Итак, тезис палеодиетологов № 1: мы знаем, каким был рацион человека каменного века. И этот рацион – «естественный» для современных людей.

Итак, тезис палеодиетологов № 1: мы знаем, каким был рацион человека каменного века. И этот рацион – «естественный» для современных людей.

Но вообще‑ то, одно дело – представления обывателя о том, чем обедал «пещерный человек». И совсем другое – что́ об этом говорит современная наука.

В отличие от журналистов и маркетологов – любителей громких заголовков – ученые призывают к осторожности. Из древности до нас дошел лишь ограниченный набор фактов{218}. Что доступно археологам? Кухонные отбросы. А это кости животных и только крайне редко, если очень повезло, растительные остатки – косточки плодов, скорлупа орехов. Для палеолита такие находки единичны. А что может остаться за тысячи лет от клубней, корневищ, семян или, допустим, меда? Ничего! Итак, чаще всего археологам доступна лишь животная часть меню, из чего легко сделать ложный вывод, будто древние люди не ели ничего, кроме мяса.

В последние годы набор методов, позволяющих реконструировать пищу древнего человека, расширился. Благодаря анализу зубного камня мы узнали, что неандертальцы – те самые специализированные мясоеды – оказывается, употребляли ячмень. Причем в вареном виде! А в 2016 году аналогичное исследование зубов из испанской пещеры Сима дель Элефанте показало, что люди ели злаки более миллиона лет назад{219}. Любопытно, вернет ли теперь Кордейн злаковые в меню?

Хотя кариес действительно широко распространился в неолите, люди страдали от этой напасти и в более древние эпохи. Например, изъедены кариесом зубы гейдельбергского человека из Кабве в Замбии{220}. 300 000 лет назад он, возможно, злоупотреблял вязкой высокоуглеводной пищей. Интересно, какой?

А вот любопытный пример из глубокого прошлого: кости Homo ergaster возрастом 1, 5 млн лет сильно деформированы от гипервитаминоза А. Такое может произойти, если не знать меры в поедании ливера или… меда! {221}

Да, немного научного смирения не повредит! О том, что попадало на стол нашим предкам, мы знаем далеко не все.

Отдельный вопрос: какой смысл мы вкладываем в понятие «естественное питание»? Когда такой рацион сформировался? Из трудов авторов палеодиет следует, что это случилось 2–2, 5 млн лет назад, в момент возникновения рода Homo – тогда, вероятно, произошел поворот в сторону мясоедения. Но очевидно, что предковый рацион менялся и до, и после этого события. Согласно реконструкциям, 3–4 млн лет назад в меню наших предков – грацильных австралопитеков – возросла доля саванных растений, тех самых злаков, корешков и клубней{222}. Еще один поворотный момент – когда древние люди стали широко использовать термическую обработку пищи, то есть готовить на огне. Возможно, это произошло не так уж давно, каких‑ нибудь несколько сотен тысяч лет назад. Так каким мясом естественно питаться – жареным или сырым? И вообще, кого принять за эталон естественности? Европейских кроманьонцев, в суровом ледниковом климате выслеживавших мамонта? Или их далеких предков – ранних Homo, ковырявшихся в падали 2 млн лет назад?

Подхожу к тезису палеодиетологов № 2: изменения питания при переходе к сельскому хозяйству привели к резкому ухудшению здоровья человека.

Возделывать землю люди, вероятно, стали не от хорошей жизни – впрочем, то же можно сказать о любых изменениях привычного уклада. Зачем что‑ то менять, если все и так хорошо? «Неолитическую революцию» связывают с концом ледникового периода: вымерла та самая мегафауна, на которую кроманьонцы успешно охотились тысячи лет. Плотность населения росла, а еда заканчивалась – вот и пришлось нашим предкам копаться в земле. Однако выращивание злаков возникло не на пустом месте. Археология говорит нам, что к земледелию люди перешли от интенсивного собирательства. Память об этом периоде – мотыгоподобные орудия, каменные серпы и зернотерки, найденные на мезолитических стоянках, например на Ближнем Востоке.

В начале неолита качество жизни могло снизиться, но произошло это, конечно, не только из‑ за смены питания. Поселения стали скученными, что привело к эпидемиям. Менялся климат, люди мигрировали с места на место. Все это – мощные факторы стресса. Между тем, как говорится, «не все так однозначно». Как пишет палеопатолог Александра Бужилова, в Западной и Центральной Европе переход к неолиту произошел без сильного «пищевого стресса», а некоторые популяции даже стали жить лучше – если судить по тому, что рост людей увеличился, а длительность жизни возросла{223}.

И – авторы книг про палеодиету стыдливо умалчивают, что начиная с неолита продолжительность жизни медленно, но верно росла. Правда, к Средневековью опять упала, но тут пенять стоит уж точно не на сельское хозяйство.

Что ж, помимо археологических древностей, у сторонников палеодиеты припасен еще один источник знаний о естественном питании.