 |
Акт IV, сцена 6. Акт v, сцена 4. Акт III, сцена 2. Клянясь, что, если только нам пощады И римлянки не принесут, он будет Разорван на куски
|
|
|
|
Акт IV, сцена 6.
Вскоре после этого гонец сообщает, что толпа набросилась на трибунов, схватила Брута и волочит его по улицам:
Клянясь, что, если только нам пощады И римлянки не принесут, он будет Разорван на куски.
Акт v, сцена 4.
В следующей сцене, в Анциуме, толпа вольсков встречает Кориолана " громом приветствий", но уже через несколько минут кричит: " Разорвать его на части! " (v. б). Толпа — это каждый из нас, когда мы перестаем состоять в обществе, наделенном предназначением, или в сообществе, наделенном пристрастиями или желаниями.
Трибунам здорово досталось от критиков. Политика — тяжелое психологическое испытание, и нет причин полагать, что политики-демократы лучше политиков-аристократов — такой вопрос даже не ставится. Трибуны сознают, что Кориолан угрожает их власти и их сторонникам, и поэтому естественно, что они вступают с ним в борьбу. Их интриги против него — зрелище не из приятных, но такова изнанка политики. В политике много лжи. Волумния и Менений, со своей стороны, пытаются убедить Кориолана ввести народ в заблуждение, притворившись смиренным, — то есть проявить хитрость, к которой он прибегает на войне. Волумния советует ему:
должен ты поговорить
С народом, но не так, как ты хотел бы,
Не так, как сердце гневное подскажет,
А с помощью пустых, холодных слов,
Которые, чтоб мысль вернее скрыть,
Язык рождает как детей побочных.
Поверь, мой сын, что это не бесчестней,
Чем город словом увещанья взять,
Вместо того чтоб добывать победу
Рискованной кровавою осадой.
Акт III, сцена 2.
Патрициев можно отличить от трибунов — они выделяются чувством собственного достоинства. Менений любим народом — отчасти потому, что не сдерживает эмоций. Части целого должны быть дисциплинированы и сдержанны — Менением же управляет темперамент. Все-таки он проявляет аристократическую гордость, когда безуспешно просит Кориолана пощадить Рим и сносит издевки его стражников. " Кто сам на себя решил руки наложить, — говорит он, — тот убийц не испугается. Пусть ваш вождь творит свое черное дело" (v. 2). Кориолан ведет себя с тем же патрицианским достоинством — прощаясь с семьей и утешая близких в преддверии изгнанья.
|
|
|
Зачем?
Когда исчезну я, меня оценят.
Мать, ободрись. Ведь ты же говорила,
Что ты, будь Геркулес твоим супругом,
Шесть подвигов сама бы совершила,
Чтоб облегчить его труды.
Акт IV, сцена 1.
Жена и мать, любимые мои,
И вы, друзья чистейшей, лучшей пробы,
Идем. Как только выйду из ворот,
Скажите: " В добрый час! " — и улыбнитесь.
Прошу, идем. Пока топчу я землю,
К вам постоянно будут приходить
Известья обо мне, но никогда
Не скажут вам, что Марций стал иным,
Чем раньше был.
Акт IV, сцена 1.
Кориолан подвергается в пьесе многочисленным нападкам. В первой сцене, в разговоре двух горожан о его достоинствах и недостатках, первый горожанин так отзывается о военных заслугах Кориолана: " Пусть мягкосердечные простаки думают, что он старался для отечества. На самом-то деле он поступал так в угоду матери; ну, отчасти и ради своей спеси, а ее у него не меньше, чем славы" (I. 1). В беседе между двумя служителями один из них говорит: " А напрашиваться на вражду и злобу народа ничуть не лучше, чем льстить тем, кого ненавидишь, чтобы они тебя полюбили" (II. 2). Трибун Брут утверждает, что Кориолан согласился выступить в поход под командой Коминия, ибо:
Верней и легче славу,
Которой алчет он, хоть ей обласкан,
Сберечь и приумножить, занимая
|
|
|
Второе место в войске. Ведь за промах
Всегда в ответе будет полководец.
Сверши он чудеса, и то завоет
Хула-проныра: " Ах, когда бы делом
Наш Марций заправлял! "
Акт I, сцена 1.
Авфидий, приняв Кориолана в союзники, говорит:
Он и со мною
Надменней, чем я ждал, когда впервые
Мы обнялись.
Акт IV, сцена 7.
Чуть позже Авфидий предлагает свое объяснение изгнанию Кориолана:
Быть может, в том была повинна гордость,
Которая нас портит в дни успеха,
Иль вспыльчивость, которая мешает
Использовать разумно цепь удач,
Иль то, что от рождения ему
Присущи непреклонность и упорство,
Из-за которых на скамьях сената
Он шлема не снимал и оставался
В дни мира столь же грозен, как в бою.
Из этих свойств любого (обладает
Он ими всеми, хоть не в полной мере)
Довольно, чтобы на себя навлечь
Изгнание и ненависть народа.
Акт IV, сцена 7.
В Риме Кориолан не желает появляться перед народом, показывать свои раны и принимать хвалу. " Отцы, простите" — обращается он к Коминию и патрициям:
Полезней раны мне лечить, чем слушать
О том, как получил я их.
Скорей я стану нежиться на солнце,
Почесывая голову под звуки
Тревоги боевой, чем праздно слушать
Слова хвалы делам моим ничтожным.
Акт II сцена 2.
Горожанам он говорит с еще большим презрением: " По собственной воле я никогда бы не стал у нищего милостыню клянчить" (II. 3). В изгнании, однако, его поведение несколько меняется — ему начинают нравится почести и похвалы. Коминий сообщает, что он сидит " весь раззолоченный" (v. 1), а Менений, после посещения лагеря вольсков, говорит: " Он сидит в кресле под балдахином, словно статуя Александра. Не успеет он отдать приказ, как тот уже выполнен. Дайте ему бессмертие да трон на небе — и будет настоящий бог" (v. 4).
На примере " Кориолана" легче всего увидеть разницу между античной трагедией и шекспировской драмой. " Кориолан" напоминает античную трагедию, но это ложное впечатление, отчасти объясняющее успех пьесы во Франции. Поведение Кориолана может быть воспринято как проявление греческой гибрис. Но это не так. У Кориолана много достоинств. Он превосходно владеет собой и совершает чудеса храбрости, он целомудрен, не алчен и, в сущности, не стремится к власти над другими, что, в конечном итоге, и приводит его к гибели.
|
|
|
Нет, лучше
По-своему служить ему [Риму], чем править
Им так, как хочет чернь.
|
|
|
