 |
Глава 2. Источники права эпохи сеньориальной монархии (XI - XII в.)
|
|
|
|
Политика первых нормандских королей, начиная с Вильгельма Завоевателя, была направлена на соблюдение "старинных и добрых англосаксонских обычаев". В это время уже зарождается традиция стойкой исторической преемственности английского права, а роль главного гаранта соблюдения его норм переходит к сильной королевской власти, к складывающейся системе общегосударственных королевских судов.
Королевское законотворчество в посленормандские времена началось с Вильгельма Завоевателя. Его первые законы касались отношений королевской власти с христианской церковью. В 1067 году Вильгельм издает закон (декрет), провозглашающий, что только английский король правомочен решать, должна ли церковь в Нормандии и Англии признавать папу римского, что сам король издает законы церкви через им же созданный церковный синод, а также имеет право отменять церковные наказания, наложенные на его баронов и слуг. В 1072 году в благодарность за признание со стороны папы его права на английский престол король принимает закон об отделении церковных судов от светских. Вслед за этим объявляется закон о запрещении продажи людей за пределы страны, о наложении штрафа на сотню за тайное убийство нормандца, "пока не будет представлено явных доказательств, что он был англичанином". В 1114 году появляется один из самых ранних сборников королевских законов.
Законы короля назывались ассизами, хартиями, но чаще всего ордонансами, статутами. С XIII в. статутами назывались акты парламента, получившие утверждение (санкцию) короля, ордонансами - акты самого короля.
Законодательство Генриха II (XII в.), Эдуарда I (XIII в.), прозванного за бурную правотворческую деятельность английским Юстинианом, предопределило в значительной мере форму и содержание "общего права", выработало его основополагающие правила и принципы.
|
|
|
До возникновения парламента, а точнее до царствования Эдуарда I, различий между королевским ордонансом и статутом не проводилось. Мертонский статут 1235 года появился до создания парламента. Вестминстерские статуты 1275, 1285, 1290 гг. Эдуарда 1, призванные устранить пробелы в "общем праве", усилить королевский контроль за отправлением правосудия, ограничить иммунитетные права феодалов и землевладение церкви и др., принимались при участии парламента.
Статуты первоначально обозначались по названиям тех мест, в которых они были приняты (Мертонский статут 1235 года, Глостерский статут 1276 года и др.), но со времени постоянных заседаний парламента в Вестминстере они стали называться по первым двум словам законодательного текста.
Постепенно название статута закрепилось за актом, принятым парламентом и подписанным королем. Статуты - парламентские акты стали отличаться от других источников права средневековой Англии тем, что их законность, в отличие от их толкования, не могла обсуждаться в судебном порядке.
Понятие статут, более приближенное к современному парламентскому акту, появилось лишь в 1327 году, когда общины обратились к королю с просьбой доводить до его сведения "общие петиции" (содержащие часто готовые законопроекты - билли) и получать "ответ короля и его советы в письменной форме за Большой печатью королевства". С этого времени одни законодательные акты принимались королем "с согласия Совета", другие - "с согласия парламента". Подтвердив право короля издавать "указы в Совете", парламент установил, что впредь только статут может изменить содержание ранее принятого статута.
Все парламентские ограничения королевского законодательства фактически были отброшены в период абсолютизма, когда указы короля вторгались в решение самых важных государственных вопросов, а парламент часто сам уполномочивал короля издавать указы, которые существенно меняли содержание парламентского статута. Установившаяся практика была закреплена статутом 1539 года, предоставившим королю широкие права в издании прокламаций, указов, когда парламент не заседает, "если возникает необходимость действовать со всей быстротой, требуемой обстоятельствами".
|
|
|
С деятельностью на постоянной основе королевских разъездных судей при Генрихе II (XII в.) было связано формирование "общего права" (Common law) страны. Они рассматривали, прежде всего, "тяжбы короны", то есть дела, представляющие прямой интерес с точки зрения возможных доходов казны: о феодальных правах монарха, об обнаружении кладов, о подозрительных смертях и нарушениях королевского мира, о злоупотреблениях королевских должностных лиц.
Кроме того, рассматривались ими и "общие тяжбы" или "тяжбы народа" по жалобам, поступающим к королю. Одним из первых центральных королевских судов и стал суд "общих тяжб", созданный в 1180 году. В начале XIII в. функции разрешения дел по жалобам королю перешли в "Суд королевской скамьи".
Разъездные суды начали унифицировать нормы местного обычного права и создавать "общее право" с помощью королевской канцелярии, которая издавала специальные приказы (writ), как правило, по заявлению потерпевшей стороны, которые содержали требование к обидчику или шерифу исполнить его и устранить нарушение прав жалобщика. Затем стали издавать специальные судебные приказы, требование которых было обращено непосредственно к обидчику - явиться "перед нами или нашими судьями в Вестминстере" и дать ответ на жалобу, то есть опровергнуть или признать нарушение прав другого лица. Со временем в приказах стал четко формулироваться вид требования, иска; приказы стали классифицироваться по определенным видам правонарушений. Истец, таким образом, получал уверенность, что если нарушение его прав, нашедшее выражение в соответствующем приказе, будет доказано в суде, то он выиграет дело.
Этому способствовали, прежде всего, ассизы Генриха II, которые установили единообразный способ рассмотрения гражданских тяжб о земле. Наиболее известна "Великая ассиза", предусматривавшая особую форму иска об установлении правового титула на землю, а также ряд владельческих ассиз: "О смерти предшественника" (о передаче свободного держания наследникам); ассиза "О новом захвате" (о расширении путем "новых захватов" домениальной земельной собственности короля); ассиза "О последнем представлении на приход" (о праве землевладельца представлять своего кандидата на место священника в приходской церкви). Две крупные ассизы - Кларендонская (1166 года) и Нортгемптонская (1176 года) были изданы в форме инструкций разъездным судьям. Дата издания Великой ассизы точно не известна. Официального текста этой ассизы не сохранилось, и ее содержание дошло до нас лишь в изложении известного юриста и политического деятеля конца XII века Гленвилля в его трактате De Legibus Angliae. Великая и Кларендонская ассизы были направлены одновременно как против старой изжившей себя судебной расправы - «божьего суда», господствовавшей в Англии до этого времени с ее ордалиями, судебными поединками, соприсяжничеством, так и против сосредоточения юрисдикции в иммунитетных сеньориальных куриях.
|
|
|
Великая ассиза вводила новую форму судебного процесса по делам о свободном земельном держании. Наряду с судебным поединком, при помощи которого обычно велись такие дела в сеньориальных судах, допускалось теперь расследование через присяжных, которое ранее применялось в королевских судах только по искам, затрагивающим интересы короны или ее непосредственных вассалов. Великая ассиза разрешала всякому свободному держателю, земельные права которого кем-либо оспаривались, вести свое дело при помощи расследования через присяжных. Не отменяя формально судебного поединка, ассиза создавала условия для его постепенного вытеснения, так как каждый, кто мог купить соответствующий королевский приказ, стремился прибегнуть к новой процедуре, которую Р. Гленвилль называет «благодеянием». Великая ассиза могла применяться независимо от, того, когда и каким образом были нарушены земельные права истца или ответчика, то есть без каких-либо ограничений. С другой стороны, приобретение одной из тяжущихся сторон приказа о начале процесса по Великой ассизе автоматически влекло за собой прекращение дела в сеньориальном суде и перенесение его в королевский суд. Расследование через присяжных было привилегией королевского суда, тогда как сеньориальные суды по-прежнему могли решать земельные тяжбы только с помощью судебного поединка.
|
|
|
Таким образом, формально не лишая иммунитетные суды права разбирать иски о свободном земельном держании, Великая ассиза практически значительно сокращала количество таких исков, разбиравшихся в этих судах, и, следовательно, размеры судебных доходов лордов-иммунистов.
Нужно, однако, иметь в виду, что «благодеяние» Великой ассизы распространялось только на лично свободных людей, так как в XII веке, как правило, свободное держание не могло находиться в руках виллана. Кроме того, приобретение приказа о начале иска по Великой ассизе было сопряжено со значительными денежными затратами и поэтому недоступно многим лично свободным, но малоимущим людям.
Постановления, изданные в Кларедоне в 1164 г., имели целью зафиксировать 16 «обычаев, свобод и привилегий» деда Генриха II, Генриха I, признанных ведущими духовными лицами и аристократами. Первый из них устанавливало, что все споры по праву патронажа церковных должностей должны рассматриваться в королевском суде, а не как до этого в церковных судах. Второй запрещал клирикам, епископам и архиепископам покидать пределы королевства без разрешения короля. Третий давал процедурные гарантии против обвинения мирян в церковных судах. Четвертый запрещал отлучать от церкви главного ленника короля или служащего королевского двора без разрешения короля. Пятый устанавливал право апелляций из архиепископского суда в королевский. Шестой устанавливал королевскую юрисдикцию по вопросу о том, является ли та или иная земля церковной собственностью. Седьмой подтверждал достигнутое в 1107г. в Беке соглашение о том, что выборы епископов и других наделённых бенефициями клириков «должны происходить в часовне нашего господина с согласия духовенства королевства». Восьмой давал королевским судам юрисдикцию над исками по долгам, взятым под клятвенным заверением. Девятый запрещал посвящение в сан крепостных без разрешения их лорда, на земле которых они родились.
Из девяти данных обычаев все, кроме положения седьмого, нарушали действующее каноническое право [2, С. 247.].
|
|
|
Кларендонская ассиза вводила ряд новшеств в область уголовного процесса; не отменяя «божьего суда», она значительно ограничивала на практике сферу его применения.
Во-первых, ассиза ввела институт «обвинительных присяжных» (большое жюри), то есть проведение в каждой сотне и графстве расследований о лицах, подозреваемых в уголовных преступлениях. На основании этих обвинений подозреваемые передавались в суд, где должна была выясняться их виновность или невиновность. Во время судебного разбирательства ордалии отводилось второстепенное место, так как установление виновности в основном зависело от расследования через присяжных.
В то же время Кларендонская ассиза передавала все уголовные дела, возбужденные по показаниям обвинения присяжных, в компетенцию королевского суда, а право на имущество осужденных преступников - короне. Тем самым она значительно ограничивала судебные права и доходы крупных феодалов. Кроме того, ассиза разрешала шерифам, не считаясь с иммунитетными правами феодалов, вступать на их территории для поимки уголовных преступников или для проверки установленной круговой поруки в курии лорда.
Ряд статей ассизы был направлен против бродяг, беглых людей и их укрывателей в сельских местностях и особенно в городах. Рассматривая бродяг и беглых как потенциальных уголовных преступников, ассиза в то же время дает некоторые основания предполагать, что под «бродягами» и «беглыми» здесь подразумеваются отчасти беглые вилланы, забота о поимке которых возлагается на королевскую администрацию. В пользу такого толкования говорит ст. 16, где в качестве поручителей за таких беглых людей упоминаются их лорды.
Вообще же Кларендонская ассиза не проводит различий между свободными и вилланами в отношении уголовной юрисдикции: все уголовные преступники, свободные и зависимые, подлежат королевскому суду. Вместе с тем ассизы резко противопоставляют свободного человека - виллану в исках о земле (Великая ассиза) и, по существу, ставят вне защиты закона беглых крепостных (Кларендонская ассиза). Таким образом, ассизы Генриха II положили начало официальному введению в английское «общее право» принципа «исключения вилланства» (exceptio villenagii), который полностью лишал вилланов защиты королевских судов в отношении их имущественных, в частности, земельных прав.
Великая и Кларендонская ассизы основаны на процедуре, применявшейся уже в правление Генриха I, но первостепенное значение их в том, что они «систематически заменяют царство насилия царством закона и дают возможность истцам избегнуть волокиты феодального суда и варварских приемов судопроизводства».
Ранульф Гленвилль писал: «Великая ассиза есть королевское благодеяние, которым мы обязаны милости государя и влиянию его высоких советников; посредством ее спасительно оберегается жизнь и состояние человека, так что при каждом оспаривании права, которое он имеет на свободную землю, он может уклониться от неверного по своему исходу поединка. Он может избегнуть неожиданной и преждевременной смерти или, по крайней мере, страшного суда, следующего за произнесением тех унизительных слов, которыми побежденный должен признать свою вину» [3].
Другим каналом формирования норм "общего права" стала сама практика королевских судов. 'Записи по судебным делам, сначала в форме краткого, затем подробного заявления сторон и мотивировки судебного решения, велись с момента возникновения института разъездных судей. С начала XIII в. судебные протоколы стали публиковаться в "Свитках тяжб". Содержащиеся в них материалы, мотивировки удовлетворения иска, подтверждали наличие того или иного обычая и могли быть использованы в последующей судебной практике в качестве прецедента. Хаотичный характер записей, однако, крайне затруднял возможность судей отыскать в них нужные им сведения. С середины XIII в. эти сведения о наиболее важных судебных делах судьи стали черпать из официальных отчетов - "Ежегодников", годичных книг. В 1535 году на смену им пришли систематизированные судебные отчеты частных составителей.
С исторической точки зрения судебная практика является более древним источником права. Задолго до существования какого-либо законодательного акта, за исключением скудных ордонансов королей, царствовавших в течение двух первых столетий после нормандского завоевания, королевские судьи в судах Вестминстера и в судах, разъезжавших по графствам, выносили приговоры и создавали нормы, которые записывались в заботливо хранившихся судебных актах. Когда в создании известного явления участвуют разные элементы, то обычно древнейшие из них определяют его общий характер.
Самой поразительной особенностью судебной практики является то, что она сочетает две стадии применения нормы, которые как в теории, так и на практике (в отношении нормы, имеющей своим источником законодательный акт) считаются совершенно самостоятельными. Согласно принципам научной юриспруденции, всякое правило, которому население призвано подчиняться под страхом неприятных последствий, должно быть, прежде всего, в ясной форме полностью объявлено, а затем только можно применять содержащиеся в нем санкции против его нарушителей. В теории, по крайней мере, лицо, обвиняемое в преступлении, должно быть ознакомлено с нормой прежде, чем оно будет наказано за нарушение ее. Сам принцип совершенно правилен, но в человеческих делах трудно полностью применять научные принципы. Это особенно трудно на ранних стадиях существования общества, когда правовой механизм еще не развит.
Когда королевские судьи в Англии стали применять во второй половине XII века нормы общего права к ленникам, они не нашли формально установленных норм, которые им надлежало бы применять. Парламент еще не существовал; он возник, по крайней мере, на столетие позже после того, как королевские суды приступили к регулярной деятельности. Не существовало еще и свода законов, которым они могли бы руководствоваться. От времени до времени высказывался взгляд, что королевские судьи XII и XIII веков считали римское право, т. е. Corpus Juris Civilis источником своего правотворчества; совершенно очевидно, что римское право, в изучении которого наблюдалось большое оживление в новооснованных университетах Западной Европы примерно как раз в то время, когда английские судьи принялись за свою историческую задачу, имело большое, хотя и косвенное влияние на формирование английского права. Общее право Англии, вероятно, обязано римскому праву одной из своих самых характерных особенностей, именно своим индивидуализмом. Обе эти системы рассматривают общество как совокупность индивидуумов, обе обеспечивают им определенную, хотя и ограниченную сферу деятельности и предоставляют им предъявлять претензии в случае, если кто-либо нарушит их права. В этом отношении общее право Англии находится в резком противоречии с тем положением общества, которое существовало у англичан до того, как они были подчинены нормандским порядкам. Однако королевские судьи и не пытались в XII и XIII веках применять нормы Corpus Juris Civilis к Англии (как это делалось во многих других европейских странах), но стремились собрать из разнообразных обычаев своей страны единое, общее право. Это они делали не путем опубликования формального и полного свода нового права, но прежде всего выслушивая в каждом отдельном случаю сообщение об обстоятельствах дела, требуя затем подтверждения их присяжными и, наконец, решая, какая из тяжущихся сторон нарушила соответствующую норму, или, (если корона являлась заинтересованной стороной), вынося приговор о том, виновен ли обвиняемый в том преступлении, в котором он подозревался.
Ясно, что, когда суд действует указанным образом, то самым существенным в процессе будет не какое-нибудь подробное разъяснение правового принципа, а предъявление обвинения со стороны короны или жалобщика, выяснение обстоятельств, связанных с предполагаемым правонарушением, поведение свидетелей, вердикт присяжных и вынесение решения или приговора. Присутствующие поймут лишь в результате вывода из всего происходящего, что прежде чем обвинить подсудимого, надо доказать, что он нарушил какое-то правило поведения, представителем и защитником которого является судья. Этот вывод легко будет сделать, если, как предполагается, указанное правило поведения соответствует установившимся обычаям общества. Там, где это было неясно, королевские судьи, по-видимому, с самых ранних времен поясняли правило, в нарушении которого обвинялся подсудимый. Вследствие этого, все, интересовавшиеся нормами права, применявшимися в каждом данном случае, искали их не в сухих записях судебных актов (в которых только назывались имена сторон, доводы и опровержения и результат судебного разбирательства), а в словах, сказанных судьей при вынесении решения или в наставлении присяжным, которые воспроизводились в опубликованных отчетах о судебных делах.[5, с.30]
Таким образом, становится ясно, что два в существе своем совершенно различных процесса - объявление нормы и применение ее к правонарушителю - объединялись в едином действии. В этом заключается сущность судебной практики. Это обстоятельство часто служило основанием для возражения против судебной практики, как источника права.
Право справедливости (equity) является одним из источников судебной практики. Большинство его принципов имеет, несомненно, судебное происхождение; они никогда не были воплощены в законе, хотя парламентские акты прямо или косвенно признавали их существование; широкое применение этих принципов не только восполняло, но также и смягчало нормы судебной практики. Более того, они восполняли практику судей, которые получали свои полномочия от того же монарха, как и сам суд справедливости.
Когда судьи приходили к выводу, что из множества отдельных обычаев можно вывести общую норму трава, они объявили, что королевская канцелярия даст за определенную плату приказ, который обяжет лицо, подозреваемое в нарушении, этой нормы, явиться в Вестминстер. В течение двенадцатого и тринадцатого веков было выпущено весьма значительное число подобных приказов; они представляют собой в сущности косвенную, но очень авторитетную сводку общего права. Небольшой трактат, приписываемый Гленвиллю и представляющий собой самый ранний сборник общего права, целиком посвящен комментированию этих приказов. Труд Брактона, писавшего приблизительно в середине тринадцатого века, также полон сведениями о них; он, в частности, показывает, как время от времени выпускались новые приказы для приспособления права к изменившимся обстоятельствам. Он сообщает имена судей, которые действительно или только предположительно составили новые приказы. Таким образом, регистр приказов (Registrum Brevium), хотя и не получил силы закона, но представлял собой собрание исковых формул: постоянно разраставшихся. Лицо, потерпевшее от нарушения: общего права, могло получить такой приказ у короля, именем которого он давался. Этот «регистр» представлял собой энциклопедию общего права.
Первый правовой трактат написан в Англии еще в XII в. Гленвиллем. Этот трактат представлял собой комментарий к приказам королевских судов. Более подробное изложение норм "общего права" принадлежит перу Брактона (XIII в.), судье "Суда королевской скамьи", который, следуя Гленвиллю, попытался систематизировать и прокомментировать нормы "общего права", почерпнутые им из "Свитков тяжб". Примечательно, что при этом Брактон использовал не менее 500 отрывков из Дигест Юстиниана, без ссылок на них.
Особое место среди источников средневекового права Англии заняли также нормы торгового и канонического права. Консервативный формализм "общего права", не способствующий развитию рыночных отношений, предопределил прямые заимствования английским правом ряда норм торгового и канонического права, складывающихся на межгосударственной основе. Появление значительного числа торговых обыкновений было связано и с деятельностью английских торговых судов. Их правовая сила скреплялась часто королевскими статутами. Дело в том, что в портовых городах Англии, ставших с конца XIII в. важными центрами международной торговли, вместе с оптовыми ярмарками по продаже шерсти, сукна, металлов развилась целая сеть специальных судов (court of the staple). В XIV в. суды по оптовой торговле действовали уже в 614 английских городах. Выступая в роли защитников безопасной международной торговли, приносящей казне немалые доходы, английские короли поощряли как деятельность купцов (это нашло отражение еще в 41 статье Великой хартии вольности 1215 года), так и деятельность купеческих судов. В 1353 году, например, был принят специальный статут об оптовой торговле и городских торговых судах, которые должны были создаваться местными и заморскими купцами под председательством мэров английских городов. На решения этих судов можно было подавать апелляции как в королевский, так и в канцелярский суд. Статут прямо отсылал торговые суды к нормам торгового, а не "общего права'". В 1471 году английский парламент постановил также, что все лица, связанные с ярмарками, имеют право требовать суда "запыленных ног"".
Деятельность церковных судов и соответственно значение норм канонического права то возрастала, то снижалась в средневековой Англии в зависимости от сложных перипетий непрекращающейся борьбы светских и церковных властей за расширение своей юрисдикции. "Всякий, кто будет обвинен в каком-либо нарушении Церковного мира, - гласил закон Вильгельма Завоевателя, - должен явиться в место, назначенное епископом, и там возместить ущерб, как того требует не обычай сотни, а в соответствии с требованиями канонов и церковного права".
Юрисдикция церкви распространялась не только на дела, связанные с церковной собственностью, брачно-семейными отношениями, завещаниями, с такими преступлениями, как ересь, богохульство и пр. 'Она стала вторгаться и в чисто светские дела, например в споры по договорам, по искам о "нарушении обещания", на том основании, что имел место грех "неоправданного доверия". Решительную борьбу против расширения юрисдикции церковных судов вел Генрих II. В начале его царствования в списке форм исков королевских судов уже встречаются иски "о запрещении церковным судам разбирать тяжбы об имуществе и долгах". Статут Эдуарда 1 1285 года запрещает церковным судам рассматривать дела "о нарушении обещания" на том основании, что они не относятся к сугубо "духовным делам", требующим "морального исправления".
Тем не менее, вплоть до установления англиканской церкви при короле Генрихе VIII в XVI веке, никто не отвергал законность папской юрисдикции в таких вопросах, как ортодоксальность веры и богослужения, чистота нравов, законность браков, законнорожденность детей и составление завещаний.
Со временем входит в жизнь правило, что судебные решения, вынесенные вышестоящим судом и занесенные должным образом в свитки тяжб, имеют силу закона для всех нижестоящих судов, когда они рассматривают аналогичное дело или сталкиваются с аналогичной ситуацией. На эти решения можно было ссылаться, как ссылаются на закон. Так возник и утвердился в Англии судебный прецедент - узаконенный пример для решения аналогичных дел. Совокупность прецедентов составила в своей основе общее право Англии.
Возникновение общего права не может считаться вопросом вполне выясненным. Полагают, что разъездные королевские судьи, отправляя правосудие на местах, руководствовались местными обычаями, о которых они узнавали через присяжных. Возвращаясь к себе в Вестминстер - резиденцию высших судов в Англии, - они отбирали «лучшее» в массе местных обычаев или попросту отдавали предпочтение тому или другому из известных им обычаев.
Это стремление вполне объяснимо, если иметь в виду, что Англии удалось избежать распадения на уделы и сохранить от времен нормандского завоевания весьма сильную центральную власть, а значит, и единую для всей страны администрацию. Разнообразие правовых обычаев было для нее нетерпимым явлением.
Постепенно стало считаться, что самой существенной частью прецедента является не столько само решение, сколько его обоснование, и таким образом судьи не были обязаны следовать буквальному тексту предшествующего решения.
В практике применения прецедентов старые англосаксонские обычаи стали дополняться и видоизменяться еще и под воздействием реципированного отчасти римского и канонического права, а еще больше в результате произвольного толкования обычая.
Самым же значительным сборником английского феодального права следует считать так называемый Fletа, составленный неизвестным лицом в лондонской тюрьме Флит около 1290 года.
Общее право представляется обычно гибким, то есть легко приспособляющимся к новым обстоятельствам, но поначалу оно таким не было. Судьи тяготели к строгой формальности, к «отвердеванию» прецедента. Они выработали 39 так называемых приказов, под которые стремились подводить все возможные варианты исковых притязаний. А когда это не удавалось, отказывали в иске.
Но жизнь, в особенности экономическая, не терпит застывших форм регулирования. Стороны стали искать защиты у короля и его администрации. Они справедливо ссылались на ущерб, причиняемый им судами общего права, терявшимися, например, перед таким новым для них делом, как фрахт морских судов или что-нибудь в том же роде, чего не знали и не могли знать старинные обычаи англосаксов.
Тогда-то и возникают уже упоминавшиеся нами суды справедливости. Первым из них был суд лорд-канцлера, действовавший по поручению самого короля. Суд справедливости не был связан не только нормами общего права, но и никакими нормами права вообще: каждое его решение было правотворчеством в собственном смысле, и это считалось естественным, поскольку он действовал по прямому поручению короля.
Постепенно вошло в обычай, что решения лорда-канцлера имеют значение прецедента, подобно решениям судов общего права, но только для судов справедливости.
Таким образом, возникли две системы прецедентного права, из которых последняя отличалась большей приспособляемостью к меняющимся условиям жизни.
Англия менее других стран была затронута влиянием римского права. Но все-таки, судьи, объявленные универсальными знатоками обычаев страны, систематически прибегали к заимствованию отрывком римского права. Неизбежным результатом рецепции римского права стал антагонизм местного и римского права. Когда было выгодно, прибегали к местному праву, например при взыскании феодальных платежей; в других случаях, предпочитали римское право. Этот дуализм обычного и римского права открывал неограниченные возможности для судебного произвола. На основе свободного толкования права расцветают казуистика, оторванные от реальных условий толкования закона.
На основании этого можно сказать, что после норманнского завоевания обычаи и традиции Англии были консолидированы в рамках “общего права”. В результате реформ Генриха II королевская власть установила контроль над местным управлением и правосудием с помощью разъездных судов.
С деятельностью на постоянной основе королевских разъездных судей при Генрихе II (XII в.) и было связано формирование "общего права" (Common law) страны. Разъездные суды начали унифицировать нормы местного обычного права и создавать "общее право" с помощью королевской канцелярии, которая издавала специальные приказы (writ). Другим каналом формирования норм "общего права" стала сама практика королевских судов. С исторической точки зрения судебная практика является более древним источником права. Задолго до существования какого-либо законодательного акта королевские судьи в судах Вестминстера и в судах, разъезжавших по графствам, выносили приговоры и создавали нормы, которые записывались в заботливо хранившихся судебных актах.
Ассизы Генриха II, которые установили единообразный способ рассмотрения гражданских тяжб о земле. Наиболее известна "Великая ассиза". Дата издания Великой ассизы точно не известна. Официального текста этой ассизы не сохранилось, и ее содержание дошло до нас лишь в изложении известного юриста и политического деятеля конца XII века Гленвилля в его трактате De Legibus Angliae. Две крупные ассизы - Кларендонская (1166 года) и Нортгемптонская (1176 года) были изданы в форме инструкций разъездным судьям. Великая и Кларендонская ассизы были направлены одновременно как против старой изжившей себя судебной расправы - «божьего суда», господствовавшей в Англии до этого времени с ее ордалиями, судебными поединками, соприсяжничеством, так и против сосредоточения юрисдикции в иммунитетных сеньориальных куриях.
Первый правовой трактат написан в Англии еще в XII в. Р. Гленвиллем. Этот трактат представлял собой комментарий к приказам королевских судов. Более подробное изложение норм "общего права" принадлежит перу Брактона (XIII в.), судье "Суда королевской скамьи", который, следуя Гленвиллю, попытался систематизировать и прокомментировать нормы "общего права", почерпнутые им из «Свитков тяжб».
|
|
|
