 |
Возвращение в страну Никогда
|
|
|
|
Они летели до рассвета, через все ночное небо, мимо Луны и звезд, сквозь ткань детских снов и воспоминаний. Большую часть пути Питер спал. События минувшего дня и тяжелые переживания, связанные с потерей детей, совершенно измотали его. К тому же он был в полубессознательном состоянии из-за того, что сильно ушиб голову, когда кувыркался по ковру. Иногда в течение ночи фея запрягала его в самодельный парашют, но Питер оставался в блаженном неведении относительно этого.
Уже светало, когда он наконец стал просыпаться. Он чувствовал мерные раскачивания парашюта, в который был завязан, а также ощущал мягкий и серебристый дневной свет, проникавший сквозь складки его кокона. Но он еще не осознавал, где он. По правде говоря, он думал, что снова находится у себя дома в своем джаккузи [3] с регулируемой температурой воды. Он вдыхал странный, но бодрящий запах морской воды и водорослей, который доносил до него мягкий утренний бриз, и причмокивал губами.
Он улыбнулся и снова заснул.
Проснись он окончательно, он бы увидел, что лежит под ним внизу.
А вокруг был океан, безбрежный и бездонно-синий. Его вздымающиеся валы сверкали подобно разбросанным бриллиантам в свете нарождающегося дня. Посреди лазурных вод возвышался остров — странный скалистый атолл, который привлек бы к себе внимание любого путешественника, поскольку представлял собой райский уголок с вдававшимися в небо вершинами гор, с приютившимися в долинах и ущельях островками джунглей, с бухтами, белыми песчаными пляжами и скалистыми утесами.
Везде, куда ни кинь взгляд, было на что посмотреть. Будь то массивная старая секвойя на остроконечном утесе, выдающемся прямо над берегом острова. Будь то попадающиеся на каждом шагу водопады, стремительно несущие свои воды со скал. Будь то небольшой городок у самого подножия гор. Или же пиратский корабль на якоре.
|
|
|
Увы, Питер пропустил все это.
И вдруг он почувствовал, что падает — не столь стремительно, чтобы от страха потерять голову, но по крайней мере довольно быстро, так, что этого нельзя было не заметить. «Наверное, это из-за того, что я плыву», — подумал он, переворачиваясь на другой бок в своей «постели». Но странное дело, его кровати, кажется, не достает большей определенности. И где Мойра?
Они снижались все быстрее и быстрее. И кто это ворчит таким тонюсеньким голосочком? О чем-то там слишком тяжелом. Кто, что слишком тяжелое?
Полет закончился резким приземлением, в результате которого Питер перекувырнулся через голову. Он чувствовал себя ужасно под своими пеленами. Пока происходила «посадка», он сильно зажмурил глаза, пытаясь схватиться за подушку, которая странным образом исчезла.
Когда же все стихло, он медленно открыл один глаз, потом другой.
Вокруг он увидел ослепительную белизну.
Питер судорожно глотнул воздух.
— Я умер, — прошептал он в ужасе. — Я умер.
Но нет, он просто был накрыт своей простыней, вот и все. Он облегченно вздохнул. Он был в порядке. Он глотнул слюну, чтобы промочить свое пересохшее горло, а затем раздвинул складки своего парашюта и выглянул наружу.
Он увидел над собой огромный глаз, уставившийся прямо на него.
— Мойра! — прошептал он в отчаянии.
Он глазами, чтобы окончательно отогнать остатки сна. Глаз продолжал оставаться на месте. Хуже всего было то, что, как оказалось, он принадлежал голове гигантского крокодила. Голова крокодила принадлежала его туловищу. А вот туловище было такой длины, что, казалось, никогда не кончится. Крокодил стоял прямо над Питером.
От паники у Питера сперла в зобу. Он зажмурил глаза и опять с головой накрылся простыней. Он был уверен, что спит и все это ему только снится. Надо было лишь найти способ проснуться.
|
|
|
Вдруг он заметил какое-то странное движение в складках своей простыни. Что-то ползло по нему сверху! Он со всей мочи ударил по тому месту.
— Прекрати сейчас же! — прошипел какой-то голосок.
Крошечный кинжальчик прорезал в парашюте окошечко, и внутрь заглянула фея.
— О, нет, — взревел Питер. — Только не ты.
Теперь он припомнил все — появление феи на Кенсингтон, 14, всю эту чушь про Питера Пэна, капитана Хука, Страну Никогда и весь этот остальной собачий бред.
Он потер лоб.
— Что произошло? Где я?
Она ослепительно улыбнулась:
— Ты в Неверлэнде, или Стране Никогда, Питер.
Он утомленно вздохнул.
— Да, конечно.
— Подойди сюда, — поманила она его к окошку, которое проделала в простыне. — Посмотри.
Он так и сделал, поглядев сначала в одну сторону, а затем — в другую. Прямо над ним был крокодил. Он стоял, широко расставив лапы, и поблескивал зубами. В челюстях у него застрял огромный будильник с погнутыми стрелками и поломанным циферблатом. Крокодил стоял в центре площадки, расположенной на прямом и ровном участке пляжа. Вокруг лежал пиратский городок, сооруженный из разрушенных корпусов старых кораблей. Кругом, как ребра динозавра, торчали шпангоуты [4] и распорки. Позолоченные леера [5] лежали вперемежку со старыми, прогнившими досками. С мачт свисали красочные рекламные объявления, предлагавшие все, что душе угодно:
ДОКТОР ЧОП — ВПРАВЛЕНИЕ КОСТЕЙ.
ДЕВИЦЫ И ВИНО — ПРЯМО К СТОЛУ.
СДАЮ КОМНАТЫ — СПИ НА СВОЕМ БАРАХЛЕ.
Магазины и жилые кварталы смешались в одну кучу и превратились в смесь дорогого старинного дерева и кричащих безвкусных картинок. Все это было похоже на свалку, или на кошку в паланкине.
И буквально на каждом шагу были пираты. Они расхаживали по деревянным мостовым. Они, нагло крича, вылезали из окон и дверей. Они цеплялись к хорошеньким женщинам и приставали друг к другу, У них были пистолеты и мечи, кинжалы и абордажные сабли. Они носили треуголки и платки, которые повязывали на поросшие длинными волосами головы. В ушах, на пальцах и в носах у них торчали кольца. На них были также кушаки из прекрасного шелка и ботинки из прочной кожи, камзолы, полосатые рубахи, и широченные, как мешки, штаны.
|
|
|
Питер смотрел на все это и пытался как-то определить, на что это похоже.
Неожиданно для себя он понял:
Микки и Минни!
Но это уже было выше его сил. Он пытался нащупать свой телефон, но его, конечно, не было на месте. Он осмотрел себя. На нем были остатки его смокинга, брюки, рубашка, жилет и бабочка. Он вспомнил, что в этом костюме был прошлым вечером, когда чествовали Уэнди, когда похитили его детей, когда появилась фея…
Он тяжело вздохнул, поправил одежду, выбрался из остатков парашюта Мэгги (теперь-то он узнал его) и встал на ноги. Он не слишком удивился, обнаружив, что стоит на выступе здания.
— Что ты делаешь? — услышал он сердитый голосок Феи. — Назад!
Питер никак не отреагировал на это. Хватит — значит, хватит. Крокодил смотрел на него сверху, зажав челюстями будильник. При этом его ближайший глаз был прикован к Питеру. Питер поморгал и потряс головой, чтобы убедиться, что это — не видение. Он сделал два осторожных шага и едва не свалился, вовремя поймав равновесие.
— Мне надо принять адвил, — пробормотал он про себя. — Или, может быть, Ви-8. А потом найти платный телефон.
Успокаивая сам себя и начисто игнорируя возгласы феи, которая пыталась предупредить его об опасности, он двинулся вперед, к лестнице, стоявшей у выступа. Он осторожно спустился по ней и, спотыкаясь, пошел к двери ближайшего здания, то бишь еще одного полуразрушенного корабля, а если точнее, той его части, которая, кажется, называется кормой, или как-то в этом духе. Силы его поприбавились, когда он уловил запах готовящейся пищи и голоса. Пираты, проходившие мимо него, оборачивались, но он не замечал этого.
Он зашел в дверь. Внутри было темно, надымлено и на редкость отвратительно. Тот, кто занимался убранством этого помещения, должно быть начитался Эдгара По. Котелки с тушенкой или супом были подвешены над открытыми очагами. На длинных деревянных столах вперемежку с кухонной утварью лежали куски мяса и картошка. Горшки и кастрюли висели на крючках. Свечи в подсвечниках и грубые светильники проливали лишь немного света на этот прокопченый притон. Питер сощурил глаза. Ему надо было пройти в самый дальний конец, где располагалось нечто вроде кухни.
|
|
|
Тогда же он почувствовал, что горстка пиратов прекратила свои занятия и во все глаза уставилась на него, позабыв о своих делах. И надо сказать, эти взгляды нельзя было назвать слишком дружелюбными. В них чувствовалось скорее раздражение.
— У вас случайно не найдется… есть у вас что-нибудь вроде..? уф… — начал Питер и запнулся.
Какой-то мерзкого вида беззубый пират, прихрамывая, заковылял к нему через все заведение, скосив на него свои озверевшие глаза. Он жевал табак, и пока его челюсти усиленно работали, часть табака просачивалась изо рта наружу, оставляя пятна в уголках его узких губ. Он молча подошел к Питеру и сорвал с него бабочку, глубокомысленно уставившись на нее.
— Это еще что такое? — запротестовал Питер.
Глаза пирата вернулись опять в прежнее положение:
— Представляешь, дружище, они еще и в начищенных туфлях-с!
Питер рассвирепел:
— Минуточку!
Другой пират вынырнул из мглы и отодвинул первого в сторону. У этого на глазу была повязка, и выглядел он более чем зловеще. Он схватил Питера за рубашку и отбросил к стене. Питер отлетел прямо в собрание горшков и кастюль, и они с грохотом посыпались во все стороны, а Питер очутился в нежных объятиях толстопузого кока. Тот с силой оттолкнул его. Пират, который первым напал на Питера (а Питер был уже готов ко всему), снова приблизился к нему, ударом свалил с ног и стал стаскивать с бедняги брюки.
Питер орал и лягался, пытаясь воспрепятствовать этому.
Вдруг уже знакомая вспышка света появилась из ниоткуда, выхватила свечу из подсвечника, юркнула с ней к тому месту, где шла потасовка и сунула ее в широченные штаны нападавшего пирата. Тот, позабыв про свою жертву, отпрянул и с воплями стал носиться между столами, хлопая себя по штанам. Огонек тут же подлетел к повязке у него на глазу, оттянул ее от посеревшей физиономии, как тетиву, и отпустил. Повязка хлопнула своего владельца прямо по глазу, и пират кубарем отлетел назад, а посуда со стены обрушилась со звоном теперь уже на него. Он вздрогнул и затих.
Питер тем временем поднялся на ноги и стал искать выход из этого сумасшедшего дома. Но теперь на него пошел огромный кок, держа в руке щербатый мясницкий нож. Питер издал вопль ужаса и прижался к стене. Но мимо опять просвистел огонек. Он резко прыгнул на загнутую ручку половника, торчавшего из кастрюли с супом. Половник вылетел из кастрюли, запустив порцию горячего супа прямо в задубелую морду кока. Кок взвыл и, зашатавшись, отступил, пытаясь продрать глаза. Потом он, как бешенный, ринулся вперед и, потеряв равновесие, задел саму кастрюлю. Она накренилась, и остатки супа полились ему на голову.
|
|
|
В кухне наступил хаос. Остальные пираты подступили к Питеру, крича и размахивая саблями. Питер отходил к двери, вполне резонно полагая, что он все еще спит, а если и нет, то это — какой-то дурацкий кинобоевик, и он ни за что больше не хочет рисковать. Он споткнулся, и пираты уже были готовы схватить его. Но в это время огонек зажегся рядом, чиркнул, перерезав веревку, которой были связаны в целях безопасности доски над головой, и все деревяшки посыпались пиратам на головы, уложив их наповал.
Питер стоял один посреди всего этого беспорядка, с трудом ловя воздух, и пытаясь найти хоть толику здравого смысла во всем происходящем. Огонек опустился на деревянную стойку у стены в нескольких дюймах от глаз Питера. Он вспыхнул, замерцал и вновь превратился в фею из прошлой ночи.
Питер захохотал, будучи теперь совершенно уверенным, что сошел с ума.
— О, ты потрясающая маленькая букашка! Я не могу в это поверить. Я думал, что все это — выдумка! — сквозь смех произнес он.
Фея горела негодованием:
— Прекрати, Питер! Прекрати сейчас же!
Она подлетела к нему. Он мельком увидел блик от лезвия крошечного кинжала, когда она пролетала мимо его руки. Вдруг он почувствовал резкую боль. Он смотрел и не верил своим глазам. Тыльная сторона его ладони была порезана, и из раны ручейком текла кровь.
Его глаза расширились:
— Я не могу поверить, что ты сделала это! Я истекаю кровью! Посмотри на меня! Что… что это…
Он вздрогнул, наконец осознав, что означает эта боль и эта кровь.
— О, боже мой, — прошептал он.
Фея опять опустилась на стойку, быстро превратившись из огонька в самое себя.
— С тобой все в порядке? — в голосе ее слышалось неподдельное участие. — С тобой все в порядке, Питер?
Питер Бэннинг поднял на нее глаза, не видя в ней больше ни огонек, ни какой-то другой образ или вымысел. В мгновение ока он осознал, что находится не в стране грез и не в каком-то другом ирреальном мире. Головокружение прошло вместе с уверенностью, что он проснется и освободится от этих фантазий, когда его голова прояснится. Вместе с уверенностью, что мир такой, каким был всегда и каким должен быть по мнению Питера.
Он смотрел на крошечную фею и понимал, что она была реальностью.
Он попробовал вдохнуть и не смог, его грудь что-то сдавило.
Личико феи было миловидным и покрыто румянцем, так свойственным юным созданьям. Она была мила, несмотря на хмурые черточки, исказившие ее гладкий лоб и уголки рта.
— Ты знаешь, где мы? — прошептала она ему.
Он сглотнул слюну и покачал головой. Он не мог говорить.
— Кто я, Питер? — спросила она.
Он замер. Если он скажет, кто она, если он примет это…
— Скажи, Питер. Ты должен сказать это.
Он с трудом покачал головой.
— Я не могу, — выдохнул он.
Она наклонилась к нему:
— Почему?
— Потому что если я скажу это, если я… — Он опять судорожно глотнул. — Если я скажу это, то это станет…
— Чем?
— Реальностью.
Хмурые черточки исчезли, и в ее волшебных глазах появился какой-то новый странный свет.
— Пожалуйста, — прошептала она. — Пожалуйста, Питер. Скажи это.
Его лицо смягчилось. Ее имя было легким и невесомым, как перышко:
— Тинкербелл [6], — сказал он.
— И я живу в…
— Стране Никогда.
Он задохнулся от сознания чудовищности того, что сейчас признал. Он отдернулся, подбежал к окну опустевшей кухни и посмотрел на пиратский город. Крокодилова башня неясно вырисовывалась перед ним, выглядывая из-за остовов пиратских кораблей, расположенных по всему побережью бухты. По городу разгуливали пираты, они толкались и кричали.
Питер опять обернулся к Тинкербелл.
— Я не могу принять этого! Все это детские выдумки! Это невозможно!
Тинкербелл слетела с полки ему на руку и стала перевязывать рану носовым платком.
— Слушай меня, Питер. Джек и Мэгги здесь. И ты должен сразиться с капитаном Хуком, чтобы освободить их. Для этого тебе нужны Потерянные Мальчики. И твой меч. И еще ты должен уметь летать!
Питер отчаянно затряс головой.
— Погоди минутку! — Он успокоился немножко. — Что бы здесь ни было, что бы здесь еще ни случилось, я остаюсь самим собой! Я не могу летать. Я ни с кем не собираюсь драться.
Он быстро отошел от нее к двери.
— Куда ты? — прокричала она ему вдогонку.
— Хочу найти капитана Джеймса Хука, получить своих детей обратно и отправиться домой! — крикнул он в ответ.
— Нет, Питер, еще слишком рано! — она вспыхнула перед ним, стараясь остановить его. — Хук ждет тебя. Это — западня. Ему только этого и надо. Он так и запланировал эту аферу. Он убьет тебя! Ты еще не готов!
Питер проскочил мимо. С него было достаточно всей этой чепухи.
— Я готов ровно настолько, на сколько требуется. — Он помедлил у кухонной двери. — Кроме того, мои дети не могут больше позволить себе пропускать занятия в школе.
Тинкербелл прочно встала на воображаемый пол и уперлась руками в бока.
— Ох, Питер Пэн! — проворчала она. — Ты упрям, как всегда. — Она прошмыгнула мимо него, и как только он попытался выйти за дверь, схватила его за воротник рубашки и остановила. — Посмотри! — прошептала она ему на ухо. — Сначала только посмотри. А потом сам решишь. Но для начала давай-ка приоденем тебя получше.
Пока он раздраженно ворчал, она втащила его назад.
Пираты, пираты кругом!
Когда Питер снова появился на пороге кухни, на нем была вся мешанина пиратских атрибутов: на плечах — ярко-красный плащ, на голове — черная треуголка и черная повязка на глазу. Все это было позаимствовано у незадачливых пиратов, с которыми расправилась Тинкербелл. К колену была привязана кожаными ремешками деревянная нога. Свою же здоровую ногу он подогнул и спрятал под складками плаща. Передвигался он с помощью костыля. Он, конечно, мог бы чувствовать себя гораздо удобнее в этой маскировке, если бы захотел расстаться с остатками своего смокинга. Но он не мог заставить себя отрешиться от последних атрибутов покинутого им теперь мира и оставил их на себе, лишь прикрыв новым костюмом.
Он вышел на свет и осторожно огляделся. Пираты сновали мимо, занятые своими делами, и не обращали на него ни малейшего внимания. Среди них попадались громилы и тщедушные карлики, безглазые и безухие, с деревянной ногой или с пустым рукавом, со шрамами на лице, с бородой, усами и баками. Их было невероятное количество, все они были с пистолетами и наточенными бритвами. В общем в их распоряжении был целый арсенал смертоносных орудий. Питер старался не задумываться о том, что все это значит. Он крепился духом для выполнения поставленной перед самим собой задачи. Чем бы все это ни оказалось, каким бы ни был этот мир, в котором он теперь очутился, — будь это страна Никогда или мир грез или еще что-нибудь — он не собирался покинуть его без Джека и Мэгги.
Он ковылял, припадая на одну ногу, по городу пиратов, осторожно прокладывая путь мимо его обитателей и стараясь вести себя неприметно, поскольку на нем был наряд, не совсем обычный для этих мест. Тем не менее он вопреки всему надеялся, что выглядит именно так, как должен выглядеть житель этой страны. Повязка на глазу была прекрасной уловкой, но к ней трудно было привыкнуть. Когда ему нужно было получше рассмотреть что-нибудь, он ловил себя на том, что приподнимает ее. Со всех сторон неслись крики и смех — из таверн и пивных, где поднимались стаканы и звенели кошельки, из оружейных лавок, где затачивались клинки, из конюшен, где подковывали и чистили коней, просто с улиц, где руки соединялись в дружеских приветствиях.
Тинкербелл путешествовала вместе с Питером, расположившись внутри треуголки на его голове. Она следила за всем происходящим сквозь дырку, вырезанную специально для нее в полях шляпы.
— Ты ведешь себя не совсем как пират! — раздраженно зудела она. — Если ты все-таки хочешь увидеть Хука и остаться в живых, тебе следовало бы играть свою роль получше! Давай-ка потренируйся. Делай так, как я говорю. Расслабь правую руку и притворись, что она парализована и не действует. Пусть себе висит. Ну-ка попробуй.
Питер улыбнулся, это была неплохая идея. Он так и сделал.
— Ну, как, маленькая букашка?
Она вспыхнула:
— Не называй меня так! Называй меня по имени, как раньше — Тинк.
— Хорошо, Тинк, — согласился он.
В это время ему повстречался какой-то скрючившийся пират, который по пьянке искал, кого бы отправить на корм червям. Он тут же благополучно исчез.
— Скриви рот и неси какую-нибудь околесицу, — скомандовала Тинк.
Питер скривил рот и высунул язык.
— А теперь рычи.
Питер издал нечленораздельные звуки.
— Нет, нет. Я сказала, рычи.
Она вылетела, как искра, из его шляпы с кинжалом в руке и ткнула им Питеру пониже спины.
— А-а-а!!! — взревел он.
Пара вооруженных до зубов пиратов обернулась.
— А-а-а!!! — проревели они в ответ и приветливо помахали руками.
Питер и Тинк пошли дальше по городу мимо сгрудившихся корпусов старых кораблей, которые были переоборудованы в магазинчики и жилища, мимо группки оборванцев-музыкантов, игравших на скрипках и дудочках. Рядом с «оркестром» стоял здоровенный парень в шерстяной фуфайке и в штанах, оборванных на уровне колен, и пел пиратскую песню.
Они проходили мимо кузницы, где работал у наковальни кузнец, когда Тинк сказала:
— Тс-с-с! Смотри, Питер.
Питер остановился.
Кузнец держал металлический крюк, конец которого все еще был раскален докрасна. На острие посверкивало солнце, в то время, как мастер поворачивал его то так, то эдак, осматривая свою работу.
Рядом с кузнецом стоял коренастый пират в очках. На нем были широкие матросские штаны, грязная фуфайка поверх разодранной тельняшки, которая выглядела так, словно попала к своему хозяину прямо с улиц Тихуаны [7]. Его нос был приплюснут, как конец свайки, а брови были такие лохматые и кустистые, что напоминали гусениц. Широкая, приветливая улыбка пересекала его видавшую виды физиономию, и на голове у него лихо сидела шляпа с широкими полями и пером.
Он осторожно протянул руку и притронулся к концу крюка, тут же отдернув ее.
— Ого, острый, как клык акулы! — заявил он, посасывая свой палец. — Думаю, капитан будет доволен.
— Это — Сми! — прошептала Тинк на ухо Питеру.
Кузнец опустил раскаленный крюк в ведро с водой, подержал его немного, пока он остынет, и вытащил назад. Он аккуратно вытер его и протянул Сми, а тот в свою очередь с не меньшими предосторожностями положил крюк на атласную подушечку.
— Отличная работа, Блэки! — сказал Сми, притронувшись рукой к шляпе, и удалился.
— За ним, Питер! — шепнула Тинк.
Питер заковылял вдоль верфи, цепляясь за все подряд деревянной ногой, застревая и немилосердно натирая себе здоровую ногу. Он следовал за подскакивавшими при каждом движении перьями на шляпе Сми, боясь потерять их в толпе. Время от времени они видели, как Сми поднимал крюк над головой, иногда с трудом удерживая его на скользкой атласной подушечке и рискуя потерять его. Всю дорогу он мурлыкал и насвистывал песенки, и пираты вокруг него расступались.
— Доброе утро, КАПИТАН СМИ! — прокричал ему столяр, занимавшийся сооружением чего-то такого, что Питеру показалось виселицей.
— Какие новости с фронта, КАПИТАН? — спросил кто-то еще.
Сми широко улыбнулся, явно не обращая внимания на сарказм их реплик, поторапливаясь и делая вид, будто считает эти приветствия не только искренними, но и должными. Все это время крюк сверкал на солнце.
Несколько женщин, профессию которых можно было определить безошибочно, засвистели, когда Сми поравнялся с ними.
— Приведите себя в порядок, девочки! — крикнул он им. — Идет капитан Сми!
Они окружили его, выкрикивая приветствия, танцуя и нахально задирая юбки.
— Смотрите, смотрите! — затараторили они наперебой. — Это — крюк для капитана!
— Да, крюк для Хука, вы правы!
Они крутились и пританцовывали вокруг Сми. Еще с дюжину человек набежало из дверей соседних домов и присоединилось к ним. Питер, боясь потерять Сми из виду, подошел слишком близко и был увлечен водоворотом юбок и дешевых духов.
— Джеймс Хук, сын морского кока!
— Эй, это еще не все, он — сын…
— Джимми Хук, мы взываем к вашей славе!
— Я могу назвать его и еще несколько сотен таких, как он!
— Рыцарь, поэт и дебошир! Ходит по морям, чтобы грабить и истязать!
— Джеймс Хук, капитан Хук, самая острая бритва на семи морях! Наш Хук!
Они с песнями и танцами удалились, оставив посреди улицы возбужденного и улыбающегося Сми и отчаянно предпринимавшего попытки остаться незамеченным Питера, очутившихся друг с другом нос к носу. Но, казалось, Сми никого не замечал. Он повернулся и, блаженно вздохнув, продолжил свой путь.
Минуту спустя он свернул к двери парикмахерской.
— Сделай-ка из меня «плохого мальчика», — сказал он цирюльнику. Тот усадил его в кресло, почиркал в воздухе ножом и бритвой и отошел на шаг. Сми поднялся и кинул ему золотую монету. Когда цирюльник, полный вожделения, собрался поднять ее, Сми дернул за ниточку, которой монета была привязана к его пальцу, и золотой вернулся к нему.
— Тебе надо бы быть немного порасторопнее, дружище, — улыбнулся Сми и бросил цирюльнику вместо золотого медяк.
Он снова пошел своей дорогой, а Питер и Тинк опять последовали за ним. Пираты толкали и оттесняли Питера, когда проходили мимо. Некоторые из них посылали ему вдогонку ругательства. Питер старался не обращать на них внимания и не выпускать из виду Сми. Деревянная нога порядком извела его, и ему уже на самом деле хотелось рычать. Он уже стал сомневаться, имеет ли хоть малейший смысл то, что он делает.
Сми замедлил шаг и завернул в таверну, где изо всех сил старался тапер, а целая компания завсегдатаев с воодушевлением подпевала ему. Вся присутствовавшая публика была уже в приличном возрасте и сильно потрепана. В ее распоряжении был весь «джентльменский» набор стеклянных вставных глаз, деревянных ног и рук, искусственных коронок вместо зубов и всего прочего, чем можно было заменить недостающие части тела.
Их голоса неровно подтягивали песню.
Сми присоединился к компании, торжественно продемонстрировал крюк и провозгласил:
— Сми платит за всех, у кого есть коленка, бывшая когда-то деревом!
Под бурные одобрительные возгласы он бросил несколько монет и вышел через дверь на улицу, чуть не сбив с ног измученного Питера, который с трудом держался за притолоку.
Впереди пирс переходил в туннель среди скоплений старых кораблей, походивший на задымленный факелами коридор. Сми прыгал вдоль по нему, ловко удерживая крюк на подушечке, и вскоре растворился во мгле. Питер поспешил за ним, рыча, когда к нему приближались другие пираты. Он все больше начинал разочаровываться в задуманном предприятии. Но судьба Джека и Мэгги целиком зависела от него, так что он не мог повернуть назад. Он нащупывал дорогу в туннеле, и его глаза слезились от дыма. Впереди он слышал, как пираты пели и кричали: «Хук! Хук! Хук!»
Питер вышел из туннеля, отдуваясь от едкого дыма и моргая на ярком солнечном свету. Сми был как раз впереди, замедлив шаг у перемычки, которую стерегли два огромных пирата, державших в руках хлысты. На перемычке стояли четыре съежившихся мальчика в разорванных на спине рубашках. Они плакали и скулили, взывая к милости.
— Мистеры Джукс и Нудлер, — горячо поприветствовал пиратов Сми, кивнув головой сначала одному, чье мускулистое тело было черным, как эбонит, а затем — другому, у которого светлые волосы и борода весьма напоминали крысиное гнездо. — Доброе утро, друзья!
Он запрыгал дальше, насвистывая какой-то мотивчик, но Питер невольно замедлил шаг, приходя в ужас от этого зрелища.
— Они же дети! — прошептал он, обращаясь к Тинк.
И услышал ее шепот, полный гнева и презрения:
— Хук — подлый, низкий рабовладелец. Он все время заставляет своих заключенных снова и снова пересчитывать его богатства.
Неожиданно из-за спины Питера раздались крики, и горстка пиратов с песнями высыпала из прокопченного туннеля. У Питера не было времени, и он потащился дальше: вдоль верфи, где толпился народ, мимо скоплений развалюх-кораблей, которые служили входом в город, дальше мимо огромного плаката, висевшего над туннелем, на котором жирными буквами было выведено «ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ ПИРС», до конца дока, к сходне, ведущей к единственному судну, стоявшему на якоре в этой бухте. Но что это было за мрачное и зловещее судно! Не бригантина, а склад оружия! Она стояла, ощетинившись блестящими дулами пушек, да и сам корпус ее вызывающе блестел на солнце. Носовая часть ее была сделана в форме скелета с поднятым мечом, осклабившегося в предвкушении смерти своих будущих жертв. Огромная пушка, раза в четыре больше, чем все остальные, стояла на корме за рулевым колесом. Ее массивное дуло было развернуто так, чтобы защищать вход в гавань. Ниже находилась капитанская каюта, которая снаружи была сделана в форме чудовищных размеров черепа, светящиеся глаза которого и были ее окнами, а его челюсти, нос и брови отливали позолотой. Леера на верху кормовой части представляли собой капитанскую треуголку с изображением змей на углах. Корпус корабля был выкрашен в красный и черный цвета, а покрытые позолотой детали отделки и металлические части, сделанные из меди и латуни, сверкали на солнце. Пиратский корабль выглядел угрожающе и походил на кота, приготовившегося к броску.
На верху самой высокой мачты был прикреплен золотой щит и пиратский флаг с черепом и костями на черном фоне. Рядом развевались флаги с надписями «Прекрасно» и «Джеймс». На той части палубы, которая была обращена к порту, лежала, как высунутый язык, наводящая ужас доска.
Пираты вокруг Питера заорали, как сумасшедшие: «Покажите нам Хука! Хука! Хука! Покажите нам Хука! Хука! Хука!»
Питер Бэннинг не был трусом. Но он понял, что временами осмотрительность также является доблестью. Сейчас он поймал себя на мысли, что, возможно, данная ситуация относится именно к разряду таких. Вероятно, Тинк была права. Может быть, он действительно не был готов к встрече с Хуком.
К сожалению, теперь было слишком поздно беспокоиться об этом. Толпа орущих пиратов, забиравшихся по сходне на корабль, увлекла за собой и Питера.
Встреча с Хуком
Пираты заполонили бригантину «Веселый Роджер» от правого борта до бушприта [8] и грот-мачты [9], скандируя: «Хук! Хук! Хук!» Они потрясали голыми кулаками и размахивали саблями и кинжалами. Пиратский корабль ходил ходуном от их воплей.
В это время Сми выступил вперед и сделал знак, чтобы все
замолчали.
— Доброе утро, Страна Никогда-а-а! — заорал он, раздувая щеки и дергая животом. — Да падет причальный бридель перед гротом, друзья, потому что ОН здесь — хитрая царь-рыба, ужа-а-асная барракуда, самый неряшливый неряха на семи морях и самый утонченный франт, человек, такой глубокий, что почти неизмеримый, и такой быстрый, что даже засыпает в один момент! Вот он, наш разящий луч со стальной рукой — капитан Джеймс Хук!
Пират по имени Тиклс с бешенной силой задул в концертино. В это время грохнули пушки, и пиратская команда заорала с еще большим воодушевлением.
За спиной Сми распахнулась дверь капитанской каюты, и на пороге ее появился гнусный Джеймс Хук.
Внешностью он походил на свой корабль, такой же тощий, угловатый и весьма зловещий, начиная от резко очерченного носа и кончая остроконечными мысами ботинок. Камзол капитана был сшит из черной и красной материи и отделан золотым галуном. Через плечо была перекинута лента с золотистой бахромой, на которой висела сабля. Довершал экипировку воротник из белых гофрированных кружев. Угловатое лицо капитана напоминало нос судна, разрезающий белую морскую пену. Его черные вьющиеся волосы спускались к плечам подобно такелажу [10] с мачты. Капитанская треуголка была с широкими полями и выглядела точно так же, как леер на корме его собственного корабля. Не доставало только змей на углах. Но этот дефицит злобности на шляпе как бы то ни было с лихвой покрывался выражением лица самого ее обладателя. Оно было жестоким и безжалостным. При этом он еще презрительно ухмылялся. Усы у него закручивались, как гадюки, а глаза могли своим взглядом заморозить птицу на лету. Теперь его наводившая страх фигура возвышалась перед буйной бандой разбойников.
Левой руки у него не было, и к культе был прикреплен ужасающий крюк, благодаря которому он и был так знаменит, заостренный конец крюка поблескивал на солнце.
Когда он оглядывал толпу, на лице его неизменно играла презрительная улыбка. Он снисходительно поднял правую руку в кружевах по краю рукава в знак того, что принимает их восхищение.
— Посмотрите, как они обожают вас, сэр! — внушал ему сияющий Сми.
Губа Хука искривилась, и он процедил сквозь зубы:
— Отребье… как я презираю их.
Перед ним стояли две сотни бугаев, и ни один из них не мог читать хотя бы на уровне второклассника. Только один или двое смогли бы отличить вилку от ложки, и можно было по пальцам одной руки пересчитать всех, кто умел считать до десяти. Это было отвратительно.
Хук вздохнул. Как бы то ни было, они были его подчиненными.
— Джентльмены! — выкрикнул он. — Вы невежи, вас надо пороть, извините, вы — мешки с дерьмом!
Его команда приветствовала такую «похвалу» бурей восторга.
Коготь Хука рассек воздух.
— Месть… — тут же воцарилась тишина, — вот-вот осуществится. Я, так сказать, поймал на крючок, деток моей рыбки. Отродья Питера Пэна выведут его на меня. Наконец-то, я отделаюсь от этого негодяя, который отрезал мне руку и… — тут он совсем понизил голос — и бросил ее крокодилу.
Он подавился последними словами и не мог больше продолжать речь. Сми быстро пришел ему на помощь.
— И кто это убил того коварного крокодила? — подогревал он толпу.
— Хук! Хук! Хук! — как один заревели пираты.
— И кто заткнул ему пасть и остановил его часы?
— Кто обошел вокруг света, чтобы сцапать детей Пэна, и всю дорогу в Англию шел неизвестными местами, подвергая себя неизведанным опастностям?
— Хук! Хук! Хук!
Капитан достаточно пришел в себя, чтобы понять, что Сми узурпировал его речь. Он грубо схватил его за воротник и оттолкнул в сторону.
— Это — мое шоу, Сми, — прошипел он. — Пошел вон. Он опять повернулся к своей аудитории, и его взгляд потемнел. — Итак, кто из вас сомневается во мне?
Разыгравшаяся толпа с трудом утихомирилась.
— Так, — сказал он. — Сомневающийся где-то там. Где он? Кто среди нас не принадлежит нам? Здесь кто-то чужой.
Он пробежал глазами по их испуганным лицам.
— Чужой среди своих! Его надо вырвать с корнем, как сорняк!
Наступила страшная тишина. Все пираты замерли на своих местах, боясь повести бровью или щелкнуть хлыстом. Ни один из них не хотел теперь привлечь к себе внимания. В такой тишине можно было услышать звук упавшей булавки.
И вдруг именно это и произошло. Один пират, достаточно глупый для того, чтобы в такой момент начать вытирать испарину на лбу, обронил серебряную булавку для галстука, которая была пришпилена к его шляпе, и она покатилась по палубе.
Цзынь!
Все глаза обратились к несчастному.
Хук разозлился. Он стал опускать лестницу с юта и вдруг остановился, совершенно разъяренный, уставившись на Сми.
— Где мой ковер, Сми?
Сми глотнул слюну:
— Извините, капитан. Извините, ваша милость. — Он многозначительно замер. Загремели и заскрипели какие-то механизмы, и лестница развернулась, уже покрытая красным ковром. Хук улыбнулся и стал спускаться. Он поднял свой длинный палец и указал им куда-то в толпу:
— Ты! Ты, сэр, ты!
Каждый пират старался скрыться за деревянными деталями корабля.
— Ты! — Хук не обратил ни малейшего внимания на «оскорбителя» с булавкой и указал своим крюком на маленького гадкого пирата, застывшего в подобострастном поклоне. У него не было одной ноги, а сам он был толстый и на редкость безвкусно одет. — Да-да ты! — Хук заставил себя не обращать внимания на остальных. — Ты держал пари, что я не заставлю Пэна появиться здесь, не так ли, ты, ничтожная крыса!
Пират, чье имя было Гатлесс, хотя Хук вряд ли вспомнил бы его, даже если бы ему дали неделю на размышления, согнулся еще больше, когда капитан подошел к нему.
— Нет, капитан, клянусь душой моей матери. Нет, нет! — воскликнул он.
Хук, улыбнувшись, наклонился и по-отечески похлопал его по плечу:
— Скажи-ка правду, ну же, капитан хочет услышать правду…
Гатлесс упал в объятия к Хуку и зарыдал:
— О да, я действительно так говорил!
Взгляд Хука стал ледяным.
— Ну, хорошо, ты сделал гадость — тогда тебе придется побыть в карцере.
И он презрительно оттолкнул беднягу. Гатлесс с воплями упал на палубу. Пираты тут же схватили его, поставили на ноги и уволокли прочь.
Хук не спеша прогуливался по палубе, а толпа пиратов сгрудилась перед ним.
— Не думайте, что я не слышал, как некоторые шептали: «С Хуком все кончено! Он ничего не может!» — и воображали, что я не слышу этого.
— …или тех, кто сказал: «Этот калека с железякой уже никогда больше не поднимется!» — добавил Сми.
Хук бросил на него уничтожающий взгляд. В стороне неподалеку открыли крышку ящика, похожего на гроб, и затолкали в него все еще скулившего Гатлесса. А затем опрокинули в этот же ящик мешок,
|
|
|
