 |
Красный череп и зеленый друид 3 страница
|
|
|
|
– Держись, княже!
Могучим всесокрушающим вихрем ворвались в гущу врагов верные дружинники Радомира. Те, кого он привел с собой. Налог кровью. Серый Карась, Хомут, Скорька… Иксай… все ж этот парень уцелел. Здорово! А кто это тут машет секирой? А-а-а!!!
– Славный Хукбольд, сын Винегара!
– Рад видеть тебя живым, вождь!
Удар… Рад поразил противника в шею. Фонтаном брызнула кровь. С остальными тоже уже было кончено – кто-то бежал, кто-то остался валяться на свежей весенней травке. Словно бы прилегли отдохнуть. Война – гнусное проклятое дело. И – обычное, без нее в эту эпоху – никак.
– В крепости много воинов, хевдинг, – скосив глаза, выкрикнул Хукбольд. – Нам бы скорее уйти.
– Туда! – быстро сориентировавшись, князь указал мечом на покатую крыши пристройки. – Там – обрыв, река. Но больше, похоже, некуда.
Да уж, на дальней аллее слышались крики собранных по тревоге воинов. Хитрый Вириний не зря выстроил виллу у крепости. Еще немного – и будет не уйти. Враги, кругом враги… их все больше и больше. Целый лес копий. А вот уже полетели стрелы.
– Уходим! – зычно выкрикнул Радомир.
Одно хорошо – быстро, прямо на глазах, темнело.
Пригнувшись, беглецы неслись по крыше к стене, вслед им летели дротики и стрелы. Вот кого-то достали… кто-то упал, пронзенный…
Рад обернулся.
– Отомсти за меня, князь.
И еще одна стрела – прямо в горло.
Хомут Гунявый… славный воин… Жаль, что так… Жаль.
Кто-то из врагов уже успел забраться на крышу, князь наклонился, подхватив валявшееся копье, метнул не глядя и, повернувшись, быстро побежал за всеми, к стене. Не задерживаясь, прыгнул.
Тут же захватило дух! Ух, и высота же! А если там, внизу – колья?
Не успел испугаться – плюх!!! Скрыла с головой холодная до жути водица, Радомир поспешно сунул за пояс меч, вынырнул. Куда теперь плыть-то?
|
|
|
А сверху градом сыпались стрелы, и бурное течение уносило беглецов в синий туман близящейся пасмурно-влажной ночи. Кого-то – уносило, а кого-то – тянуло на дно.
– Эй, кто здесь? – отплевываясь от воды, закричал Рад. – Откликнись.
Рядом, фыркая, словно дельфин, вынырнул Миусс. Улыбнулся:
– Хорошо, что плавать научился я. Так бы утоп.
– Погоди, все еще тут утопнем! – пессимистически выкрикнул Скорька.
Слава богу, хоть этот жив.
– Он прав, – загребая левой рукой (правой ужасно мешал увесистый гладиаторский доспех-наруч, который сейчас никак было не скинуть), согласился князь. – Долго мы в воде не продержимся. Надо к берегу.
– К тому? Тьфу… Так ведь не доплывем же!
– Гляди, гляди – лодка!
– Где?
– А ну, давайте-ка сюда, други! – выгребая коротким веслом, гулко выкрикнул Серый Карась.
Один за другим беглецы забрались в лодку. Суденышко заметно осело и, неудержимо влекомое сильным течением разлившегося Лигера, неслось теперь черт знает, куда. Обломок весла, коим упорно греб Карась, почти не оказывал никакого воздействия.
– Скорька, Карась, Хукбольд… Иксай, и ты – здесь? Молодец! – радуясь, огляделся вождь. – А что с остальными?
– Кто-то погиб, а кое-кто – вон-он, догоняет на лодке.
Рад поспешно оглянулся – действительно, плыли. Свои!
– Вы что, тут целый флот раздобыли?
Серый Карась ухмыльнулся:
– Да уж, пару челноков зажуковали. А коней вот, не сберегли – пришлось уходить болотом.
– Хорошо, что ушли. В том моя вина.
– Не виновать себя, княже. Военное дело такое – всяко может сложиться.
– Пусть так… – хмуро кивнул Радомир.
– Жаль вот только, лодчонки хлипкие. А так бы далеко можно было уплыть.
– Да уж, – хевдинг наконец обратил внимание на плескавшуюся в безбожно текущем челне водицу. – На этом корыте мы далеко не уйдем. Придется по берегу.
|
|
|
– И по берегу не уйдем, – скривил губы Карась. – Тут по всем берегам – разъезды да сторожи. Визиготы, галлы. Видимо-невидимо. Нет, не уйдем берегом. Нам бы чуть подальше проплыть, хоть на полдня бы.
– С такими-то лодками?
– Да уж.
– Подождите-ка! – Рада вдруг осенило. – На этих утлых лодочках мы конечно же никуда не доплывем. А на барке?
– На барке?!
– А ну-ка, гребите все! Веслом, руками… К берегу, к берегу, пока не пролетели пристань. – Хевдинг обернулся к следовавшему позади челноку. – Сворачиваем к городку! К городку сворачиваем.
– Прямо волкам в пасть! – Серый Карась нехотя подчинился.
– Не скажи, Карасище, – осклабился Радомир. – Как раз там-то никто нас искать и не будет. Ну, кто подумает, что мы обратно вернулись?
– Так лодки ж заметят!
– Не заметят, темно! Да и не пойдем мы на лодках. К причалам так, сами по себе поплывем. Все равно уже мокрые.
Князь наконец-то развязал ремни наручного доспеха, снял, бросил с плеском в воду. А куда такой нужен-то? Неудобен, тяжел, да и защищает одну только руку да еще – плечо.
– Гребите, гребите.
– Справа огни, князь!
– Факелы, – Рад всмотрелся во тьму. – Ровно горят. Нет, это не погоня. Скорее – просто сторожа. Охраняют гавань и барки.
– Мы их убьем!
– Зачем? Думаю, нужно проделать все незаметно. Все! Лодки к черту. Ныряем!
Хевдинг сам показал пример, первым бросившись в черную холодную воду. Бросился и поплыл, быстро-быстро, а медленно и нельзя было – замерзнешь. Вокруг летели брызги – плыли соратники.
Вот уже и причал, барки… Одна – самая большая – чернела у края мостков.
– Нам туда, – выплюнув набравшуюся в рот воду, Радомир махнул рукой. – Забираемся. Только – тсс! Тихо!
Уцепился рукой за спущенный в воду канат, забрался. Помог забраться другим. Все происходило беззвучно, словно в эпоху немого кино.
Черное кудлатое небо наваливалось, давило на плечи непроглядной тьмой.
– Как же ей управлять? И где тут весла?
– Поищем… тсс… Луна! Ложитесь!
Резко подул ветер, и в разрывах чернильных туч внезапно проглянула половинка луны. Сияющая, серебряная, яркая… словно нарочно.
Повернув голову, Рад бросил быстрый взгляд на низенькую кормовую надстройку. Сверху, над небольшой дверцей сверкнула серебром надпись – «Дафния». Вождь улыбнулся – куда звали, туда и пришли.
|
|
|
– Княже, там, в каморке, девица!
– Что?
Радомир нырнул в дверь, всматриваясь в едва разгоняемый дрожащим пламенем светильника сумрак.
– Я знала, что ты придешь, мой герой! – поднявшись с ложа, тихо и страстно прошептала дева… та самая красотка!
– Я даже не знаю, как тебя…
– Меления. А ты – я знаю – Радомир. Гунн… Нет, все же, не гунн, германец! У гуннов не бывает таких волос, таких глаз. – Женщина медленно погладила хевдинга по щеке.
– Иди же сюда. Иди!
– Я – беглец! Ты знаешь?
– И что? Какое мне дело до этого? – пригладив волосы, Меления беззаботно расхохоталась.
О, похоже, эта женщина, привыкла добиваться того, чего хочет. При любых обстоятельствах, любыми путями. И ничто не могло ее остановить.
– Ну, садись же, вот вино, угощайся. Я вижу, ты здесь не один?
– Мои друзья…
– Понимаю. Велю верному слуге их покормить. Надеюсь, вы не успели его убить?
– Нет.
– Вот и славно. Опасаетесь погони. Да-да, вас сейчас ищут. – Женщина томно потянулась и лукаво прищурилась. – Твои люди умеют управлять баркой? Надо отшвартоваться и бросить якорь у того берега. До утра никто нас не найдет. А утром… утром мне пора домой, мой друг. Так не будем же тратить время зря!
– Сейчас прикажу. А где весла?
– Должны быть вдоль бортов.
Выскочив наружу, вождь быстро отдал распоряжения… и, велев, чтоб не мешали, вернулся обратно в каморку – маленькую, шагов шесть на пять. В углу, возле светильника, стояли небольшой столик с яствами и жаровня, а весь пол покрывал толстый мохнатый ковер.
– Ну, иди же наконец сюда, мой варвар! – стоя на коленях, Меления протянула руки и…
И Рад просто не смог отказать. Да и зачем нужно было отказывать? В конце концов, они оба знали, чего хотели: князь – спокойно уйти, а юная женщина… о, тут не надо было быть семи пядей во лбу.
– Обними же меня скорей, давай же!
Молодой человек не заставил себя долго упрашивать: упал на ковер, притягивая к себе юную матрону, жарко поцеловал сладострастницу в губы… стянул столу, чувствуя сквозь невесомую ткань нижней туники упругую, быстро твердеющую грудь, вовсе не такую уж и маленькую, какой она еще не так давно казалась. Просто, тогда некогда было всматриваться.
|
|
|
Ах, какая дивная кожа оказалась у этой красавицы, мягкая, шелковистая, горячая, к тому же пахнущая лавандой. Рад даже не удержался, понюхал:
– Ум-м-м!
Руки его скользили по стройным бедрам матроны, вот уже поднялись к пупку… и выше… отлетела в угол сброшенная туника, и тугая женская грудь коснулась обнаженной груди юноши. Оторвавшись от губ Радомира, сладострастница изогнулась, быстро стянув с парня браки, уселась сверху…
Волна острого наслаждения с головой окатила обоих, некое волшебно-щемящее чувство ширилось, поднимаясь все выше и выше, улетало к самому небу.
– Я знала… – улегшись наконец рядом, девушка вытянулась, словно кошка. – Знала, что не обманусь в тебе, варвар. Впрочем, для варвара ты слишком уж нежен. Нет, это вовсе неплохо, хоть я и ждала немного другого. Ты берешь женщину осторожно, словно хрупкий стеклянный бокал, срываешь, словно нежную розу. Так германцы не делают, да и римляне – далеко не всегда. Кто ты, мой варвар? Откуда пришел? Зачем явился в наш мир?
– Из далекого далека явился, – погладив женщину по плечу, негромко засмеялся Рад. – Зачем – не скажу. Много будешь знать – скоро состаришься.
– Нет, все-таки ты – варвар! – в жемчужных глазах сверкнули веселые искорки.
– А я… я просто женщина. Из очень родовитой семьи.
– Оно и видно.
– Нет-нет, правда-правда! Из родовитой, но, увы, обедневшей, – искорки в женских глазах быстро погасли. – Меня выдали замуж в четырнадцать лет, за Сергия, ты его видел. Он хороший, добрый человек и пользуется всем моим уважением, но, увы, в интимных делах он слаб, немощен. А я – молодая женщина, пусть и грешница… Я хочу… хочу плотской любви, прямо желаю! Когда рабы несут меня в паланкине по улицам, я выглядываю из-за штор… Смотрю на молодых парней. И с этим бы переспала, и с тем… и со всеми сразу. Прямо не знаю, что со мной такое. Только не говори, что надо больше молиться!
– Надо, наверное. Но я тебе не судья.
– Мне никто не судья, кроме Господа, – Меления набожно перекрестилась. – Но я замаливаю грехи, ты не думай, не такая уж я и блудница, просто вот находит иногда. Думаю, на любую женщину находит, особенно, когда муж… Ладно, не будем трогать Сергия, лучше мне все равно не найти, да и искать поздно, стара уже.
При этих словах Радомир хмыкнул:
– И сколько же тебе лет, старушечка?
– Через три месяца уже будет двадцать!
– Да уж, не молодка! – молодой человек нежно погладил любовницу по животу и бедрам, затем уселся на коленки, нагнулся, лаская кончиком языка пупок.
|
|
|
– Да уж… ой, ой, что ты делаешь? Щекотно! Ой…
– Хочешь, перестану?
– Нет, нет, не переставай.
– А перевернись-ка на животик… Вот так…
– Ой, срамник…
– Тебе не нравится?
– Нравится…
Помассировав юной женщине спину, юноша нежно поцеловал ее между лопаток, провел языком по позвоночнику, опустился ниже, к копчику… Меления давно уже изогнулась и тяжело дышала, и Рад медленно прижался к ней всем телом, чувствуя едва слышный вдох… или выдох… И вот уже что-то трепетное охватило обоих, что-то такое, от чего жаркий пот щедро оросил кожу, а сплетенные души унеслись, кажется, прямо в рай…
– Иногда говорят, что я слишком тощая.
– Врут. Вернее – завидуют. Поверь мне, душа мой, ты – в самом соку.
– Рада, что тебе нравится.
– Да как же это может не нравиться-то?
– Ой… ты снова меня щекочешь! Правду говорят, что варвары неутомимы в любви! А я-то, дура… ой! а я-то, дура, не верила… Нет, нет, не убирай руку… мне очень хорошо, очень… теперь слегка погладь… ах… Ты мой неутомимый!
Неутомимый – это было не слишком-то верно сказано, все ж таки, чего греха таить, Рада сильно клонило ко сну. Он и приставал-то сейчас толок лишь за тем, чтобы не свалиться в дрему, что было очень легко, просто улечься рядом, вытянуться, прижаться… и…
…бросив под себя пропиленовый туристский коврик, они валялись в высокой траве, прямо на лугу, у болота, он, Родион, молодой, только что отслуживший, парень, и тридцатилетняя учительница Катерина Олеговна… Катерина, Катя… Когда-то она учила и Радика… давно уже, когда тот был классе в восьмом.
– Где ты успел так загореть, Радик? – Катерина Олеговна… нет, все-таки, Катерина, Катя… погладила юношу по плечам. – А я вот не очень-то, все как-то некогда… белая, как сметана.
– Ну уж, белая.
– Белая, белая, смотри!
Катерина игриво задрала маечку, обнажив упругий живот, не такой уж и белый, тронутый таким нежным золотистым загаром, словно бы на кожу горстью плеснули солнца.
– Нет, не белая… – Радик поцеловал женщину в пупок… поддернул маечку выше… обнажая грудь, которую тоже принялся целовать…
Катерина ничего не говорила, лишь томно дышала, да гладила парня по волосам. А руки Родиона уже скользили к ее коротким светло-голубым шортам, вот уже расстегнули…
– Эй, ты спишь, что ли? Устал?
Ну, как сказать? Он же не железный, хоть и варвар. Помаши-ка мечом не на жизнь, а на смерть, потом прими ледяной душ, поплавай в холодной водичке, в любой момент рискуя утонуть или словить стрелу в шею.
– Да не сплю я… просто так вот, с тобой пригрелся. Слишком уж ты нежная!
– Нежная? Надо же. А все говорят, что я в любви злая.
– Кто – все? Ой, извини. Не мое дело.
– Ладно. Пощекотать тебя?
– Пощекочи. Зачем ты спрашиваешь? Делай!
Собравшись с силами, молодой человек снова нырнул в омут любви. Сначала ласкал так, механически – к чему обижать человека? – а потом и на него нахлынула обволакивающая нега всепоглощающей страсти, властно ухватила за шиворот, потащила, бросая в сладостный круговорот, из которого выплывешь, нет ли – не знал, не знает и знать не будет никто.
Какое у нее все же красивое тело! Какая упругая грудь… стройные бедра. А кожа, кожа… И этот лавандовый запах… ах…
– Мы, кажется, стоим? – вынырнул из круговорота хевдинг.
Меления расхохоталась:
– Ну да. Разве ты не слыхал, как твои люди бросили якорь? Среди них есть умелые моряки?
– Не думаю.
– Ну, на якорь встать – дело не хитрое. А вот идти дальше…
– Ты что же, подаришь нам свою барку? – удивился молодой человек.
Матрона щелкнула его по носу:
– А вы все равно ее уже взяли. Утром я вас покину. Явлюсь домой, вся такая растрепанная, несчастная… Жертва варварской похоти! Скажу, что сбежала. Господь помог – еле ноженьки унесла.
– Муж поверит ли?
– Нет. Но он умный. Эти сплетни не для него – для других.
– Твой муж, стало быть, владеет барками.
– Это не муж, это я ими владею! – снова расхохоталась красотка. – Правда-правда. Раньше, еще до меня, Сергий ими владел, да едва не разорился. Пришлось взять дело в свои руки. И сейчас у нас уже второй год – чистая прибыль.
– Ты ж говоришь – муж твой умный.
– Очень умный, – Меления кивнула, похоже, что с искренним уважением, – Он очень хороший оратор, к тому же сочиняет философские поэмы, драмы, и агроном неплохой, а вот, что касается разного рода торговых дел – тут уж без меня не справится.
– Вот оно как!
– Ты вино-то пей, варвар.
– Выпью, спасибо. А ты такого Амбрионикса знаешь? Лохматый смешной парень, галл.
– Амбрионикса? Еще б не знать. Его родичи пятый год арендуют у меня барку. Вашу барку… Что так смотришь? Сказала – сделала. Я всегда поступаю так, как мне хочется.
– Я заметил, – Радомир положил голову Мелении на живот и спросил то, что давно уже порывался спросить: – А тебя не смущает, что я… что мы – враги?
– Враги?! – Матрона неожиданно расхохоталась, громко и, как показалась Раду, цинично. – Мои врагу не полководцы и властители, а сами войны. Увы, они будут всегда. Когда-то Рим был велик и могуч, увы, те золотые времена закончились. Сейчас, сам знаешь, что творится. И мне все равно, кто придет – готы, франки, бургунды Торисмунда или те же готы, франки, бургунды Аттилы!
– Понятно, – моргнул молодой человек. – Есть такая пословица – хрен редьки не слаще.
– Хорошая пословица. Жизненная. Вот и мне, что Торисмунд, что Аттила… кто бы не победил – а все же хоть какой-нибудь порядок будет. Нельзя без порядка. Тогда все войны – впустую, просто так. Кому нужна выжженная земля? Только полному идиоту, а ни Торисмунд, ни Аттила вроде не таковы.
– Меления…
– Ну? Что ты так смотришь?
– Хочу сказать – ты очень большая умница.
– Льстишь?
– Нет. Говорю чистую правду.
Матрона подняла голову:
– Смотри-ка, светает уже. Пора мне. Пусть твои люди причалят к берегу. Только осторожно. Впрочем, я сама за всем прослежу.
– Постой.
Встав, Меления натянула тунику, однако Радомир проворно стащил ее обратно. Встав на колени, обнял руками бедра, прижимаясь головой к лону.
– Снова будешь щекотать? – тихо спросила женщина.
– Снова, – шепотом отозвался князь.
Утром барка осторожно подошла к берегу. Стоявший на носу Иксай, высунув от усердия язык, старательно промерял глубину длинным, найденным на палубе, шестом. Запросто можно было сесть на мель – река разлилась, и никто не знал, что там, внизу, под водою. Может быть, забор, загон для скота, какой-нибудь большой камень. Не хотелось бы повредить судно, да и садиться на мель не стоило. Эта барка – единственная возможность выбраться.
Утро выдалось пасмурным, хмурым. На радость беглецам дождило, и плотный густой туман стелился по всему берегу.
– Левым бортом гребите! – не оборачиваясь, показал рукой Иксай. – Теперь – правым… Все!
Осторожно подавшись вперед, судно ткнулось носом в желтые кусты дрока. Хевдинг лично помог матроне спуститься, проводил.
– Не надо дальше, – улыбнулась Меления. – Прощай. Было хорошо. Сейчас выгребайте на середину реки и там потихоньку двигайтесь. Кто-нибудь из твоих людей умеет обращаться с парусами?
– Не думаю, – Радомир с сомнением покачал головой.
Нахмурившись, матрона задумчиво намотала на палец осветленный локон:
– Вот что! Я подошлю кого-нибудь. Кто умеет.
– Да мы и сами…
– Нет! Вы воины, а не матросы. А разлившаяся река коварна.
– Ладно, – хевдинг послушно кивнул. – Как мы узнаем твоего человека?
– Он передаст вам поклон от меня.
– А где его ждать?
– Не надо ждать. Для опытного речника не составит большого труда догнать барку на лодке.
– Благодарю тебя за все! – прижав руку к сердцу, молодой человек церемонно поклонился.
Меления фыркнула:
– Ты сейчас словно незнакомец. Человек ниоткуда!
– Почему ты так меня называешь?
– Я чувствую. Иди сюда…
Прощальный поцелуй. Легкий шелест шагов в мокрой траве. Упавшие с кустов крупные тяжелые капли. Миг – и изящная женская фигурка растворилась в тумане, исчезла, словно призрачный морок. Исчезла навсегда – в этом Рад был почему-то уверен. Славная женщина… и не очень счастливая. Как она не боится идти в этом тумане одна? Впрочем, похоже, она ничего не боится, а делает то, что хочет.
Забравшись на барку, хевдинг махнул рукой:
– Поехали.
– Куда поплывем, князь? – крикнул с кормы Скорька.
– Пока на середину реки, а там – по течению.
Развернув судно, дружинники споро заработали веслами.
– Ты уверен в этой женщине? – подойдя к вождю, тихо спросил Серый Карась. – Она нас не выдаст?
Рад отрывисто мотнул головой:
– Нет! Без нее мы вообще вряд ли выбрались бы.
Чуть помолчав, Карась согласно кивнул:
– А почему она нам помогла?
– Не знаю, – князь пожал плечами и неожиданно улыбнулся. – Может быть, потому что просто этого захотела. Не захотела б – не помогла, и никто бы ее не заставил.
– Опасная дева, – неодобрительно чмокнул губами дружинник. – Слишком уж вольная.
– Ее вольность спасла всем нам жизнь.
Забавно, но Радомиру и в голову не пришло считать все случившееся супружеской изменой. В конце концов не он добивался этой ночи любви, без которой, уж точно, никто бы не спасся – воины Торисмунда схватили бы беглецов еще засветло. Да-а… все так бы и было, если б только он отверг Мелению, если б не предался с ней любовной страсти. Славная женщина. Славная.
В плотной пелене палево-бежевых облаков тусклым желтым мячиком висело солнце. Разлившаяся река, сверкая серебристыми волнами, сливалась с небом, так, что было непонятно, куда плыть. Просто по течению? Так и поступили, выставив на носу двух парней с шестами. Кормовое весло ухватил Скорька, он и рулил, сияющий и явно довольный своим новым делом, которое ему, вообще-то, никто и не поручал, все получилось стихийно.
– Ты хоть знаешь, куда правишь? – направляясь в каморку, поинтересовался Рад.
Юноша задорно тряхнул челкой:
– А то ж! Чай, челноком на нашей речке правил.
– Челноками мы все правили. Только это ведь не челнок.
– Да уж, не челнок, – Скорька довольно прищурился. – Справная ладья – большая, крепкая.
Действительно, «Дафния» представляла собой весьма вместительное и, судя по всему, крепкое судно. Широкое, плоскодонное, с низкими – для удобства погрузки – бортами и палубой из толстых дубовых досок. Два якоря – на носу и корме – были выкованы из чугуна и крепились на толстых цепях, кроме того, имелись и причальные канаты, и широкие сходни. На середине палубы, от носа к корме, лежала съемная мачта, а у левого борта – свернутый и заботливо прикрытый рогожкою парус, который пока не поднимали – некому было управиться.
Пятнадцать человек – все, оставшиеся в живых, включая князя – расположились на барке с удобством – кто на палубе, кто – в просторном трюме. Натянув веревку, развесили просушиться одежду. Несмотря на время от времени моросящий дождик, сохло все быстро – ветер. И это же ветер, налетая порывами, сбивал судно с курса, отгоняя к противоположному берегу, маячившему где-то на горизонте темною хмурою полосою.
– Туда не надо, – дернул головой князь. – Держись середины.
– Я держусь, – рулевой закусил губу. – Только что эти весла – ладья-то тяжелая! Парус бы поднять, удобней было бы править.
Рад махнул рукой:
– С парусом пока повременим. Я пойду посплю… – Молодой человек окинул палубу задумчивым взглядом. – Матрона обещала прислать своего человека. Ждите. Как появится – срочно меня разбудить.
– А как мы его узнаем?
– Он нас нагонит на лодке и передаст поклон от Мелении.
– От кого?
– От Мелении. От женщины той.
– А-а-а… Значит, во всех подряд стрелы не слать?
– Да нет, – хевдинг усмехнулся. – Не надо.
Веки казались чугунными. Едва только молодой человек прилег на ковер, как тут же провалился в глубокий сон. Устал. Еще бы!
Выгорев, давно уже погас светильник, сквозь небольшое оконце в корме в каморку проникали тусклый свет и сырость. Можно было, конечно, закрыть окно ставней, но Радомир спал, не обращая внимания ни на что, не чуя под собой ног. И лишь улыбался во сне – от ворсистого ковра исходил нежный запах лаванды.
– Господин! Княже!
– А? Что такое? – Рад очумело распахнул глаза, проснувшись от громкого крика.
– Лодка! Ты велел разбудить.
– Ах да, да.
Набросив на плечи найденный здесь же, в каюте, плащ, старый и ветхий, молодой человек выбрался на корму, всмотрелся – узкий и длинный челн быстро догонял барку. Лохматый и тощий лодочник так ловко работал веслами, словно бы собирался взять приз по академической гребле – раз-два, раз-два, раз…
Вот уже до кормы осталось метров десять… пять… три…
Гребец обернулся:
– Госпожа Меления велела передать поклон.
– Спасибо, – князь вежливо поблагодарил… и осекся, узнав в лодочнике причину всех своих бед. – Амбрионикс! Вот уж кого не ожидал увидеть.
– Я тоже не стал бы помогать вам, – хватаясь за причальный канат, парень независимо дернул плечом. – Если б не приказ хозяйки… и вот не он! – галл кивнул на пришедшего на корму Миусса.
– Князь! Это же наш проводник! – громко воскликнул Скорька. – Он сбежал, когда тебя схватили враги. И больше мы его не видели.
– Да, я бы ему не очень-то доверял, – хмуро бросил Хукбольд.
– Ничего! Уж тут-то мы за ним присмотрим! – протянув руку, Рад помог проводнику взобраться на палубу. Привязанная на канате лодка послушно плыла вслед за баркой.
– Парень этот меня и хевдинга спас, – тихо промолвил Миусс. – Защелку в клетке отворил, да.
Радомир поправил на плечах плащ:
– И еще кость бросил.
– Какую кость, княже?
– Он знает, какую. Только вот я пока не понимаю – зачем?
Они говорили по-готски, и Амбрионикс, видимо, все хорошо понял и, скривив губы, пояснил с явною неохотою:
– Тот, рыжий – мой враг. И… я хотел спросить тебя, гунн. Помнишь ту девушку, на берегу?
Миусс удивленно моргнул:
– Какую девушку?
– Которую рыжий хотел… а потом решили ее продать. А меня – убить.
– А-а-а, – усаживаясь на фальшборт, закивал гунн. – Вот о ком говоришь ты. Была девушка, да – помню.
– А куда она потом делась? – в темно-карих глазах галла вспыхнула нешуточная надежда. – Ее ведь, кажется, хотели продать?
– Продали, конечно, да. Варсонею-купцу, он за войском нашим всегда – как ворон. Рабов берет, добычу берет, да. Платит плохо. Нету в нем щедрости.
– На то и купец! – рассмеялся вполуха прислушивающийся к разговору хевдинг. – Был бы щедрым – давно б разорился. А тебе, Амбрионикс, та девушка – кто?
– Так… никто… – юноша поспешно потупился. – Просто, вдруг, думаю, найдется.
– Поня-атно, – протянув, усмехнулся Рад. – А ты храбрый парень – снова явиться к нам! Хорошо, мои люди не все еще о тебя знают. Но я-то знаю все!
– Госпожа Меления велела помочь тебе, – Амбрионикс вскинул голову. – И я ее приказание исполню.
– Так ее боишься, что готов держать руки в гнезде гадюк?
– Не боюсь – уважаю, – галл почесал белесый шрам на своей шее. – Ее слово здесь, на реке, очень много значит. К тому же, – Амбрионикс вдруг прищурился и горделиво выпятил грудь. – «Дафнию» она подарила мне!
Ну, явно не сдержался парень! Расхвастался. Так ведь и было – чем! Вместительное речное судно – не какой-нибудь там «Лексус», это, по здешним временам – все! Собственный грузовой корабль! Верный кусок хлеба, да еще и с маслом, намазанным толстым-толстым слоем. А, кроме этого, еще и положение в обществе – не какой-нибудь там арендатор – не пришей рукав – а судовладелец! Солидный человек, не голь перекатная. Да, было из-за чего рисковать жизнью. Ну, Меления, вот уж поистине – щедрая душа. Хотя вроде бы она барку беглецам обещала…
– Так вон оно что! – Радомир шутливо приподнял левую бровь. – Ты теперь, стало быть, хозяин сего славного судна?
– Так оно и есть, – довольно подтвердил проводник. – Вот доставлю вас куда скажете, и в обратный путь. На своей барке!
– Тогда что ж, господин капитан, командуйте!
– Для начала поставим мачту и парус. Буду говорить на языке готов. Твои люди меня поймут?
– Поймут, – махнул рукой хевдинг.
– Тогда начнем, нечего время терять. Вириний собирается выслать за вами в погоню пару быстрых ладей.
Князь озабоченно почесал бородку:
– Что ж до сих пор не выслал?
– Думаешь, так просто найти зимой знающего фарватер лоцмана? Даже опытного кормщика – и то в городке сейчас нет. Я – самый опытный!
– То-то тебя и прислали.
Под командованием Амбрионикса дела продвигались споро: дружинники подняли и укрепили канатами мачту, подняли парус – косой, полотняный, он сразу же уловил ветер, и до того сменявшие друг друга гребцы смогли наконец, бросить весла на палубу.
– Парус и рулевое весло всегда должны действовать в паре, – учил юный галл с готовностью внимавших ему Скорьку с Иксаем. – Натянули канат, повернули парус – ворочай и руль, иначе запросто можно перевернуться, барка хоть и тяжелая, но не килевая. Да еще нельзя забывать о течении, местами довольно бурном. И мели, конечно, мели. Сейчас, в разлив – они коварны особенно. Вот, вроде бы, кажется, разлилась вода аж на три левки – плыви, не хочу. Ан, нет! Все помнить надо: тут – холм, там, на заливном лугу – межевой камень, а ближе к берегу – вообще утес! Известняк, понимать надо. «Дафния», конечно, судно крепкое, однако и напороться может – мало не покажется.
К концу дня облака-тучи развеялись, и солнце наконец засияло во всю силу, пусть и такое, закатное. Дружинники разлеглись на палубе, словене разделись, подставляя солнышку спины, готы же никогда не загорали – по древним поверьям, солнце слишком уж расслабляло воинов, делая их похожими на изнеженных римлян.
Раненым сменили повязки, слава богу, тяжелых не было, повезло, а, скорее всего, те просто утонули в реке, пойдя на корм рыбам.
Сидевший на корме, рядом с князем, Миусс туго бинтовал левую руку, оторвав от туники подол.
– Зацепило? – скосил глаза Радомир.
– Так… слегка.
– Я ищу Атли-конунга. Далеко мы от него? Что скажешь?
– Не знаю, – гунн задумчиво посмотрел вдаль. – Внезапно напали на нас. И рыжего Бертольда-гота отряд – сам по себе был.
|
|
|
