 |
Светлана Владимировна Моторина
|
|
|
|
Светлана Владимировна Моторина
Травля: со взрослыми согласовано. 40 реальных историй школьной травли
RED. Выбор читателей –
http: //www. litres. ru/pages/biblio_book/? art=62217322& lfrom=914281024
«Травля: со взрослыми согласовано. 40 реальных историй школьной травли»: Издательство «Эксмо»;
ISBN 978‑ 5‑ 04‑ 122124‑ 9
Аннотация
«Травля: со взрослыми согласовано» самим названием раскрывает ответ на вопрос, кто виноват в создании токсичной, буллерской среды в детском коллективе. Данная книга – не методичка, она не претендует на исследование. Это многоголосие жертв буллинга, буллеров, свидетелей. Это проникновение в души тех, кто пережил детскую травму, годами чувствовал себя ничем, никем, одиноким, отвергнутым, беззащитным, другим. У кого‑ то осталась рана, она затянулась, она почти не дает о себе знать, благодаря поддержке семьи. Кто‑ то лечится до сих пор, по прошествии двадцати, тридцати лет. Кто‑ то не пережил этот страшный опыт, решил просто не быть, нигде. И ушел. Мой сын пережил травлю. В восемь лет он хотел не быть. Нам удалось его спасти. Но многих не удалось, многих никто и не спасал. Я поговорила с теми, кто выжил. В книге содержится сорок реальных историй. Их обязательно нужно прочитать родителям и учителям, чтобы признать, что травля – это проблема, это не игра, это не норма, что за словами наших детей «все нормально» иногда скрывается ад, с которым они живут каждый день, но молчат, просто потому что не доверяют взрослым.
«Книга, голосами героев заставляет задуматься: разве за героизмом, а не за образованием и социализацией, мы отправляем наших детей в школы? Прочитав ее, понимаешь, как просто упустить возникновение буллинга, и как сложно потом с буллингом справиться и пережить его».
|
|
|
Ольга Журавская, Президент АНО БО «Журавлик»
«Чтобы понять, как бороться с травлей, надо знать, как она устроена. В этой книге собраны свидетельства тех, кто был жертвой, и тех, кто сам травил, и тех, кто наблюдал, и тех, кто боролся. Услышать голос каждого из них – первый шаг к тому, чтобы защитить наших детей от травли».
Людмила Петрановская. Семейный психолог.
«Об этом обычно молчат, и уже поэтому такая книга необходима. Абсолютно всем – даже тем, кого травля, казалось бы, не коснулась. Обжигающее, жуткое, насущное чтение».
Антон Долин, кинокритик.
Светлана Моторина
Травля: со взрослыми согласовано. 40 реальных историй школьной травли
Посвящается Ларисе Николаевне Михаленко, настоящему педагогу
Зачем я написала эту книгу
Травля для меня – личная история, хотя сама я умудрилась ее избежать, пока училась в советской школе. Но все шансы быть затравленной у меня имелись. Я была круглой отличницей и домашней девочкой, а с такими данными не стать «звездой» класса невозможно. Наши педагоги, как и в большинстве школ того времени, были авторитарными и совершенно равнодушными к нам, детям, к тому, что нам интересно, любопытно и важно. Немало моих одноклассников стали наркоманами, кто‑ то попал в тюрьму, некоторых уже нет в живых. Мои школьные годы выпали на девяностые, когда уровень агрессии зашкаливал, однако десять школьных лет мне как‑ то удалось прожить без унижений и оскорблений.
Я узнала, что такое травля в благополучные сытые годы, в престижной московской школе, в классе, где у большинства детей были, что называется, непростые родители, а учительница считалась одной из лучших в городе. Я во всех подробностях узнала, что такое школьная травля, потому что в семилетнем возрасте ей подвергся мой сын.
|
|
|
Взрослые часто называли его «маленьким принцем» – за светлые кудряшки и большие глаза, за то, что он романтичный, весь соткан из музыки, живописи, поэзии. В восемь лет у маленького принца пропало желание жить.
Ирония судьбы заключается в том, что уже более десяти лет я занимаюсь детьми. Во всех смыслах этого слова. У меня двое своих детей. И еще тысячи московских деток и маленьких гостей столицы, которые каждый день приходят в «ИнноПарк». Это проект, которым я горжусь не меньше, чем сыном и дочкой. «ИнноПарк» (park‑ inno. ru) создан по модели международных музеев науки, где дети удовлетворяют свое любопытство, задают любые вопросы, дают волю необузданному процессу познания и творчества. Здесь можно потрогать науку руками, попробовать ее на вкус, выпачкаться, намокнуть, сунуть везде свой нос, подвергнуть сомнению любую теорию и выдвинуть самую сумасшедшую гипотезу, то есть делать все то, что зачастую нельзя дома, а хочется, потому что на самом деле ужасно тянет познавать и учиться. Эти потребности заложены в базовую комплектацию любого ребенка с рождения, однако чаще всего уже годам к восьми они пугливо отваливаются за ненадобностью, вытравленные взрослыми «нет», «неправильно», «нельзя» и другими воспитательными императивами.
В середине двухтысячных я узнала о существовании подобных детских музеев, где все можно трогать, а через тактильное взаимодействие с экспонатами и экспериментами – познавать. Я загорелась идеей создать что‑ то подобное в России. Захотелось не просто собственный музей науки. Показалось важным донести до тех, кто влияет на образование на самом высшем уровне, необходимость таких научно‑ познавательных пространств. Как итог, на момент написания книги, кроме собственного бренда «ИнноПарк», нашей дрим‑ тим удалось открыть около двадцати небольших музеев науки в регионах. Тектоническая плита за двенадцать лет нашей деятельности сдвинулась. В далеком 2009 году, когда мы ходили из одного государственного кабинета в другой в поисках поддержки, складывалось ощущение, что мы разговариваем на разных языках. «Музей? – смотрели на нас, как на инопланетян. – И в нем все можно трогать? Зачем это? А чем это отличается от парка аттракционов? » Сейчас, в 2021 году, понятием «трогательного» музея никого не удивишь, и музеев науки в стране уже около пятидесяти, как частных, так и ведомственных, созданных в рамках детских технопарков «Кванториумов».
|
|
|
А где же упомянутая ирония судьбы, спросите вы. Как классический сапожник без сапог, я, создавая пространства, в которых главное – это дети и их магический процесс постижения нового, сама с ужасом обнаружила своего ребенка в системе, изначально враждебно настроенной к детской природе. Его травили два года, в нежном возрасте семи и восьми лет.
Тогда я пообещала себе написать эту книгу‑ многоголосие. Это был мой ответ на слова, которые я постоянно слышала: «ваш ребенок все выдумал», «дети так играют», «это нормально, мы все через такое прошли, просто сейчас модно говорить про травлю», «ребенок сам виноват, пусть изменится», «не нравится у нас – уходите», «учитесь дома, раз вы такие нежные», «школа ничего не может сделать, все идет из семьи». Удивительно: фильму «Чучело» почти сорок лет, а мы до сих пор оправдываем травлю, считаем ее нормой, предпочитаем не замечать.
Рассказ о моем сыне в книге – самый первый, о нем я писала как могла подробно. Мне было важно показать, как с легкой руки учителя жертва травли превращается в фантазера, который придумывает свои страдания, как родители жертвы объявляются агрессорами, как против жертвы и ее семьи выступает большинство родителей. Я описала происходившее в мельчайших деталях, чтобы, столкнувшись с травлей (не дай бог, конечно), вы понимали, чего вам ждать. С того момента, как вы начнете борьбу, ваша жизнь превратится в театр абсурда, все перевернется с ног на голову.
Моя книга – не исследование, не научный труд, даже не подборка рекомендаций. Подобные книги уже написаны специалистами из разных стран: бери и читай. Моя книга – сборник историй о людях, которые пережили травлю, травили сами или жили в невыносимой буллерской среде и каждый день боялись: а вдруг я – следующий? Эти люди уже не страшатся говорить о пережитом стыде, боли, бесконечном чувстве вины и собственной ничтожности. Большинство прошли через многолетнюю терапию, но некоторые впервые рассказали о своем опыте чужому человеку – мне. И каждый отдал мне частичку своего детского или родительского горя. Я обещала им, что буду обращаться с этой информацией очень деликатно, и прошу вас об этом же. Постарайтесь никого не осуждать – ни тех, кто травил, ни тех, кто говорит, что жертва всегда виновата сама. Все они, все мы – часть единой системы, одной уже не существующей страны, пережившей много горя и ужаса. Здесь привыкли, что правда – в силе, а быть слабым и уязвимым нельзя. У нас один менталитет, одна большая национальная травма.
|
|
|
Еще одна история, которая отозвалась в моем сердце и подтолкнула к созданию этой книги, произошла с Элиной Гаджиевой. Она умерла в апреле 2019 года прямо в школе. Я прочла все, что было написано об этом случае в СМИ, и пообщалась с матерью девочки, но вопросов у меня осталось больше, чем ответов: здесь столько белых пятен, что кажется, виноваты в смерти Элины абсолютно все. Вот почему эту историю я оставила в том виде, в каком она попала ко мне – в виде интервью. Самое страшное, что ни друзья, ни близкие не могут ответить, почему четырнадцатилетний подросток решил сделать такой страшный шаг. И сколько их, детей, ушедших, как Элина, и не рассказавших о том, что с ними происходило. Я решила поговорить об этом с теми, кто выжил.
Книгу я писала в странное время – весной 2020 года, во время глобальной самоизоляции, когда дети не подвергались школьной травле, потому что не ходили в школу. С одной стороны, карантин облегчал мою работу: ни у кого из собеседников даже не возникло мысли об «очной» встрече. Раньше я бы и подумать не могла, что такие личные вещи можно рассказывать посредством видеосвязи, не устанавливая предварительно контакт за чашкой чая. С другой стороны, карантин многое усложнял. Люди были напуганы пандемией, растеряны, и воспоминания о болезненных ситуациях из детства накладывались на свежие переживания. Почти все плакали – даже те, у кого все кончилось хорошо. Я тоже плакала – после каждого интервью.
Сначала издательство разместило мою книгу в электронном формате без редактуры и обложки. Но даже в таком неотшлифованном виде она привлекла много отзывов. В основном люди писали о том, что с ними случилось подобное, поэтому так важно говорить о травле. Многие благодарили. А кто‑ то ругал. Нисколько не удивившись, я столкнулась с, извините за каламбур, травлей «Травли». Был ряд отзывов, обвиняющих меня в клевете. Истории моих героев назывались нереалистичными, нелогичными, притянутыми за уши в целях сгущения красок школьной жизни наших детей. Помню свою первую реакцию – возмущение. Я была готова к конструктивной критике моего слога, структуры изложения, но никак не к обвинениям во лжи. Как автор книги, я несу полную ответственность за абсолютную подлинность как минимум своей личной истории, а также за достоверное транслирование историй, поведанных мне другими. Однако, подумав, я поняла, что, во‑ первых, такие отзывы только подтверждают основные постулаты моей книги. Травлю многие до сих пор не признают, не считают проблемы детей значительными, многие даже видят это явление обязательной составляющей взросления, возмужания, накопления опыта взаимодействия и отражения атак. Во‑ вторых, многие истории в книге действительно настолько жуткие, что кажутся иррациональными. Читателю хочется читать про непонятное и необъяснимое, но в формате сказки. А когда реальность страшнее сказки, это рождает конспирологические версии про автора, желающего «хайпануть на модной теме», который просто сел и все придумал. Были также обвинения в выставлении нашей страны в нелицеприятном свете и вопросы ко мне, почему я не написала про травлю в Европе. Надо сказать, я пыталась там хоть что‑ то собрать. Посещая школы и изучая антибуллинговые программы в европейских школах, я искала ахиллесову пяту и ловила в коридорах русскоязычных детей. К своему родительскому счастью и писательской печали я слышала от этих детей, что главное, что им больше нравится в школе после переезда из России, – это именно климат, и то, как решаются конфликты. Я, наверное, могла бы копнуть глубже и поискать, но мне неинтересно про Европу. Мне интересно про мою родину и постсоветское пространство, с которым у нас до сих пор много общего. Мне хочется здесь кричать о проблеме травли, потому что здесь живут и учатся мои дети. Поэтому мои герои, даже если уже эмигрировали, все учились в советской / российской школе либо в школе соседних с нами стран – бывших социалистических республик.
|
|
|
Зачем я взялась за это? Сначала мне просто хотелось разобраться в «механизмах»: как запускается травля, как она охватывает детский коллектив, что чувствует жертва, как ведут себя окружающие, какой след оставляет буллинг в детской душе. Первым делом я собрала истории из «ближнего круга», а потом написала пост о книге в социальных сетях, и читатели принялись рассказывать о себе. Некоторые писали, по‑ видимому, желая хоть с кем‑ то поделиться болью, однако так и не решились дать интервью, сделать свои истории частью книги. Но многие пошли на это. И чем больше людей обращались ко мне, тем лучше я понимала, что уже во всем разобралась – ведь все истории похожи, а выводы очевидны. Но я уже не могла остановиться. Мне казалось, что я возвожу памятник неуслышанным детским слезам, невысказанным чувствам. Мне не хотелось никого пропустить. И даже если вам покажется, что в историях много одинакового, прочитайте их все. Думаю, это и есть миссия моей книги: показать, как буллинг начинается с попустительства авторитарного или равнодушного взрослого, и рассказать без сложных психологических терминов о том, что такое травля и как ее можно остановить.
Вы можете подписаться на меня в социальных сетях, где я много пишу о травле:
Страница в Facebook
Канал в Яндекс. Дзен
Итак, моя книга – не пособие. Тем не менее какие‑ то советы я буду давать. И первый из них – о том, как читать эту книгу.
|
|
|
