 |
Флегии. Орхомен. Филака. Кадм и Кадмея
|
|
|
|
Флегии
И еще один мифический народ был связан с Фессалией – флегии, обитавшие близ Копаидского озера. Это был воинственный народ. Не случайно эпоним и царь этого народа Флегий считался сыном бога войны Ареса. Была у Флегия дочь Коронида, которую полюбил Аполлон. Но она предпочла ему смертного и была убита богом. Произошло это в то время, когда Флегий находился в Пелопоннесе, разведывая, как напасть на его царей. Возвратившись, он узнал о несчастье и повел свой народ на дельфийский оракул Аполлона. С факелами в руках Флегий попытался обратить в пепел это гнездо Аполлона. Но молнии сильнее факелов. Нападение флегиев было отбито и их царь отправлен на вечные муки в аид. Наследовал Флегию его племянник Хрис, сын Посейдона и Хрисогенеи, чьи имена говорят об их богатстве.
Орхомен
Вы, что живете
В крае прекрасных коней над водами Кефиса,
О, Хариты, воспетые в песнях
Владычицы светлого Орхомена.
Пиндар (пер. М. Гаспарова)
На севере области, которая впоследствии стала называться Беотией, на западном берегу ныне не существующего Копаидского озера, у подножия горы Аконтия, находился один из самых древних городов Греции – Орхомен, богатство которого вошло в греческую поговорку. Археологические раскопки Орхомена подтвердили глубокую древность этого поселения, существовавшего на протяжении нескольких тысячелетий с эпохи неолита. По керамическим находкам и формам жилищ ученые выделили четыре периода древнейшей истории Орхомена (Орхомен, I‑ IV). Памятником IV, микенского Орхомена была раскопанная Генрихом Шлиманом купольная гробница, по размерами немногим уступавшая знаменитой гробнице Атрея в Микенах.
|
|
|
Первым обитателем этих мест считался Этеокл, сын речного бога Кефиса, впервые установивший культ харит. Знамением послужило падение с неба трех камней. Почитание трех харит распространилось по всем землям, населенным пеласгами и ахейцами.
После смерти Этеокла власть в этих местах перешла к сыну Сизифа Альму. У одной из его дочерей родился от бога Ареса такой же буйный, как отец, сын Флегий.
Внучатым племянником Флегия был Миний, оставивший свое имя минийцам, народу, расселившемуся по всей равнине от Олимпа до Пинда. Орхомен называли городом минийцев. Когда в Орхомене правил Эргин, сын Клемена, он с братьями начал войну против семивратных Фив и одержал в ней внушительную победу. Фиванцам пришлось заключить позорный мир – выдать победителям оружие и ежегодно доставлять в Орхомен по сто бычков.
Занятый войной, Эргин не успел вовремя устроить личную жизнь и оставался холостым до седой бороды. Когда же положение Орхомена упрочилось, он отправился в Дельфы, чтобы узнать, стоит ли ему вступать в брак и будут ли у него наследники. Пифия дала уклончивый ответ:
Поздно пришел ты сюда и жаждешь потомства, но все же
Пробуй на старое дышло накинуть новую петлю [155] .
Без особой надежды на успех Эргин взял в дом молодую жену. Она родила ему двух сыновей – Трофония и Агамеда, ставших в зрелые годы прославленными строителями. Они, на удивление всем, соорудили в Фивах брачные покои для матери Геракла Алкмены, воздвигли храм Посейдона в Аркадии и несколько сокровищниц в Элиде и Беотии.
Более всего известен рассказ о сооружении беотийской сокровищницы в Орхомене для богача Гириея, превративший знаменитых архитекторов в заурядных грабителей. Если ему верить, братья оставили в сокровищнице Гириея несколько незакрепленных камней. Это позволяло им проникать внутрь здания и обирать богача. Гирией не мог понять, каким образом при целых печатях и нетронутых замках у него пропадает золото и серебро. Кто‑ то надоумил его приделать к сундукам и сосудам капканы, какие ставят на хищников. Когда братья‑ разбойники в очередной раз проникли в сокровищницу, Агамед просунул руку в сосуд, и ловушка захлопнулась. Трофоний, чтобы не было открыто его участие в преступлении, отрубил брату голову и унес с собой. Золота Гириея Трофонию с лихвой хватило на сооружение подземного дворца для самого себя [156].
|
|
|
Филака
В долине полноводного Гальмира, по низким берегам которого паслись необозримые стада овец и коров, находился в древности небольшой город Филака, носивший имя своего основателя. От Климены, дочери царя Миния, Филак имел сына Ификла. Однажды отец взял мальчика с собой на луг, где обычно стриг овец. Ификл, расшалившись, мешал Филаку работать. Несколько раз отец грозил шалуну ножом, но тот не унимался. Тогда, чтобы напугать сорванца, он кинул нож с такой силой, что тот ушел по рукоятку в растущий неподалеку священный дуб. Как ни старался Филак, нож он не вытащил. Пришлось идти домой за другим.
С этого дня стал мальчик чахнуть и вскоре вообще перестал ходить. Предсказатель Мелампод, к которому обратились родители, вызвался им помочь. Он отправился на берег Гальмира, отыскал священный дуб, извлек из ствола нож, уже заросший корой, соскреб с лезвия ржавчину и наказал пить ее десять дней, смешав с вином. После этого Ификл избавился от хвори, став самым сильным и быстрым среди сверстников. Он мог бежать по пашне, не приминая колосьев, мчаться по волнам, не замачивая ног.
У Ификла, когда он возмужал, родился сын Протесилай. К тому времени, когда Менелай собирал воинов для похода в Трою, Протесилай был уже юношей, недавно взявшим в дом прекрасную Лаодамию, дочь Акаста. Протесилай стал первым, кто спустился с корабля на враждебную землю Троады, и первым, кто пал от руки врага.
Велико было горе Лаодамии, узнавшей, что Протесилай не вернется. Напрасно Акаст пытался найти ей нового супруга. Лаодамия заперлась в своих покоях и никого не хотела видеть. Но однажды к Акасту прибежал слуга с вестью, что в покоях дочери находится мужчина. Отец взломал дверь и увидел Лаодамию, обнимавшую восковое изображение Протесилая. Захотел отец бросить его в пылающий очаг, но Лаодамия, сжав восковую фигуру в объятиях, умоляла, чтобы он бросил в пламя и ее.
|
|
|
О необыкновенной любви Лаодамии стало известно на Олимпе. Послал Зевс к Аиду Гермеса с просьбой вернуть в верхний мир Протесилая. Аид скрепя сердце дал на это согласие, но назначил для свидания супругов очень короткий срок.
Гермес привел Протесилая к дверям покоев Лаодамии и удалился. С ликованием бросилась страдалица в объятия мужа. Целуя его, она шептала сквозь слезы:
– Я никогда не верила, что ты погиб, что бы мне ни говорили! Я знала – ты вернешься.
У Протесилая не хватило решимости объяснить любимой, откуда он пришел. Но когда за дверями послышался нетерпеливый свист Гермеса, он признался во всем.
Как только за Протесилаем закрылась дверь, Лаодамия схватила кинжал и с возгласом «Иду за тобой! » вонзила его себе в грудь.
Фивы
О, где вы, луга Пиерии,
Высокое пастбище слов?
Герои поднялись какие
Из белых драконьих зубов?
От Кадма, посланца Востока,
До Пиндара трепетных од
Такая змеится дорога,
Какую Геракл не пройдет.
Когда ж пред неправым законом
Трусливо склонятся мужи,
Свой подвиг свершит Антигона,
И царство рассеется лжи.
В нашей вскормленной экономной школьной мудростью памяти Греция представлена двумя городами‑ соперниками – Афинами и Спартой. В своей яркой контрастности они составляют как бы два полюса, отодвигающие в тень все, что находилось между ними. Но мифы вносят поправку в привычные представления о главном и второстепенном. Был еще один город, столь же древний, как Афины, и продолжающий вместе с ними жить и после того, как такие древние центры, как Микены, Пилос, Аргос, Тиринф, ушли в небытие. Ведь именно Фивы после победы Спарты над Афинами стали соперником могущественного Лакедемона и нанесли ему страшное поражение. Вспомним также, чем завершилась победа Македонии над восставшей Грецией: разрушением Фив.
Глубина историко‑ мифологической почвы, над которой возвышались классические города‑ государства (полисы), играла в их истории не менее значительную роль, чем географическое положение, политическое устройство и военная организация. Подобно сыновьям Геи Алкионею и Антею, мифологическая традиция давала даже слабым центрам второе дыхание, защищая их от удушья в неостановимом беге времен. Так и Фивы сумели занять свое место в истории I тыс. до н. э., хотя их древняя слава связана с эпохой, предшествующей Троянской войне.
|
|
|
В рассказах о героических временах Фив этот город возникает как детище выходца из Финикии Кадма, основателя цитадели Кадмеи. Из посеянных им зубов дракона вышли вооруженные «спарты», помощники во всех начинаниях финикийского героя и первопредки аристократических родов. Кадм в рассказах древних авторов не только основатель великого города, но и герой, обучивший всех греков письму и рудному делу.
Восточное происхождение Кадма и его потомков долгое время считалось в европейской науке вымыслом, ибо господствовало представление, что восточная культура, пусть и более древняя, чем греческая, не могла быть органически воспринята греками и всегда оставалась чужеродным телом.
Историческая основа мифа о Кадме была установлена с помощью матери‑ земли, когда в нее углубились археологи. Еще в 1909 г. греческий ученый А. Керамопулос обнаружил на месте древней Кадмеи остатки здания, в котором распознал дворец финикийца Кадма. Однако это мнение было бездоказательным, поскольку найденные в развалинах вещи ничем не отличались от материалов Тиринфа и других микенских дворцов. Можно было лишь утверждать, что в XIV в. до н. э. Фивы являлись микенским поселением. Возобновление раскопок в Кадмее в 60‑ х гг. прошлого века дало сенсационные результаты. Был обнаружен дворец микенской эпохи, превосходящий другие дворцы материковой Греции. Его стены были украшены фресками. Найдены обломки сосудов, орудия, изделия из золота. Особый интерес представляют цилиндрические печати из лазурита, нередко с клинописными надписями. Обитатели Кадмеи, как их современники в Микенах и Пилосе, пользовались линейным письмом Б. Все это раскрывает историческую подоплеку легенды о Кадме – переселенце с Востока.
Миф об Эдипе в изложенном нами варианте представлен в произведениях трагиков V в. до н. э. По первоначальной версии мифа, Эдип считался сыном богини Земли (Иокасты, Эврикасты, Эвриганеи, Астимедузы). Местом действия мифа была Беотия. «Одиссее» известна мать Эдипа Иокаста, наложившая на себя руки от отчаяния, после того как она прокляла сына. Согласно Гесиоду, Эдип царствовал в Фивах во время ужасной войны из‑ за стад. Очевидно, имелась в виду война с соседями – флегийцами или минийцами, стремившимися овладеть фиванскими богатствами.
|
|
|
Тенденции последующей переработки мифа достаточно очевидны. Повествуя о старине, рассказчики имели в виду соперничество между городами Средней Греции (Фивами, Афинами) и городами Пелопоннеса. Заметно стремление ввести в мифическую историю Фив афинских героев (не без Тесея! ). На примерах древней истории Фив разрабатывается проблема тиранической власти, несущей гибель всем, кто с нею связан. К этому можно добавить и постановку вопроса о месте в обществе женщины (Антигона и Исмена), вопроса, который непредставим для бронзового века, но отражал споры эпохи расцвета демократии в Афинах.
Кадм и Кадмея
В доме правителя Тира Агенора царило горе. Подружки Европы, плача и перебивая друг друга, поведали, что неведомо откуда появившийся бык похитил севшую на его спину царевну и исчез. Европа была на выданье, и многие цари из соседних городов сватались к ней, предлагая свои богатства. И тут какой‑ то грубый бык, опередив достойных женихов, нахрапом увез милую и нежную Европу.
«Конечно же, – думал Агенор, – это хитрость какого‑ нибудь нищего заморского царька, рассчитывающего на приданое. He видать ему его! »
Призвав трех сынов – Кадма, Килика и Фойника, а также супругу Телефасу, Агенор повелел, чтобы они немедля отправились за море на поиски Европы и без нее не возвращались. Но море не оставляет следов, и к кому бы ни обращались посланцы Агенора, никто не слышал о девушке, похищенной быком. Братья не только не нашли Европу, но порастеряли друг друга, а мать, не вынося горя и страданий, умерла на чужбине. В поисках Европы Кадм посетил Дельфы, дабы узнать у оракула, где ему искать сестру. Ответ пифии, переведенный жрецами, был странным:
– Отыщи корову с двумя лунными пятнами на боках и следуй за нею, пока она не ляжет. На том месте воздвигни город.
Не зная порядков оракула, чужестранец возмутился:
– Я принес в дар вашему богу отборных овец. Я подарил все золото, которое у меня осталось, не для того, чтобы искать какую‑ то корову. Скажите мне, где моя сестра Европа?
Жрецы вытолкали Кадма из храма, объяснив ему, что устами пифии вещает сам Аполлон и его не принято вопрошать об одном и том же дважды.
Спустившись в низину, Кадм пребывал в горестном раздумье, как вдруг узрел белую корову с двумя лунными пятнами на боках и машинально последовал за нею. Корова упорно шла в одном направлении, лишь иногда останавливаясь пощипать траву. Казалось, ее вел какой‑ то невидимый пастух. Обойдя холм, животное взошло на него и разлеглось на траве.
Все это произвело на Кадма впечатление, и он поверил в могущество бога, которого жрецы назвали Аполлоном. «Первая часть предсказания исполнилась, – думал Кадм. – Но как быть со второй? Легко сказать «воздвигни город». Как это осуществить в чужой стране с несколькими слугами? »
Пока Кадм размышлял, слуги отправились к ближайшему источнику, давшему о себе знать журчанием струй. Но едва они погрузили кувшины в быструю воду, как послышалось громкое шипение. Из пещеры, извиваясь кольцами, выползал огромный змей, хранитель источника. При виде его слуги онемели, и Кадм не услышал их предсмертных стонов. Прошло немало времени, пока он двинулся на поиски своих спутников и увидел растерзанные тела и лежащего с ними рядом змея.
Кадм поднял копье, и битва началась. Длилась она бесконечно долго, и много раз герою казалось, что у него иссякают силы. Но каким‑ то чудом руки вновь обретали мощь, а взгляд зоркость. Змей бешено мотал чешуйчатым хвостом, сметая, как тростники, вековые деревья, но ни разу ему не удалось задеть Кадма. Отбегая в сторону, герой отыскивал в теле чудовища уязвимые места и без промаха поражал их копьем. Последний, смертельный удар был нанесен мечом. Вложив в него все силы, Кадм свалился в беспамятстве.
Он пробудился от властного женского голоса, доносившегося с неба:
– Вырви зубы дракона и посей их, как семена, на вспаханном поле.
Только занявшись зубами, Кадм до конца понял, какое чудовище одолел. Зубы были вдвое, если не втрое, крупнее волчьих и сидели в гнездах так крепко, что приходилось действовать мечом, обнажая корни, а затем тащить с помощью веревки. Несколько раз Кадм ранил себе руки, а когда завершил работу, подумал, что убить змея было легче, чем вырвать у него зубы.
Кадм с камнем в руке собирается убить дракона. По краям стоят покровительница Кадма Афина и отец дракона Арес. Сидящая женщина, возможно, Гармония (роспись на сосуде)
А еще предстояло самому вспахать поле и засеять его зубами змея. И мало трудов! Сколько пришлось пережить страха, когда из брошенного зуба сразу вырастал закованный в медь и вооруженный до зубов воин. К счастью, воины не обращали на сеятеля никакого внимания, а вступали в сражение между собой. Вся местность наполнилась боевыми выкриками и звоном мечей. Вскоре поле было устлано трупами павших. И тут один из сражающихся бросил на землю оружие в знак примирения. Остальные последовали его примеру и подали друг другу руки. Оставшихся в живых было пятеро. Это были «спарты» («посеянные»). С ними Кадм заложил крепость нового города Фивы, впоследствии получившую название Кадмея. Страна же, в которой все это происходило, по корове, за которой следовал Кадм, стала называться Беотией.
За убийство дракона, насланного Аресом, Кадм должен был служить свирепому богу войны долгие годы. По окончании срока службы он породнился с богом: Арес дал ему в жены прекрасную Гармонию, матерью которой была сама Афродита.
Великолепен был свадебный пир, собравший в Фивах всех олимпийцев. Они принесли новобрачным богатые дары, среди которых выделялись расшитый золотом пеплос, работа харит, и ожерелье, изготовленное божественным кузнецом Гефестом [157].
Соорудив крепость Фив, Кадм стал одним из наиболее могущественных царей Эллады. Но в памяти потомков он сохранился как человек, принесший эллинам знания и искусство. Кадма считали зачинателем рудного дела и добычи камня. С его именем также связано изобретение письма, которое получило название «кадмейского».
|
|
|
