Правило (ПО). Все термины научной работы должны быть правильно определены.

Это требование будем кратко именовать правилом явного определения. Явное определение – это определение, в котором определяющий признак указан непосредственно.

Что такое явное определение, пояснить очень просто на всем известных примерах определений через род и видовое отличие. Так, простое число - это число большее единицы и делящееся только на самое себя и на единицу; человек есть животное, делающее орудия труда, материя есть существующее вне и независимо от сознания и т.п. Во всех этих примерах определяющие признаки указаны в явном виде, их не надо отыскивать, они непосредственно даны.

Предполагается также, что эти признаки ясны реципиенту. Иначе определение не будет выполнять своей разъясняющей функции, потому что не будет разъяснять ни смысла, ни значения вводимого термина. Отсюда следует, что ясное определение – это определение через уже известный и хорошо представимый определяющий признак или через перечень известных объектов. Во всяком случае, это дает возможность определять неизвестное через известное. В зависимости от того, через признак или перечень объектов определяется термин, явные определения могут быть либо вербальными, либо остенсивными. Так, определяя термин «человек» через термин «животное, делающее орудия труда», мы полагаем, что смысл определяющего термина, т.е. смысл слов «животное», «делать», «орудие труда» вполне ясен. Если какое-то слово неясно, то его надо в свою очередь определить и т.д. Если применять при этом только вербальные определения, то тогда пойдем в бесконечность и ничего не определим. На каком-то шаге надо остановиться. Как показывает практика, этим шагом в процедуре определения должен быть, в крайнем случае, третий шаг. Но каким способом избавиться от бесконечного регресса?

Тут решающее значение имеет второй вид явных определений – остенсивное определение. Остенсивное определение есть явное указание в виде примеров на некоторые объекты из того класса объектов, которые составляют объем определяемого термина. Так, термин «орудия труда» можно определить, указывая на примеры отдельных орудий труда. При этом в нашем сознании каким-то образом происходят процессы абстрагирования, обобщения и т.п.,[5]с помощью которых мы распознаем на основе знания некоторых объектов класса все его объекты. Пусть неточно, но без этого вида определений обойтись невозможно. Обычно под словом «определение» имеется в виду вербальное определение. Мы будем этому следовать, если это не приведет к двусмысленности.

Особо обратим внимание на то обстоятельство, что определения основных терминов должны даваться независимо от знания или незнания их смысла и значения реципиентом. Для чего это необходимо делать? Это нужно выполнять по нижеследующим причинам:

v чтобы устранить неопределенность и произвольность в понимании смысла и значения термина реципиентом (читателем, слушателем);

v чтобы оградить себя самого от ненужной критики, избавиться от ненужных самооправданий типа меня «не поняли», «исказили» и т.п.;

v чтобы можно было достаточно точно судить об истинности утверждений (принципов, законов, тезисов), содержащих эти термины.

Необходимо помнить, что если Пропонент (тот, кто утверждает, пишет, сообщает, например, ученый, лектор и т.д.) явно и ясно не определяет основные термины, то реципиент, выступающий в роли оппонента, имеет право трактовать пропонента (понимать его утверждения, оценивать их истинность) так, как ему заблагорассудится. Но если пропонент явно и ясно определяет основные термины, то реципиент такого права лишается и должен руководствоваться только определениями пропонента независимо от того, согласен он с ним или нет. Если не согласен, то должен показать, что термины пропонентом введены неправильно (с нарушением методологических правил введения терминов, о чем сейчас и идет речь).

Это обстоятельство очень важно при подготовке научных работ, в педагогической деятельности, в проведении дискуссий. Правильно или неправильно определен термин автором в научной работе, обучающимся при ответе, пропонентом в дискуссии? Об этом судить следует только на основе методологических правил. Причем судить только относительно задач данной работы, дисциплины, дискуссии. Ни в коем случае об этом нельзя судить безотносительно к задаче, ссылаясь на авторитеты, собственные мнения и т.п., ибо все это может и быть правильным, но по отношению к другим работам, имеющим иные задачи, не схожие с задачей данной работы.

Необходимость явных и ясных определений особо ощущается там, где на их основе принимаются важные решения, существенно влияющие на судьбы людей. Например, это относится к законодательству. Когда обсуждался проект закона «Об уголовной ответственности за государственные преступления», то было обращено внимание депутатов на то, что в статье 11-прим весьма неясен смысл термина «дискредитация государственных органов и общественных организаций». А ведь за эту самую «дискредитацию» предполагалось заключать людей в тюрьму. Когда стало очевидно, что ясного определения термину «дискредитация» дать невозможно, статья 11-прим была отвергнута.

Немало споров вызвало определение термина "изобретение" в проекте Закона об изобретательской деятельности. В этом определении среди определяющих признаков изобретательства перечислялся признак "неочевидность изобретения". Оказалось, что термин "неочевидность" весьма субъективен и поэтому далек от ясности. А так как от определения термина "изобретение" зависит судьба научно-технического прогресса (что внедрить, а что отвергнуть), то этот термин должен быть определен достаточно ясно.

В Законе о кооперации неясным оказался термин "запрещенные виды деятельности". Он определялся как "те виды деятельности кооперативов, которые способны причинить ущерб здоровью, нравственности или имуществу людей". Неясность здесь вызывает понятие о способности деятельности причинить ущерб, так как деятельность, способную причинить ущерб, от деятельности, не способной сделать это, отличить невозможно. Так, изготовление ножей или молотков вполне можно отнести к деятельности, способной нанести ущерб, хотя запрещение этой деятельности просто абсурдно.

Ввиду особой важности ясности терминов в правилах и законах, связанных с уголовной ответственностью, в них явно определяются термины, казалось бы "и так ясные". Например, в «Правилах дорожного движения Российской Федерации» (М., 1999) явно определяются такие термины как термины пешеход, водитель, мотоцикл, велосипед, дорога, перекресток, остановка и т.п. и понятно, почему. Потому, что в случае аварии надо эффективно установить, был или не был человек водителем, был или не был некто пешеходом не в чьем-то мнении, а по определению терминов "водитель" и "пешеход". Определяющим тут является мышление на основе вербальных определений. Это особый тип мышления, необходимый в юриспруденции, в законодательной деятельности и вообще в теоретической деятельности.

К сожалению, воспитанию теоретического стиля мышления (мышления на основе вербальных определений) у нас уделяется мало внимания. Но если бы студенты владели этим стилем мышления, то при знании определенных терминов получить двойку было бы весьма мудрено. Уж какой-нибудь ответ можно было бы дать на основе определений терминов, содержащихся в вопросе.

Правило П1 утверждает о необходимости явных вербальных определений основных терминов. Но понятие основного термина относительно. Термин становится основным, когда обозначаемый им объект становится предметом исследования. А до этого он основным не является и может не определяться, если этого не требуют какие-либо обстоятельства (например, предположение об его абсолютном незнании слушателем или читателем).

Заметим также, что в дальнейшем, говоря об определениях, мы будем иметь в виду лишь вербальные определения через род и видовое отличие, которые всем хорошо известны, например, определение квадрата как прямоугольника (род) с равными сторонами (видовое отличие). Других видов определений нам не требуется, так как они почти не используются в гуманитарных и многих естественных науках.

Чтобы успешно следовать правилу П1, необходимо соблюдать дополнительные требования, а именно:

(Т1 ) Вспомогательные (не являющиеся основными для данной работы) термины целесообразно либо ясно определять, если в этом есть необходимость, либо полагаться на их знание реципиентом, либо отсылать его к соответствующей литературе (особенно справочной), либо полагаться на то, что само содержание работы (контекст) даст необходимое представление о смысле или значении вспомогательного термина.

(Т2) Не подменять термина.

 

Это значит, что нельзя изменять смысл первоначально введенного термина без специальных и явных на то оговорок. Вообще говоря, смысл термина менять можно, но при условии, что его понимание останется однозначным, чтобы не возникло тут неопределенности. Иначе говоря, омонимия возможна при условии однозначности. Однозначность обеспечивается явной оговоркой, какой смысл или значение будет иметь термин в данном его употреблении (во всей работе, в определенной главе, параграфе и т.д.). Например, термин " методология " будем употреблять в узком смысле, т.е. в смысле методологии мышления, а не методологии вообще, если это не поведет к недоразумениям, т.е. к подмене терминов. Но, допустим, термин "методология" нам нужно будет употребить в широком смысле этого слова. Тогда это обстоятельство нужно будет явно оговорить. Правда, иногда такая оговорка не делается, если ее роль хорошо выполняет сам контекст, из которого вполне ясно, о чем идет речь.

 

(Т3) Разъяснять смысл или значение термина либо перед формулировкой содержащего этот термин суждения (принципа в том числе), либо непосредственно после этой формулировки.

 

Подобное следует делать при пользовании любыми формами мышления. И уж во всяком случае, не отодвигать определение термина "на потом", памятуя, что все это время до определения реципиент не сможет правильно понимать излагаемые рассуждения. Он просто не будет представлять, о чем идет речь, или будет понимать их так, как ему будет угодно.

 

(Т4) Не подменять задачу реального определения термина задачей его номинального определения, которое означает лишь переименование определяемого объекта.

Допустим, нам не известен термин "материя". На вопрос, что он означает, нам говорят: это объективная реальность. Но что такое "объективная реальность", опять-таки неясно. В этом случае мы получаем новое имя, но не получаем сведений о признаках объекта, имеющего это имя. Такие признаки мы получим, если дадим информацию о том, что термин " материя " обозначает все, что существует независимо от сознания. Таким образом, номинальное определение не несет информации о еще не известных признаках объекта, обозначаемого данным термином. Но если эти признаки известны, то переименование тоже не дает новой информации. Например, если мы знаем, что такое материя, то переименование, т.е. замена имени "материя" на имя "объективная реальность", тоже не прибавит ничего в нашем знании о признаках материи.

Однако переименование в науке довольно широко распространено, например, в тех случаях, когда оно сокращает или упрощает речь. Поэтому номинальными определениями пользоваться можно. Нельзя только выдавать их за реальные определения, с которыми они схожи по форме, но существенно различны по функциям определения[6]. Подменять реальное определение номинальным нельзя потому, что реципиент на самом деле не получает ожидаемой информации об объекте, так как переименование объекта оставляет этот объект столь же известным или неизвестным, каков он был для реципиента и до переименования. От этого знаний о признаках объекта не прибавляется. Номинальными определениями никто никому ничего не разъяснит. Можно создать только видимость разъяснения.

Например, на вопрос, что такое множество, отвечают: это совокупность. А что такое совокупность? Либо ответа нет, либо отвечают: это множество. Такая ситуация означает, что реципиент одинаково не знает смысла и значения ни термина "множество", ни термина "совокупность". Определяя множество через совокупность, он создает видимость реального (разъясняющего смысл или значение) определения, на самом деле не имея и не давая его. Он просто заменяет один неизвестный термин другим, столь же неизвестным.

Подмена реального определения номинальным происходит и в других случаях, например, тогда, когда форму определяют как структуру, материю как объективную реальность, движение как изменение и т.д. Против подобных переименований самих по себе возражений быть не может, если они целесообразны. Их нельзя только выдавать за реальные определения. Но как же тогда поступать в подобных ситуациях?

В такого рода ситуациях необходимо любому из терминов дать реальное определение, а потом можно давать и номинальные определения (переименования). Например, любому из терминов "материя", "объективная реальность", "объективная действительность", "материальное" и т.п. надо дать реальное определение. Таким определением может быть определение через признак существования вне и независимо от сознания, которое является явным вербальным определением. После этого можно дать номинальное определение путем замены термина, которому дано реальное определение, на любой другой термин. Это означает, что заменяющие термины будут иметь точно такой же смысл или значение, которое имеет заменяемый термин.

В случае терминов "множество", "совокупность", "класс" опять-таки реальное определение дается одному из этих терминов. Его можно дать в виде явного остенсивного определения, т.е. путем приведения примеров конкретных множеств. (Вербальное определение термина "множество" не известно.) Затем реально определенному термину можно дать номинальное определение через другой термин, переименовывающий первый. Например, разъяснить термин "класс", а потом сказать, что "множество" это и есть "класс".

 

(Т5) Использовать только необходимое и достаточное количество определений.

 

Это значит, что никаких лишних для данной работы определений приводить не следует. Например, нет никакой необходимости перечислять определения, которые давались исследуемому объекту в истории науки или даются различными современниками. Нужно привести только те определения, которые необходимы для данной работы. А все они должны быть достаточны для решения поставленной в работе задачи. Последнее означает, что нельзя и упускать определения, оставляя их на домысливание реципиенту. Без необходимости никаких сведений о том, какие определения термина употреблялись и употребляются в литературе, приводить не следует. Но такая потребность может возникнуть в работе обзорного характера. Это является еще одним примером относительности методологических правил и требований применительно к решаемой с их помощью задаче.

 

(Т6) Судить о смысле термина или соотношении терминов следует только на основе их вербальных определений.

 

Например, нельзя судить о смысле научного термина по его этимологии, или обыденному пониманию, так как в научном языке он может иметь совсем другой смысл, нежели в обыденном языке. Подлинный смысл термина дает только его вербальное определение. Об антонимии или синонимии терминов судить можно на основе их вербальных определений. Например, синонимичны (одинаковы по смыслу, но различны по написанию) или несинонимичны термины "материя" и "материальное"? Один - существительное, а другой - прилагательное. Но это не важно. Для решения такой задачи существенны только их вербальные определения. Если и первый и второй термины определяются одинаково (как существующее вне и независимо от сознания), то смыслы этих терминов одинаковы, а тем самым это одинаковые понятия, ибо понятие это и есть смысл термина.

 

(Т7) Из нескольких определений, удовлетворяющих решению поставленной задачи, следует выбирать наиболее простое в познавательном отношении. И уж во всяком случае, не определять понятие через более сложный для понимания признак, когда можно определить через более простой. Не стремиться, во что бы то ни стало дать вербальное определение, когда его дать практически невозможно. Можно ограничиться и остенсивным.

Например, все науки пользуются терминами предмета, свойства, отношения. Их остенсивные определения (примеры) общеизвестны и ясны. Однако общие вербальные определения этих терминов представляют пока непонятно как разрешимую трудность. Практически нет препятствий для использования именно остенсивных определений этих терминов. Несмотря на это, предпринимаются попытки дать им вербальные определения, полностью игнорирующие требование ясности и познавательной простоты определения. Так, довольно ясный термин предмета (вещи) пытаются вербально определить через весьма трудно доступное и сложное понятие качества[7]. При этом определение не выполняет своей функции разъяснения.

Необходимо отказываться от заумных неработающих определений, когда определяемый термин интуитивно и так понятен на основе остенсивного определения, но зато его вербальное определение, даваемое иным научным работником, недоступно никакому разумному осмыслению. Подобными на самом деле не определениями, а квазиопределениями, как правило, пользуются тогда, когда определения не работают, т.е. не используются для решения научно-практических задач. Фактически квазиопределения ничего не определяют, а являются уходом от действительного определения. К квазиопределениям можно отнести не только заумные, но и вообще всякие определения, создающие видимость определений и уводящие от фактической дачи определений.

Например, в физике понятие массы иногда определяется через понятие меры: меры инерции (инертная масса), меры тяжести (тяжелая масса). Однако сказать, что нечто есть мера чего-то, отнюдь не означает указания на специфические признаки этого "чего-то", что отделяет определяемый предмет ото всех других. Поэтому Пуанкаре считал, что нет смысла пытаться определять термин массы вербально. Надо пойти по более легкому и правильному пути: дать остенсивное определение. Впрочем, такое определение целесообразно давать и термину силы, а не пытаться определить силу вербально как произведение массы на ускорение. Дело в том, что на самом деле это не определение, а принцип (утверждение), который уже требует знания понятия силы. Получается порочный круг: чтобы вербально определить термин сила, надо уже знать, что такое сила. И вообще, нельзя игнорировать остенсивные определения, особенно тогда, когда речь идет об исходных понятиях науки. Даже в математике исходные теоретико-множественные термины определяются остенсивно.

Современная наука, особенно математика и физика, знает немало случаев, когда вербальные определения не могут дополняться остенсивными, а если и дополняются, то это искажает смысл определяемого объекта или дает о нем ложные представления. Например, иногда термин актуальной бесконечности разъясняется на примерах, подобных нижеследующему: «Возьмем бесконечную последовательность натуральных чисел 1, 2, 3,.... Представим, что построение этих чисел завершено. Тогда получим актуально бесконечное множество натуральных чисел». Вроде бы все ясно. Но абсолютно неверно. Такое определение просто самопротиворечиво и поэтому вообще не может определять никакой объект. Поэтому в данном случае надо использовать вербальное определение актуальной бесконечности. Может быть, и не столь наглядно представимое, но зато правильно отображающее специфическое и существенное свойство актуально бесконечного множества (содержать правильное подмножество, эквивалентное всему множеству).

Нередко вербально определяемый термин квантовой механики " спин " (собственный момент количества движения) пытаются дополнить остенсивным определением, приводя пример волчка. Опять-таки этот пример весьма ясен, но весьма далек от действительного пояснения сути явления. Отсутствием наглядных образов, а тем самым и возможности указания на конкретные объекты объема определяемого понятия, отличаются почти все термины квантовой механики и других современных физических теорий (теории великого объединения, супергравитации и т.п.). Ясно, что в этих условиях главенствует особый тип мышления с почти полной опорой на вербальные определения и почти при полном отсутствии опоры в понимании явлений на остенсивные определения. Однако в гуманитарных и технических науках дело обстоит далеко не так.

 

(Т8) Вербальное определение должно быть логически правильным, а именно:

(а) Вербальное определение не должно быть самопротиворечивым.

Так как мы рассматриваем только определения через род и видовое отличие, то обозначим определяемый термин буквой А, а определяющий термин - буквой Б. Тогда определение будет иметь вид "А есть Б", где известен смысл термина Б, но не известен смысл термина А. Когда термину А дано определение, то из такого вида определения логически можно вывести как суждение вида "Б есть А", так и суждение вида "А есть Б", где термины А и Б уже определены. Определение самопротиворечиво, если только из него следует как суждение формы "А есть Б", так и суждение формы "А не есть Б" (логическое противоречие). Например, определение понятия актуальной бесконечности как завершенной бесконечной последовательности самопротиворечиво. Действительно, из него можно вывести как суждение "бесконечная последовательность не завершена" (из определения бесконечной последовательности), так и суждение "бесконечная последовательность завершена" (из определяющего признака бесконечного множества). В этом случае возникает познавательный нонсенс: требуется разъяснить через то, чего быть не может.

 

(б ) Вербальное определение не должно вводиться в работу, если совместно с другими положениями этой работы оно ведет к логическому противоречию.

 

Это требование часто нарушается в силу скрытого характера вызываемого определением логического противоречия. Чтобы в этом убедиться, читатель может проделать следующий эксперимент: Надо спросить у собеседника, признает ли он истинность ньютоновой механики. Наверняка он скажет, что признает. Тогда спросить, признает ли он истинность принципа причинности, согласно которому причина по времени обязательно предшествует следствию. Ответ, конечно, будет положительный. Вряд ли кто догадается, что тут содержится какой-то подвох.

А он действительно имеется. Дело в том, что утверждение о предшествовании причины следствию следует из определения причины как явления, воздействующего на физический объект с помощью физических взаимодействий, сводящихся к сильным, слабым, гравитационным и электромагнитным взаимодействиям. Поэтому причинные отношения предполагают конечную скорость распространения взаимодействий. Это следствие определения физической причинности, предполагающей принцип конечной скорости взаимодействий (принцип близкодействия).

Теперь рассмотрим ньютонову механику. Эта теория принимает преобразования Галилея. Но они справедливы только при принятии принципа дальнодействия, согласно которому скорость физических взаимодействий бесконечна. Стало быть, ньютонова механика предполагает бесконечную скорость распространения взаимодействий. И если к ней присоединить вышеприведенное определение причинности, то получится логическое противоречие. Стало быть, подобное определение причинности несовместно с ньютоновой механикой и им пользоваться этой наукой нельзя. Нужно другое определение причинности, совместимое с ньютоновой механикой. Это чисто интуитивное понимание причинности, не предполагающее опоры на физические взаимодействия и не предусматривающее обязательности предшествования причины следствию.

Приведенный пример можно дополнить примерами из других наук, в том числе и философии. Возьмем закон перехода количественных изменений в качественные. В последнее время этот закон формулируют так: "… количественные изменения… при достижении границ меры приводят к качественным изменениям"[8]. При этом качество понимается как совокупность присущих предмету свойств, количество – как числовая характеристика свойств предмета, а мера – как интервал количественных изменений, сохраняющих качество предмета[9].

Возникает вопрос: совместимы ли такие определения с формулировкой закона. Для этого подставим в закон вместо терминов "качество", "количество" и "мера" их определения. Получим выражение: изменение числовой характеристики свойств предмета при достижении границ интервала количественных изменений, сохраняющих качество предмета, приводит к изменению совокупности присущих предмету свойств. Полученное утверждение ложно, а потому данные определения не совместимы с истинностью закона и их надо менять.

Действительно, численные характеристики можно менять сколько угодно, но от этого совокупность присущих предмету свойств нисколько не изменится. Скорее, наоборот, от изменения свойств могут меняться их численные характеристики.

Как же выйти из этого положения? Надо изменить определения, например, нижеследующим образом: количественные изменения определить как изменения, не меняющие сущности предмета, а качественные изменения – как изменяющие его сущность. Легко убедится, что при таких определениях закон представляет истинное высказывание, и определения принять можно, если они будут удовлетворять и другим правилам введения терминов.

 

(в) Вербальное определение не должно иметь логического круга.

 

Это означает, что определяющий термин не должен ни прямо, ни косвенно (через другие его определения) содержать определяемый термин. Такое определение ведет к познавательному тупику: неясное (определяемое понятие) предполагается разъяснить через это же самое понятие. Например, если вращение определить как движение вокруг своей оси, а ось – как прямую, вокруг которой происходит вращение, то получится круг в определении (определяемый термин "вращение" входит в определяющий термин). Круг такого рода не возникает в индуктивных или рекурсивных определениях[10], очень широко применяемых в логике и математике.

В проблемной ситуации круга в определении имеются и тонкости. Речь должна идти именно о термине, который может выражаться словосочетанием, а не об отдельных словах этого словосочетания. К тому же смысл определяемого термина должен быть точно такой же, когда он входит в определяющий термин. Поясним эту ситуацию на примере.

Допустим, дано определение логики как науки о правильном мышлении, а правильное мышление определяется как мышление по правилам логики. Тут определяемым термином является слово "логика" и это же слово входит в словосочетание, выражающее определяющий термин "правила логики". Но в этом вхождении слово "логика" не является самостоятельным термином. Оно просто входит в словосочетание, выражающее термин "правила логики", который, однако определяется без всякой опоры на термин "логика". Его значение определяется заданием системы правил, не требующих знания того, что такое логика, поэтому в данном определении никакого логического круга нет, хотя внешне кажется, что он имеется.

(г) В определении определяемый термин (тот, который определяется) и определяющий термин равнообъемны.

 

Вообще говоря, это тривиально следует из самого понятия об определении. Если мы не знаем смысла или значения определяемого термина, но знаем смысл или значение определяющего термина, а затем говорим, что первый термин имеет тот же смысл или значение, что и второй, то ясно, что у этих терминов будут одинаковые объемы. Сомнения в равнообъемности определяющего и определяемого терминов возникают тогда, когда имеется остенсивное определение определяемого термина, а помимо этого ему дается еще и вербальное определение. Вот тогда бывает неясно, тот ли самый объем будет иметь определяемое понятие в результате вербального определения.

Например, на основе примеров (т.е. остенсивного определения) мы знаем объем термина "человек". А потом решаем дать этому термину вербальное определение. В начале, допустим, мы определяем человека как животное. Однако мы уже знаем объем последнего термина и видим, что объем термина "животное" шире объема термина "человек". В виду этого сразу можно сказать, что такое определение не годится. Тогда даем другое определение: человек – это разумное животное. Так как мы убеждены, что объем определяющего термина "разумное животное" тот же самый, что объем остенсивно определенного термина "человек", то вербальное определение дает такой же объем определяемого понятия, какой оно имеет при остенсивном определении, и поэтому мы можем принять это вербальное определение. Во всяком случае, не отвергать его как неравнообъемное.

Существуют и другие логические требования к определению, нарушение которых ведет к познавательной непригодности определений. О них можно прочитать в учебниках по логике[11].

 

(Т9) Не принима<

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: