 |
Заклятое золото. Зет и Амфион
|
|
|
|
Заклятое золото
И заняли Кадм с Гармонией царский дворец. Одна за другой рождались у них дочери – Автоноя, Агава, Семела, Ино, а затем и сын Полидор. Но не дали боги царской чете и семейству счастья. Причиной бед стало золотое ожерелье, которое Кадм по просьбе Гармонии добыл в пещере под скелетом чудовищного змея. Клад этот был проклят и сулил гибель каждому, кто его коснется.
Входя во дворец с драгоценной добычей, услышал Кадм рыдание – оплакивали его единственного сына Полидора, сраженного на охоте клыком свирепого вепря.
Не захотела несчастная мать носить ожерелье и передала его дочери Семеле, в то время бывшей возлюбленной Зевса. Но вскоре Семела была испепелена молнией Зевса, не доносив в своем чреве сына его Диониса. Ожерелье досталось Агаве, полагавшей, что это золото к лицу ей, породившей Пенфея, которому вскоре достанется царская власть и дворец Кадмеи.
И в самом деле престарелый Кадм передал корону Пенфею, хотя ею должен был обладать другой внук – Дионис, сын Зевса и Семелы. Цепляясь за положение царицы‑ матери, Агава уверяла, что нет никакого Диониса и что ее покойная сестра пострадала за выдумку, будто бы Зевс находился с ней в супружеской связи.
За честь Семелы вступился слепой прорицатель Тиресий, ставший проповедником Диониса, но Агава стояла на своем. И тогда за мать и себя самого выступил Дионис. Приняв облик молодого жреца, он явился в Фивы и там привел в исступление Агаву, ее сестер и всех других женщин. Покинув город, они ринулись к Киферону и стали там оглашать леса и поляны воплями в честь Диониса. Дионис явился к царю и обещал ему вернуть вакханок, если тот добровольно откажется от того, что ему не принадлежит [158].
|
|
|
– Я верну их сам! – выкрикнул Пенфей.
Зная, что одержимые женщины убивают мужчин и зверей, Пенфей облачился в женский наряд и направился к Киферону. Вакханки, утомленные от бега, отдыхали на Священной поляне. Увидев незнакомку, они приняли ее за льва и всей толпой бросились на переодетого царя. В один миг он был растерзан. Агава подобрала окровавленную голову сына и, вонзив в нее тирс, вернулась в Фивы, похваляясь, что убила льва.
И только Кадм, с плачем упав к ее ногам, дал понять, какое страшное преступление она совершила. После этого дочери Кадма вынуждены были бежать. Агава и Автоноя умерли в изгнании. Ино отправилась в соседний Орхомен, где стала женой царя Афаманта. Кадм и Гармония также оставили основанный ими город. Беглецы побывали в Троаде, на острове Самофраке, обошли Ливию. После долгих скитаний они посетили Иллирию, где поселились на земле племени энхилеев. Дикие иллирийцы хотели убить чужестранцев, но оракул обещал им победу над недругами, если они сохранят жизнь пришельцам. Одержав победу, иллирийцы избрали Кадма царем. Но недолго царствовал Кадм. Он и Гармония превратились в чудовищных драконов, подобных тому, какого убил Кадм, и были переселены на Острова Блаженных.
Зет и Амфион
Вскоре в Фивах стал править царь Лик, брат же его Никтей владел соседним с Фивами Кифероном. У Никтея была дочь Антиопа. Ее красота привлекла Зевса, и вскоре отец заметил, что незамужняя дочь ожидает ребенка. От позора царь тяжело заболел. Призвав брата, он перед смертью попросил его строго наказать Антиопу.
Узнав об этом, Антиопа бежала в Сикион, царь которого Эпопей давно добивался ее руки. На пути через Киферон беглянка разрешилась двумя мальчиками, которых оставила в лесу в надежде, что о них позаботится их божественный отец. Достигнув Сикиона, женщина получила там убежище и стала женой царя.
|
|
|
Но недолгим было это супружество. Лик, выполняя волю покойного брата, снарядил войско, взял Сикион, убил Эпопея, а Антиопу привел в Фивы, где заточил в темницу. Дирка, ревнивая супруга Лика, не верила, что муж совершил поход на Сикион только для того, чтобы наказать племянницу. Ей казалось, будто Лик имеет на Антиопу виды, поэтому она наложила на руки и ноги несчастной тяжелые медные оковы.
Все это время, пока Антиопа жила в Сикионе и томилась в заточении в Фивах, младенцы, подобранные пастухом, росли и крепли в горах Киферона. Похожи они были друг на друга, как две капли молока, которым питались, охраняя царские стада, но отличались характерами. Амфион рос сильным и ловким. Никто лучше его не мог защитить животных от хищников. Зет же был кротким и мечтательным. Его радовали лишь игра на кифаре и общение с природой.
К тому времени, когда юноши выросли, оковы внезапно упали с ног и рук Антиопы, сама отворилась дверь, словно бы приглашая страдалицу на волю. Женщина не стала медлить и вскоре оказалась на Кифероне в хижине пастуха, воспитавшего ее сыновей.
Тогда же Дирка, справляя с другими фиванками праздник Диониса, блуждала по горам. Она набрела на убежище Антиопы и, решив, что соперницу освободил Лик, чтобы сделать своей возлюбленной, замыслила ей страшную казнь. Она спустилась в низину, где пасли царские стада Зет и Амфион, и поведала им, будто в их хижине поселилась ее рабыня, страшная колдунья, погубившая многих младенцев. Сказала она, что колдунью казнили уже много раз, но она каждый раз оживала, и только одна казнь ей опасна – если ее растерзает дикий бык.
Поймали близнецы дикого быка, схватили Антиопу, собираясь привязать к его рогам. Не почувствовали сердца юношей, что они казнят свою мать. Но Зевс вовремя предупредил старого пастуха, и тот, прибежав, закричал:
– Что вы делаете, безумцы! Это же ваша мать.
Вдоволь насладившись беседой с матерью, узнав о ее злоключениях и преследованиях царицей, близнецы привязали Дирку к рогам быка и отпустили его. Погибла коварная женщина мучительной смертью. После этого юноши вместе с матерью отправились в Фивы, где схватили Лика, чтобы покарать его. Но тут появился Гермес, передавший приказ Зевса сохранить жизнь Лику и отпустить на все четыре стороны, останки же его супруги подобрать, сжечь и пепел бросить в ручей, текущий близ Фив. С тех пор он носит имя Дирка. У него черные, зловонные воды, образующие болота.
|
|
|
Прощаясь с братьями, Гермес подарил Амфиону кифару с золотыми струнами, звуки которой могли сдвигать с места камни, бревна и другие тяжести. Воспользовавшись подарком, братья без труда окружили Фивы крепкой стеной.
И стали царствовать Зет и Амфион в Фивах, но не дали им боги счастья. Амфион взял в жены Ниобу, дочь Тантала, которая родила ему шестерых сыновей и стольких же дочерей. Зет женился на милетянке, царской дочери Эдоне, родившей ему сына. Но имела Эдона завистливую душу, и не давала ей покоя многодетность Ниобы. Задумала она убить старшего из ее сыновей. Дети спали в одной постели, поэтому она накрыла головку сына Ниобы шапочкой. Во сне племянник скинул шапочку, а ее сын Итил надел. Так Эдона убила единственное свое дитя. В отчаянии стала взывать она к богам, чтобы взяли ее из мира людей. Боги превратили ее в соловья, и с тех пор она вечно зовет Итила.
Ниоба (римская копия греческого оригинала, Уффици, Флоренция)
Не уберегла свое многочисленное потомство и Ниоба. Возгордившись, стала она хвастаться, что плодовитее Латоны, и отказалась участвовать в празднике, прославлявшем богиню. Не выдержало обиды сердце Латоны, и призвала она своих быстрых на расправу близнецов. Одна за другой настигали не знающие промаха стрелы Аполлона несчастных сыновей неразумной матери, а стрелы Артемиды – ее дочерей. Опомнившись, взмолилась нечестивица Латона, прося пощадить хотя бы младшего из сыновей. Но поздно – уже свистела, рассекая воздух, стрела, несущая смерть. Убило горе Ниобу. Перенесенная в Ликию, превратилась она в скалу, вечно льющую слезы.
Две загадки Эдипа [159]
Эдип почти бежал, обгоняя путников, вышедших из Дельф два или даже три дня назад. Ведь все они не торопились, останавливаясь на отдых в тени деревьев и обмениваясь мнениями о данных им предсказаниях. Они вопрошали Аполлона о пустяках, добиваясь у него имени вора, укравшего подушку или уведшего овцу. А у него, Эдипа, похищены спокойствие и уверенность в себе. Тем, что он услышал от пифии, нельзя было поделиться ни с кем. Поэтому Эдип шел днем и ночью, на ходу утоляя жажду в горных ручьях.
|
|
|
А начался этот кошмар еще в Коринфе, во время состязаний. Не было равных Эдипу в ловкости и силе. Один из побежденных, сетуя на свое поражение, обозвал его, сына царя Полиба, «найденышем». Потрясенный, Эдип бросился к родителям, требуя объяснить, сын он им или нет.
Родители переглянулись, а потом отец ответил твердо, слишком твердо:
– Первое слово, которое ты произнес, было обращено к моей супруге, я же помог сделать тебе первый шаг, Эдип!
Ощущая в этих словах недоговоренность, Эдип отправился в Дельфы и там обратился с тем же вопросом к оракулу. Пифия, забившись в судороге, закричала:
– Мне страшно! Мне страшно! Ты, Эдип, убьешь своего отца и женишься на своей матери.
Выйдя из святилища, Эдип поклялся никогда не возвращаться в Коринф и не переступать порога родительского дома. Таким образом он надеялся избежать предсказанного, не веря в своей юношеской самоуверенности во всемогущество судьбы. Эдип решил направиться в Фивы, в город Кадма, о богатстве которого много слышал. Принять это решение было нелегко. Уйти, не простившись с любимыми родителями? Жить на чужбине среди незнакомых людей? Сумеет ли он там обрести спокойствие и начать новую жизнь?
Занятый своими мыслями, Эдип не услышал стука колес. Выехавшая из‑ за поворота дороги колесница едва не наскочила на него, сама чуть не свалившись в пропасть. Возничий, остановив коней, ударил Эдипа бичом по плечу. Почувствовав жгучую боль, юноша вскочил на подножку и сильным ударом столкнул дерзкого раба на землю. Лежа в пыли, тот осыпал его проклятиями. И в это время восседавший на колеснице старец ударил Эдипа посохом. Выхватив палку, Эдип нанес ответный удар и не оборачиваясь пошел своей дорогой. Этому дорожному происшествию он не придал никакого значения и не чувствовал себя виноватым: ведь его оскорбили первого и он защищался.
Через некоторое время Эдип увидел ту же колесницу, мчавшуюся в противоположном направлении. Он продолжил свой путь и шел всю ночь. Когда же показалась заря нового дня, Эдип увидел, что дорога запружена огромной толпой. Остановившись около кучки людей, рассуждавших, размахивая руками, из обрывков фраз он понял, что в окрестностях Фив появилось чудовище, не пускавшее путников в город, пока кто‑ нибудь не разгадает его загадку. Если верить этим людям, уже четверо пытались это сделать, но погибли в объятиях чудовища, которое называли Сфинксом, и никто больше не желал испытывать судьбу.
|
|
|
При слове «судьба» Эдип принял решение.
– Где этот Сфинкс? – спросил он, обращаясь к фиванцам.
Все обернулись, обратив на чужеземца испуганные и удивленные глаза. «Неужели этот смельчак, зная о судьбе предшественников, решится на поединок с коварным чудовищем? Ведь нам всем надо попасть домой, к родителям, женам и детям! А что заставляет рисковать жизнью его? Как будто нет других городов, где и не слышали о любознательном чудовище! »
– Где этот Сфинкс? – повторил Эдип.
Протянулась чья‑ то рука, и послышался дрожащий голос:
– Вон там…
Если бы фиванцы знали о предсказании, данном чужеземцу в Дельфах, он бы не казался им ни безрассудным смельчаком, ни безумцем. Эдип рассудил, что ему ничего не угрожает, поскольку гибель в объятиях сфинкса противоречит предсказанию оракула. «Погубленный чудовищем не сможет стать убийцей отца и мужем матери», – рассуждал он. И вообще смерть не пугала Эдипа, потому что он был никому не нужен и ни в ком не нуждался.
Чудовище, к удивлению Эдипа, оказалось не змеем, а существом с миловидным женским личиком на туловище львицы. «И вовсе ты не Сфинкс, а Сфинга, – думал Эдип. – Тебя одолело женское любопытство? Или, может быть, ты явилась в наш мир не по своей воле? Кому‑ то там под землей необходимо, чтобы у смертных возникали загадки и на них давались ответы. Чего же тебя пугает, полудевица‑ полульвица? Почему ты дрожишь всем телом? Я не собираюсь на тебя напасть! Смотри, я безоружен. Меч пришлось оставить по дороге. Тебя волнует что‑ то другое…»
– Отвечай! – послышался не то девичий голосок, не то львиный рык. – Что утром ходит на четырех ногах, днем на двух, а вечером на трех? Отвечай.
Если бы не свалившиеся на него беды, Эдип, может быть, никогда не разгадал бы этой загадки. Но в памяти его вспыхнули слова отца: «Я помог тебе сделать первый шаг». Он живо представил себе ползающего на четвереньках младенца и отца, протягивающего ему руку: «Пойдем, Эдип! » Он вспомнил старца с посохом. Голова еще немного болела от удара. И Мнемосина, соединив эти два воспоминания, безошибочно выдала разгадку:
– Человек! Человек! Человек!
При этих словах личико Сфинги мучительно перекосилось, чем‑ то напомнив лицо пифии, произносившей: «Мне страшно! » Повернувшись, чудовище кинулось вниз со своего утеса и разбилось о камни.
Эдип разгадывает загадку Сфинкса
«Человек, – думал Эдип, шагая к дороге. – В раннем детстве он ползает, затем ходит на двух ногах, презирая своих братьев четвероногих, в старости же опирается на посох. Человеку судьба дает загадки, и, хочет он этого или нет, на них надо отвечать. Не разгадаешь – пеняй на себя. Разгадаешь – погибнет Сфинга. Конечно, она чувствовала, что я найду разгадку. Ей, бедняге, хотелось жить…»
Завидев Эдипа, неторопливо шагающего к дороге, толпа с ликованием кинулась ему навстречу. С криками «Царь! Царь! » его подхватили и понесли на руках.
– Что вы со мною делаете? – вопрошал Эдип, пытаясь вырваться. – Какой я вам царь? Я – Эдип.
– Эдип царь! Царь Эдип! – радостно подхватила толпа. Его опустили на землю, только когда внесли во дворец. Юноше объяснили, что согласно решению народа царем Фив становится тот, кто освободит город от Сфинкса. Он же станет супругом царицы‑ вдовы Иокасты.
Из царских покоев вышла женщина, вся в черном, с суровым, неподвижным от горя лицом.
|
|
|
