«порнократия»

 

После непродолжительного периода правления пап-однодневок наступила смутная пора, о которой кардинал Чезаре Бароний (ум. 1607 г. ), знаменитый историк папства, писал: «На престоле Петра, которого даже ангелы боятся, восседали не папы, а настоящие чудовища, которые были посажены туда развратными, бесстыжими проститутками. Они полновластно распоряжались епископскими кафедрами, они попирали ногами все старые обычаи, все каноны и декреты. Христос глубоким сном заснул в лодке Петра, и не было апостолов, которые разбудили бы его».

За всю историю человечества красивых, сильных, умных и жестоких женщин было немного; их можно пересчитать по пальцам — во всяком случае, тех, кто пережил свою эпоху и остался в людской памяти. Красота, как правило, самодостаточна, и природа редко наделяет избранницу еще и силой духа, интеллектом, разнообразными талантами. Но словно отрицая избитую истину, в рассматриваемое время в делах Св. Престола, в сугубо мужской сфере общественных отношений большую роль получили женщины одного из самых влиятельных римских родов. Их возвышение и деятельность противоречили всем канонам и учению таких отцов церкви, как св. Павел и св. Тертуллиан: «Разве не знаешь ты, Ева, что ты есть? … Ты есть врата дьявола, нарушившая запрет, первый нарушитель Божественного Закона. Ты есть та, кто соблазнила Того, к кому дьявол не осмелился приблизиться… во искупление твоего смертного греха должен был умереть Сын Божий».

Под влиянием подобных обличений вырабатывалось отношение к женщине как к «сосуду греха». Христианство вообще проявляло сильную неблагосклонность к красивым женщинам. Жизнь дочерей Евы, в особенности из низших классов, в те времена была исключительно трудна и беспросветна. Это, конечно, не касается знатных дам, представительниц правящей верхушки: скупой Энгельтруды, властной Агельтруды, надменной Берты, дам из семейства Теофилакт. Они на равных со своими отцами, мужьями и сыновьями участвовали в делах правления, часто являясь душой особенно рискованных и дерзких предприятий.

Быть может, как отголосок их деятельности появилось опровергаемое наукой, но весьма характерное предание о папессе Иоанне.

Большинство людей ничего не знают об Иоанне, женщине, ставшей папой, а те, кто слышал, считают ее историю легендой. Эта нелепая сказка была создана частью невежеством, частью жаждой романтических приключений и в середине XIII в. впервые появилась как вставка в некоторых рукописях Мартина Полона и Майкла Скотта. Полная скабрезных подробностей, она стала основой большого количества исторических спекуляций и многочисленных псевдохудожественных опусов. Но нельзя отрицать, что папесса Иоанна — одна из удивительных, экстраординарных и наименее известных фигур западной легендарной истории.

Существование и деятельность «папессы» последовательно приурочиваются то ко времени между понтификатами Льва IV и Бенедикта III, т. е. к трехлетнему периоду 855–858 гг., то к годам правления Бенедикта III, то даже к 1104 г. Но во всех случаях имеется в виду чрезвычайно талантливая, высоко образованная для своего времени женщина.

Считается, что она родилась в семье бедного английского священника. Не желая покорно принять убогую женскую долю, девушка переоделась мужчиной и поступила послушником в монастырь. Там она с большой охотой и прилежанием училась и скоро овладела всеми доступными в то время знаниями. Затем получила место нотариуса в курии, добилась кардинальского сана и в конце концов взошла на престол римского первосвященника. Но обширные знания и заботы понтифика не убили в ней женщину. Однажды, когда ей пришлось выезжать верхом, у нее начались роды. Оскорбленные в своих религиозных чувствах римляне привязали ее к конскому хвосту, таскали по городу, забили камнями до смерти и закопали там, где она умерла.

До середины XVII в., папство Иоанны принималось как подлинный исторический факт. В течение двухсот лет изображение легендарной папессы висело среди папских портретов, которыми были украшены в 1400 г. стены сиенского собора, подписанное: «Иоанн VIII, женщина из Англии».  И только уже по настоянию кардинала Барония Климент VIII удалил это изображение, после чего оно было переделано в портрет папы Захария. Позднее, под возрастающим давлением протестантизма, католическая Церковь принялась уничтожать нежелательные исторические записи, в число которых могли попасть и упоминания о папессе Иоанне.

В настоящее время предлагается два принципиальных возражения против того, что Иоанна занимала папский престол: первый — отсутствие каких-либо упоминаний о ней в документах тех времен; второй — недостаточный период времени между смертью ее предполагаемого предшественника Льва IV и вступлением на престол следующего папы — Бенедикта III.

Исчезновение имени «папессы Иоанны» из письменных источников легко объяснить. Согласно легенде, дело происходило в IX в., самом темном из «мрачных веков». В это время всеобщей безграмотности рукописи ценились очень высоко, но условия для их хранения еще не были разработаны и тем более созданы. Известно, что даже позже, в Ватикане, сотни манускриптов и книг погибали, разъеденные плесенью, были уничтожены при разливах Тибра, сгорали в пожарах, наконец, много свитков и пергаментов банально съели мыши.

Сейчас трудно подтвердить либо опровергнуть существование этой личности. Но в пользу «казуса Иоанны» говорит так называемая «проверка стулом». Она входила в процедуру церемонии папского посвящения в течение почти шести веков. Каждый вновь избранный папа должен был сесть на sella stercoraria (буквально: «стульчак») с отверстием посередине. Это позволяло специальному служителю (иногда — самому младшему из кардиналов) осмотреть гениталии претендента, чтобы убедиться в его принадлежности к мужскому полу. Проверяющий торжественно объявлял собравшимся, что «Mas nodis nominum»  — «Наш избранник мужчина».  Только после этого папе вручались ключи от базилики Св. Петра. Эта церемония соблюдалась до XVI в.

Возникает предположение: уж не в связи с этой церемонией и появилась сказка о находчивой женщине, так удачно притворившейся мужчиной?

Но героиням эпохи порнократии не было необходимости проходить разного рода унизительные проверки; они не стремились лично занять престол понтифика. Эти дамы вполне комфортно чувствовали себя в роли кукловодов своих марионеток — назначаемых ими пап. Право на это давала причастность к могущественному дому Теофилактов.

Происхождение Теофилактов неизвестно; с равной долей вероятности семья могла иметь как немецкие, так и византийские корни. В то время римское гражданство получали выходцы из сопредельных стран, если они могли принести пользу городу Риму. Уже в 901 г. Теофилакт впервые упоминался как римский сенатор и доверенное лицо императора Людовика Прованского. В дальнейшем Теофилакт носил титулы консула, герцога, главнокомандующего и папского казначея, а также управлял Папской областью. Другими словами, он был большим вельможей и своим человеком в Латеране.

Громкую известность получили его супруга Теодора и две дочери — Мароция и Теодора Младшая. Они всегда действовали как его энергичные помощницы и практически являлись соправительницами. Благодаря родственным и иным связям эти женщины приобрели огромное влияние в Риме.

Епископ Лиутпранд Кремонский[14], ярый противник самостоятельности папства, расцвечивал действительное прошлое самыми фантастическими красками. С его легкой руки эти знатные дамы, вершившие судьбу Вечного города, предстали взглядам потомков чуть ли не продажными женщинами. «Городом Римом тогда управляла как мужчина,  — стыдно и сказать,  — бесстыдная блудница Теодора… Она имела двух дочерей  — Мароцию и Теодору, не только подобных ей во всём, но и ещё более склонных к разврату».  Обличения Лиутпранда полнятся определениями «блудница», «куртизанка», «гетера» и пр., но их надлежит рассматривать просто как негативные эпитеты, характеризующие его отношение к этим могущественным женщинам.

Через пятьсот лет после описывемых событий подобную же скандальную славу получила дочь папы Александра VI Лукреция Борджиа. Потомки, вслед за предвзятыми современниками, так же как женщин из семейства Теофилакт, называли ренессансную принцессу отравительницей, кровосмесительницей и блудницей. Только в XIX в. началась осторожная реабилитация этой женщины, игрушки и жертвы честолюбивых устремлений своего семейства. Если Лукреция невольно и оказалась причастной к преступлениям, то в средневековом Риме, в мире мужского всевластия у нее не было выбора. Ограниченная многочисленными условностями своего времени, она тем не менее сумела построить судьбу по собственному усмотрению и в двадцать лет покинула свою одиозную семью, став герцогиней Феррарской. Она пересилила давление папского двора, справилась со скрытой жестокостью семейства Эсте и в годы войн и стихийных бедствий осуществляла правосудие, сделав очень много для защиты самостоятельности Феррары.

Серьезные историки предупреждают, что к эмоциональным и необъективным свидетельствам Лиутпранда следует относиться с большой осторожностью. Тем не менее «Воздаяние»,  сочинение этого ярого врага Рима, посвященное описанию не самого блестящего периода в жизни папства, служит основным источником сведений и одновременно обличительным документом.

Действительно, большинство пап после ареста и смерти Иоанна X избирались по фактическому приказу Мароции, чрезвычайно энергичной женщины, обладавшей красотой, недюжинным умом и сильным характером. Кроме того, как и ее мать, она была одержима страстью к политике и к плетению интриг, без которых политика не обходится практически никогда. Из тех неполных и тенденциозно поданных слухов, которые остались от времени, когда она жила и действовала, можно сделать заключение, что старшая дочь Теофилакта была решительна, неустрашима, жестока и всегда шла до конца. По-видимому, она не склонна была творить излишнее зло, но, поставив цель, добивалась ее любой ценой, используя как аргументы яд или кинжал. Разумеется, это только догадки; ведь даже указания на ее возраст варьируют в весьма широких пределах: годом рождения Мароции называют и 880-й, и 892-й.

Она приняла римский титул сенатора (сенатриссы, Domna Senatrix) и сосредоточила всю полноту власти в городе в своих руках. Очевидно, эта женщина была исключительно волевым и твердым политическим деятелем.

Сведения об ее сестре Теодоре Младшей крайне скудны. В отличие от предприимчивых матери и сестры особенным влиянием она, видимо, не пользовалась. Кроме того, судя по всему, существовала третья Теодора, дочь и внучка предыдущих.

Понтификам, которые назначались стараниями Теодоры Старшей и Мароции, враждебные хронисты приписывали любовные отношения с обеими женщинами, поскольку это первое, что приходило в голову невежественным и косным людям. Правили назначаемые дамами папы недолго, но в интересах Теофилактов; никаких судьбоносных для Римской церкви решений в это время принято не было.

«В Теодоре и Мароции, действовавших в тесном кругу римского общества, не стоит искать новых Мессалин,  — писал историк XIX в. — Это были честолюбивые женщины с сильным умом и большой энергией, добивавшиеся власти и искавшие наслаждения. Представляя собой странное явление в истории папства, эти женщины нарушили ее монастырскую монотонность».

Период в истории римских понтификов, когда Теодора и Мароция правили Римом, дает большие возможности антиклерикалам и противникам католицизма для очернения папского престола. С другой стороны, некоторые католические теологи используют эру порнократии в Риме для доказательства богоизбранности римских пап. Если Церковь смогла пережить подобное унижение и период такого греховного упадка, то её точно защищает Бог. Поэтому ничто не сможет её разрушить

Эпоха порнократии началась с восшествия на папский престол представителя римской семьи Теофилактов. После низложения папы Христофора глава фамилии приложил все усилия, чтобы тиара досталась его кузену, который уже давно стремился занять престол римского понтифика.

 

Сергий III (29. 1. 904–14. 4. 911),  сын Бенедикта, принадлежал к высшей римской аристократии. Появление Сергия обозначило приближение той эпохи тирании знати, в которую Рим окончательно вступил в начале X в.

До рукоположения в епископы он служил кардиналом-дьяконом и, вероятно, был тем самым клириком, который задавал мертвому Формозу вопросы и сам отвечал на них за него. Этот честолюбивый кардинал выступал как противник Иоанна IX и после его торжества вынужден был удалиться в изгнание (899). В течение всех лет ссылки Сергий не переставал страстно желать папского престола, пока наконец не добился его. Летопись гласит, что Сергий был призван на кафедру св. Петра по просьбе народа; однако это могло произойти только после того, как противники Сергия были подавлены, а враждебные ему кардиналы изгнаны и перебиты. Не исключено, что Сергий вернулся в Рим благодаря войскам могущественного Адальберта Тосканского, но об этом нет достоверных сведений.

Сергий укрепил свое положение тем, что не вмешивался в светские дела и передал управление городом лидерам римской аристократической партии. Главой группировки признавался его близкий родственник Теофилакт, с которым, равно как и с его всесильной женой Теодорой, Сергий являл редкое единодушие.

Папа Сергий не признавал четырех предыдущих понтификов, своих предшественников, объявив их антипапами. Вступив в сан, он предоставил погибать в заточении Льву и Христофору, — если не приказал их уничтожить.

Постановление синода 898 г., принятое папой Иоанном IX, не помешало Сергию в 905 г. повторить «трупный синод» — снова выкопать тело Формоза, облачить его в папские одежды, усадить на престол и потребовать ответа на предъявляемые ему обвинения. По понятной причине папа безмолвствовал, поэтому ему торжественно вынесли обвинительный приговор, отрезали оставшиеся пальцы на правой руке, обезглавили и бросили в Тибр. Стефан VI за то же деяние был заклеймен вечным позором, но Сергия осудили весьма умеренно.

Новый папа немедленно восстановил в силе постановления Стефана VI и потребовал повторного назначения епископов, поставленных Формозом. Поскольку те, в свою очередь, также принимали какие-то решения относительно священников более низкого ранга, это привело к хаосу в церковной иерархии.

Позже постановления Сергия были аннулированы, а правление Формоза признано полностью законным.

Церковные историографы во главе с Баронием предают проклятию память о Сергии III как о чудовище. Конечно, напрасно бьшо бы искать в нем апостольские добродетели; однако он в самые бурные времена оставался папой целых семь лет, и нельзя не признать за ним, по крайней мере, силы. Некоторые из грамот Сергия свидетельствуют, что он заботился о подчиненных ему церковных учреждениях. Буллой[15] 906 г. он подарил много имений одному из епископств, где почти все жители были перебиты сарацинами. Другим распоряжением аббатисе монастыря Corasmus Евфимии, чьи владения также подверглись разорению от неверных, передавались большие земельные наделы. Такой человек, как Сергий III, который «наполнил папский хор любовницами и незаконнорожденными детьми, и превратил папский дворец в воровской притон»,  должен был, конечно, чувствовать надобность в представительстве монахинь; поэтому во спасение своей души он заказал ежедневно петь по сто раз «Господи помилуй! »

Существуют документы, которые удостоверяют, что Сергий восстановил много римских церквей, в т. ч. Латеранскую базилику Константина. Она была «сокровищницей реликвий, вторым Иерусалимом, главой и матерью христианских церквей». В ужасах междоусобий Латеранская базилика лежала грудой развалин, и горожане не переставали расхищать принесенные в дар римскими императорами произведения древнехристианского искусства. Римский народ требовал восстановления своего священного храма. Иоанну IX происходившие в Риме раздоры не дали возможности воссоздать эту городскую святыню. Сергий отстроил базилику и одарил ее новыми реликвиями. После Сергия III в течение двух веков почти все папы завещали хоронить себя уже не в базилике Св. Петра, а в Латеране. Здание постепенно наполнилось историческими памятниками и простояло почти 400 лет, пока не было уничтожено пожаром.

Будучи простым клириком, Сергий поддерживал партию патриотов. Теперь, заняв престол понтифика, он оказался свидетелем возвышения Беренгара Иврейского, который оставался признанным лидером прогерманской партии. За неимением иных предпочтений, папа решил пустить все на самотек, и Беренгар «получил корону и королевские регалии». С точки зрения благородства крови это был не худший выбор: мать Беренгара была дочерью Людовика Благочестивого, сына Карла Великого.

Престиж Сергия необыкновенно поднялся благодаря тому, что византийский император Лев VI (886–912), имея большие затруднения в вопросах брака и престолонаследия, обратился к нему относительно совета по поводу возможности четвертой женитьбы[16].

Лев не сомневался, что Сергий даст требуемую санкцию. Ни один понтифик, достойный папского трона, не упустил бы подобной возможности продемонстрировать свое влияние в делах Константинополя. Более того, Сергий крайне нуждался в военной помощи со стороны Византии в Южной Италии, где сарацины продолжали укреплять свое положение. Ответ Сергия оправдал все надежды императора и дал возможность Македонской династии (867–1056) просуществовать еще более 140 лет.

Практически все историки уверены, что пятнадцатилетняя Мароция, старшая дочь Теофилакта, стала любовницей папы III и родила от него сына, получившего впоследствии апостольский престол под именем Иоанна XI. Но папы уже придерживались целибата[17] и законный союз любовников был невозможен. Поэтому в семье Теофилакта появился человек неясного происхождения — ломбардский дворянин Альберик. Он воевал за Беренгара I Фриульского против Гвидо Сполетского и получил за помощь маркграфство Камерино. Раньше с таким чисто германским именем никто в Риме еще не выдвигался в круг высшей знати.

Своей карьерой Альберик напоминает тех итальянских авантюристов более позднего времени — кондотьеров, — к которым принадлежал родоначальник семейства Сфорца в Милане.

По-видимому, этот брачный союз был устроен Сергием III, соединившим мать своего ребенка с перспективным военачальником, державшим его сторону. Впрочем, не исключена и романтическая версия, поскольку в ряде источников указывается, что Мароция «ввела в семью» безродного авантюриста.

В целом отношения родственников ничто не омрачало. Поэтому в последние годы правления Сергия III и при его слабых преемниках Теофилакт уже имел титул «консула и сенатора римлян» и значительно расширил свои владения.

К концу понтификата Сергий стал часто болеть — сказывалось бурное прошлое. Источники упоминают его пьянство и чревоугодие. Он почти единственным из пап того времени умер своей смертью и был искренне оплакан не только родными и друзьями, но и народом Рима.

 

Длительная болезнь Сергия дала возможность подготовить ему преемника. Им стал Анастасий III (4. 911–6. 913), римлянин по происхождению, креатура семьи Теофилакт.

Современник Анастасия, историк и поэт Флодоард, восхвалял в своих стихах его милостивое и добродетельное правление; Флодоарду вторит и сохранившаяся эпитафия на гробнице папы. Упоминается ответ папы на письмо константинопольского патриарха Николая Мистика, написанное по поводу четвертого брака императора Льва VI с Зоей Карвонопсиной. Письмо не сохранилось, но, видимо, папа выражал отрицательное отношение к этому браку, разделяя позицию патриарха, так как тот включил имя Анастасия в диптихи Константинопольской церкви.

Если в Риме существовало некое подобие порядка, то Аппенинский полуостров в это время находился в хаотическом состоянии. Железная корона лангобардских королей могла стать призом тому, кто имел достаточно сил, амбиций и наглости, чтобы ее надеть. Поскольку обладание этим венцом стало верной ступенькой к заполучению короны Западной империи, в борьбу за него периодически включались многочисленные короли и принцы сопредельных земель.

В этом хаосе Анастасий не принимал судьбоносных решений. Его короткий понтификат, продолжавшийся два с половиной года, не оставил заметного следа в истории.

 

Ландон [18]  (7. 7. 913–5. 2. 14),  сын лангобардского графа Раино, имевшего богатые поместья в Сабине, был, по слухам, протеже Теодоры Старшей. При вступлении в сан он не стал менять свое достаточно необычное имя, хотя прецеденты уже имелись[19]. Время его недолгого правления окутано непроницаемым мраком. Этот папа умер в конце зимы, через шесть месяцев после обретения папского титула.

 

По смерти Ландона на римскую кафедру взошел замечательный человек, который сумел с редким искусством продержаться на ней четырнадцать лет — тосканский дворянин, принявший имя Иоанн X (3. 914–5. 2. 928).

Сведения о прошлом Иоанна X не отличаются достоверностью; источником их служат рассказы уже упоминавшегося ломбардца Лиутпранда; но этот писатель еще только родился в понтификат Иоанна и своим общим настроем внушает к себе мало доверия. По словам Лиутпранда, архиепископ Равеннский часто посылал своего пресвитера Иоанна в Рим по делам Церкви; здесь Иоанн стал любовником знатной римлянки Теодоры. Получив епископскую кафедру в Болонье, он будто бы по смерти архиепископа Равенны занял его место, а оттуда был призван Теодорой в Рим и, благодаря ее влиянию, возведен в сан папы. Предполагалось, что он будет выражать волю семьи Теофилакт.

Однако, если без предвзятости рассмотреть жизнь этого понтифика, картина получится совсем другая.

По-видимому, Иоанн родился вблизи Имолы, и нет сомнения, что он начал свою карьеру в Болонье, где был возведен в диаконы епископом Петром. Затем, устранив своего патрона, Иоанн занял его место; когда же умер архиепископ Равенны, Иоанн как человек честолюбивый и ловкий, сумел занять его кафедру и пробыл на ней, снискав множество похвал справедливостью и разумным управлением, девять лет.

Так что укоренившееся мнение, что этот папа был пустым двадцатилетним красавцем, получившим апостольский престол за смазливую внешность от немолодой любовницы, не подтверждается простейшими расчетами.

Партия господствовавших в Риме аристократов, к которой принадлежала Теодора, победила сопротивление духовенства и противной партии и возложила тиару на голову Иоанна. Обязан ли он был саном могущественной женщине или иным обстоятельствам, остается неизвестным.

Тем не менее этот папа оказался не просто услужливым царедворцем, а проявил независимый и сильный характер, благодаря которому превзошел своей славой Иоанна VIII и стал первым государственным человеком своего времени.

Вступление Иоанна как епископа Равенского на престол Петра противоречило постановлению собора Иоанна IX. Но это ничуть не позорило самого Иоанна; что же касается того, будто бы он был любовником красивой женщины (что не доказано окончательно), то в этом отношении он не представлял исключения в ряду как своих предшественников, так и преемников.

Он вступил на кафедру св. Петра в сложное время: сарацины снова наводили на Рим трепет. Безуспешно боролись с ними итальянские князья; страшные разбойники не переставали разорять и опустошать Южную и Среднюю Италию. Благодаря стенам, предусмотрительно восстановленным заботливостью прежних пап, сам Рим был в безопасности; но все окружающие его земли являли собою сплошное пожарище. Ни один пилигрим не мог более попасть в Рим, сохранив свои приношения, а часто у паломников отнимали вместе с имуществом и жизнь.

В лице Иоанна X страна нашла своего защитника. У неверных не было другого, более непримиримого врага, чем папа, для которого спасти Рим — значило спасти самую Церковь.

Вскоре после его восшествия на престол капуанские принцы пригласили папу участвовать в военной экспедиции против сарацин, захвативших юг Италии. Иоанн был так же способен действовать мечом, как решать теологические задачи. Он сразу отозвался на приглашение и влился в отряд под командованием маркграфа Альберика, супруга Мароции. В этом небольшом войске действовал и греческий отряд, присланный из Константинополя. В битве при Гариглиано в августе 915 г. сарацины были наголову разбиты и изгнаны. Так что по крайней мере в военной области в этот исторический период итальянцы были солидарны с греками.

Иоанн также разгромил сарацин при Тиволи и Риковаро; до сих пор существует предание об этой победе.

При ликовании народа во главе герцогов и римских консулов Иоанн X вместе с маркграфом Альбериком вступил в город через южные ворота. Альберик, возглавлявший войско, должен был получить награду. По всей вероятности, она состояла не только из золота и имений: папа и римский народ пожаловали ему сан римского консула. Сын Альберика и Мароции, получивший имя отца, появился на свет в фамильном дворце на Авентине. Папа, безусловно, был хорошо знаком с этим семейством, дочерью и зятем своей покровительницы Теодоры. Другое дело — связывали ли их дружба или приязнь. После победы при Гарильяно Альберик должен был занять влиятельное положение в Риме. Однако о нем долго не встречается никаких упоминаний. Наоборот, в отношении Мароции все источники единодушны — она побуждала мужа захватить власть над Римом. В это же время по неизвестной причине с исторической сцены удалились сенатор Теофилакт со своей супругой Теодорой, хотя время их смерти указывается как 924 и 928 гг. соответственно.

Благодаря энергии и уму Иоанн X стал самой могущественной фигурой на Аппенинском полуострове. Он вел переговоры с суверенными правителями, с предводителями военных дружин, участвовал в военных действиях, доблестно сражался во главе папских солдат. Его личные достижения дали ему возможность проводить независимую политику и в случае необходимости навязать ее римским аристократам, которые, впрочем, довольно активно поддерживали его.

Политическое предвидение подсказывало понтифику необходимость восстановить императорскую власть. Угасавший в Провансе слепой Людовик III еще назывался императором, но этот титул оставался пустым звуком. Верхняя Италия покорилась скипетру Беренгара, и на нем, как некогда на Ламберте, были сосредоточены надежды национальной партии. Ценя качества Беренгара как политика или испытывая к нему дружеские чувства, папа, всегда последовательный в своих действиях и верный своим политическим убеждениям, поспособствовал королю в получении императорской короны.

Коронация Беренгара в первых числах декабря 915 г. воскрешала в памяти самые знаменитые страницы истории Рима. Короля, ехавшего на папском иноходце, Иоанн ожидал на лестнице св. Петра, сидя на складном стуле; рядом с ним, как всегда, находился его любимый старший брат Пьетро. Собравшаяся толпа была так велика, что Беренгар лишь с трудом пробился к папе. После того как король присягнул быть защитником Церкви и всех ее прав, двери базилики открылись, и в исповедальне было совершено обычное моление. Затем короля отвели в Латеранский дворец, где папа увенчал его императорской короной. Папский чтец прочел манифест нового императора, подтверждавший владения и привилегии Римской церкви.

В заключение торжества император сделал подарки базилике Св. Петра, духовенству, знати и народу.

Таким образом, с нарушением прав Людовика III императорская корона была в третий раз возложена на государя, хотя и германского происхождения, но принадлежавшего Италии. В стране опять появились единство, внутренняя налаженность и надежда на независимость. Папа ждал от нового императора энергичных действий.

Попытка Иоанна через Беренгара привести Италию в порядок подтверждается и одобряется всеми историками, а слава, которой покрыл себя этот папа, освободив свою отчизну от сарацин, останется с его именем навсегда.

Имеются упоминания, что он окончил сооружение Латеранской базилики, восстановленной папой Сергием, и украсил дворец картинами. Можно предполагать, что в недолгие годы спокойствия, следовавшие за победой при Гарильяно, Иоанн употребил захваченные у сарацин сокровища на завершение того, что было начато в Латеране Сергием.

Церковно-исторические акты воздают честь деятельности Иоанна X в отношении ко всем христианским странам и прославляют его как одного из реформаторов монашества. Он глубоко проникся идеями клюнийского движения, ставшего впоследствие такой мощной силой. Более того, Иоанн X был первым папой, утвердившим строгий устав Клюнийского ордена и освободившим клюнийские монастыри от власти местных епископов.

 

* * *

 

Клюнийская реформа Церкви  

В то время многие люди, столкнувшись с попранием божественных и человеческих законов, под игом кулачного права покидали мир и, поселившись в пустынных местностях, создавали монашеские обители. Чем большую безнравственность являла Церковь, тем в более резкой форме проявлялся аскетизм. Но к началу IX в. монастыри превратились в учреждения, которые обладали значительными материальными богатствами и не имели ничего общего с ранними христианскими общинами — идеалом первых европейских монастырей. Принципы нестяжательства, бескорыстного и безраздельного служения Богу, отказа от мирских ценностей и стремлений были забыты. В Церкви процветала торговля должностями, распространенным явлением стало вмешательство в церковные дела светских правителей, на территориях которых находились монастыри и приходы. Ответом на это стало движение за обновление Церкви.

Новое религиозное реформаторское движение вышло из французского монастыря Клюни около Макона в Бургундии. Монастырь был основан в 910 г., когда герцог Аквитании Гильом Благочестивый, чтобы искупить грехи молодости и заручиться спасением души, даровал преподобному Бернону, родом из знатной бургундской семьи, свою виллу Клюни для богоугодных целей. При этом он указал, что монахи создаваемой обители должны подчиняться непосредственно папскому престолу, тогда как епископ и граф Макона не будут иметь над ними власти. Это особое положение, вкупе с усердным соблюдением строгого бенедиктинского устава, снискало новому монастырю авторитет, вскоре позволивший Клюни сделаться главой конгрегации (объединения) из семи монастырей.

Второй настоятель Клюни, аббат Одон, происходил, как и его предшественник, из знатного дворянского рода, и был ещё более ревностным священнослужителем, нежели его предшественник Бернон. Движимый идеей обновления монастырской жизни, он ужесточил монастырские порядки, требуя от монахов строжайшего соблюдения всех уставных предписаний и аскезы. Он ввел традицию, согласно которой монахами в Клюни становились люди аристократического происхождения — но неподдельно смиренные; проницательные — но чрезвычайно набожные; образованные — но простые в общении, всегда приветливые и с чувством юмора. Поощряемый папой Иоанном XI, Одон стал одним из самых страстных проповедников духовного возрождения клира — идеи, которая приобрела множество приверженцев как среди самих священнослужителей, так и среди мирян, в том числе весьма высокопоставленных. Движение, начавшееся в Клюни, получило название Клюнийской реформы.

В дальнейшем аббатством Клюни управляли такие одаренные, праведные и к тому же отличавшиеся завидным долголетием настоятели, как Эймар, Майоль, Одилон, Гюг, Понс и Петр Достопочтенный, чье суммарное правление составило 211 лет!

Два главные злоупотребления, против которых усерднее всего ратовали клюнийские реформаторы, были симония и николаизм.

Под симонией понимали торговлю духовными местами, покупку или обмен церковных должностей и званий за золото или земли. Это был грех, родоначальником которого считался Симон Волхв (Деяния апост., 8),  предложивший однажды апостолам Петру и Иоанну научить его за деньги сообщать наитие Святого Духа наложением рук. Епископские кафедры тогда были столь выгодны и блестящи, что возбуждали поползновения знатных и простых лиц. Никогда еще не был так верен текст: «Взыскивающий епископства взыскивает сокровища»,  вследствие чего таких мест домогались любыми средствами.

Название «николаизм» заимствовано из Апокалипсиса и обозначает плотскую греховность духовных лиц.

В 931 г. папа даровал Одону право принимать под свою юрисдикцию монастыри, заявившие о своем желании провести у себя Клюнийскую реформу. Это способствовало стремительному росту конгрегации клюнийских монастырей.

Власть третьего клюнийского аббата Одилона I (994–1040) была сильнее королевской, но опиралась не на силу, а на нравственное начало. Он много раз бывал в Риме и принимал деятельное участие в заботах Альберика и Льва VII, старавшихся установить в монастырях дисциплину. Одилон воссоздал во всей строгости забытый устав св. Бенедикта: от монахов требовалось безусловное повиновение, жизнь, посвященная труду, благочестивым упражнениям и подвигам милосердия. Несовершеннолетние и люди с дурной репутацией туда не допускались. Реформированное монашество быстро завоевало добрую славу и приобрело огромную популярность, количество зависимых от Клюни монастырей увеличилось до 65. А при преемнике Одилона конгрегация уже включала около 200 монастырей. Часть из них также являлись крупными монастырскими центрами, в подчинение которых входило несколько десятков обителей.

Армия монахов новой формации поставила своей задачей восстановить подорванный авторитет папства и сделать Св. Престол средоточием той нравственной силы, которая должна была управлять миром. Партия реформ в Риме в лице клюнийских монахов получила настоящее войско, дисциплинированное и полное боевого одушевления. Они играли ту же роль, какая позже досталась иезуитам, и оказали папству не меньше услуг, чем их более поздние последователи.

Наибольшего расцвета конгрегация достигла в XII в. при настоятеле Петре Достопочтенном (1122–1156), когда её монастыри появились в Италии, Испании, Англии и Священной Римской империи, а их общее количество достигло почти 2000.

Однако уже в следующем XIII в. из-за финансовых проблем и усиления конкурирующих монастырских центров и орденов Клюни начал терять свое значение. В XIV–XV вв. Клюнийская конгрегация лишилась практически всех своих иностранных монастырей, которые предпочли перейти под управление других, на тот момент уже более авторитетных, бенедектинских монастырских центров.

В XVI в. Клюни утратил одну из своих главных прерогатив: независимость от светской власти. Король Франциск I получил право назначать клюнийских аббатов. Последовавший период религиозных войн католиков и протестантов во Франции принес Клюни новые несчастья: аббатство подверглось нападению гугенотов и было ими разграблено.

Окончательный удар нанесла Клюни Великая французская революция, в годы которой аббатство было сначала закрыто, а затем полностью разорено крестьянами.

В 1794 г. последний настоятель Клюни нашел смерть от ножа гильотины, а ещё четыре года спустя здания, в которых располагалось аббатство, были проданы. После этого бывшее аббатство долгое время использовалось как каменоломня. К XX в. от Клюни остались одни руины. Знаменитая Клюнийская базилика, возведенная в XI в. и являвшаяся самой большой европейской церковью до строительства собора Святого Петра в Риме (XVI в. ), была разрушена почти полностью. На сегодняшний день от нее сохранилась лишь южная часть трансепта.

 

Пока власть Беренгара держалась крепко, и Рим под твердым управлением дружественного Беренгару папы пользовался спокойствием, Альберик не проявлял своих честолюбивых замыслов. Скорее, в течение нескольких лет он был опорой понтифику.

Но затем неожиданная революция изменила состояние Италии. Маркграф иврейский Адальберт II Богатый, хотя и женатый первым браком на Гизеле, дочери Беренгара, возмутил

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: