Разные виды творчества говорят на разных языках, и если Дон Кихот вдруг начал танцевать в одноименном балете, то едва ли от этого пострадал роман сервантеса.

ЭТО СЕЙЧАС ПРИНЯТО ГОВОРИТЬ О «ХУДОЖЕСТ‑ ВЕННОЙ ПРАВДЕ» В КИНО, ТОГДА ЖЕ СУЩЕСТВОВАЛА ОДНА ПРАВДА – БЕЗ УКРАШЕНИЙ И ИЗЛИШНЕЙ ФАНТАЗИИ. ЗАЧЕМ ЧТО‑ ТО ИЗОБРЕТАТЬ? ДОСТАТОЧНО БЫЛО ИЗОБРЕСТИ САМ КИНЕМАТОГРАФ!

Показателен в данном случае их фильм «Выход рабочих с фабрики Люмьер» (1895), в котором они не без хвастовства продемонстрировали, сколько же служащих трудятся на их предприятии! В кадре около ста человек и одна собака. Нет в их выходе той знакомой всем нам спешки, которая естественно присуща людям, желающим поскорее убежать с нелюбимой работы. По всему видно, что фабрика Люмьер нежно заботится о своих служащих, делая из них, между прочим, кинозвезд. Какие женщины в элегантных шляпках, какие атлетичные мужчины на велосипедах! И конечно же, собака – символ вечной дружбы и неизменной преданности.

Картины братьев Люмьер не требовали глубокого анализа, поэтому словоохотливое витийтво кинокритики можно было свести к несложной формуле: «Вы видите… и ничего больше». А пропущенное место можно было заполнить фразами: «Игру в карты», «Завтрак младенца», «Прибытие поезда» и т. д. И действительно – ничего больше. Конечно, не все их работы были исключительно документальными, но они подражали этому стилю. Понятно, что для съемок «Игры в карты» необходимо подготовить сцену, достать карты, изобразить азарт, напряжение, эмоции. А такая постановка требует жесткой режиссуры. Никакого творчества. Оно – творчество – нужно на стадии замысла. Съемка же – это производство без перерывов на философские прения.

РАЗНЫЕ ВИДЫ ТВОРЧЕСТВА ГОВОРЯТ НА РАЗНЫХ ЯЗЫКАХ, И ЕСЛИ ДОН КИХОТ ВДРУГ НАЧАЛ ТАНЦЕВАТЬ В ОДНОИМЕННОМ БАЛЕТЕ, ТО ЕДВА ЛИ ОТ ЭТОГО ПОСТРАДАЛ РОМАН СЕРВАНТЕСА.

Особняком в творчестве Люмьеров стоит фильм «Политый поливальщик». Он использовался в качестве украшения «номера» (цирковой термин, перешедший в кино), во время которого демонстрировалось, как правило, 10–12 фильмов. Во‑ первых, этот ролик впервые вырывался за пределы формулы – «и ничего больше». Здесь был сюжет, действие, развитие. А во‐ вторых, он был смешной. Для аристократической публики того времени, не читавшей Умберто Эко и Аристотеля, не считалось зазорным вдоволь похохотать. Смех отличает человека от животного. Даже боги Древней Греции смеялись на своем Олимпе, если верить свидетельским показаниям Гомера (отсюда термин – «гомерический смех»). И поэтому юмористический скетч идеально дополнял основную программу.

Сюжет был выстроен по классическому образцу. Есть усатый поливальщик, занимающийся своим делом в саду. Есть мальчишка, который беззаботно прогуливается рядом. Привычный ход вещей нарушается, когда из шланга поливальщика перестает идти вода. Загадка поначалу не имеет решений. Заглянув в отверстие брандспойта, садовник тотчас же получает струю воды прямо в лицо. Разгадка уже рядом: маленький шутник намеренно наступил на шланг, чтобы разыграть наивного ротозея. Кульминацией становится погоня. А затем и заслуженное наказание. Куда тут без морали?

Считается, что Люмьеры заимствовали этот сюжет из комикса. Гравюра Германа Фогеля «Поливальщик», на которой изображена схожая коллизия, также была опубликована прежде, чем вышел фильм. Однако какое это имеет значение? Разные виды творчества говорят на разных языках, и если Дон Кихот вдруг начал танцевать в одноименном балете, то едва ли от этого пострадал роман Сервантеса.

Несмотря на то что число фильмов росло с каждым годом, в какой‑ то момент их популярность начала резко падать. В кинокритической среде распространено мнение, что если на ту или иную картину не идут зрители, стало быть, просто она плоха. Но, конечно, это не так. И поход в кино связан прежде всего не с качеством продукта (как его вообще можно оценить, заранее не посмотрев? ), а с психологией ожидания. Выбор был велик: у фирмы братьев Люмьер были самые разные игровые фильмы – от вымышленных историй про Фауста до исторических сюжетов о Наполеоне – в общем числе около полутора тысяч короткометражек. Но человеческие прихоти не возьмется толковать даже бывалый психолог. Не шли люди, и все тут. И последним гвоздем, уготованным случаем быть забитым в крышку гроба умирающего кинематографа, стал знаменитый пожар 1897 года, вспыхнувший на Благотворительном базаре. Логичнее всего было обвинить киномеханика, неосторожно воспользовавшегося зажженной спичкой. Но отчего‑ то обвинили в гибели более чем ста человек именно кино. И, может быть, катастрофа не была бы столь фатальной, если бы среди сгоревших не оказались знатные и уважаемые люди (среди них – графиня д’Алансон).

ЛЮМЬЕРЫ СДЕЛАЛИ ГЛАВНОЕ: ЗАПУСТИЛИ МЕХАНИЗМ. ТО, ЧТО ПРОИСХОДИЛО НА ЭКРАНЕ, БЫЛО НЕОБЫЧНО, ВОЛШЕБНО, ЖИВО.

Игрушка, приносившая эстетическое удовольствие, на поверку таила в себе опасность. И нужно было еще сильно потрудиться, чтобы первоначальную репутацию восстановить. Но это уже стало делом других энтузиастов от кинематографа. Люмьеры же сделали главное: запустили механизм. То, что происходило на экране, было необычно, волшебно, живо. Но еще не могло называться настоящим искусством. А поскольку создатели не верили в его потенциал, то развивать производство предстояло совсем другим людям – поначалу, конечно, дилетантам. Но разве не дилетант построил Ноев ковчег, сохранивший человечеству надежду?