Многоуровневая концепция

Объяснение того или иного феномена требует нескольких уровней описания и трех разных направлений объяснения. Феномен, который нужно объяснить, – в данном случае сознание, – находится в центре объяснения. Во‑ первых, сознание нужно описать на его собственном уровне, так, чтобы мы знали, какой феномен мы пытаемся объяснить. Затем можно исследовать различные направления объяснения. Нисходящее объяснение описывает нейрональные механизмы более низкого уровня, лежащие в основе сознания и связанные с мозгом. Восходящее объяснение описывает роль более высокого уровня, которую сознание играет для мозга, для человека и особенно в руководстве его поведением. Обратное объяснение движется назад во времени, прослеживая причинную цепочку событий, которые создали сознание или стали причиной его появления. Это объяснение может выявить ближайшее прошлое и описать, как предыдущий стимул привел к возникновению осознаваемого опыта. Также оно может исследовать прошлое человека и описать, как возникло осознаваемое переживание и как оно менялось в ходе индивидуального развития, от рождения до взрослой жизни; или исследовать эволюционное прошлое и описать, как сознание возникло в процессе развития человечества или как тот или иной тип сознания вообще возник в ходе эволюции жизни на планете Земля.

Так что я – на стороне эмерджентного материализма. Я считаю его наиболее правдоподобной теорией взаимоотношений между сознанием и мозгом. Но насколько она правдоподобна? С одной стороны, она весьма вероятна, ведь до сих пор собрано очень мало данных, которые бы ей непосредственно противоречили. Насколько мы можем судить на основании всех существующих эмпирических данных, между сознанием и мозгом существуют отношения дополнительности. Если изменить что‑ нибудь – что угодно – на уровне содержания сознания, и за физическими изменениями в мозге обязательно последуют феноменальные изменения квалиа. Если подавить или устранить электрическую активность мозга, сознание исчезнет: кажется, сознание действительно онтологическим образом зависит от активности мозга и не может существовать без нее. Единственные данные, которые могли бы очевидно противоречить онтологической зависимости сознания от мозга, связаны с ВТП и ОСП. Однако недавние исследования показывают, что ВТП может оказаться галлюцинаторным состоянием мозга, а вовсе не свидетельством того, что сознание «сбежало» из мозга. ОСП – единственная аномалия, которая, если она действительно является тем, чем кажется, противоречит любым вариантам монистического материализма. Но данные об ОСП в лучшем случае неполны и в худшем – недостоверны. Если мозг обладает встроенной способностью к переживанию мистических состояний сознания – а это кажется вполне вероятным, – возможно, эта способность активируется во время ОСП, и в умирающем мозге мистическое переживание – что‑ то вроде прощания с феноменальным миром, прежде чем его свет исчезнет навсегда. Но если окажется, что гипотеза умирающего мозга не сможет объяснить ОСП, тогда все материалистические концепции могут оказаться несостоятельными.

Более серьезный недостаток эмерджентного материализма – это сложность «трудной проблемы». Воображение может подвести нас, когда мы пытаемся представить себе, как сознание, в конечном счете, может быть объяснено как эмерджентная особенность активности мозга. Мы уже немного знаем об электрической активности мозга, связанной с сознанием, но пока понятия не имеем, как в результате такой активности возникает феноменология (если это вообще происходит). Таких трудностей вполне можно ожидать, ведь все главные научные открытия были немыслимы, пока не пришло их время. Вообразить научное открытие (во всех подробностях) – почти то же самое, что совершить это открытие! Так что неспособность вообразить будущее науки очень мало говорит нам о проблеме или о вероятности ее решения.

Эмерджентный материализм (слабый или сильный) оставляет нам физикалистское, механистическое мировоззрение, которое представляется многим весьма неутешительным. Согласно этому мировоззрению, все материальные объекты и почти все живые организмы совершенно лишены феноменального сознания. Человеческое сознание, возможно единственное во всей Вселенной, обладает способностью не только ощущать свое собственное существование (феноменальное сознание), но также думать о нем и понимать его (рефлексивное сознание). Лишь человек знает свое место и свою печальную судьбу в ней (самосознание). Внутренняя жизнь человека – всего лишь крошечный, мгновенный проблеск феноменального света в бескрайнем, темном, лишенном сознания космосе.

Кроме того, каждый биологический вид, обладающий сознанием, живет в своей собственной осознаваемой реальности, чуждой другим видам. Он не знает, какова эта реальность для них, – и представителей других биологических видов это не волнует, ведь они не в состоянии постичь своим крошечным ограниченным разумом, что такая вещь, как сознание (теория ментальности), есть и у других существ – и даже у них самих. Кроме того, отдельный человеческий разум живет изолированной, отдельной жизнью в рамках своей субъективной психологической реальности и не способен слиться с другим сознанием. Похоже, мы обречены на феноменальное одиночество самого безнадежного толка!

Согласно эмерджентному материализму, превратности человеческой души можно интерпретировать как смелое и захватывающее приключение в чуждом мире. С тем же успехом мы можем спросить, какой смысл в осознании своего существования, если оно – всего лишь редкий, краткий, одинокий феноменальный проблеск в безграничной тьме пространства‑ времени. (Эту проблему, проблему поисков смысла в материальном мире, Оуэн Фланаган назвал « Действительно трудной проблемой», 2007).

Другое направление, которое может оказаться более или менее правдоподобным, – это нейтральный монизм и панпсихизм. Возможно, феноменальное и физическое по сути не отличаются друг от друга, а может быть, феноменальное – базовое и общее свойство физической вселенной. Тогда нам нет нужны объяснять, как мозг создает феноменальный опыт, ведь феноменальность повсюду, и мозг только формирует и использует его, чтобы создать модель мира, осознаваемую репрезентацию мира, которая направляет поведение организма в материальном мире. Человеческое сознание – сложная система навигации, возникшая в процессе эволюции из элементов – квалиа, которые до этого свободно «плавали» во Вселенной.

Если теория панпсихизма соответствует реальности, мы должны были бы видеть, что сознание присутствует в мире повсюду. Согласно этой теории, когда мы теряем сознание или умираем, наше сознание не исчезает, а просто принимает более простую форму, снова превращаясь в фоновое феноменальное излучение Вселенной или в часть космического сознания. Мистические переживания и ОСП в этом случае являются проблесками истинной природы сознания. Мы не одиноки во Вселенной, мы – просто один из типов сознания среди бесчисленного множества других сознаний, окружающих нас со всех сторон, куда ни глянь; мы очень редко осознаем другие центры сознания, но Вселенная наполнена сознательным существованием!

Какой бы красивой, увлекательной и утешительной ни была эта теория, к сожалению, нет никаких эмпирических доказательств ее истинности. Ее едва ли можно назвать тестируемой научной гипотезой, по крайней мере до тех пор, пока у нас нет объективных «датчиков» сознания, позволяющих точно определить, существует ли сознание в какой‑ либо форме за пределами человеческого мозга. (В другой своей книге, Revonsuo, 2006, я привожу доводы против теории панпсихизма).

Другая альтернатива для тех, кто находит материализм слишком угнетающим, – это буддийские представления о том, что феноменальное сознание возникает из субстрата сознания – состояния сияющего, ясного сознания, выходящего за рамки обычного опыта, но достижимого в состоянии глубокой медитации (см. Wallace, 2007). Мне не совсем понятно, к какой философской категории относится буддийское представление о сознании, но уж точно не к материализму.