 |
Четвёртая неделя октября. Пятница.
|
|
|
|
Коротко о важном
* * *
Молодой высокий ведьмарь в длинном чёрном плаще с тремя узкими железными планками на груди быстро шёл по тёмному коридору форта. Было раннее утро. Солнце только что начало выплывать из-за горизонта.
У входа в одно из помещений дежурили два сумрачных берсерка внушительного вида. Увидев идущего, оба вскинули тяжёлые боевые арбалеты и не думали опускать их, пока тот не приблизился. На расстоянии нескольких шагов молодой человек, не замедляя шага, сбросил капюшон, открывая лицо. В комнату он вошёл без стука.
В первый момент складывалось впечатление, что любой попавший сюда оказался в дорожном шатре разорившегося падишаха. Окна и стены были затянуты плотной тканью. Над кроватью висел скромный балдахин. Пол устилали большие, мягкие, но порядком потёртые ковры. Во всём убранстве комнаты преобладал утомительный тёмно-красный цвет. Даже свет, неизвестно откуда исходивший, имел кровавый оттенок.
Парень встал возле входа босыми ногами на ковёр, и на мгновение на его лице проступило удовольствие.
– Я Вас ждал, - укоризненно сообщил ему бодрый кругленький старичок в толстом красном халате. – Это так-то Вы выполняете свои служебные обязанности? Нехорошо, право…
– Мне же необходимо спать, – молодой ведьмарь улыбнулся – коротко, уголками губ. Так, как было положено ему по рангу.
– А Вы спите? – осведомился старичок, глядя на его босые ноги.
– Иногда. У меня есть новости. И одно необычное предложение…
Разговор продолжался совсем недолго. Старый ведьмарь задумался.
– Это – два необычных предложения, – педантично озвучил он своё недовольство.
– Нет, – поправил ведьмарь в плаще. – Это лишь одно предложение… и одна Ваша благодарность, если позволите…
|
|
|
Он покорно наклонил голову в ожидании ответа.
– Но… посторонний в форте?
– Но он недолго будет посторонним, - молодой человек склонился ещё ниже.
Старичок погрозил ему пальцем, забавляясь.
– По-ользуетесь Вы моей благосклонностью, по-ользуетесь, – пробурчал он, ворчливо растягивая слова. – Зна-аете, что заменить Вас… некем… Ты вообще хоть соображаешь, о чём просишь?
Старый ведьмарь резко прибавил недовольства в голосе. Сам с любопытством продолжал наблюдать за парнем.
На несколько секунд молодому человеку изменила выдержка. А, может быть, он просто знал, что от него потребуется. Не поднимая глаз, ведьмарь рухнул на колени.
– Позвольте… – проговорил он глухо. – Позвольте, и я останусь Вашим… надолго… Сроки скоро выходят, – решился напомнить маг.
Старый ведьмарь хитро улыбнулся.
– Не гуляли бы Вы больше босиком, - посоветовал он с металлом в голосе. – У всех у нас есть свои маленькие слабости… На двадцать лет, – неожиданно перешёл он к делу. – Такое продление договора Вас устроит?
Парень, казалось не удивился.
– На двадцать лет, – повторил послушно.
– Встаньте… А этот… юноша согласится? – с надеждой поинтересовался старичок.
– У него нет другого выбора, – уверенно произнёс молодой ведьмарь, поднявшись.
* * *
Ведьмари поступили со шныром умно и безжалостно. На стену в подвале они повесили большие круглые часы со светящимися стрелками. Теперь даже глубокой ночью, в полной темноте, Гена мог знать с точностью до минуты, сколько ему осталось ждать до следующего «разговора».
Часто Марк приходил примерно за полчаса до назначенного времени. Плотно усаживался на стул и тоже ждал. За эти полчаса шныр мог бы передумать и не мучиться. Гена отворачивался к стене и изо всех сил стискивал зубы, чтобы не закричать: «Согласен!». Эти минуты были самыми тяжёлыми.
|
|
|
Три раза в день к шныру приходил молодой берсерк: приносил еду и водил Гену по необходимым надобностям. Берсерк был ненамного старше пленника – парнишка лет, наверное, восемнадцати. Видимо, он совсем недавно оказался в форте, потому что в его недоумённых взглядах на шныра каждый раз проскальзывало что-то человеческое. «Совсем меня здесь не уважают», - усмехнулся Гена про себя, впервые увидав своего неопытного тюремщика.
Дня через три, когда шныр валялся на полу после одного из «убеждений», берсерк наклонился к нему и сказал негромко:
– Можно ведь попросить, чтобы тебя потом убили. Если своих боишься...
Гена с трудом попытался проглотить слюну и закашлялся.
– Чего? – спросил, не поняв советчика.
– Ну, если ты боишься наказания за предательство… Можно ведь всё рассказать с условием, чтобы потом убили быстро. Тогда ваши ШНыровцы ничего не смогут с тобой сделать.
Шныр посмотрел на него с удивлением и жалостью.
– П… порядки у вас, однако, да-а… «Наши» меня и без того в любом случае не тронут. Не волнуйся…
Он хотел язвительно улыбнуться, но сил уже не было.
– Тогда для чего так мучиться? – озадачился берсерк.
– Тебе не понять, – Гена скорчился на полу и уткнулся лбом в холодный камень. Так ему стало легче.
– В морду дать? – озлобился тюремщик.
Шныр решил не скрести на себя лишних неприятностей.
– Я не хочу навредить друзьям… Теперь понятно?
Берсерк выпрямился и презрительно пожал плечами.
– Ты всё равно не выдержишь.
– Я знаю. Ну, сколько выдержу… – сказал Гена, не глядя на него.
Парень постоял минуту молча. Потом присел рядом с пленником на корточки.
– Хочешь псиос? – предложил тому сочувственно.
Шныр осторожно повернулся на бок.
– Подсаживаешь? – сразу понял он. – Спасибо, мне и так проблем хватает.
Берсерк отрицательно помотал головой.
– Почему «подсаживаешь»? Главное – уметь пользоваться. Во время допроса нельзя, конечно, Марк заметит. А после – возьмёшь чуть-чуть, сразу легче станет.
В Гене проклюнулось слабое любопытство.
– А тебе не жалко?
– Жалко… Но всё-таки тебе я дам немного.
* * *
Старый ведьмарь был весьма недоволен результатом. А точнее – отсутствием такового.
– Что, нельзя надавить на него посильнее? – брюзгливо осведомился он у молодого мага.
|
|
|
Ведьмарь в плаще виновато развёл руками.
– Мы делаем всё, что допустимо. В физическом плане это абсолютно безопасно, а в умственном… Он и так на грани. Даже если его уже больше не трогать, у него на всю жизнь останутся проблемы с памятью. Два-три года его будут мучить кошмары и страхи…
Старый ведьмарь перебил подчинённого.
– Меня не волнует, что с ним случиться после.
– Перед допросом пацан не помнит, ни где он, ни как его самого зовут… Приходиться подключать Чеслава, чтобы… привести его в чувство.
– И что же Вы предлагаете? Вы ведь мне что-то предлагаете?
Молодой ведьмарь скромно улыбнулся.
* * *
Шныра не удалось привести в себя сразу. Его вывезли в город в полубессознательном состоянии. Он вряд ли понимал, что с ним происходит, и в ужасе жался в самый угол сиденья. Когда машина остановилась где-то на окраине, один из берсерков перегнулся через Гену. Шныр вскрикнул, но тот лишь распахнул дверцу.
– Ну, пошёл отсюда.
Парень не посмотрел в ту сторону.
– Н-не надо… Ну, пожалуйста, не надо... – попросил он жалобно.
– Да пошёл же ты!
Шныра вытолкнули на дорогу. Гена стоял, явно не вникая в ситуацию. Оглянулся. Потом неуверенно двинулся вперёд, покачиваясь. Самый старший из ведьмарей следил за ним, пока тот не скрылся во дворах.
– Что Вы могли бы о нём сказать, Марк? – обратился он к сидящему впереди охраннику.
– Жилистый парень… – произнёс тот задумчиво.
– Ха! – сказал невоспитанный Чеслав, который тоже был в машине. – Толку с того, что жилистый. Всё равно по-нашему вышло…
* * *
Аркан обиделся на какую-то ерунду. Это было немного необычно. В принципе, он обладал почти полным набором негативных эмоций. Он мог злиться, досадовать, психовать, раздражаться… Но обиженным его до сих пор почему-то ещё никто не видел.
Началось всё с простых вечерних разговоров перед сном. Свет в спальне уже выключили и болтали ни о чём. Разговор плавно перешёл на последние события, на ШНыр, на двушку. После этого Аркан неожиданно замолчал и отвернулся. Вначале никто этого даже не заметил, но спустя пять минут Веня спохватился.
|
|
|
– Аркан, ты что, спишь, что ли? Чё молчишь?
– Мне-то какая разница – что там, как там, - ответил тот очень неохотно. – Я туда всё равно никогда не попаду.
– Почему? – наивно удивился Костя.
– Меня болото не пропустит.
– Врёшь ты всё! – оскорбился Кос на неуместную, как ему показалось, шутку.
– Ну, и вру, – равнодушно сказал Аркан, не оборачиваясь.
– Он загадочный и трагичный, – произнёс нечуткий Антон загробным голосом. – Не тронь его, мальчик, он в печали…
– Чё ты тогда до сих пор точишь тут? – не унимался «борец за справедливость». – Место зря только занимаешь, что ли?
– Твоё, что ли, место занимаю? Жрачки жалко? – спросил Аркан нехорошим голосом.
– А хоть бы да! Только нерпь зря портишь…
Веня привстал на кровати, с тревогой глядя на обоих.
– Эй, окстись! Вы ещё подеритесь, блин… Кос, чего ты?
Аркан неожиданно спрыгнул на пол прямо со второго яруса. Его оппонент напрягся и скинул одеяло.
– Чё ты, а? – сунул руку под подушку.
Аркан не смотрел в его сторону ни секунды. Подошёл к шкафу и с треском рванул на себя дверцы, открывая их.
– На, подавись, жалельщик! Мне ничего вашего не надо…
Он бросил под ноги Косу свою шныровскую куртку. Следом за курткой туда же полетела нерпь.
– Аркан, не тупи! – попытался вразумить его Антон, но тот не слушал.
– Да пошли вы все! Нафига связался только…
Содрав со своей постели одеяло, Аркан быстро ушёл, почти убежал из комнаты. Всем было как-то неловко, но никто не искал его и не пытался успокоить.
* * *
Зацепившись опытным взглядом за стену возле столовой, на которой висело трофейное оружие, Макс сразу заподозрил что-то неладное. Топоры были перевешаны. Луки закреплены, но как-то криво. Двух… нет, трёх арбалетов не хватало. Макс зарычал и пошёл искать четвёрку Ула. Кентавры у тех были заблокированы наглухо.
Старший шныр, может, никогда и не узнал бы, куда деваются неспокойные младшие товарищи, но во дворе возле пегасни он увидел Даню.
– Д-данила! Иди сюда, пы…пожалуйста, – «картинка» в голове у Макса сложилась быстро. – Где У… Улова четвёрка? Они с… с… с оружием?
Средний шныр распахнул наивные глаза.
– Н-не ври мне только! Я знаю, что ты з-знаешь! – крепкая рука сурово сгребла его за шиворот. – А т-то ведь я Гену пы… пойду допрашивать…
– Не надо Гену допрашивать! – встревожился наполовину висящий в воздухе Данила. – Он потом снова спать не будет. Они… ну… уходят тренироваться иногда… каждый день… за ШНыр…
– К-куда?!
– Туда, куда вы пегасов водите пастись… К речке…
* * *
– Гена, ты что делаешь? Зачем…
|
|
|
Шныр отступил на шаг. Недоумение на его лице сменилось неверием. Неверие – отчаянием и тоской. Последние чувства были вызваны не страхом, а потерей. Потерей того, во что он верил безоговорочно. Точнее, в кого он верил…
– Я ведь сам заряжал его тебе…
– Я помню.
– Ты ведь не мог одной рукой, а я заряжал, чтобы ты не боялся… жить…
Шнеппер в руке второго шныра дрогнул.
– Прости, Даня, – прошептал тот с горечью. – Я знаю, как это больно. Но я ничего больше не могу с тобой поделать…
* * *
Макс поднимался на чердак очень медленно. Он знал, что увидит там Ула, и до дрожи боялся этого.
Ул в самом деле валялся в гамаке и чувствовал себя прекрасно.
– Люблю жизнь прямо всеми фибрами души, – сообщил он снова недовольному чем-то Родиону. Тот хмыкнул и перевёл взгляд на вновь пришедшего.
– Макс, что с тобой случилось?
Макс молчал и тяжело смотрел на Ула.
– Чего? – тот на всякий случай встревожился. – Опять мои что-то натворили, были-и-ин!
– Они бы-бы-бырали топоры и ар… ар… арбалеты, - сообщил тот очень ровным и очень спокойным голосом. – И ух… уходили к реке ты… ты… тренироваться… Сядь, Ул.
– Не волнуйся, а то ты чересчур заикаешься, – старший шныр неохотно свесил ноги. – Щас я эту четвёрку найду и медленно убью… Ты их привёл обратно?
– Н-н-нету больше нашей че.. четвёрки, Ул. Т-там, у реки, б-берсерки вбили в землю к… кресты. З-знаешь, такие с-столбы с пе-перекладинами. И к-куртки на них по-повесили, все четыре, в ряд. В-все изрубленные, все в… крови. И з-земля тоже вся в крови под ними. Ак… куратненько так висят… С-суки, – еле выговорил Макс и заплакал, как ребёнок.
Старый ведьмарь с нетерпением ждал завершения работы боевых четвёрок. Он слегка опасался непредвиденного развития событий. Когда же всё было кончено, он вздохнул, успокаиваясь.
Чутко подметив перемену в настроении хозяина, молодой, подающий большие надежды маг шагнул к нему. Прошептал что-то, вежливо склонившись.
– А? – сказал тот рассеянно, следя, как взлетает последняя гиела. – Да-да. Я помню. Ваш брат… Вы в нём не сомневаетесь? Я понимаю, что он очень помог нам, но… Ситуация так неоднозначна, видите ли…
– Он очень боится своей болезни и её последствий, – ответил парень. – Он согласится перейти к нам, я уверен. В последнее время я много говорил с ним. Он теперь больше доверяет… мне…
Афанасий нашёл Ула во дворе пегасни.
– Ул, – сказал шныр как-то виновато. – Я почти собрал вещи...
– Какие вещи? - не сразу понял тот.
– Ну, ребят наших, из «четвёрки». Нужно же их вернуть... родителям...
– Были-и-ин! – простонал Ул с отчаянием и крепко провёл по лицу рукой. – Родители...
Друг посмотрел на него с тревогой.
– Ладно... Я лучше потом... Ты как сам?
– Нет-нет, говори. Что? Вещи...
Афанасий замялся.
– Извини, я невовремя... Просто я посмотрел в карманах, чтобы лишнего не отдать. Ну, пнуфы там...
Ул кивнул.
– Я нашёл вот это... В серой куртке, большой такой... Не знаешь, чья она?
Старший шныр взял протянутый ему лист бумаги. Пробежал глазами по строчкам раз, другой. Красивым уверенным почерком было неторопливо выведено:
Иметь всевластье суждено,
Когда четыре есть одно.
Секретом силы быть и знать -
Четвёртым нужно обладать.
Один от всех, когда уходят совы,
И неудачный защитит второго.
От старого один и два, и свет
Пропустит вновь для тех, кто – нет.
– Что это? Бред какой-то...
– Это похоже на пророчество, – мягко пояснил Афанасий слегка заторможенному Улу. - Ведьмари очень трепетно к ним относятся, помнишь?
– Ведьмари... – повторил старший шныр растерянно и взглянул на бумагу, как на нечто чужеродное. Потом почему-то посмотрел за спину Афанасию.
– Данила! Ну, а ты-то чего выполз?
Средний шныр, скромно улыбаясь, тащился к ним, осторожно опираясь на костыль.
– Не могу я один в медпункте. Душно там и вообще... мысли всякие, – объяснил, запыхавшись. – А это что?
Ул машинально отдал ему лист с пророчеством.
– Сел бы ты где-нибудь на солнышке, – посоветовал Даниле Афанасий. – Больно же так ходить, наверное?
Шныр потемнел лицом.
– Разве же это боль, – сказал небрежно. – Когда стреляют - не больно. Больно – когда целятся...
Он откашлялся и уткнулся в исписанный лист бумаги. Ул поморщился и укоризненно посмотрел на Афанасия. Тот развёл руками: дурак я...
– Кажется, я начинаю понимать, Ул, – сказал негромко. – Опять Белдо звёзды нашептали... Смотри, в пророчестве говорится о «четвёрке». Она даёт какое-то «всевластье»... Может быть, наши ребята ещё живы, Ул? Хотя бы тот, кто «четвёртый»... – он споткнулся.
– Ты... по кусочкам отрезаешь? – старшего шныра передёрнуло. – Если так... они в любом случае будут или перебежчики, или трупы. Третьего не дано... И... кто «четвёртый»? Что за силу он даёт? И откуда они узнали о МОЕЙ четвёрке?
– «Один от всех, когда уходят совы» – это предатель, – медленно заговорил забытый ими обоими Данила. – Совы – ночные птицы. «Когда уходят совы» – это утро. «Один от всех»... Он «сливал» информацию. Уходил по утрам из ШНыра и «сдавал» всех... Ох, Гена, – болезненно простонал средний шныр и сморщился. – Почему же ты не сказал мне? Ну, почему же ты не сказал! – роняя костыль, вскрикнул с надрывом.
– В медпункт его, быстро! – встряхнулся Ул и подхватил оседающего на землю парня.
– Почему же он не сказал МНЕ? Или вам? Или ещё кому-то? Всё было бы хорошо тогда! Зачем? – тот жалобно смотрел на старших шныров.
Когда за Данилой закрылась дверь медпункта, Афанасий внезапно спросил у Ула:
– Ты случайно не помнишь, чья рубашка такая... синяя и вот здесь – типа золотого вензеля? – он мазнул по левой стороне груди.
– Костина, – рассеянно отозвался тот и удивился. – Странно... Никогда ведь нарочно не приглядывался, а вспомнил. А куртка... Аркана, кажется...
Он посмотрел на друга чуть ли не с испугом.
– Я их драться водил в сентябре по утрам, ты знаешь... Далеко водил. Им быстро надоело. А Аркан решил бросить курить по этому же методу: только одна сигарета рано утром. Неужели и он... тоже...
Ул сел на корточки и обхватил голову руками. Афанасий беспомощно топтался рядом.
Минут через двадцать, оставив Ула у медпункта, Афанасий ушёл за ШНыр, к реке. С тех пор как Макс нашёл и забрал куртки, прошло уже больше суток. Выдернуть же и выбросить кресты ни у кого рука не поднималась.
Шныр прошёл мимо трёх из них и остановился у последнего. Там, где сегодня днём он втайне ото всех закопал изодранную окровавленную рубашку. Афанасий нашёл её за оградой и никому не стал показывать.
– Значит, ты, Костя, не "четвёртый". Прощай, Костя...
... Ул стоял у доски с расписанием занятий и уже полчаса делал вид, что смотрит на неё. Услыхав позади себя шаги, он не стал оборачиваться.
– Здравствуй, Олег.
– Здравствуйте, Калерия Валерьевна...
Директор ШНыра мягко тронула парня за плечо.
– Извини, Ул. Я не должна была взваливать на тебя всё это.
Шныр торопливо проморгался.
– Это вы меня простите, - возразил хрипло. – Я ведь не уследил за пацанами...
Кавалерия глубоко вздохнула.
– Ты в этом не виноват, Олег. Ты знаешь, кто виноват на самом деле.
Ул всё-таки оглянулся. Глаза у него оказались сухими и жёсткими.
– Знаю, – проговорил он тихим ровным голосом.
– Не глупи, – посуровела Кавалерия. Старший шныр мотнул головой и не ответил.
– Я не хочу потерять ещё и вас с Максом...
Ул вздрогнул и поёжился, как от холода.
– Я... пытаюсь себе представить, – произнёс он с тоской и горечью. – Как же вы... столько лет отвечаете за нас. Столько шныров за это время погибло и предало...
Калерия Валерьевна внимательно посмотрела на него.
– Ты повзрослел, Олег. Теперь ты лучше понимаешь, почему я так не люблю неоправданный риск и прочее. И оправданный – тоже не люблю... Иногда я закрываюсь в своём кабинете на ключ и плачу, – неожиданно призналась она шныру.
Ул почему-то совсем не удивился. Только опять повернулся к расписанию.
– Ну... дайте мне, что ли, ключ от кабинета, – попросил он, криво улыбаясь.
Берег реки, оскаленные берсерки, гиелы, небо, ровная крыша форта... Казалось, всё это заняло лишь несколько минут. Мальчишек втолкнули в пустую светлую комнату – серые каменные стены, гладкий деревянный пол уютного коричневого цвета. Окна – грубо вырубленные прямо в кладке квадраты без рам и стёкол. Странно, что в них не дует ветер...
Железная дверь с грохотом захлопнулась. Никто ничего им не объяснил. Кос и Веня бросились было к окнам, но налетели на плотную невидимую преграду. Антон встал спиной к стене, тревожно озираясь. Аркан медленно опустился на пол, закрывая лицо ладонями. Сквозь пальцы сочилась густая кровь.
– Аркан, т-ты чё? – заволновался Костя.
– Ничё-ничё, – сказал тот глухо, но спокойно. – Сосуды слабые. Резкий перепад давления...
Рубашка у него на груди уже промокла. Парень снял её и, скомкав, прижал к лицу.
– Нифига себе, – испугался Веня.
– Щас пройдёт. У меня бывает, – Аркан махнул рукой. – Блин, только неуютно как-то...
Он зябко повёл голыми плечами. Костя торопливо расстегнулся.
– На мою, у меня ещё футболка... А п-почему у нас куртки отобрали?
Кровь постепенно остановилась. Аркан бросил в угол перепачканный тряпичный комок и надел рубашку приятеля.
– Спасибо, Кос... Ничего, проживём без курток.
– Ага, только долго ли? – Антон до сих пор не мог прийти в себя.
– Не наводи панику, ботаник, – к Аркану быстро возвращались силы. – Хотели бы убить – уже убили бы.
– А может, нас будут допрашивать сначала? Нас будут пытать, как Гену, да? – сказал Антон истеричным тонким голосом.
– Да нет, допрашивать не станут, – решил Аркан, подумав. – Тогда бы нас разделили сразу... Чтобы мы не могли между собой договориться, о чём врать, – объяснил он явно не вникающему Косу.
– А что тогда с нами сделают?
– Ботаник, блин, да заткнись уже! – в голосе парня проявились нотки нетерпения. Антон оскорблено отвернулся.
– Может, пока все вместе придумаем, что соврать? – примирительно предложил Веня, улыбнувшись.
В этот момент дверь снова лязгнула. Все обернулись к ней и отступили, не сговариваясь. В комнату мягко и неторопливо вошёл невысокий смуглый парень лет двадцати пяти. В его уверенных, отточенных движениях проскальзывало что-то от берсерка – такой вместо атакующего заклинания скорее предпочтёт врезать от души. Чёрная шёлковая рубашка ведьмаря была увешана прикреплёнными к ней амулетами и тонкими цепочками из золота, серебра и меди. Чёрные джинсы усеяли разных форм и размеров заклёпки из какого-то белого металла. Чёрный же ремень из толстой кожи тоже был весь в тяжёлых металлических заклёпках. От каблука высокого левого ботинка и до самого верха голенища тянулась массивная золотая цепь.
Аркан присвистнул. Ведьмарь цепко глянул на него.
– Кто из вас Костя? – неожиданно спросил он.
Вопрос застал всех врасплох. Кос растерялся.
– Я Костя, – лениво сказал Аркан и сделал шаг вперёд. – А что такое?
– Ты? – парень жёстко усмехнулся. – Нет, ты не Костя. Ты – Аркан.
– Откуда такие сведения?
– Высокий. Наглый. Самый старший, – ведьмарь резко обрубал фразы. Потом повернулся к остальным.
– Ты – самый светлый. Самый младший. Ты – Антон. Не люблю таких.
Тот вздрогнул и попятился. Парень им не заинтересовался.
– Вы двое... Тут я пас, – ведьмарь нарочито задумался. – Хотя, я могу убить обоих.
Веня молча вытер взмокшие ладони о рубашку.
– Не надо... – сипло попросил Костя. – Это я...
Он шевельнул плечом и вышел на середину комнаты. Остановился, ожидая.
– Н-да, подготовочка не очень, – ведьмарь ощупал его взглядом. – Плохо тебя учил твой культурист.
Костя напрягся, но сдержался. «Н-не поддавайся на пы... провокации...»
– Зачем, говоришь, куртки отобрали? – насмешливо продолжал ведьмарь. – А чтобы ваш «трактор» долго не задерживался. Глядишь, денька через три нагрянет в гости. А культуристу мы ещё твою футболочку отправим...
Аркан прикусил губу с досадой. Костя вспыхнул.
– А ты попробуй забрать, – сказал с угрозой.
– Да ты, никак, сопротивляться будешь?
Ведьмарь стоял шагах в пяти от шныра. Никто не успел заметить, как он оказался рядом с ним. Через секунду Кос, наполовину сползший на пол, хрипел и пытался освободиться от колючей цепи, перехлестнувшей ему горло. Ведьмарь с удовольствием натягивал её.
– Эй-эй, окстись! – Аркан торопливо сделал шаг впёред. – Справился, что ли, с малолеткой?
– Допустим, – проговорил парень спокойно.
В его позе не чувствовалось ни малейшего напряжения, но шныр уже даже не пытался поймать ртом воздух. На расцарапанной шипами шее Кости выступила кровь.
– Если цепями драться – это ко мне, – настойчиво предложил новоявленный защитник. – Костя – мальчик приличный, он не умеет...
«Приличный мальчик» повалился на пол, задыхаясь. Ведьмарь не спеша намотал цепь на кулак.
– А ты, значит, неприличный? – спросил, прищурившись.
– Ну... как бы да, – Аркан усмехнулся, вспомнив что-то. – Я, можно сказать, самый неудачный...
– Что ж... Пошлём сначала рубашечку, – согласился ведьмарь, глядя прямо на него. – Завтра же и пошлём. К обеду...
Он круто развернулся и вышел из комнаты. И снова лязгнула, захлопываясь, дверь.
Веня и Антон бросились к Косу, подняли его с пола. Шныр, судорожно вздыхая, с ужасом смотрел на Аркана и мотал головой.
– Т-ты... что... д... драться с ним... что ли... будешь? – с трудом выговорил он через минуту.
– Ну, что-то типа того, – парень равнодушно пожал плечами. Потом отошёл к стене и сел, привалившись к ней спиной.
– Не надо... Не надо, я лучше сам... с ним...
– Чем – лучше? - тот искоса посмотрел на друга. – Ты всё равно не сможешь сам.
– Меня всё-таки... Макс... тренировал.
Аркан необидно усмехнулся.
– Ты слишком правильный, Костя. В учебном бою ты – спец, никто не спорит. А здесь... Ты не сможешь позволить себе бить... – он споткнулся. – Бить... по-настоящему...
– «По-настоящему» – это значит «насмерть»? – негромко произнёс Веня, обернувшись.
Аркан не захотел встречаться с ним взглядом и уткнулся лбом в колени.
– Я виноват во всём, – сказал он глухо. – Я вас водил за ШНыр. Я – самый старший. И я теперь – самый главный, ясно? – он повысил голос.
– Ясно. Ты теперь у нас «трактор», – согласился Веня.
Чеслав, без малейшего угрызения совести, подслушивал. В конце разговора на его лице появилась короткая улыбка. Обычного боевого мага не посвящали во все секреты форта, и он относился к этому философски, без досады. Чеслав не знал, зачем сюда притащили этих четверых. Но он собирался извлечь из всей ситуации максимум удовольствия для себя.
Уже откачнувшись от двери, парень едва не натолкнулся на другого мага. Тот стоял позади него и ждал, скинув капюшон. Как всегда - аккуратно и гладко причёсанный, даже после полёта на гиеле. Три неизменные узкие пластины на груди тускло блестели в полумраке коридора. Видимо, маг только что вернулся с личного задания и ещё не успел переодеться.
– Извините, – сказал Чеслав и попытался пройти мимо, но ему преградили путь.
– Был там? – сухо поинтересовался маг в плаще, кивнув на дверь.
– Ну, был, – пришлось тому признаться.
– Расскажи.
Чеслав, неохотно морщась, рассказал. Он недолюбливал этого странного парня гораздо больше, чем Евлантия. Доктор был свой, привычный. Соперничество и некоторую неприязнь между ними оба они воспринимали, скорее, как игру. Этот же непонятный маг, извечно сопровождающий своего кочующего из форта в форт... наставника? Хозяина?..
Чеслав чувствовал исходящую от него силу и опасность и ни за что не стал бы ссориться в открытую. Этот маг ни с кем не поддерживал отношений, ни с кем не разговаривал без дела. Со всеми он всегда был неизменно сух и вежлив. Но однажды один наглый новичок, ещё не умеющий вовремя определить дистанцию, чересчур настойчиво попросил разрешения поближе изучить его защитные пластины. Очевидно, глупый мальчишка сделал это «на спор» или кто-то поосторожнее пообещал ему изрядную долю псиоса. Маг не стал спорить с дураком. Отстегнув одну из железных полосок от плаща, он вложил её новенькому прямо в руку.
Холодный, яркий и безжалостный огонь в одно мгновение взметнулся от ладони до плеча. По крыше форта, где они стояли, быстро расползся страшный сладковатый запах. Наглец скорчился, не имея сил ни вздохнуть, ни крикнуть. Позже выяснилось, что рука у него прогорела до кости.
Чеслав знал, что, в каком бы форте молодой маг не появлялся, он везде был таким же опасным чужаком. Его не любили и побаивались. В форте же Белдо большинство просто ненавидели его. Причина – зависть. Парень за семь или восемь лет сумел достичь того, чего другие ждут лет сорок-шестьдесят, а то и дольше.
Эльб растёт и налаживает тонкие связи со своим носителем очень медленно. Если он слишком поторопится, то может вытянуть из человека все жизненные силы. В этом случае тело носителя разрушится, и он умрёт. Здесь же связь с эльбом-опекуном расцвела пышным цветом без видимого ущерба для молодого мага. Причём, насколько Чеслав знал, физический возраст того даже не был заморожен.
– Ты ничего не упустил и не прибавил? – уточнил маг бесцветным голосом, когда Чеслав, наконец, умолк.
– Да нет, вроде...
Тогда тот, всё это время смотревший в сторону, внезапно заглянул прямо в глаза парню. Чеслав испытал неприятное тянущее ощущение, словно его сознание зачерпнули с самого дна. Он резко отвернулся.
– Не смейте! Я вам не шныр какой-нибудь...
– А ты сильный, – констатировал маг абсолютно без эмоций. – Ты в самом деле будешь драться с... с ним?
– А вы имеете какие-то свои планы? - спросил Чеслав и тут же пожалел об этом.
Маг не ответил, но глаза его заледенели. Он отодвинулся, освобождая собеседнику дорогу. Тот не имел ни малейшего желания задерживаться и быстрым шагом устремился вперёд по коридору.
Чего только не бывает в драке – случайный удар в висок или цепь, затянутая чуть потуже необходимого... Чеслав умел улавливать нюансы. В форте Тилля он не посмел бы отважиться на подобные эксперименты. Но здесь его ценят и хоть как-то уважают. В конце концов, если бы эта кочующая парочка могла, поединок между боевым магом и подростком просто запретили бы. А так... Значит, пленники не нужны никому, кроме прорицателя-наставника. А тот всё-таки чужак, кем бы он ни был.
Вечером, когда уже начало темнеть, Аркан внезапно лёг лицом к стене и стиснул зубы.
– Аркан, – тихо позвал Веня.
Тот молчал. Тогда шныр придвинулся к нему ближе и осторожно тронул за плечо.
– Не лезь, – сказал парень сдавленным голосом и дёрнулся.
– Что с тобой?
– Голова болит… Я же говорил – сосуды…
– Лекарство есть?
– Было… в куртке…
Веня решительно поднялся на ноги. Подошёл к двери и заколотил в неё кулаками. Аркан громко застонал, зажимая уши.
– Ну, нафига ты? – возмутился Костя.
– Нужно же что-то делать! – произнёс шныр с отчаянием и саданул по двери ещё раз.
– А если только хуже будет? – предупредил Антон из своего угла. – Вдруг пристрелят, как больного…
Аркан криво усмехнулся.
– А ты оптимист, ботаник. Но сейчас я бы согласился…
Дверь неожиданно открылась. В комнату вошёл молодой ведьмарь лет двадцати, в перепачканных чем-то чёрным синих джинсах и в белой обтягивающей футболке. Легко отшвырнув Веню на середину комнаты, он прищурился, равнодушно оглядывая каждого из шныров холодными глазами. Потом его взгляд остановился на съёжившемся на полу Аркане.
– Плохо ему, – сказал Веня торопливым полушёпотом. – Ему врач нужен.
– Врач? – голос у ведьмаря оказался злой и хрипловатый. – Добить, если что, и я смогу.
Он всё-таки подошёл к парню и, наклонившись, грубо развернул его к себе.
– Как зовут?
– А вы только по списку убиваете? – с трудом выдавил из себя Аркан.
Ведьмарь заглянул ему в лицо.
– Я вот сейчас уйду, и ты здесь сдохнешь, – проговорил тихим напряжённым голосом. – Причём подыхать будешь долго и мучительно. Как зовут, спрашиваю?
– Аркан его зовут, – вмешался Антон и вжался на всякий случай в угол.
В глазах ведьмаря что-то изменилось.
– Жди, – резко бросил он и быстро вышел.
Шныры посидели молча. Потом Веня пробормотал что-то негромко.
– Чего? – не расслышал Костя.
– Не нравится мне всё это, говорю, – повторил парень неохотно. – У них что, в самом деле список есть? И какая им разница, кто есть кто?
– Значит, есть разница, – заявил Антон с плохо скрытыми слезами. – Косте чё-то врача не обещали…
Он взглянул на Аркана с вызовом. Тот хотел ему что-то сказать, но передумал. Отвернулся и сжал виски ладонями.
– А, может, он притворяется? – внезапно осенило шныра.
– Ты сам больной, Антон, что ли? – опешил Костя.
– А чего? Аркан же нас уводил за ШНыр зачем-то, – тот опять подозрительно посмотрел на их новоявленного «трактора». – Можно было бы просто вглубь уйти… И они нас всех знают. Как зовут и примерное описание… Откуда?
– Может, ты им сказал, Антон? – неожиданно отозвался Аркан сиплым голосом.
– Почему это – я?
– А я – с чего?
– А сейчас тебя уведут как бы для лечения, а на самом деле… – шныр сделал многозначительную паузу.
– Не надо, ребят, не ссорьтесь, – взмолился Веня.
– Нет, пусть договорит!
Аркан вскинулся было, но тут же его лицо скривилось. Он болезненно замычал и уткнулся лбом в колени.
– Вы чё, как бабы на базаре, разорались – он, не я! – Костя вдруг вскочил на ноги. – Заткнитесь оба! Вы что, не понимаете? – он гневно оглядел приятелей. – Они же всё это нарочно делают! Оставили нас… чтобы мы перегрызлись тут одни!
Антон посмотрел на него сначала настороженно, потом – с ехидным интересом.
– Это Макс тебя научил или ты сам стал такой умный?
Костя медленно засопел.
– Ну, и Макс… - покраснел он. – А чё? Ты вот сам чё ни у кого умному не учишься?
Веня засмеялся. Он смеялся легко и с большим удовольствием, непринуждённо запрокинув голову. Таким его парни ещё никогда не видели. Над грубоватыми мальчишескими шутками так не посмеёшься. Иногда только мягкие светлые улыбки намекали на подобное, но они были редкими и быстро исчезали.
– Извини, Костя, – произнёс Веня, отсмеявшись. – Извини, но ты… даже до конца не понял, что сказал сейчас. Это изумительно. Антон, ты не прав. Аркан, ты прости нас, дураков…
Поняв, что никто его не поддерживает, Антон фыркнул и наглухо замолчал, всем своим видом презрительно показывая: «Вы – как хотите, а я останусь при своём мнении». Причём непонятно было, то ли он это делает назло, то ли правда так думает.
Аркану, похоже, стало всё равно. Он лёг на спину, закрыл глаза и ни с кем не разговаривал, только иногда скрипел зубами.
Как люди становятся предателями? Как вообще это происходит? Вот вчера ещё человек был твоим другом и соратником, а сегодня с утра проснулся – и готово? Кого вообще можно называть предателем? Ну, во-первых, наверное, главным критерием должно быть осознание своего поступка. Если кто-то случайно, между делом, сболтнул в разговоре что-то важное, то он всё-таки не предатель. Он – трепло. Ему следует навалять по шее, причём конкретно, но в предатели не записывать…
А если человек, например, не выдержал? Если его заставили? Если его мучили болью, страхом, и он не смог потом ничего исправить? Может быть, стоит как-то разделять их, предателей? Предатель-трепло… Ха! Предатель вынужденный… Тут не посмеёшься…
А если человек искал выгоду для себя, тогда что? Это – самое страшное? А если… не для себя, а для другого? Или… пусть для себя, но не потому, что гад, а просто… Ну, измучился он до крайней степени, и тут ему предложили выход… Как тот ведьмарь говорил? «Сотрудничество». Хе… «Взаимовыгодное»…
А промедление – может быть предательством? Когда человек думал-думал, не знал, что делать? Или знал, но… боялся почему-то? Тогда нужно знать, наверное, почему… И если из-за этого сознательного бездействия произошло что-то… непоправимое…
Сколько, оказывается, разного предательства бывает! На любой вкус и цвет, как говорится… Гена заметил, что каждый раз, когда он пытается хотя бы усмехнуться, к горлу подкатывает тугой и тяжёлый ком, не даёт ему вздохнуть. Парень безвольно лежал на спине и смотрел в тёмное окно. Иногда, когда ком в горле был особо горьким, из глаз бывшего шныра текли слёзы и скатывались к вискам и дальше, щекотали кожу. Гена не вытирал их.
Со дня пропажи Уловой четвёрки прошло уже больше суток, а за ним всё не приходили. Он думал – будет легче. Жил дома, не скрывался и даже старался не выходить никуда надолго. Он думал, что через несколько часов кто-нибудь примчится и… Да нет, в ШНыре так не делают. На что ты тогда надеялся?
Ты будешь жить дальше, Гена. Жить – и помнить. И знать, что из-за тебя произошло непоправимое. Аркан, Антон, Костя, Веня… Даня… А ведь ты мог их всех спасти – сразу, одновременно! Если бы ты только вовремя признался…
Он всё-таки усмехнулся через силу. Одним махом – целую пятёрку! Даже самому опытному ведьмарю это не удастся сде
|
|
|
