После этого мой день не стал лучше.

Прежде чем пойти на утренние занятия, я вернулась в свою комнату, чтобы принять душ и переодеться. Я сидела на своем обычном месте и пыталась сосредоточиться на лекции и домашнем задании, но меня все время отвлекала мысль, что Алексей стоял в углу и наблюдал.

На самом деле ему и приходилось стоять в углу, потому что другие студенты отодвигали свои столы от моего, стоило мне только войти в класс. Когда это произошло в первый раз, я подумала, что мы делимся на группы для какого-то задания. Поэтому встала и начала двигать свой стол, но викинг, сидящий впереди меня, обернулся и злобно на меня уставился.

– Сиди там, где сидишь, Жнец, – прошипел он, ухватился обеими руками за стол, поднял его и унес.

Через несколько секунд я сидела посередине комнаты одна, остальные находились в другом конце комнаты. И было ещё хуже от того, что все смотрели на меня с ненавистью, даже госпожа Мелета, преподавательница английского.

То же самое случалось и на других уроках. Столы отодвигали, я сидела одна, все злобно на меня косились.

Во время обеда я быстро сбегала в столовую, схватила лимонад и тост с сыром и ветчиной и убежала в свою комнату, прежде чем кто-нибудь смог бы наброситься на меня. Алексей всё время оставался позади и не отставал. Опять же, он ничего не взял поесть. Постепенно я начала задаваться вопросом, а не питался ли он воздухом, молчанием и взглядами.

Я поднялась по лестнице в свою комнату и уже потянулась за ключом, когда заметила, что кто-то снова изрисовал дверь и стену рядом. Бабушка Фрост отмыла вчера большую часть граффити, но кто-то вернулся и написал это снова, тем же самым красным цветом Жнецов.

УБИЙЦА. МЯСНИК. СТЕРВА-ЖНЕЦ.

Желудок сжался, а к глазам подступили слёзы, но, быстро заморгав, я сдержала их, как делала всё утро. Алексей стоял рядом со мной и смотрел на дверь, как всегда с пустым выражением лица.

– Вот, – пробормотала я и сунула ему в руки пакет с тостом. – Почему бы тебе не съесть его? Я больше не хочу.

С этими словами я зашла в комнату и закрыла за собой дверь, оставляя его одного в коридоре. Я стояла там, посередине башни, и глубоко дышала. Я не заплачу. Не заплачу. И не сделаю одолжения Хелене, её друзьям и всем остальным, даже если рядом не было никого, чтобы стать свидетелем моего краха.

Мои эмоции колебались между расстройством, страхом, печалью, меланхолией, возмущением и гневом. Я ухватилась за гнев, вспомнила каждое оскорбление, каждое проклятие и злобный взгляд и представила, что каждое унижение – это один кирпичик. С помощью этих камней я выстроила стену вокруг своего сердца, ограждая его от боли. Мне понадобилось несколько минут, в конце концов я достаточно успокоилась, чтобы справиться с остальной частью дня. Сначала я поменяла книги, вытащив те, что нужны на утренних занятиях, и положила те, что понадобятся после обеда. Сделав это, я не почувствовала себя лучше, но, по крайней мере, заняла себя хоть чем-то на несколько минут.

Глаз Вика открылся, когда я вытащила меч из сумки и положила на письменный стол.

– Не волнуйся, Гвен. Всё наладится. Вот увидишь. Ты не первый студент, ложно обвиненный в том, что он Жнец. Как только Протекторат снимет с тебя все обвинения, всё снова придет в норму.

Я подумала о ярости и отвращении, сверкавших в глазах моих одноклассников, а также в глазах учителей и всех остальных.

Я покачала головой. – Не думаю, что когда-нибудь все снова станет как прежде. Сегодня все смотрели на меня... как будто я отвратительный таракан, которого они хотят размазать по подошве ботинка... Чистая ненависть в их глазах...

Горло сжалось от эмоций, охвативших меня, но, по крайней мере, в этот раз мне удалось сдержать слёзы.

– Знаешь, я прочувствовала все это. С помощью магии. Почувствовала, насколько сильно они меня презирают. Было похоже, будто они раз за разом пронзали моё сердце мечом. И это намного больнее всего того, что я когда-либо испытывала. Больнее, чем кинжал Престона в моём теле.

Я потёрла грудь в том месте, где билось сердце. Несмотря на то, что Метис использовала на мне свою исцеляющую магию, на груди все равно остался светлый шрам после нападения Престона. Ещё один пересекал правую ладонь в том месте, где Вивиан порезала меня Хельхейм кинжалом. Метис говорит, что иногда такие могущественные артефакты, как Хельхейм, оставляют раны или шрамы – незаживающие и неисчезающие – независимо от количества использованной на них магии. Сегодня я почувствовала, будто у меня появился ещё один шрам, только этот находился внутри, где никто не мог увидеть – никто, кроме меня.

– Гвен? – позвал Вик.

– С каждым часом становилось всё хуже, – продолжила я глухим голосом. – Казалось, чем больше они на меня смотрели, тем сильнее ненавидели. Так что, нет, я не верю, что когда-нибудь всё снова станет нормальным. Даже не думаю, что вообще знаю, что такое нормально.

Вик бросил на меня сочувствующий взгляд, не пытаясь больше утешать. В конце концов, он всего лишь меч – предмет, созданный для борьбы. Мы оба знали: в итоге кому-то придётся вступить в борьбу со Жнецами. И в данный момент этим «кем-то» была я, даже если мне придется бороться только со страхом, неудовлетворённостью и гневом одноклассников.

Взгляд остановился на фотографиях мамы, расставленных на письменном столе. На одной из них она была примерно моего возраста и обнимала Метис. Другая фотография была не такой давней – снятая в прошлом году, незадолго до её смерти.

Взяв одну из них, я села на кровать и вытащила фото из рамки. Провела пальчиками по гладкой глянцевой поверхности. Мамины образы сразу же затопили мысли, наряду с моей к ней любовью – а также я чувствовала всю ту любовь, которую она испытывала ко мне.

«Фиолетовые глазки – улыбающиеся глазки», – прошептал голос мамы в моих мыслях. Частенько она говорила это в шутку. Её глаза были того же странного цвета, что и у нас с бабушкой.

Я сосредоточилась на её голосе, повторяя эти слова снова и снова до тех пор, пока не стали слышны лишь её смех и любовь, пока не стала видеть только свет в её глазах и нежную улыбку. Я впитывала в себя эти образы и чувства, наполняя ими свой разум, тело и сердце и позволяя вытеснить весь гнев, хлынувший на меня от студентов. Эти мамины образы и любовь, которую она дарила мне, заставили меня почувствовать себя немного лучше и найти в себе силы справиться с оставшейся частью дня.

До тех пор, пока не пришло время идти на следующий урок, я сидела на кровати и крепко держала в руках фотографию мамы.

 

Держа голову опущенной, я просто пыталась продержаться оставшуюся часть дня, не привлекая к себе внимания. Но, конечно, занятия во второй половине дня тянулись ещё медленнее, чем утренние. Даже мифистория у профессора Метис, которая обычно была моим любимым уроком, тянулась мучительно долго.

По крайней мере, на этом уроке мне не пришлось сидеть одной. Карсон оставил свой стол именно там, где он всегда стоял, а точнее, перед моим. Кроме того, чудак-музыкант отвечал злобными взглядами всем, кто пялился на меня, будто защищая от обвиняющих взглядов. Больше всего мне хотелось наклониться вперёд и обнять его, но тогда студенты разозлились бы ещё сильнее из-за того, что он встал на мою сторону.

Наконец закончился шестой урок, и я поплелась по направлению к общежитию. По обыкновению, сейчас бы я тайком выбралась из кампуса, чтобы навестить бабушку Фрост, но Протекторат запретил мне покидать территорию школы. Да и сомневаюсь, что Алексей позволит мне близко подойти к стенам академии, раз он так невероятно серьёзно относился к своей караульной службе. В плюс ко всему, Протекторат, вероятно, наложил какой-нибудь магический фокус-покус на сфинксов, стоящих возле ворот, чтобы быть вдвойне уверенными, что я останусь именно там, где они хотят меня видеть.

К тому же, бабушке Фрост понадобилось бы бросить на меня лишь один взгляд, чтобы начать расспрашивать, что случилось, а я не желала говорить об этом. Все, чего мне хотелось – просто забыть сегодняшний день, хотя и знала, что это невозможно.

Какое-то время я просидела в своей комнате, читая комиксы, но ярким, красочным страницам не удалось поднять мне настроение, как бывало обычно. Я не могла сосредоточиться на сюжете, во всяком случае, не сегодня, поэтому я сложила вещи и направилась в библиотеку Древности.

И снова в коридоре меня ждал Алексей. Стоило мне распахнуть дверь, как он сразу выпрямился. В течение всего дня он вел себя очень тихо и почти не разговаривал со мной. Дафна была права. Он – тень, очень тёмная, опасная, задумчивая тень. Интересно, что он сделает, если я попытаюсь сбежать? Наверно, будет преследовать, а когда поймает – засунет в тюрьму академии. У меня не было ложных надежд по поводу того, что я смогу сбежать от богатыря или победить его в схватке. Сегодня утром в спортивном зале я видела, на что он способен, поэтому знала, каким стойким и сильным он был. Кроме того, Алексей, вероятно, прошёл суперсекретную подготовку Протектората, которая улучшила его боевые навыки, данные от природы.

– Я иду в библиотеку, – предупредила я. – Я работаю там после обеда несколько раз в неделю, так сказать, в качестве подработки.

Алексей пожимает плечами, словно его вовсе и не интересовало, чем я занимаюсь или не занимаюсь. Закатив глаза, я закрыла дверь и спустилась вниз по лестнице.

Я подошла к библиотеке, Алексей не отставал. Шёл пятый час, и студенты собирались на встречи в клубы, посещали тренировки или другие внеклассные мероприятия, проходя через главный двор до общежитий и обратно. Я заметила Карсона, бегущего в сторону спортивного зала, с толстой пачкой нот в руках, видимо, опаздывал на репетицию группы.

Карсон – кельт, бард-воин, а это означало, что у него врожденный талант к музыке. Он мог играть практически на любом инструменте, к которому прикоснётся, и был одним из лидеров группы. С тех пор, как мы вернулись с каникул, он почти беспрерывно рассказывал о подготовке группы к ежегодному зимнему концерту, который состоится в субботу в зрительном зале Аоиды в Эшвилле.

Карсон помахал мне, я махнула в ответ, но потом поняла, что лучше бы я этого не делала. Движение привлекло внимание студентов, находящихся во дворе.

– Предательница.

– Убийца.

– Сучка-Жнец.

Это были ещё хорошие комментарии из тех, что бормотали люди, когда я проходила мимо. Если Алексей и слышал греческий хор злобы, то никак не отреагировал. Постепенно я начала задаваться вопросом, может ли он вообще делать что-нибудь, кроме как безучастно смотреть на других людей. Не считая нежной улыбки, которой он одарил сегодня утром Оливера, выражение лица Алексея за весь день едва ли изменилось. Или, может, это все потому, что я – враг Мифа номер один?

Пока я спешила к библиотеке, мне стало ясно, что не все студенты собирались довольствоваться лишь проклятиями в мой адрес. Несколько парней отделились от своих друзей и последовали за мной через двор.

– Куда же ты собралась, Жнец? – крикнул один из них. – Тебе нужно убить ещё несколько наших друзей? Хочешь еще кого-нибудь пронзить своим мечом?

От его слов во мне начал закипать гнев, а шаги замедлились. Мгновение я раздумывала над тем, чтобы развернуться и ответить парням, но в этом не было никакого смысла. Они не изменят своего мнения обо мне, независимо от того, что я скажу. Кроме того, краем глаза я заметила еще одного парня, приближающегося с левой стороны. Мне совсем не хотелось повторения сегодняшнего опыта в столовой – особенно потому, что рядом не было Логана, готового прийти мне на помощь.

Так что я ускорила шаг. Парни, следующие за мной, сделали то же самое. Чем быстрее я шла, тем громче становились их крики. Я как раз добралась до лестницы библиотеки, как парень, идущий слева, бросил в меня содовую. Я успела отпрыгнуть, прежде чем банка попала в меня, тем не менее, лимонад попал мне на джинсы. Меня настолько это удивило, что я просто стояла там и смотрела на свои мокрые штаны.

Конечно, парни посчитали это самой забавной вещью из всех. Мгновение спустя в моем направлении летела уже следующая банка. От этой я смогла увернуться, но банка, пролетев мимо, попала в одну из статуй грифонов, что сидели по обеим сторонам лестницы, ведущей в библиотеку.

Орлиные головы; львиные тела; крылья, сложенные за спиной; острые как бритва клювы; длинные крючковатые когти, поблескивающие в свете слабого зимнего солнца. Грифоны были одними из самых жестоких наблюдателей школы. В течение многих месяцев я считала все статуи, с их всевидящими глазами, жуткими и зловещими, но грифоны особенно сводили меня с ума, потому что, казалось, они постоянно за мной наблюдали, чаще остальных. Даже чаще сфинксов. Но с тех пор, как я узнала, что мама спрятала Хельхейм кинжал в тайнике, находящемся в основании статуи, я восхищалась грифонами, видела в них защитников всей академии и себя в том числе.

Так что, может я и заслуживала того, чтоб в меня бросали лимонадом, но не статуя. Вместо того чтобы поспешить наверх, прежде чем мне в голову попадёт следующая банка, я подошла к грифону, вытащила из сумки упаковку салфеток и вытерла липкую оранжевую жидкость с тёмно-серого камня.

– Мне очень жаль, – пробормотала я. – Вообще-то они преследуют меня, а не тебя. Из-за того, что случилось с кинжалом. Потому что девчонка-Жнец воспользовалась им и освободила Локи.

Грифон не заговорил, но мне показалось, что его глаза задумчиво сощурились. Ладно, защитник или нет, но это было довольно жутко.

Я вытерла весь лимонад, после чего оглянулась через плечо на парней, по-прежнему наблюдавших за мной. В руках одного из них была еще одна закрытая банка, которую он яростно тряс. Усмехнувшись друзьям и держа банку перед собой, он направился ко мне. Я вздохнула. Я точно знала, что за этим последует – Гвен получит лимонад в лицо.

Я раздумывала, что лучше бы спрятаться в здании, но, скорее всего, парень просто последует за мной и уже там, подойдя поближе, выплеснет на меня содовую. А это, несомненно, случится где-нибудь посреди библиотеки, между драгоценными книгами Никамедиса. Одно мгновение я сравнивала, что хуже: нотация от библиотекаря или душ из лимонада, и все же я выбрала душ. С Никамедисом я ладила получше, чем с остальными и, тем не менее, мне не хотелось давать ему повода сердиться на меня. Книги в лимонаде – это ужасно его разозлит, даже если учесть, что вины моей в этом не будет. О, я знала, что, учитывая все обстоятельства, он не будет сильно зол, но уничтоженная книга оставалась уничтоженной книгой. Мой день и так уже испорчен. Не было никаких оснований портить и день Никамедиса.

Но это не значит, что я собираюсь сдаться без боя.

Мне хватило ума не вытаскивать из сумки Вика. Если я сделаю это, парни вытащат своё оружие, и всё обернется еще хуже, чем с утра в столовой. Поэтому я откопала в сумке лимонад, который взяла еще в обед и до сих пор не выпила. Если уж мне суждено искупаться, тогда этого парня постигнет та же участь. Парень уже добрался до основания лестницы. Он улыбнулся друзьям, затем повернулся и направился ко мне.

Низкое рычание прорезало воздух.

Парень остановился. Он крутил головой по сторонам, пытаясь определить, откуда звук. Не обнаружив ничего, тот пожал плечами, мол, показалось, и продолжил подниматься по ступенькам.

И снова раздалось низкое рычание.

Парень внезапно сделал неуверенный шаг назад. Рычание продолжалось, словно грохочущий поезд, приближающийся и становящийся громче с каждой секундой. Друзья атакующего начали оглядываться в замешательстве. Я была единственной, кто заметил, что глаза грифона сузились в щелки и сердито смотрели на парня передо мной.

Прислонившись к статуе, я небрежным жестом скрестила руки на груди. Парень смотрел на меня – я смотрела на него в ответ.

– Она того не стоит, – в конце концов пробормотал он, повернувшись к друзьям. – Пошлите отсюда, а то у меня уже задница замёрзла.

Ворча, группа развернулась и исчезла в противоположном от двора направлении. До тех пор, пока они не скрылись из виду, я продолжала стоять в своей небрежной позе, после чего, вздохнув, оттолкнулась от статуи и поникла.

– Большое тебе спасибо, – прошептала я. Одна сторона клюва дёрнулась, будто статуя улыбнулась. Я похлопала грифона по голове, после чего отвернулась и направилась в библиотеку. Алексей, который во время всего происходящего держался позади, наконец-то выступил вперёд. Бросил на меня странный взгляд, словно не мог поверить, что я разговариваю со статуей. Но сейчас меня абсолютно не волновало мнение богатыря на мой счет.

– Если хочешь, можешь оставаться здесь, снаружи, а я пошла в библиотеку, где тепло, – объявила я, отходя.

Я достигла дверей библиотеки и бросила взгляд через плечо. Алексей последовал за мной. Однако шёл он прямо посередине лестницы, бросая на грифонов подозрительные взгляды. Впервые за сегодняшний день на моих губах заиграла улыбка.

Похоже, в жутких статуях были свои преимущества.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: