 |
Глава 31. Гражданская война, прелюдия. Корниловский мятеж
|
|
|
|
В обстановке анархии, в которую все более погружалась Россия, в различных кругах общества стала вызревать идея военной диктатуры. Армия видела в ней последний шанс спасти фронт и тыл от развала (впрочем, как отмечал Деникин, Корниловское выступление запоздало - спасать к августу 1917 года было уже нечего). Идея «сильной руки» пользовалась популярностью среди значительной части царских чиновников, небезосновательно связывающих с ней свое возвращение на службу. Наконец, даже умеренные революционеры Временного правительства (в основном кадеты), разочаровавшись в возможности наладить управление страной путем лозунгов и увещеваний на митингах, все более склонялись к идее диктатуры - как альтернативы нарастающему хаосу.
И если справа во Временном правительстве зрела идея «закручивания гаек», то слева перед ним маячила порядком преувеличенная на тот момент угроза восстания большевиков. По итогам Июльского выступления была предпринята попытка расформировать и вывести из Петрограда зараженные большевизмом полки. Однако эта деятельность встретила сопротивление солдатской секции Петросовета. 25 августа штаб Петроградского военного округа издал приказ об отправлении на фронт семи наиболее революционно настроенных подразделений (около 25 тысяч человек). Солдатская секция Петроградского Совета отказалась утвердить это решение [254].
Керенский очень хорошо понимал, что теряет контроль над ситуацией. Условия толкнули его искать поддержки у армии - сменивший на посту Верховного главнокомандующего «социалиста и республиканца» Брусилова Лавр Корнилов изначально занял по отношению к Временному правительству жесткую позицию. Среди его условий, ультимативно выдвинутых при назначении, значились введение смертной казни в тылу и на фронте, подчинение транспорта верховному командованию, мобилизация промышленности для нужд фронта, невмешательство политического руководства в военные дела.
|
|
|
Решительный генерал как нельзя лучше подходил для реализации планов по «разгрузке» Петрограда. Силами сохранивших боеспособность фронтовых частей было запланировано разоружить Петроградский гарнизон, вывести из города и рассредоточить по фронту потерявшие лояльность революционные войска. В том числе планировалась полная ликвидация Кронштадского гарнизона, как одного из главных революционных очагов. В дальнейшем город, занятый войсками с фронта, был бы объявлен на военном положении.
В разработке военных планов «разгрузки» столицы активное участие принимал военный министр Временного правительства Б. В. Савинков. Известны его требования придать выделенной для операции Кавказской туземной дивизии русские полки – так как взятие Петрограда только силами «туземцев» не желательно.
Отношение к задействованной в операции «Дикой дивизии» заслуживает отдельного упоминания. Армейские круги, причастные к разработке операции по военной «разгрузке» Петрограда, придавали ей особое значение - как одной из самых боеспособных и наименее подверженных революционной пропаганде. Следовательно, от нее в меньшей степени можно было ожидать «сюрпризов» при столкновении с революционными массами на улицах столицы.
При этом офицеры вполне отдавали себе отчет в специфике этого воинского подразделения. В штабе походного атамана Казачьих войск П. Н. Краснову, назначенному командиром 3-го Конного корпуса, заявили: «Туземцам все равно, куда идти и кого резать, лишь бы их князь Багратион был с ними» [255].
Из тех же соображений, но против ввода в Петроград «Дикой дивизии» был А. Ф. Керенский, который ставил этот момент одним их условий выдвижения войск к Петрограду [256].
|
|
|
Одновременно с военными приготовлениями шла политическая подготовка к «наведению порядка». 24 августа Временное правительство издало указ, запрещавший проведение манифестаций в Петрограде в связи с полугодовщиной свержения самодержавия. 25 августа было принято постановление о порядке " разгрузки" Петрограда. Им предписывалось удалить из столицы лиц не связанных по роду своей деятельности с Петроградским районом, предусматривался вывод из города учреждений и предприятий. Наконец, 27 августа Временное правительство известило дипломатических представителей в Париже, Лондоне, Вашингтоне, Токио, Стокгольме о проводившихся в Петрограде мероприятиях по «разгрузке». Таким образом, - отмечают историки, - международное мнение подготавливалось к введению в Петрограде военного положения и возможным «эксцессам» с социалистами.
Планы кампании отразились в проектах приказов об объявлении Петрограда, Кронштадта, Эстляндской губернии и Финляндии на осадном положении. В местностях объявленных на осадном положении приказывалось учредить военно-полевые суды из трех офицеров, вводился комендантский час, предписывалось закрыть все частные торговые учреждения, кроме торгующих продуктами. Запрещались митинги, собрания и забастовки. Жители должны были сдать оружие.
Основной проблемой операции по «разгрузке» Петрограда оставался конфликт интересов ее организаторов. Керенский видел в ней возможность избавиться от влияния Советов и сосредоточить власть в своих руках. Генералитет, однако, делал ставку на военную диктатуру и был, в целом, настроен против Временного правительства. Жесткий Лавр Корнилов, «генерал на белом коне» по выражению А. Деникина, весьма многим представлялся прекрасной кандидатурой на роль российского диктатора.
«Взоры очень многих людей, - пишет А. И. Деникин, - томившихся, страдавших от безумия и позора, в волнах которых захлебывалась русская жизнь, все чаще и чаще обращались к нему. К нему шли и честные, и бесчестные, и искренние и интриганы, и политические деятели, и воины, и авантюристы. И все в один голос говорили: - Спаси! » [257].
|
|
|
Корнилов стал знаменем зарождающегося Белого движения. Первые офицерские союзы, созданные с подачи генерала Алексеева еще в мае, понимали и активно принимали его прямолинейную военную программу.
«А он, - продолжает Деникин, - суровый, честный воин, увлекаемый глубоким патриотизмом, неискушенный в политике и плохо разбиравшийся в людях, с отчаянием в душе и с горячим желанием жертвенного подвига, загипнотизированный и правдой, и лестью, и всеобщим томительным, нервным ожиданием чьего-то пришествия, - он искренне уверовал в провиденциальность своего назначения».
Действительно, Корнилов уверовал в свои силы. Он стремился к власти. Деникин приводит характерный разговор, случившийся в конце июля 1917 года после совещания в Ставке. Симптоматично уже то, что на нем, по признанию Деникина, обсуждалась не военные, а политические вопросы - так называемая «Корниловская программа».
«По окончании заседания, - вспоминает Деникин, - Корнилов предложил мне остаться и, когда все ушли, тихим голосом, почти шёпотом сказал мне следующее:
- Нужно бороться, иначе страна погибнет. Ко мне на фронт приезжал N. Он все носится со своей идеей переворота, и возведения на престол великого князя Дмитрия Павловича; что-то организует и предложил совместную работу. Я ему заявил категорически, что ни на какую авантюру с Романовыми не пойду. В правительстве сами понимают, что совершенно бессильны что-либо сделать. Они предлагают мне войти в состав правительства... Ну, нет! Эти господа слишком связаны с советами и ни на что решиться не могут. Я им говорю: предоставьте мне власть, тогда я поведу решительную борьбу. Нам нужно довести Россию до Учредительного собрания, а там пусть делают что хотят: я устранюсь и ничему препятствовать не буду. Так вот, Антон Иванович, могу ли я рассчитывать на вашу поддержку?
- В полной мере» [258].
Однако политиком Корнилов, по признанию современников, был никудышным. Милюков вспоминает характеристику, данную Корнилову генералом Алексеевым: «львиное сердце, а голова овечья» [259].
|
|
|
До сих пор трудно судить, кто кого больше подставил в ходе Корниловского выступления. Почему бравый генерал стал мятежником вместо «спасителя России»? Мнения по этому вопросу существуют самые разные. Наиболее простым объяснением является конфликт интересов организаторов «разгрузки». Ряд авторов, однако, исходят из предположения о том, что вся эпопея с походом на Петроград Корнилова была ловкой провокацией Керенского, который использовал политически малограмотного генерала для борьбы со зреющим в армии офицерским заговором.
Существует и третья версия событий, по которой офицерский заговор в армии с целью смещения Временного правительства и установления военной диктатуры действительно существовал. И именно его организаторы, в числе которых имеющие куда больший авторитет М. В. Алексеев и А. М. Крымов, использовали в своих целях недальновидного Корнилова. Так, доктор исторических наук Юрий Кондаков в своей работе «На пути к диктатуре: Л. Г. Корнилов, А. М. Крымов, М. В. Алексеев» скрупулезно подсчитывает выдвинутые к Петрограду войска Корнилова и приходит к выводу, что их было явно недостаточно для разоружения Петроградского гарнизона и вооруженных рабочих.
Он обращает внимание на деятельность находящегося в этот момент в Петрограде генерала Алексеева. 28 августа кадеты Временного правительства приняли решение, что правительство должен возглавить М. В. Алексеев. Последний ответил на это согласием. Далее в Зимнем дворце была предпринята неудачная попытка голосованием сместить Керенского со своего поста.
Одновременно автор замечает: «сведения о том, что целый ряд правых и военных организаций Петрограда готовился к боевым действиям были получены уже Чрезвычайной следственной комиссией. В ее отчете указывалось, что с 26 по 29 августа с фронта в Ставку вызывались офицеры... В Ставке с прибывшими офицерами проводили беседу и разъясняли, что они направляются в Петроград, где им придется охранять мосты, телеграфы, банки, для чего под команду каждого из них поступит 5-10 юнкеров» [260].
«К выступлению Л. Г. Корнилова в Петрограде вели подготовку целый ряд военных и полувоенных организаций, - отмечает далее автор. - …На кого могли рассчитывать заговорщики в Петрограде? 1) офицеры вызванные с фронта; 2) военные училища; 3) офицерские кадры Петрограда; 4) казачьи и кавалерийские полки Петрограда» [270].
В случае, если бы офицерские организации столицы начали выступление, а войска Корнилова лишь поддержали бы их (и, одновременно, удалась бы интрига кадетов с приведением генерала Алексеева к власти), переворот имел бы все шансы на успех. При этом Корнилову пришлось бы просто смириться с итогами своей кампании – права диктатора М. В. Алексеева, несравненно более авторитетного в армии, он оспаривать не решился бы.
|
|
|
Ситуация, однако, развивалась иначе. Керенский «сдать власть» по требованию кадетов отказался. Более того, видимо поняв и глубоко прочувствовав закрутившуюся вокруг «разгрузки» Петрограда интригу, он сам перешел в наступление. 27 августа им был подписан указ о смещении Л. Г. Корнилова с поста главнокомандующего.
Офицерство восприняло указ резко негативно. А. И. Деникин приводит телеграмму начальника штаба Верховного главнокомандующего генерала Лукомского, которая была отправлена Керенскому и – копиями - всем командующим фронтов:
«Все, близко стоявшие к военному делу, отлично сознавали, что при создавшейся обстановке, и при фактическом руководстве и направлении внутренней политики, безответственными общественными организациями, а также, громадного разлагающего влияния этих организаций на массу армии, последнюю воссоздать не удастся, а наоборот армия как таковая должна развалиться через два-три месяца. И тогда Россия должна будет заключить позорный сепаратный мир, последствия которого были бы для России ужасны. Правительство принимало полумеры, которые, ничего не поправляя, лишь затягивали агонию и, спасая революцию, не спасало Россию. Между тем, завоевания революции можно было спасти лишь путем спасения России, а для этого, прежде всего, необходимо создать действительную сильную власть, и оздоровить тыл. Генерал Корнилов предъявил ряд требований, проведение коих в жизнь затягивалось. При таких условиях генерал Корнилов, не преследуя никаких личных честолюбивых замыслов, и опираясь на ясно выраженное сознание всей здоровой части общества и армии, требовавшее скорейшего создания крепкой власти для спасения Родины, а с ней и завоеваний революции, считал необходимыми более решительные меры, кои обеспечили бы водворение порядка в стране.
…Считаю долгом совести, имея в виду лишь пользу Родины, определенно вам заявить, что теперь остановить начавшееся с вашего же одобрения дело невозможно, и это поведет лишь к гражданской войне, окончательному разложению армии, и позорному сепаратному миру, следствием чего, конечно, не будет закрепление завоеваний революции.
Ради спасения России, вам необходимо идти с генералом Корниловым, а не смещать его. Смещение генерала Корнилова поведет за собой ужасы, которых Россия еще не переживала. Я лично не могу принять на себя ответственности за армию, хотя бы на короткое время, и не считаю возможным принимать должность от генерала Корнилова, ибо за этим последует взрыв в армии, который погубит Россию. Лукомский» [262].
Следом Деникин и сам отправляет Керенскому – и копии командующим фронтами – телеграмму следующего содержания: «Я солдат и не привык играть в прятки. 16-го июня, на совещании с членами Временного правительства, я заявил, что целым рядом военных мероприятий оно разрушило, растлило армию и втоптало в грязь наши боевые знамена. Оставление свое на посту главнокомандующего я понял тогда, как сознание Временным правительством своего тяжкого греха перед Родиной, и желание исправить содеянное зло. Сегодня, получив известие, что генерал Корнилов, предъявивший известные требования, могущие еще спасти страну и армию, смещается с поста Верховного главнокомандующего; видя в этом возвращение власти на путь планомерного разрушения армии и, следовательно, гибели страны; считаю долгом довести до сведения Временного правительства, что по этому пути я с ним не пойду. Деникин» [263].
Из текста этих телеграмм прекрасно видны настроения, царившие к тому моменту в офицерских кругах армии. С сожалением можно констатировать, что военные ничего не поняли в политической интриге " Корниловского выступления". Иначе трудно понять их призывы к Керенскому " идти с генералом Корниловым, а не смещать его".
Наконец, ночью 28 августа обозначил свою позицию Л. Г. Корнилов. Приказ для сведения командующих армиями за его подписью (переданный также по радио в качестве обращения к народу) весьма показателен с точки зрения понимания " спасителем России" политической ситуации и народных устремлений.
«…Русские люди! Великая родина наша умирает. Близок час ее кончины.
Вынужденный выступить открыто - я, генерал Корнилов, заявляю, что Временное правительство, под давлением большевистского большинства советов, действует в полном согласии с планами германского генерального штаба и, одновременно с предстоящей высадкой вражеских сил на рижском побережьи, убивает армию и потрясает страну внутри.
Тяжелое сознание неминуемой гибели страны повелевает мне, в эти грозные минуты, призвать всех русских людей к спасению умирающей Родины. Все, у кого бьется в груди русское сердце, все, кто верит в Бога - в храмы, молите Господа Бога, об явлении величайшего чуда спасения родимой земли.
Я, генерал Корнилов, - сын казака-крестьянина, заявляю всем и каждому, что мне лично ничего не надо, кроме сохранения Великой России, и клянусь довести народ - путем победы над врагом - до Учредительного Собрания, на котором он сам решит свои судьбы, и выберет уклад новой государственной жизни.
Предать же Россию в руки ее исконного врага, - германскаго племени, - и сделать русский народ рабами немцев, - я не в силах. И предпочитаю умереть на поле чести и брани, чтобы не видеть позора и срама русской земли.
Русский народ, в твоих руках жизнь твоей Родины! » [264].
Из антибольшевистской пропаганды Временного правительства сюда перекочевали демонизированные большевики, однако выводы генерал делает и вовсе странные - само Временное правительство он полагает заложником большевистских советов. В реальности, как мы видели ранее, политическая ситуация к августу выглядела несколько иначе.
Вообще, читая мемуарную литературу того периода, нужно постоянно иметь в виду этот факт: военные, плохо понимая политическую игру, слишком прямолинейно и некритично воспринимали многие события, которые сегодня, на основе изучения многих источников, принято трактовать совершенно иначе. Выше мы видели мнения генералов Лукомского и Деникина, которые уверены, что Корниловское выступление направлено против Временного правительства. Ранее А. И. Деникин, не понаслышке знакомый с ситуацией в войсках, на совещании в Ставке давал отповедь пропагандистам, склонным после июля во всех грехах винить большевиков: "... Когда говорят, что армию развалили большевики я протестую... "
В обращении генерала Корнилова его борьба также представлена как выступление против Временного правительства, но при этом в вину Зимнему ставиться модное после июля " давление большевистского большинства советов", в результате чего уже Временное правительство " действует в полном согласии с планами германского генерального штаба". В общем антибольшевистская пропаганда повернута уже против самих пропагандистов.
А. Ф. Керенский, в ответ на открытое антиправительственное выступление Корнилова, объявил последнего мятежником и призвал все революционные силы на защиту завоеваний Февраля. В ход пошла тяжелая пропагандистская артиллерия: офицерский корпус через печать, листовки и в резолюциях митингов обвинялся в желании реставрации старого режима, в стремлении отнять у народа " землю и волю". Множество подобных обвинений пришлось услышать Деникину после августовского ареста. Возмущенный генерал посвятил этому этапу своей биографии отдельную главу в " Очерках русской смуты".
Столкнувшись с большой и непосредственной угрозой - вызревшим под носом военным мятежом, мастер политического лавирования Керенский примирился с угрозой " малой" - большевиками.
Военная " разгрузка" Петрограда обернулась против Керенского, которому теперь нужна была опора в борьбе с армейскими кругами. И она была найдена, в том числе, среди большевиков. В созданный по решению ЦИК Советов Комитет народной борьбы с контрреволюцией были официально приглашены их представители. Большевики получили легальную возможность создавать вооруженные отряды рабочих - Красную гвардию.
Стремительному взлету большевиков способствовал тот факт, что организованное в дни июльского выступления против них дело о " шпионаже в пользу Германии" к этому моменту, фактически, развалилось. Специальная следственная комиссия Временного правительства собрала 21 том " доказательств", в ее распоряжение после разгрома партии попала вся документация, в том числе и финансовая, однако обвинения так и остались не более, чем газетной сенсацией. Которые, к тому же, все более эффективно парировали в прессе большевики.
Громкое дело начало глохнуть еще в начале августа. Впоследствии, в сентябре, следственная комиссия завершила свою работу, а в начале октября 1917 года новый министр юстиции Временного правительства П. Н. Малянтович провел совещание ответственных работников юстиции и прокуратуры, на котором с докладом о результатах следствия по «делу большевиков» выступил следователь П. А. Александров. После обсуждения доклада министр юстиции высказал мнение, что в деяниях большевиков не усматривается «злого умысла», сославшись при этом на то, что во время русско-японской войны многие передовые люди откровенно радовались успеху Японии и, однако, никто не думал привлечь их к ответственности [265].
Уже с конца августа из тюрем начали освобождать большевистских лидеров, обвиненных в " подготовке" июльского выступления. Были освобождены А. М. Коллонтай, А. В. Луначарский, Л. Д. Троцкий и другие. Всего было освобождено более 140 человек.
Войска Корнилова удалось относительно безболезненно остановить на подступах к Петрограду. Высланные им на встречу агитаторы распропагандировали части, которые отказались продолжать наступление. Интересно, что к этой деятельности были привлечены все политические силы. Так, с " Дикой дивизией" работали депутаты от мусульманской фракции Госдумы.
Керенский сохранил власть и мятеж был подавлен. Однако новая политическая ситуация вывела партию большевиков не только из политической изоляции, но и на авансцену политической жизни России. Распад обвинений в сотрудничестве с Германией, активная позиция в борьбе с Корниловским мятежом и возвращение в легальное политическое поле способствовали выходу РСДРП(б) на первые места политической борьбы.
Задуманный Керенским с целью искоренения большевистской угрозы военный переворот, выйдя из под контроля и обернувшись против своего организатора, привел к прямо противоположным результатам - существенному усилению позиций ленинцев.
1 сентября 1917 года общее собрание Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов приняло по предложению большевистской фракции декларацию «О власти», призывавшую к созданию «революционной власти» из представителей рабочих и крестьян. Это была первая крупная победа большевиков в Советах, с которой начался стремительный взлет их влияния к октябрю.
|
|
|
