 |
Глава девятая. Инвалиды штрейкбрехеры
|
|
|
|
Глава девятая
ИНВАЛИДЫ ШТРЕЙКБРЕХЕРЫ
Единственная газета города Зузеля, «Золотая Истина», вполне оправдывала свое название, печатаясь на деньги трех банкиров, одного прокурора и одной шестнадцатой секретаря Европейской Лиги, пятнадцать шестнадцатых которого были распределены между другими прирейнскими печатными органами.
Нет ничего удивительного, что убийство Пфеффера нашло в ней самое истинное освещение.
— Ребята! — процедил старший мастер типографии, наклоняясь над полученным материалом: — шасть сюда! Навострите уши!
Две дюжины наборщиков, худых, грязных, с лихорадочным блеском в голодных глазах, со свинцовыми полосами на щеках, столпились вокруг него:
— В чем дело, дядя?
— А вот, послушайте-ка!
С этими словами он зловещим шопотом прочел подзаголовки: «Таинственное убийство», «Назначение Карла Крамера», «Осмотр трупа», «Находка странного письма в кармане министра», «Экспертиза следователя», «Водяной знак на почтовой бумаге», «Вторая жертва», «Нестерпимая наглость русского советского торгпредства, отказавшегося отвечать на запрос», «Тучи над миром»… еще «тучи», опять «тучи», снова «тучи»…
— Напустили до затмения! — пробормотал он, кончив читать при мертвом молчании наборщиков. — Ребята, жалко мне вас, да нечего делать. Минута приспела. Мик Тингсмастер наказал по всему союзу держать ухо востро! Вот это самое затмение… — Он потряс в воздухе пачкой рукописей. — Это самое затмение не иначе как перед войной.
— Тсс! — тихо шепнул старый наборщик: — не ори. Начинать, так начинать. Мы голоднее не будем!
По серым, изможденным, больным лицам пробежало самое настоящее веселье.
— Раз-два, братцы! Начинай!
|
|
|
С этими словами мастер на клочки разорвал весь полученный им сенсационный материал и пустил его по ветру, а наборщики опрометью кинулись к машинам, разбросали набор, смешали шрифты, разлили краску и нахлобучили фуражки и кепки, готовясь разбежаться по домам.
— Парень! — крикнул мастер самому юному: — встрепли-ка мне волосы! Вот так! А теперь — марш по домам, да предупредите братишек из Велленгауза, что с сегодняшнего дня начинается ихнее владычество! Союз назначил их штрейкбрехерами.
Наборщики загоготали и один за другим, выразительно кивнув мастеру, выбежали на улицу.
Тот дождался, пока они выйдут, растрепал себе волосы еще малость, оборвал две-три пуговицы на блузе, спустил подтяжку и лишь после этого, хромая, охая, бормоча проклятья и потирая поясницу, заковылял к ответственному ночному редактору, херру фон Шмейхелькатце, ставленнику банкиров, прокурора и секретаря.
— Боже! Что с вами? — воскликнул фон Шмейхелькатце женственным голосом, откидываясь на спинку кресла при виде мастера.
— Забастовка! — глухо простонал мастер. — Сволочи! И откуда у них сила бастовать, сидят-то на одной картофельной шелухе!
— Забастовка! Сейчас?! Да вы меня ре-же-те!
— Не волнуйтесь, херр Шмейхелькатце! Я найду рабочих! Ох-хо-хо! — дьяволы, живого места не оставили…
— Да где вы их найдете? — взвизгнул Шмейхелькатце, картавя, как институтка. — Я погиб! Я буду отставлен!..
— Идите-ка за мной, мы приведем штрейкбрехеров, — шепнул мастер, корча самые ужасные гримасы и потирая себе коленку с такою силой, что она искренно начала болеть. — В такие минуты находчивость и решительность — первое дело! Доверьтесь мне!
Фон Шмейхелькатце схватил цилиндр, перчатки, портфель и тросточку. Дрожа и бледнея, он спустился по лестнице вслед за мастером, в ночную прохладу зузельских улиц. Ему редко приходилось идти пешком! А мастер, прихрамывая, тащил его с улицы на улицу, в полном безмолвии, придерживаясь теневых сторон.
|
|
|
— По-о-слушайте, — пролепетал наконец редактор — куда вы меня тащите? Ведь мы… ах, боже мой! Ведь мы спускаемся прямо на кладбище!
И в самом деле! Мастер тащил его вниз, по узкой уличке вдоль крепостной стены, выходившей на городское кладбище. Фонарей было все меньше и меньше. Ветер завывал в крепостных развалинах. Они заворотили за угол, и перед ними, в вечернем небе, зачернели кресты, памятники и остроконечные шпили.
Но, прежде чем херр фон Шмейхелькатце мог унять дрожь своих узеньких дворянских ног в элегантных ботинках, — мастер постучал у огромного мрачного дома против кладбища и втащил его в освещенную переднюю. Это был «Велленгауз», несколько лет назад бывший интендантским Складом, а теперь отданный Союзу инвалидов.
— Общежитие инвалидов! — сказал мастер, ведя редактора вверх по лестнице. — Мы найдем тут сколько угодно рабочих!
Они вошли в ярко освещенный зал. Здесь кишела лавина безногих и безруких людей, двигавшихся взад и вперед точь в точь как муравьи в муравьиной куче. К ним подошел высокий белый человек с двумя пустыми дырками вместо глаз.
— Это — сам Тодте, председатель Союза, — шепнул мастер редактору, — он по нюху чует нового человека… Здравствуйте, херр Тодте! Мы к вам по экстренному делу!
Он отвел слепого в сторону и шопотом сказал ему несколько слов. Человек с вытекшими глазами молча поднял палец, и странная усмешка раздвинула его губы. Редактор почувствовал себя неспокойно.
— Послушайте! Уверены ли вы… — начал он тревожно, вцепившись в плечо мастера всеми своими ноготками, недавно отполированными маникюршей.
— Не беспокойтесь! Сядьте, херр Шмейхелькатце, сядьте! Вы сейчас сами увидите, какую мы получим помощь!
Тем временем инвалиды втащили стол, за который уселся президиум Союза: три человека, отравленных газами и пятнистых, как шкура леопарда. Рты и ноздри их были выедены и превратились в сплошную красную дырку, спины сгорблены, шеи тонки, как у индюшат. Слепой председатель позвонил в колокольчик, уставился в залу страшными, черными впадинами, оскалился и пронзительно завопил:
— Дорогие товарищи по хромоте, слепоте, вывороченным костям и газовой отраве! Инвалиды! Отечеству угрожает опасность! Разные подозрительные люди, большевики и коммунисты (в зале хриплое хихиканье), хотят спровоцировать новую войну! Убит наш дорогой министр-социалист Пфеффер, автор пасифистской книги «Стройте броненосцы» и исследования о пользе двенадцатичасового рабочего дня! В кармане убитого найдено письмо с советским водяным знаком! Несознательные рабочие типографии вздумали бастовать, не желая огласить этот факт! Мы должны помочь правительству! Дадим рабочих! Составим резолюцию!
|
|
|
В зале поднялся необычайный крик. Правда, фон Шмейхелькатце мог бы поклясться, что разобрал в этом крике не то насмешку, не то злорадство, но мастер сидел рядом с ним, благоговейно поддакивая ораторам, и на лице его было такое доброе, патриотическое одушевление, что редактор устыдился своей нервозности.
Не прошло и получаса, как Союз инвалидов отобрал рабочих и составил резолюцию. В этой последней он шел дальше, чем предполагал редактор: Союз клялся служить правительству всеми своими работоспособными членами. Клялся возмещать бастующих. Клялся отомстить за убийство Пфеффера и помочь его раскрытию всеми мерами и ассигновывал крупную сумму на выписку знаменитого американского сыщика Боба Друка и на выставление трупа убийцы несчастного Франциска Вейнтропфена, с обещанием награды в тысячу марок тому, кто его опознает.
Этот взрыв патриотических чувств пришелся херру фон Шмейхелькатце далеко не по душе и, затаив тяжелое сомнение, он отправился назад.
Между тем в типографию «Золотой Истины» постучали, — и, среди глубокой ночи, один за другим, к мастеру проследовали штрейкбрехеры. Это была компания как на подбор. Возглавлялась она степенным малым в стальном корсете и с перешибленным позвоночником. За ним шли инвалиды на костылях, безрукие с пустыми рукавами, кривые, косые, глухие, глухонемые, трясшиеся в нервной судороге. В ярком свете электрических лампочек их лица, с темными впадинами и скулами, казались хихикающими. Тени от костылей, горбов, деревяшек плясали на стене, пустые рукава болтались наподобие крыльев. Даже шум их шагов напоминал пересыпанье костяшек. Заглянув в типографию, херр Шмейхелькатце почувствовал настоящее сердцебиение и должен был немедленно вытащить из кармана флакончик с нюхательной солью, чтоб не упасть в обморок.
|
|
|
