 |
Тайный лирический шедевр Хайяма 5 глава
|
|
|
|
Ступай нежней! Не пыль – прекрасные когда-то
Угасшие зрачки тревожишь ты стопой.
Придет однажды срок, и сгинем мы с тобой,
Усталые тела отринем мы с тобой.
О, сколько же веков луне сиять над прахом,
Который навсегда покинем мы с тобой!
Примерно семьдесят учений разных есть.
Я культ ЛЮБВИ К ТЕБЕ хотел бы предпочесть.
Что «грех» и что «ислам»? Что «святость» и «смиренье»?
«Мечтаю о тебе!..» – и слов превыше – несть!
Вот сердце казни ждет, а ты приветь добром;
Зло наплело узлов, распутай сеть добром.
Ты зла или добра? Ты ослепила друга.
Коль нужен добрый друг, придет он – встреть добром.
Столь редкостный нарцисс любить никто не прочь,
Красу китайских див забыть с такой не прочь!..
Лишь подмигнула ты владыке Вавилона,
С доски – его ладьи, и ферзь, и кони – прочь!
Полураспахнуты призывно полы роз!..
Твой воротник душист, как те подолы роз.
Ты так пленительна, что даже бисер пота
Прелестнее росы, пленившей долы роз.
О, как возвеселить умеешь праздник ты!
И сердцем, и лицом согреешь праздник ты,
Во славу праздности и в честь любви и счастья
Впусти на свой порог скорее ж праздник ты!
Твои любовь и гнев сумел создать Творец,
Былые рай и ад приняв за образец.
Пирую у тебя – в раю, и виноват ли,
Что путь в небесный рай забыл уже вконец!
Привстань, подай вина. Довольно болтовни,
Сокровищницу уст на эту ночь замкни.
Как мил румянец твой!.. Плесни ж и нам румянца.
Как локоны твои, коварно вьются дни.
Мечту в объятия поймать нам не дано,
Вина заветного вкусить не суждено,
Нам – гуща горькая со дна лазурной чаши,
Ни для кого из нас – небесное вино.
|
|
|
Сошлешься: некогда, мол, не сейчас, – и ладно;
Знакомой песенкой согреешь нас, и ладно.
К чему кинжальный взгляд? За что нас убивать?
Привычной плеткою огреешь раз, и ладно.
Брось пыжиться, кумир! Кривляние смешно,
Зазнавшихся божков и без тебя полно.
Спокойною предстань, узлы бровей распутай,
А на влюбленного кричать совсем грешно.
Все влюблены в тебя, сколь есть мужчин вокруг.
Порханье мотыльков – пылающий наш круг.
Скажи, не хватит ли капризов и придирок?
Коль пред тобой – любовь, что за капризы вдруг!
Невежда! За любовь меня стращать нельзя,
А спорами о ней тебя смущать нельзя.
Нам дан шербет любви как лакомство мужское,
Скопцов и немощных им угощать нельзя.
В душе бесчувственной любовь не воспитать;
И сладострастнику ее не испытать.
Так не подсматривай сердечные влеченья.
Себя ограбил ты – как человеком стать?!
Опять про Первый День? Опять про Вечный Свет?
Науку я ценю, но это пустоцвет.
Вернемся к радости. Вину замены нет.
И коль вопрос глубок, дает вино ответ.
Вино – багряных роз хмельной настой, не так ли?
Бывает ал, как лал, хрусталь простой, не так ли?
Рубинами горит волна порой, не так ли?…
Луна – не Солнце ли, но под чадрой? Не так ли?
Хайям! Судьба дарит пеняющему ей
Такой позор и срам, что пыток пострашней.
Так наполняй хрусталь, под пенье чанга пей,
Пока не твой хрусталь сверкает меж камней.
Достоинство – Творцу покорствовать в делах.
Вот я смиренно пью, как начертал Аллах,
Вино смиренно пью и не посмею бросить -
Всеведущего вдруг оставить в дураках!
Как сердцу-птице знать, кормушка здесь иль сеть?
Вот это к чаше путь, а это путь в мечеть…
Привычно пьян, влюблен, что должен предпочесть?
В монастыре я ноль, а в кабаке мне честь.
|
|
|
Привет тебе, кабак, где славно жили мы,
Где зарекались пить и тут же пили мы.
Коль я не нагрешу, откуда быть прощенью?
Прощение красно, коль нагрешили мы.
Бог глину замесил, составил мой костяк,
Вложил клубок страстей, внушил мне каждый шаг…
Прикажет, и греха не избежать никак.
А в день Суда – в огонь?… Он что, задумал так?!
Уж будто Божий раб в аду, в огне – сгорит?
Наружный слой грехов, понятно мне, сгорит.
Я руку в рукаве, вином его смочивши,
Могу сто раз в огонь, обратно… Не сгорит!
К нам подойди, кумир, а то в печали мы,
Без помощи твоей в тупик попали мы:
Пока не стали мы кувшинами в гончарне,
Еще б один кувшин сейчас почали мы!
Скорее! Пусть рубин зажжется в хрустале,
Пусть наш душевный друг возникнет на столе.
Вселенную, как пыль, вот-вот развеет ветер!..
Успей подать вина, пока мы на земле.
Здесь пировал Бахрам… Но пиршественный зал
Теперь убежищем лисы и лани стал.
Как ловко ты, Бахрам, охотился на гуров!
И доохотился, и тоже в гур попал.
Хмельной, из кабака к мечети напрямик
С молельным ковриком и кубком шел старик.
Спросил я: «Согрешив, ты не боишься, старец?!»
А он в ответ: «Испей! Все выветрится вмиг».
Испей же! Во хмелю забыться можно так,
Что сгубит сам себя беснующийся враг.
«Кто трезв, тот и богат». Увы, к несчастью сердца,
Богат он мыслями про замогильный мрак.
Про время что гадать: имею или нет,
Век радостно дожить сумею или нет?
Плесни скорей вина, а то ведь сам не знаю,
Вздох этот выдохнуть успею или нет.
Я с миром призрачным особо не чинюсь,
Внушениям забыть вино – не подчинюсь.
«Вот искупать вину Творец тебя заставит!»
Заставит? Лично сам?… И то не повинюсь.
Власть, Божьей равную, имел бы я когда,
Нелепый небосвод низверг бы без следа,
Потом бы заново воздвиг иное небо,
Сердцам благих людей послушное всегда.
«Вторично не цветут увядшие цветы…»
Кто здесь не очернен грехами, объясни,
Какими занят он делами, объясни?
Я должен делать зло, Ты – злом воздать за это
Какая разница меж нами, объясни?
Ты, покорив меня, не многого достиг
И от грехов моих убыток не велик.
|
|
|
Вручать и отбирать не утруждайся больше:
Вручаешь поздно Ты, а отбираешь вмиг
Господь! На Твой призыв «Покорствую!» – скажу
«Смирись!» – «Но разве я упорствую?» – скажу
«Приди ко мне, Я щедр, и Я прощаю», – скажешь.
Приду. «Жестокое притворство!» – я скажу
Я – возмущенный раб: Твое вниманье – где?
Когда на сердце ночь, Твое сиянье – где?
Ты раем наградишь покорных?… Как постыдна
Торговля щедростью! Благодеянье – где?!
Колючка пусть одна на площади на всей -
Бедняк из бедняков поранен будет ей.
Вот уж воистину: повсюду и любые
Весы склоняются туда, где тяжелей.
Вот чаша – чудный труд великих мастеров!..
Но видишь ты теперь лишь россыпь черепков.
Не вороши ногой дорожный мусор, помни,
Что эти черепки – из прежних черепов.
Саки! Твой кубок чту страною Золомат,
К живому роднику всегда припасть я рад.
В сей жизни только ты достоин восхваленья,
Ты стал Мухаммедом – тебе наш «салават»!
Просвета в жизни нет, недолго до сумы,
Тщета людских хлопот заразнее чумы…
Зато причинами для бед и кутерьмы,
Хвала Всевышнему, всегда богаты мы.
Прелестный наш саки! Мы любим жить взахлеб.
Порадуй страждущих, устрой хмельной потоп!
А кто в тайфун скорбей боится окунуться,
Такому Ноевым ковчегом станет гроб!
Саки! Мы вроде чаш. Вот я люблю и пью,
Поскольку начертал лепивший плоть мою:
«Се – для красавицы и для вина земного,
Потом – для вод хмельных, для гурии в раю».
Саки! Какой глоток ты выплеснул во прах!..
А как же наш огонь в заждавшихся сердцах?!
Ты нес лекарство нам, но выпустил на воздух
Струю живой воды!.. Прости тебя Аллах!
К чему в саду твоем тоска и грусть растут?
На Книгу радостей направь душевный труд.
Будь упоен вином, а с робким сердцем крут:
Ведь видишь бег минут! Ведь все оставишь тут!
Всей мудрости земной отобранную суть -
Два главных правила бери с собою в путь:
Жить лучше впроголодь, чем лишь бы чем питаться,
И лучше одному, чем лишь бы с кем-нибудь.
|
|
|
Добру и враг и друг ответствуют добром,
И эта доброта не знается со злом.
Врага получишь ты, злом отвративши друга,
И друга обретешь, став ласковым с врагом.
Поможет мне чужой – почту его своим;
А отстранится свой – сочту его чужим.
Врученный другом яд – противоядьем станет;
Подаст завистник мед – вонзит и жало с ним.
Пусть у меня давно не жизнь, а стыд и срам,
А ты утратил счет удачливым годам,
Но так или не так, посматривай на небо:
Что там, за пеленой, теперь готовят нам?
Хочу в Небытие! Шагнув за пелену,
Со скверного пути на верный поверну.
О жизни, простаку одолженной Всевышним, -
Да ну, переживать! Потребует – верну.
Завлек меня Творец в трясину Бытия…
Что за корысть Ему растерянность моя?
Мы с отвращением сбежали, знать не зная:
К чему приход, уход, разброд и толчея?
Власть бестолковую подальше обходи:
«Немедля сделай, мол, но делать погоди!»
Попало, как в капкан, в Его запрет и волю
Все человечество: «Склонись! Не упади!»
Ты – пепел! В пекле вновь тебя испепелят.
О, пламенем тебя уже доставший ад!..
Не хватит ли, Омар, воззваний к милосердью?
Считаешь, твой урок Творец услышать рад?
Когда кувшин вина возник перед тобой,
Спокойно распивай в компании любой.
Создатель создал мир и мирно почивает.
Теперь и сами мы с усами, с бородой.
Жасминам – по весне цвести, лаская взор,
Влюбленным – по ночам искать звезду Алькор…
Садись! Попьем вина! Вот и лужайке этой
Столетьями дремать под чей-то разговор.
Напитком вечности зовут вино. Испей.
Веселье мира в нем воплощено. Испей.
Пускай захватит дух и обожжет, как пламя,
Зато огонь беды зальет оно. Испей!
«Оттуда, где про хмель и представленья нет,
Где дивного лица для вдохновенья нет, -
Пусть это даже рай, стремглав беги оттуда!..»
Вот так слагай слова. В твоих – горенья нет.
Вон первый бык – Телец – венчает звездный кров;
Второго – разглядишь сквозь глубь земных пластов…
А то, что на земле, не стоит добрых слов:
Ослы, одни ослы меж этих двух быков!
Невежды, падкие на шутки Бытия!
О хитростях его предупреждаю я.
Вы распылите жизнь на множество соблазнов.
Куда важнее – друг и винная струя.
Благоухающий подай мне лал, саки:
Я вновь от спорщиков сюда сбежал, саки.
Подай кувшин вина, пока в ладонях рока
Наш прах – и мой, и твой – горшком не стал, саки.
Не кубок Джама, нет! – мне мил твой лик беспечный;
Твой скоротечный путь милее жизни вечной.
Спеши, саки! Взвивай светящуюся пыль,
|
|
|
Чтоб в небо вознеслась и Путь затмила Млечный!
Саки! Без вожака бредем по тропам лет,
И только старый хмель способен дать совет.
Скитальцев отогреть – что может лучше хмеля?
Глоток Живой воды? Струя Кавсара? – Нет!
С уроков, от наук всегда сбежать прекрасно,
Подругу милую к себе прижать прекрасно!
Пока Судьба твою не проливает кровь,
Кровь лоз по кубкам лить, в траве лежать – прекрасно!
О хмель прозрения! Рабам рассудка нет
Спасения от пут; но коль из кубка лет
Питать тобою дух – вокруг забрезжит свет
И вдруг сверкнет в руке заветный самоцвет.
Намазу и посту поменьше доверяй,
Зато почаще дом кутилам отворяй.
Тебя Омар Хайям напутствует, послушай:
Богатых обирай, а нищих одаряй.
Вопрос незрячего: где кубок Джама взять?
Ты должен все и вся сомненьем истерзать,
Чтоб той, потом другой допрошенной пылинке,
А там уж и всему – волшебным кубком стать.
Когда сподобишься испить вина, гляди
Не рухни в обморок, в безумство не впади!
Чтоб заслужить к вину рубиновому доступ,
Людей не притесняй и буйства прекрати.
Тебе ли до конца понять наш бренный свет,
Где все кончается – конца началам нет?
Как праздник принимай занявшийся рассвет,
А прежний – не мечтай найти под грудой лет.
Как буйно в медресе, и в кельях, и в церквах
Растут стремленье в рай и перед пеклом страх!
Но тот, кто разгадал и вызнал тайну Бога,
Не сеет сорняков в доверчивых сердцах.
Пируй! По крохе плоть рассыплется, а там -
Кувшином кочевать уж по чужим пирам.
Не слушай слов про ад, не обольщайся раем:
Умно ли доверять торгашеским речам?
Корану мудрому – заслуженная честь,
Но нету времени, чтоб за него засесть.
На донце пиалы волшебный стих начертан,
Который надо бы еще разок прочесть!..
Укройся, как огонь, в земную твердь, саки,
Так и туда водой проникнет Смерть, саки.
Не прах ли этот мир?… Певец, порадуй песней.
Не ветер ли – душа?… Вином приветь, саки.
Не проходи, саки, прости, спаситель мой,
Что я издалека тянусь к тебе с мольбой!..
Когда ты прочь идешь, любому сердцу гибель.
В любой душе восторг, когда мы вновь с тобой!
«Представь, – я слышу, – ад, огонь, горящий там,
И вспомни, что тебе воздастся по грехам!»
Но кто бывал в аду? Кто зримо грех мой видел?
А если нет, зачем такие страсти нам?
Пристрастие к вину – великая вина,
Но свойствами вина оправдана она.
Зачем я пью вино? Дыханье очищаю
Благоуханием прекрасного вина.
Питье греховное, для нас вино – услада,
Такой красавицей поднесено – услада!
Как сладостно горчит запретное вино!..
Так вечно: если что запрещено – услада.
Чтоб только в рай попасть, терзает плоть аскет.
Кому столь жуток ад, – не муж, а пустоцвет.
«В раю не ведают печали и страданий».
Выходит, рай – для тех, в ком состраданья нет.
В горячке я лежу. Какой плачевный вид!
И так-то нет вина, и лекарь запретит!..
Уже по-всякому лечился я и знаю:
Коль не считать вина, мне все сейчас вредит.
Не время ли цветам?… Чтоб яркий луг возник,
Придется шариат нарушить напрямик.
Цветущих созову, чьи щеки как тюльпаны,
Присяду на траву, глотну, взгляну – цветник!
Дать нищему вина – царем предстанет он;
Лисенка подпоить – на льва восстанет он;
И мудрый во хмелю – по-юному воспрянет;
А юный будет пить – мудрее станет он.
О сердце! Твой урок: «Прими печаль и кровь;
Иль все сочти игрой, войдя под звездный кров;
Иль, зная наперед, какой здесь беспорядок,
Внуши себе, что ты живешь вовне миров».
Соль мироздания – в красавице и хмеле;
Я здесь освоился и не хочу отселе.
Не зная, пьян ли, трезв, блаженствую, пока
Два мира дарят мне один глоток веселья.
Рука черпнуть воды искала!.. Не сбылось.
А ноги жаждали привала!.. Не сбылось.
Но более всего обидно мне за сердце:
Как сладостно оно мечтало!.. Не сбылось.
Мечтаю вырваться из клетки Бытия,
Из буйнокрасочной расцветки Бытия
В благоуханный мир иной, где можно счистить
С души позор и срам, как метки Бытия.
О тайнах Бытия, что стали ясны мне,
Тайком пишу в тетрадь: болтать опасно мне.
Во всей вселенной нет такого человека,
Кто понял бы меня… Вот что ужасно мне.
Про Зло с Добром ни с кем нельзя мне говорить,
Хотел бы, но совсем нельзя мне говорить,
И маленький намек нельзя себе позволить!..
Хранитель тайны – нем. Нельзя мне говорить.
Нет, солнце глиною замазывать не стану,
О тайнах времени рассказывать не стану.
Из моря мудрости жемчужину мою
Не только что сверлить, показывать не стану.
Неужто б я возвел хулу на Божество!
Здесь не было сердец вернее моего.
Но если даже я дошел до богохульства -
Нет мусульманина! Нигде! Ни одного!
Живым и мертвецам, всем досаждаешь Ты.
Не мирозданье – хлам нагромождаешь Ты.
Порочен я, Твой раб, так принуждаешь – Ты.
На людях нет вины! Грех порождаешь – Ты!
Покинуты Тобой – рыдаем? Нет и нет!
В отчаянье живем, страдаем? Нет и нет!
Хоть мы от нищеты порой в тоску впадаем,
Но по Тебе тоски не знаем: нет и нет.
Когда проник бы я к Скрижали мировой
И стер бы прежний текст и начертал бы свой,
Освободив сей мир от скорби вековой…
Вознесся б до небес счастливою главой!
Обязанность небес – жестокая страда:
Чуть роза расцветет, растопчут без следа…
Когда бы тучей прах вбирался, как вода,
Кровавые б дожди лились до Дня Суда.
«Какое золото вокруг швыряла я,
Какою радостью вас одаряла я!..
Теперь я ухожу, – пожаловалась роза. -
Был полон кошелек, все растеряла я».
Рок, обожающий преступный произвол,
Ты храм насилия и глупости возвел.
Лжеца – одаришь ты, а мудреца ударишь…
Ты выжил из ума? Иль от роду осел?
Испей вина! В земле заснешь навечно ты
Без милой, без врага, без друга, без четы.
Загадку не постичь, хотя слова просты:
«Вторично не цветут увядшие цветы».
Когда пришла пора печали превозмочь,
Пылай, мятежный дух, трудись, гони их прочь:
В день первый, во второй, и в третий, и в четвертый,
И в пятый, и в шестой, в субботу, – день и ночь!
Вино у гурии певучей если есть,
Ручей под ивою плакучей если есть,
Неужто это все про ад тебе напомнит,
Коль даже дивный рай – не лучше (если есть!).
Дни, как любых бродяг, побором облагай:
На ложе радости пред кубком возлегай.
Хулой, как и хвалой, пресытился Всевышний,
Желанное – своим без спроса полагай.
«Гуляка! – звонкий зов я слышу по утрам. -
Оставь безумный мир! Беги в питейный храм!
Скорей, пока вино доступно в полной мере,
Пока не налили по полной мере нам!»
Саки! Ведро вина багряного неси:
Похмельем болен я, вот хмелем и спаси.
Я – павшая бутыль, кровь вылилась из сердца…
Тут мешкать можно ли, у совести спроси!
Зачем я пью вино? Шататься под луной?
Прохожего пугать бравадою хмельной?…
Я из бесчувствия вытягиваю душу,
Затем и пью всегда, причины нет иной.
С подругой на лугу вино из кубка пью,
А рай обещанный, желаешь, отдаю.
Вы все на «ад» и «рай» так дешево купились!
Кто в ад заглядывал? Кто побывал в раю?
Пусть гурию опять я завтра обниму!
И чашу пусть опять я завтра подниму!
«Ах, подари, Господь, раскаянье ему!»
Да не подарит Он. Да я и не приму.
Угомонись и брось весельчаков корить,
Подножки ставить им и пакости творить.
Однажды ты поймешь, как мало жить осталось,
Тогда разучишься мгновеньями сорить.
Как жалко мне вельмож! Наградам несть числа,
Но нет и радости в плену алчбы и зла.
Однако честный муж, от жадности свободный,
Для них не человек. Вот странные дела!
С тоской никто из нас не дружен. Хорошо.
И пусть ни крошки нет на ужин – хорошо.
С незримой кухни тайн мы получаем пищу,
И чужакам наш хлеб – не нужен. Хорошо!
С души страдания снимают пелену:
Дождинка жемчугом становится в плену.
Стал неимущим ты? Так голова целее.
Испил ты кубок свой?… Я вновь тебе плесну.
Прожить за шестьдесят себе как цель не ставь,
Ни в грош хулу ханжей и пустомель не ставь.
Пока что из тебя кувшин не изваяли -
Кувшина в сторону, пока в нем хмель, не ставь.
В кабак собрались те, кого терзает жизнь,
Кого палит огнем и истязает жизнь…
И кубок возле губ замрет под звуки песни:
«Печали уплывут… как ускользает жизнь».
Постой! Пустой игрой страстей тебя манят.
И меч уже сверкнул, а ты, беспечный, рад!..
Не лепечи хвалу, халву судьбы вкушая:
Густой, как патока, в нее подмешан яд.
Уж как воззрился ты, глазастый!.. Но, заметь,
Без сердца ничего не сможешь разглядеть.
Из кубка винного спеши хлебнуть сегодня:
До послезавтра, что ль, намерен так сидеть?
Где та прелестница – где лал твой бадахшанский?
Где прежний мир в душе и новый хмель рейханский?
Мой друг, не пировать грешно, а горевать! -
Слегка ослышался законник мусульманский.
Омоемся вином: воды достать нельзя.
Дурному имени отмытым стать нельзя…
Давайте ж пировать! Халаты чести нашей
Поизодрались так, что залатать нельзя.
В мечеть мне путь закрыт, на церковь я плюю -
Бог знает что Творец пустил на плоть мою.
Как девка гнусен я, как иноземец пью…
Нет веры, нет судьбы, местечка нет в раю.
Кутила в кабаке всегда царит пускай!
Ханжа разгневанный в огне горит пускай!
То рванью дервишской, то синею сутаной,
Чтоб ноги вытирать, порог покрыт пускай.
Вон розовый бутон, он как бутыль навис;
Став кубком, ждет вина раскрывшийся нарцисс.
Блаженство в день такой кувшином опустевшим
У входа в майхану пасть головою вниз!
Усами все полы подмел я в майхане.
Возня добра и зла давно постыла мне.
И если, все круша, столкнутся бездна с небом, -
«Ха, где-то звякнул грош!..» – пробормочу во сне.
Найду кирпич, и тот в кабак немедля сдам
Хоть за глоток вина. И пусть пеняют нам:
«Ах, расточители! А деньги где на завтра?» -
Продам халат, чалму. Ткала их не Марьям!
Уж так меня честят распутником всегда…
Но я почти святой! Нет у людей стыда!
Я строже их блюду запреты шариата!
Что? Мужеложство, блуд и пьянство?… Ерунда!
Вернитесь! Все, кто здесь непраздно жил, вернитесь,
Кто пьянством и хулой ханжей страшил, вернитесь,
К порогу нашему, в компанию друзей -
Любой, кто брал зарок и вновь грешил, – вернитесь!
От Божьих-де щедрот распутным проку нет,
И без зароков-де преград пороку нет.
Но сладкоустых тут, но среброгрудых сколько!..
По-мусульмански ли склонять к зароку? Нет!
Господь! Саму Любовь Ты сотворил, гляди,
Душистый плен кудрей!.. Но как же, посуди,
Ты запрещаешь мне красою любоваться?
Запрет совсем как тот: «Склонись! Не упади!»
Пусть адрес мой – «кабак», пусть «Винный Омут» – я,
Пусть «Виноверец» я, по мненью дурачья,
Но я – вселенский дух в зороастрийском храме,
Грешит по кабакам одна лишь плоть моя.
Секрет от подлецов приходится скрывать,
От болтунов-глупцов приходится скрывать.
Смотри, для всех людей ты что-то делать начал?
От всех людей лицо приходится скрывать.
Задумай людям зло, и будешь сам не рад,
Другим напортишь раз, зато себе стократ.
Когда к добру ты слеп, – в меня ли злобой целишь?
Ты ранишь сам себя, стреляя невпопад.
Людей не трогаю, когда хмельное пью,
И знает лишь фиал назойливость мою.
Куда мне до тебя! Перед вином склоняюсь,
Но самому себе поклонов я не бью.
Про гордость в нищете, достоинство и честь -
И про бездушие, заносчивость и спесь:
Меня в огонь сажай, скажу спасибо, сяду;
|
|
|
