоженного перспективой сближения Москвы и Стамбула, киевский наместник не пропустил ни посла, ни сопровождавших его турецких купцов под весьма неуклюжим предлогом: " чтобы они наших земель государственных не пересматривали". Посол шахзаде был вынужден вернуться в Кафу, но о поручениях, данных ему, московское правительство получило довольно полное представление.

Готовность Порты решать столь важные вопросы была должным образом оценена Иваном III, и он решил не медлить с направлением своего посольства. Во главе его был поставлен представитель видного боярского рода стольник Михаил Андреевич Плещеев. Маршрут поездки предполагал посещение по дороге в Стамбул Кафы и встречу с шахзаде Мехмедом. В Стамбуле посол был принят Баязидом, который вручил ему ответные грамоты на имя Ивана III, но своего посла в Москву султан тогда не отправил.

Более чем сдержанная реакция султанского двора в значительной мере была ответом на поведение самого Плещеева, которое было расценено как надменное. В Стамбуле Плещеев отказался от султанского подарка – халата и не принял денежного содержания, установленного ему Портой. Иван III решил направить в 1499 г. второе посольство в Стамбул. Наказы, данные послу А. Я. Голохвастову, отражают неудовлетворенность Ивана III итогами миссии Плещеева.

А. Я. Голохвастов был более удачлив исполнении данных ему поручений. Хотя ему тоже пришлось терпеть " нечесть" от османских таможенников, общий итог поездки (март 1499 – февраль 1500 г. ) был положительным. В летописной заметке особо отмечалось, что " салтан же, почтив его зело, отпустил к великому князю". Помимо ответной султанской грамоты, составленной в довольно общих выражениях, Голохвастов {136} получил согласие на продолжение официальных контактов через Кафу.

Важнейшим достижением второго посольства можно считать то, что русско‑ турецкие связи обрели взаимный характер. Осенью 1499 г., когда Голохвастов еще находился в Стамбуле, шахзаде Мехмед направил свое посольство в Москву. Оно находилось здесь до марта 1500 г., когда отправилось в обратный путь с русским послом А. С. Кутузовым‑ Лапенком. Картина дипломатической активности того времени будет неполной, если не упомянуть о посольстве, направленном к Ивану III другим сыном Баязида Ахмедом, а также о послах самого Баязида – Камал‑ беке и Давиде, появившихся в Кафе летом 1500 г. Болезнь Камала, а затем резкое осложнение конфликта Менгли‑ Гирея с правителями Большой Орды не позволили послам продолжить свой путь в Москву.

Итак, начавшийся посольский обмен между Московским государством и Османской империей завершил первый период русско‑ турецких отношений, период весьма долгого взаимного узнавания. Его длительность вполне объяснима. Два государства, появившиеся на политической карте в XIV в., были разделены обширными пространствами, другими государственными образованиями, разной религией. Вместе с тем они унаследовали от предшествующего времени и определенные связи, прежде всего торговые, благодаря которым стали возможны затем и иные, более или менее регулярные формы общения. Инициатива первоначально исходила от русской стороны, что вполне понятно, учитывая давние отношения Руси с Византией и славянскими народами Юго‑ Восточной Европы, а также определенные навыки общения русских княжеств с мусульманской периферией Восточной Европы.

Со второй половины XV в. быстрое усиление могущества Москвы заставило Порту серьезно изучать положение в Восточной Европе и роль Русского государства в ней. Вплоть до 80‑ х годов в Москве и Стамбуле предпочитали неофициальные и опосредственные контакты, оставлявшие больше возможности для маневра. Однако к концу XV в. стало ясно, что отсутствие прямых политических связей сулит в перспективе больше убытков, нежели выгод. Радикальные изменения в европейской политической системе и дальнейшее развитие русско‑ турецких отношений сделали необходимым и установление постоянных межгосударственных контактов. {137}

 

 

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...