«Гуманное рабство». Глава 5. Конец рынка

«Гуманное рабство»

Рабы, как уже сказано, не были значительным ресурсом в римской экономике, пока оставались рабами. Рабство в Риме кардинально отличалось от греческого и еще разительнее – от американского: оно считалось формой юридического, а не социального состояния человека; соответственно, рабы не формировали особую категорию граждан (низшую касту). Обучение рабов грамоте, ремеслу и бизнесу было тотальным явлением (в США обучение рабов грамоте еще в XIX веке каралось как преступление). Рабство носило открытый характер: рабы массово получали свободу в рамках официальных процедур типа «манумиссии»; по разным исследованиям шансы раба получить свободу до 30 лет составляли от 8 до 50 %, после 30 лет – от 50 до 89 % (цифры зависят от того, исследовался город или сельская местность, а также от видов работ). В США получали свободу лишь 0, 04 % рабов в год (шанс на освобождение около 1 %, и это с учетом массовых освобождений некоторыми рабовладельцами)[21][22][23]; соглашение между рабом и хозяином об условиях освобождения (как правило, речь шла о качестве работы и сроках или о цене выкупа, которую раб имел право заработать), как и личное имущество и сбережения раба, были в порядке вещей и защищались законодательно. Вольноотпущенники были полноценными гражданами Рима, брак вольноотпущенника и свободного изначально римлянина был частым явлением.

В некотором – извращенном для нас, но, как свидетельствуют отдельные источники, понятном для современников – смысле рабство было для неграждан путем к получению римского гражданства (не менее ценного, чем сегодня – американское), а для граждан – способом вырваться из нищеты, получить образование и начальный капитал. Продажи себя в рабство как негражданами, так и гражданами Рима, происходили постоянно и носили массовый характер. Подобные «схемы», равно как и резкий рост стоимости рабов в периоды без масштабных завоеваний, не раз приводили к законодательным инициативам, направленным на ограничение возможности их освобождения; самыми яркими примерами были законы 2 года до нашей эры и 4 года нашей эры. Однако против экономики пойти сложно – объемы отпуска на волю не уменьшались, а количество рабов сокращалось. В итоге именно вольноотпущенники и их дети были экономически значимой социальной стратой, но не рабы. Интересно, что даже самый известный литературный герой, «живший» в I веке нашей эры (Тримальхион из «Сатирикона»), был вольноотпущенником.

Наемный труд, напротив, был широко распространен в Риме как минимум со времен поздней республики. Рабы никогда не составляли более 20 % населения Римской империи (при этом в самом городе Риме их было до 40 % – это дает представление о том, сколько рабов реально занималось производством, в том числе сельскохозяйственным, и сколько – сферой услуг)[24]. Во времена ранней республики их было еще значительно меньше; в середине I века до нашей эры их стало опять в разы меньше – после утверждения бесплатных раздач зерна множество рабов было формально отпущено на свободу, чтобы они могли «квалифицироваться» для получения «анноны»; их стало еще существенно меньше во времена поздней империи (не позднее чем во времена Клавдия и Домициана), когда себестоимость раба бесповоротно стала выше, чем наемного работника. Причиной этого было окончание периода завоеваний и, соответственно, отсутствие поставок новых рабов наряду с, как сказано выше, «временностью» рабства и редким рождением в неволе.

Как это ни странно звучит, Рим был менее рабовладельческим государством, чем Оттоманская империя, Европа, Русь X–XII веков и даже США до Гражданской войны. Рим (в отличие от Египта Птолемеев) также был совсем не социалистическим государством – с частной собственностью на землю, низким уровнем регулирования экономики и развитым финансовым сектором. Точнее всего было бы (со всеми соответствующими оговорками) назвать Рим «пострабовладельческим» обществом со всеми элементами первобытного капитализма, кроме, возможно, системы технологического разделения труда в промышленности. Преобразование Рима в финансовый и торговый центр мира, ставшее причиной его гибели, должно послужить уроком всем, кто думает, что инновации и технологии как-то отличаются от нефти в части экономической эффективности: дисбаланс никогда не кончается хорошо, на чем бы он ни был основан.

Глава 5. Конец рынка

О том, что случается со страной, успешно производящей на экспорт огромный объем товара с низкой добавленной стоимостью, но не задумывающейся о диверсификации  

В XIV–XIII веках до нашей эры Египет превратил периодически повторяющуюся многолетнюю засуху в ресурс и источник своего господства в регионе – и на несколько сотен лет превратился в центр мирового рабовладения. Спустя 1000 лет Древний Рим превращает в ресурс свои технологии управления регионом и переживает все этапы «ресурсного проклятия». А еще через тысячелетие на месте, которое Геродот в свое время отводил диким кочевым племенам скифов и сарматов, вырастает новое государство. Оно станет главным поставщиком рабов и за триста лет пройдет классический ресурсный цикл – от взлета до гибели.