 |
Охота, охота. Распря
|
|
|
|
Охота, охота
И вновь запели рога, возвещая начало охоты [179]. Калидон наполнился нетерпеливым лаем собак. Герои прорезали толпу, провожаемые благодарными и восторженными взглядами. Никогда и нигде не было такого ликования. Ведь шли они не на забаву. Народ Этолии видел в них спасителей.
Напасть на след чудовищного вепря было нетрудно. В тех местах, где он отлеживался днем, трава была примята так, словно отдыхало стадо слонов. Но, почуяв след зверя, собаки начали пятиться. Их тащили, пока Аталанта не посоветовала:
– Отпустите этих тварей с телами волков, но с сердцами оленей.
Стыдно стало собакам, и они вырвались вперед, но далеко от охотников не отходили, словно надеясь на их защиту. И это ускорило встречу с кабаном, ибо он, издалека почуяв ненавистный ему собачий дух, ринулся навстречу охотникам.
Мелеагр и Аталанта нападают с копьями на вепря
О близости зверя предупреждали громовое хрюканье и треск падающих деревьев. Охотники застыли, сжимая в руках кто копье, кто дротик, кто рогатину. Зверь, всем своим видом внушавший ужас, показался из‑ за деревьев. Яростью горели его глаза, из пасти хлопьями падала пена. Сначала он кинулся на собак, подняв нескольких на клыки, а остальных разогнав. Первым метнул свой дротик Эхион, но он угодил в ствол клена, содрав кору. Дротик Ясона был брошен с огромной силой, но пролетел над головой зверя, не причинив ему вреда. Один из охотников взмолился Аполлону, прося дать его руке меткость. Услышал Аполлон мольбу, и копье не дало промаха, но в полете слетел железный наконечник, – не иначе это козни сестры Аполлона Артемиды, – и кабан, едва ощутив удар тупым древком, повел огромным ухом.
|
|
|
И вот он уже несется на охотников, сбивая их с ног и нанося смертельные раны.
Еще немного, и погиб бы юноша Нестор родом из Пилоса. Но, опершись на копье, взметнул он свое гибкое тело вверх и зацепился руками за ветки ближайшего дерева.
Тогда‑ то и кинулся к зверю храбрый Анкей, чья секира не давала промаха. Но едва успел он занести секиру, как кабан вонзил ему клыки в живот, и герой упал, обливаясь кровью.
Вскипело сердце Аталанты, увидевшей гибель земляка. Она натянула лук, и стрела пронзила загривок животного, задев также ухо.
Почувствовав боль, зверь на мгновение оторопел, и этим воспользовался Мелеагр, метнувший в кабана копье. И только тогда зверь зашатался. Сразу же и другие герои стали кидать свои копья и дротики, и вскоре вепрь рухнул на землю, и его труп стал напоминать колючего ежа.
Распря
Герои не без усилий вытащили из туши копья и дротики. Мелеагр же, наступив ногой на гигантскую голову, сказал, обращаясь к Аталанте:
– По праву эта добыча принадлежит тебе и мне. Разделим же ее полюбовно!
Последние слова потонули в разъяренном реве охотников. Наглее всех вел себя Плексипп, дядя Мелеагра по матери. Рванувшись к туше, он закричал:
– Эй, полегче, сосунок! Не пяль глаза на чужое! Смотри, как бы тебя не подвела твоя хваленая красота.
Не стерпел Мелеагр нанесенной ему обиды и ответил на нее ударом копья. Плексипп свалился замертво. Другие герои отступили в ужасе.
В тот же день в Калидон на двух носилках внесли кабана и Плексиппа, жертву распри. Ликование народа, узнавшего, что кабан уничтожен, сменилось плачем. Увидев тело любимого брата, царица ударила себя в грудь и заполнила город печальными воплями. Когда же имя убийцы было названо, не утих ее гнев, а еще более разгорелся. Упала она на землю и, ударяя по ней кулаками, стала призывать Аида и Персефону, чтобы они покарали сына смертью. Потом царица кинулась в покои, чтобы отыскать обгоревшее полено, сохранявшее жизнь Мелеагра. Заметалась она по дому в поисках огня, и угрозы, раздававшиеся из ее уст, позволили понять сестрам Мелеагра, что брату грозит гибель. И когда рабы, по приказу царицы, принесли щепки и лучины и подожгли их, девушки стали затаптывать огонь, не подпуская к нему мать.
|
|
|
Тем временем к Калидону подступили вооруженные обитатели соседнего Плеврона, где царствовал Плексипп. Не ожидавшие натиска калидонцы уступили врагам, и те взобрались по лестницам на городские стены. Мелеагр же, смертельно обиженный матерью, заперся вместе со своей супругой в покоях, отказавшись участвовать в защите города. Узрев врагов на городских стенах, к дому героя бросились старейшины и жрецы. Они умоляли его покинуть свое убежище и вступиться за город, обещая отрезать надел земли в пятьдесят десятин, наполовину покрытый виноградником, наполовину оставшийся под паром. Но и эта неслыханная награда не смягчила сердце оскорбленного героя.
В запертую дверь покоев Мелеагра стал стучать его отец Ойней, умоляя выйти и спасти город. Явились и друзья героя, его соратники, убеждая не упрямиться. Но Мелеагр не откликался. Тем временем враги, спустившись со стен, рассыпались по городу, грабя и убивая всех встречных.
Упав на колени, юная супруга стала умолять спасти ее, других дев и женщин от печального рабства. Лишь тогда уступил Мелеагр и согласился выйти наружу. Он покрылся пышноблестящим доспехом, взял в руки меч. Но именно в это мгновение Алфее удалось одолеть дочерей и бросить в огонь полуобгоревшее полено.
Появление героя на агоре вызвало панику неприятеля. Плевронцы знали, что сильнее Мелеагра нет никого в Этолии. В ужасе, бросая награбленное, кинулись они к городским воротам. И вдруг Мелеагр ощутил страшную боль. Грудь горела так, словно он проглотил горящие уголья. В ужасе зовет герой на помощь жену, старика отца, друзей. Но никто не может ему помочь, ибо догорало полено, брошенное матерью в огонь, а вместе с ним и его жизнь.
Невиданная скорбь охватила город. Ушел в аид его защитник, его спаситель. Бьют себя в грудь калидонские женщины. Старый Ойней посыпает голову дорожной пылью, проклиная долгий свой век, позволивший увидеть смерть юноши‑ сына. А виновница гибели сына, в ужасе от содеянного, ударом кинжала спасает себя от мук пробудившейся совести.
|
|
|
И кто знает, сколько бы еще бед обрушилось на Этолию, не догадайся Ойней смягчить гнев Артемиды великолепными празднествами, длившимися два дня. В первый день к ее храму, что у западных ворот, состоялось грандиозное шествие юношей и девушек с венками на головах и зелеными ветвями в руках. Процессию завершала колесница, влекомая ланями. На ней стояла юная жрица Артемиды в коротком хитоне, подпоясанном у самой груди. На следующий день был сооружен алтарь в виде огромного четырехугольника, заполненного в центре сухими поленьями и сучьями и обнесенного по краям свежесрубленными стволами молодых деревьев в два человеческих роста. Толпы жертвователей несли на алтарь клетки с птицами, живых волчат, кабанов, медвежат и других обитателей леса, попавших в заранее расставленные капканы. Последними за ограду втолкнули юношу и девушку, предназначенных жребием в жертву суровой богине, сердце которой пытались смягчить. Подобно пылающим кометам взлетели факелы, и вскоре из‑ за частокола вырвались языки пламени. Некоторые звери пытались выскочить за ограду, но их кольями загоняли назад в костер. Треск поленьев слился с криком и ревом заживо сжигаемых людей и животных [180].
|
|
|
