 |
Гудериан поворачивает на юг 8 глава
|
|
|
|
— А теперь вот ждем решения своей участи, — сказал Мажирин.
— Поскорей бы только направили в войска, — вздохнул Алексеев.
Пожелав им удачи, я отправился отдыхать. Впервые за последние десять дней удалось основательно выспаться. Сразу почувствовал себя бодрым. На фронте установилось небывалое еще затишье: из всех армий поступали донесения о полном благополучии. Наш штаб тоже, словно улей после бурного трудового дня, как-то сразу утихомирился. Меньше надрывали голоса штабные командиры, ведя переговоры с войсками; реже стали попадаться на глаза бегущие сломи голову делегаты связи.
Такая обстановка была столь необычной, что вызывала тревогу. Она сменилась удивлением, когда наш вездесущий разведчик полковник Каминский сообщил, что войска 21-й и 38-й армий вот уже два дня как «потеряли» противника — не имеют с ним боевого соприкосновения. Это свидетельствовало о том, что войска нашего фронта значительно опередили врага.
А не следует ли нам воспользоваться этим обстоятельством? Ведь в значительной мере отвод войск фронта вызывался прорывом фашистских армий на московском и ростовском направлениях и вытекающей отсюда угрозой, что они обойдут наши фланги, как это было восточное Киева. Но сейчас мы получили из Москвы сведения о том. Что генеральное наступление немецких войск на столицу выдыхается, противник фактически остановлен в сотне километров от Москвы. Под Ростовом положение тоже постепенно стабилизируется. Таким образом, мы можем закрепиться значительно западнее того рубежа, который указан Ставкой. А это улучшило бы наше общее оперативно-стратегическое положение. В частности, используя важную железнодорожную магистраль Касторное — Лисичанск, мы получили бы возможность широко маневрировать силами между Юго-Западным и Южным фронтами.
|
|
|
Тщательно продумав эти свои выводы, я поделился ими с начальником штаба. Он, улыбаясь, покосился на меня:
— А вы знаете, я тоже думал об этом. Если нам удалось вырвать некоторую передышку, то мы должны воспользоваться ею, чтобы закрепиться на достигнутом сейчас рубеже. — Бодин подошел к карте и провел по ней карандашом: — Примерно вот здесь… Займем его, оборудуем для длительной и прочной обороны. Подготовьте справку-доклад для Военного совета, подкрепите документ соответствующими оперативно-тактическими расчетами.
С помощью полковника Захватаева и еще двух офицеров отдела я в тот же день проделал эту работу. С подготовленным документом Бодин поспешил к главкому. Вернулся он уже в двенадцатом часу ночи, сказал мне:
— Маршала не понадобилось убеждать: он сам об этом собирался говорить со Ставкой. Как только получим согласие Москвы, сразу же отдадим приказ. Нужно немедленно разрабатывать указания армиям.
Наш разговор прервал телефонный звонок. Начальник связи фронта докладывал, что генерал-лейтенант А. М. Василевский просит главкома к прямому проводу. Василевский являлся в тот период заместителем начальника Генерального штаба. Разговор, по-видимому, предстоял серьезный, но главком не мог прийти в аппаратную: он лежал с высокой температурой в своем салон-вагоне, стоявшем на вокзале. Бодин и я поспешили к аппарату прямой связи.
Начальник штаба продиктовал телеграфисту:
— У аппарата генерал-майор Бодин.
«Здравствуйте, товарищ Бодин, — появилось на ленте. — Москва срочно нуждается в помощи конницей. Ставка Верховного Главнокомандования просит Военный совет фронта: не может ли он перебросить под Москву свой 2-й кавалерийский корпус в составе 5-й и 9-й кавдивизий. Прошу сейчас же выяснить мнение Военного совета по этому вопросу и передать его мне для доклада Ставке. Говорю из Ставки. Ответ жду здесь».
|
|
|
— Передай, — быстро сказал мне Бодин, — что прошу подождать минут пятнадцать. Думаю, что ответ будет положительный, но переброска из-за отсутствия порожняка может встретить затруднения.
Сам он помчался к главкому.
«Хорошо, благодарю вас, — немедленно последовал ответ. — Заботу о порожняке берем на себя. Скажите, что с маршалом: передали, что он болен».
Я ответил, что у маршала высокая температура, а чем болен — не знаю.
Пока начальник штаба съездил на вокзал и вернулся, прошло с полчаса. Вбежав в переговорную, Бодин с ходу продиктовал:
— У аппарата товарищ Василевский? — Получив утвердительный ответ, он продолжал: — Товарищ Василевский, я доложил маршалу и получил следующий ответ: «Второй кавалерийский корпус в течение семнадцати дней вел беспрерывные бои и нуждается в пополнении боевого состава». В связи с общей обстановкой главком не считает возможным передать его в ваше распоряжение. Все.
Василевский сообщил, что идет докладывать ответ главкома Сталину, и вновь поинтересовался, чем болен Тимошенко. Бодин ответил, что тот заболел ангиной и врачи категорически запретили ему выходить на воздух.
Минут через двадцать аппарат заработал снова. Василевский спрашивал, на месте ли Бодин. Узнав, что тот у аппарата, передал:
«Прошу немедленно доложить товарищу маршалу следующую записку товарища Сталина: „Передайте товарищу маршалу, что я очень прошу его согласиться с предложением Ставки о переброске второго кавалерийского корпуса в ее распоряжение. Я знаю, что это будет большая жертва с точки зрения интересов Юго-Западного фронта, но я прошу пойти на эту жертву“.
Бодин быстро взглянул на часы. Они показывали четверть первого ночи.
— Все ясно, — продиктовал он, — еду доложить лично.
С ответом не задержусь.
На вопрос, сколько времени на это потребуется, Бодин сказал, что не менее часа, но он постарается выиграть минут двадцать пять, передав ответ главкома на узел связи по телефону.
Сославшись на то, что Сталин ждет ответа, Василевский предложил Бодину переговорить с главкомом по телефону. Начштаба несколько мгновений колебался: не любил доверяться городским проводам, но на этот раз махнул рукой:
|
|
|
— Хорошо. Перейду сейчас на телефон.
Минут через десять он продиктовал телеграфисту:
— Докладываю ответ маршала: «Мне не жалко отдать 2-й кавалерийский корпус для общей пользы. Однако считаю своим долгом предупредить, что он находится в состоянии, требующем двухнедельного укомплектования, и его переброска в таком виде, ослабляя Юго-Западный фронт, не принесет пользы и под Москвой. Если 2-й кавкорпус нужен в таком состоянии, о каком говорю, я переброшу его, как только будет подан железнодорожный состав».
Мне стало ясно, что у главкома еще теплится надежда: Ставка откажется от корпуса, когда узнает о его состоянии.
Василевский сообщил, что после доклада Сталину снова пригласит Бодина к аппарату. И снова почти полчаса томились мы в ожидании. Наконец аппарат опять ожил.
«Прошу принять и доложить ответ товарища Сталина, — передал Василевский. — „Товарищ Тимошенко! Составы будут поданы. Дайте команду о погрузке корпуса. Корпус будет пополнен в Москве“.
После мы убедились, что это было мудрое решение. Корпус Белова сыграл важную роль в разгроме дивизий Гудериана, рвавшихся к Москве с юга.
Но я столь подробно рассказал об этом эпизоде не для того, чтобы просто напомнить известный всем факт. Зная огромные полномочия и поистине железную властность Сталина, я был изумлен его манерой руководить. Он мог кратко скомандовать: «Отдать корпус» — и точка. Но Сталин с большим тактом и терпением добивался, чтобы исполнитель сам пришел к выводу о необходимости этого шага. Мне впоследствии частенько самому приходилось уже в роли командующего фронтом разговаривать с Верховным Главнокомандующим, и я убедился, что он умел прислушиваться к мнению подчиненных. Если исполнитель твердо стоял на своем и выдвигал для обоснования своей позиции веские аргументы, Сталин почти всегда уступал.
Узнав, что корпус Белова все же придется отправлять в район Серпухова, главком поручил Бодину попросить Василевского доложить Ставке мнение Военного совета о прекращении отвода наших армий.
|
|
|
Ответ пришел утром 28 октября. Ставка санкционировала предложение командования Юго-Западного фронта. В 12 часов дня Тимошенко подписал подготовленную нами заранее директиву, в которой сообщалось, что фронт прекращает отход и переходит к прочной обороне на рубеже городов Тим, Балаклея, Изюм и далее по реке Северский Донец до города Ямполь. Для каждой армии указывалась полоса обороны.
Между линией, на которой остановились войска фронта к моменту подписания этой директивы, и новым рубежом обороны проходила довольно широкая полоса местности. Тимошенко решил не оставлять эту местность противнику и использовать ее как предполье, под прикрытием которого готовить оборону на основном рубеже.
Так наступил новый поворот в жизни войск нашего фронта. Фашистскому верховному руководству пришлось с горечью констатировать, что полуторамесячная отсрочка генерального наступления на Москву фактически не достигла цели. Заняв более устойчивое оперативно-стратегическое положение, войска фронта опять переходили к активным боевым действиям. Их мощные удары докажут врагу, что возрожденный Юго-Западный фронт по-прежнему является грозной силой.
|
|
|
