Проблемы антифашистской пролетарской борьбы в годы частичной стабилизации капитализма (1924–1928 гг.)

Изменение условий борьбы рабочего класса в связи с наступлением периода частичной стабилизации капитализма не могло не отразиться и на постановке многих проблем антифашистской политики. Большое внимание вопросам антифашистской борьбы было уделено на V конгрессе Коминтерна (июнь – июль 1924 г. ): коммунисты стремились извлечь уроки из событий в Италии и Болгарии, чтобы успешнее выступать против фашизма в предстоявших сражениях. При этом, естественно, возникала необходимость вернуться и к общим его оценкам, сверить прежнюю характеристику этого явления с данными общественной практики. В этом смысле важным было в резолюции V конгресса подчеркивание различия между классовой сущностью и социальным составом фашистского движения. «Фашизм, – говорилось в резолюции, – представляет из себя боевое оружие крупной буржуазии в борьбе с пролетариатом, который она не в силах сломить путем законных мер; он – внелегальное средство борьбы, которым она пользуется для установления и укрепления своей диктатуры. Однако по социальному составу фашизм должен быть признан мелкобуржуазным движением»[1105]. Конгресс не закрывал глаза на то, что мелкая буржуазия активно участвовала в ряде стран в фашистском движении и пыталась использовать его в своих интересах; но политическое лицо фашизма определяла крупная реакционная буржуазия.

Конгресс вновь призвал «к единому фронту всех рабочих масс против фашизма»[1106], рекомендовал компартиям усиливать антифашистскую агитацию, создавать дружины обороны, проводить контрдемонстрации в ответ на фашистские акции террора, использовать и такое оружие, как всеобщая забастовка. Однако на V конгрессе под давлением левосектантских элементов были приняты некоторые установки, сужавшие политику единого фронта. Лозунг рабоче‑ крестьянского правительства был истолкован как синоним диктатуры пролетариата, и тем самым перспектива мобилизации широких антифашистских сил вокруг промежуточных и переходных лозунгов не получила развития, а, наоборот, заменялась одной перспективой: борьба с фашизмом ведется фронтом, выступающим за пролетарскую революцию. И хотя в конкретных рекомендациях ИККИ отдельным партиям предлагалась более гибкая линия, это решение не могло не сказаться на постановке компартиями важнейших вопросов тактики антифашистской борьбы.

На V конгрессе Коминтерна Бордига[1107] и представитель КПГ Фреймут защищали тезис о том, что борьбу против фашизма можно вести только на почве коммунистической программы и соглашения с социал‑ демократией здесь недопустимы. «Социал‑ демократия и фашизм, – говорил Фреймут, – два средства, два орудия одной и той же общественной функции»[1108]. На основе подобных взглядов, разделявшихся и тогдашним председателем ИККИ Г. Зиновьевым, в резолюции было записано, что «фашизм и социал‑ демократия составляют два острия одного и того же оружия диктатуры крупного капитала. Социал‑ демократия поэтому никогда не может быть надежной союзницей в борьбе пролетариата с фашизмом»[1109]. Эти оценки, поддержанные затем авторитетом И. Сталина, явились основой тезиса о «социал‑ фашизме», исключавшего возможность сотрудничества компартий с социал‑ демократическими партиями в борьбе против фашизма.

В то время когда работал V конгресс Коминтерна, в Италии начали развертываться события, связанные с убийством депутата парламента социалиста Дж. Маттеотти.

ИКП стремилась использовать обстановку политического кризиса для развязывания массовой борьбы против фашистского режима вплоть до объявления национальной забастовки. V конгресс Коминтерна не поддержал мнения Бордиги, будто в Италии надо стремиться к ликвидации всех видов антифашистской оппозиции и замене ее прямыми действиями только коммунистической партии. В специальной Программе действия Итальянской компартии конгресс предлагал ИКП «объединить массы для борьбы против фашизма, вырвать из‑ под фашистского влияния недовольные и разочарованные пролетарские и мелкобуржуазные круги... »[1110] В то же время конгресс советовал, чтобы ИКП, используя действия конституционной оппозиции в деле ослабления и поражения фашизма, не довольствовалась ролью крайней левой в антифашистском блоке, а старалась или принудить оппозицию к активным выступлениям, или заставить ее сбросить маску; партии предлагалось «выявить классовый антагонизм и в самой оппозиции».

Несомненно, что против Муссолини необходимо было поднять прежде всего рабочий класс; немаловажную роль могло сыграть разоблачение непоследовательности и колебаний большинства партий и групп Авентинского блока. Однако советы, направленные на то, чтобы выявить классовый антагонизм в самой оппозиции, можно было истолковать как рекомендацию усилить все, что разъединяет антифашистскую оппозицию по классовому признаку.

На практике Исполком Коминтерна предупреждал против углубления разрыва с Авентинским блоком. Так, в письме от 24 сентября 1924 г. «В Центральный Комитет Коммунистической партии Италии» ИККИ подчеркивал необходимость давления на «блок оппозиции», чтобы толкать его к решительному осуществлению его программы. ИККИ рекомендовал создание антифашистских рабоче‑ крестьянских комитетов. Для руководства этой работой предлагалось создать Центральную комиссию, в которую вместе с коммунистами вошли бы максималисты, унитарные и беспартийные рабочие, крестьяне, представители реформистских профсоюзов, а в дальнейшем, если это окажется возможным, и представители оппозиции в фашистских профсоюзах. Коминтерн обращал внимание на важность выдвижения программы действий, «в которой наряду с призывом к борьбе против фашизма должен содержаться ряд экономических и политических требований, затрагивающих неотложные интересы рабочих (рабочий день, зарплата, свобода собраний и т. д. ), крестьян, мелкой буржуазии, солдат». Но инертность Авентинского блока, его боязнь опереться на массовое антифашистское движение и отсутствие единого фронта рабочих партий позволили правительству Муссолини перейти в наступление. Фашисты начали в Италии окончательную ликвидацию буржуазно‑ парламентских форм правления.

Частичная стабилизация капитализма привела к тому, что во многих странах фашистские движения, активизировавшиеся в 1919–1923 гг., стали отходить на задний план. Экономические основы существования мелкой буржуазии во многих странах в это время несколько улучшились, и она вновь обрела надежды на сносную жизнь в условиях парламентского строя. Мелкобуржуазные слои стали покидать фашистские формирования. Коммунисты видели, что в условиях частичной стабилизации капитализма в большинстве буржуазных государств фашизм, как писал П. Тольятти, «не соответствует цели наступления против пролетариата... Борьба в этих странах ведется по другому плану, более «экономическими» средствами»[1111].

Однако именно в эти годы режимы фашистского типа были установлены в ряде стран Центральной и Юго‑ Восточной Европы, где острые классовые противоречия переплетались с национальными. Поэтому в противовес взглядам социал‑ демократии, объявившей фашизм страницей прошлого, движением, от которого осталась якобы только накипь, коммунисты заявляли, что фашизм нельзя рассматривать как нечто отжившее. Фашистская опасность, предупреждали компартии, таится в присущей империализму тенденции ко все большей реакционности; угроза фашизма вновь станет актуальной и в крупных странах, как только буржуазия окажется перед новым подъемом революционного движения трудящихся и ослаблением устоев своей власти. Поэтому компартии продолжали разоблачать деятельность фашистских организаций в Германии, Франции, Австрии, США и других странах, требовали разоружения и запрещения фашистских банд, строгого наказания фашистских террористов.

Об актуальности фашистской угрозы свидетельствовал переворот Пилсудского в Польше, совершенный в мае 1926 г. Компартия Польши в момент переворота ошибочно оценивала движение Пилсудского как бунт мелкой буржуазии, наносящей удар по крупному капиталу и помещикам. С помощью Коминтерна эта ошибка в сравнительно короткий срок была исправлена. В июне 1926 г. ЦК КПП призвал рабочий класс к борьбе против режима «санации». IV съезд КПП наметил соответствующую программу действий[1112].

Крупным событием явилось антифашистское выступление австрийских рабочих летом 1927 г. Вооруженные нападения фашистских бандитов на рабочих в Шаттендорфе (январь 1927 г. ) вызвали возмущение в стране, стихийные забастовки протеста. Компартия Австрии потребовала запрещения фашистских организаций – хеймвера и национал‑ социалистской партии. 15 июля 1927 г., на следующий день после оправдания фашистских убийц, в Вене началась стихийная массовая демонстрация рабочих, вылившаяся в вооруженное столкновение с полицией. Около 20 тыс. рабочих, большинство которых принадлежало к социалистической партии, в том числе к ее боевым отрядам – шуцбунду, в течение двух дней вели героическую борьбу против полиции и вооруженных фашистов. Развертывалась всеобщая забастовка. Однако лидеры СПА, возглавившие ее, сумели быстро погасить порыв рабочих[1113]. События 15–16 июля показали решимость австрийских рабочих отвечать ударами на фашистские убийства и бесчинства.

Коминтерн и компартии сделали в этот период значительный шаг вперед в анализе фашизма. Дискуссии, которые развернулись в компартиях Италии, Польши, в руководящих органах Коминтерна, послужили толчком к новым важным выводам, помогли преодолеть некоторые неверные взгляды, в частности тезис о сравнительно небольших шансах для фашизма в странах, где мелкобуржуазная прослойка менее значительна. Разъяснению этого и других вопросов были посвящены выводы IV съезда Компартии Польши, подготовленные при участии представителей Коминтерна[1114].

Те же проблемы встали и на VI конгрессе Коминтерна, прежде всего при выработке Программы Коммунистического Интернационала. В программной комиссии, в работу которой решающий вклад внесли представители ВКП (б), и в выступлениях на пленарных заседаниях указывалось, что фашизм порожден эпохой общего кризиса капитализма, однако его нельзя рассматривать как адекватную политическую надстройку, соответствующую монополистическому капитализму. Это означало бы выводить фашизм с автоматической неизбежностью непосредственно из экономических отношений империализма, отрывая проблему от социально‑ политических условий[1115]. Фашизмом нельзя называть любую форму буржуазной реакции.

В Программе Коминтерна, принятой конгрессом, говорилось, что «процесс наступления буржуазно‑ империалистической реакции приобретает при особых исторических условиях форму фашизма. Такими условиями являются неустойчивость капиталистических отношений, наличие значительных деклассированных социальных элементов, обнищание широких слоев городской мелкой буржуазии и интеллигенции, недовольство деревенской мелкой буржуазии, наконец, постоянная угроза массовых выступлений пролетариата. Чтобы обеспечить себе большую устойчивость власти, ее твердость и постоянство, буржуазия все более вынуждается переходить от парламентской системы к не зависимому от межпартийных отношений и комбинаций фашистскому методу»[1116]. Коммунисты отвергли мысль, будто фашизм не может стать крупной силой в развитых капиталистических странах.

С особой силой на конгрессе подчеркивалось, что своеобразие фашистского механизма заключается в том, что фашизм стремится создать себе массовую базу, опереться на мелкую буржуазию городов и крестьянство; но эти слои не играют в фашистском движении самостоятельной роли, а являются орудием в руках буржуазной реакции.

Коминтерн отвергал узкое понимание фашизма как течения, заключенного в рамки «чисто» фашистской партии. Он глубоко вскрыл фашистские и профашистские устремления крупного капитала, проявляющиеся во всей общественно‑ политической жизни. В то же время на конгрессе звучали предупреждения против той ошибки, когда любое реакционное политическое течение объявлялось фашизмом[1117]. Конгресс не отрицал возможности обращения к рабочим социал‑ демократам и к низовым организациям социалистических партий с предложениями о совместной борьбе против фашизма.

Но конкретный политический курс коммунистического движения в этой борьбе в силу ряда причин был отягощен в последующие годы серьезными сектантскими ошибками. Одна из причин этих ошибок коренилась в характере взаимоотношений компартий и социал‑ демократических партий. Лидеры социал‑ демократии, пропагандируя теорию «организованного капитализма», проводя политику классового сотрудничества с буржуазией, преуменьшали опасность фашизма, распространяли среди трудящихся взгляд на фашизм как на мелкобуржуазное движение, направленное якобы и против капитализма[1118]. Германский социал‑ демократический журнал «Социалистише монатсхефте» писал в 1928 г.: «Применение силы не относится к элементам, определяющим существо фашизма; суть фашизма... антилиберализм и антикапитализм». Пропаганда таких тезисов вела к дезорганизации рабочих, примыкавших к реформистским организациям, объективно служила затушевыванию опасности.

Курс социал‑ демократии на ожесточенную борьбу против коммунистов и фактический отказ от активной борьбы с фашизмом во многом содействовали тому, что значительная часть коммунистов укреплялась в своих воззрениях на социал‑ демократию как пособницу фашизма.