Народное православие

 

Узнав о целях нашей веры, иной читатель спросит: кто вы такие, чтобы переделывать мир? Отвечаем: язычество – культурообразующая религия нашего народа. Язычество лежит в основе русского сознания, и тот апофеоз исторического развития, к которому мы сегодня пришли – есть результат забвения этого.

Нам возразят, что все это ложь, что не язычество творит мир русской души, и само наше появление есть не более чем новодел конца двадцатого века.

Какими бы нелепыми не выглядели такие утверждения, они реально имеют место, и потому мы обязаны указать следы язычества в религиозной культуре народа, а заодно и развеять миф о том, что народ наш, со времен Владимира, был насквозь христианским народом.

В разоблачении этой позиции очень много сделала этнография советского времени. Мы отсылаем читателя к книгам Б. А. Рыбакова и книге Н. М. Никольского " История русской церкви". Здесь же мы осветим такие стороны вопроса, которых советская этнография не касалась.

1. Под народным православием мы понимаем ту веру, которой жил наш народ, когда сознательная память о языческой вере утратилась, а народное религиозное сознание заполнилось христианскими образами. При этом русский человек понимал, что и его предки имели православную веру, а о том, что им когда‑ то веру подменили – он не догадывался.

Если народ так о себе думал, то как же тогда уместилось христианство в сознании русского народа? Можно сколько угодно говорить о порочности христианства, но если народ его принял, и жил в нем века, то остается признать, что и народ так же порочен. Обрел ли наш народ раздвоенное рабское сознание или остался цельным, и потому языческим?

Мнение о народе, ставшем рабом, не совместимо с язычеством как народной верой. В лучшей своей части, народ никогда не опускался до уровня христианского раба. И в течении всех этих темных веков, народ понимал Христа и его учение вовсе не так, как оно изложено в Библии.

В течении многих веков наше думающее сословие не могло, да и не хотело видеть языческую самобытность народа. В частности этим объясняется беспомощность этнографической науки в восемнадцатом и девятнадцатом веках. При этом славянофилы и некоторые другие наши национальные идеологи, приложили массу усилий к тому, что бы убедить нас и самих себя в том, что русский народ всегда был настроен по‑ христиански ортодоксально. И что народная вера – это и есть православие церковное.

Трудами тех же идеологов, мы до обидного мало знаем об этой самой народной вере. Но подменять ее из за этого ортодоксальным христианством – элементарная логическая ошибка.

Например, не ангажированный в религиозном смысле французский путешественник маркиз де Кюстин, посетивший Россию в 1839 году, пишет по этому поводу в книге " Николаевская Россия", следующее: " Факт покажется вам совершенно непонятным и необъяснимым, но тем не менее это так: русский народ религии не учат. Следствием этого является множество сект, о существовании которых правительство знать не разрешает. Одна из них допускает многоженство. Другая идет дальше – и на словах, и на деле проводит общность жен и мужей… Крестьяне толкуют библию вкривь и вкось, выхватывая отдельные тексты, и новые секты, весьма разнообразные по своему содержанию, возникают беспрестанно. Когда поп спохватывается, ересь обычно оказывается уже глубоко вкоренившейся. Если теперь поп подымет шум, сектантов ссылают в Сибирь целыми деревнями. Это, понятно, разоряет помещика, у которого есть достаточно средств заставить священника молчать. "

Подобного рода откровения, или честные описания действительности, вроде книги Мельникова‑ Печерского " На горах", сводят на нет все труды прохристианских идеологов, которые никогда не исходили из реальной жизни народа.

2. Самым последовательным народным православием на Руси являлась вера общин духоборов, молокан или духовных христиан. Правда требует того, чтобы кое что сказать об их религии и их убежденности в правоте своей веры. Мы будем опираться на книги П. Бирюкова «Духоборцы» и Н. М. Анфимова " Молитвенник истинных духовных христиан". Содержание этих книг отражает " Животную книгу" духоборов, которая не издана.

В начале двадцатого века, по воле российских чиновников и церковных властей духоборы были поставлены вне закона. Христолюбивые казаки обходились с ними так же, как в свое время татары Чингисхана. Под угрозой лишения земли, массовых ссылок, разорения, пыток и смерти, духоборы не отказывались от своих убеждений. Тысячи духоборов, выселенных на Кавказ, на пустыри, просто бы умерли голодной смертью, если бы их не удалось переправить в Канаду на деньги Льва Толстого. В частности, на это пошел гонорар, полученный им за роман «Воскресение». Сегодня, духоборы проживают в Канаде общинами, минимально общаясь с властями и всем остальным миром. Вот такая участь выпала трудолюбивым и организованным представителям народного православия, альтернативного официозу.

Духоборы считают, что веру им дал единственный первосвященник – Христос, и еще трое библейских молодцов, что не отказались от веры перед огненной пастью идола Молоха. Если буквально перевести эту легенду, то следует считать, что какое‑ то количество веков назад, к пребывающим в язычестве предкам духоборов, пришли трое проповедников и убедили их в своей истине. Общины духоборов проживали относительно компактно, в средних и южных губернях России. На русском Севере их не было.

Духоборы очень наивно воспринял некоторые библейские положения, и совместили их с русской честностью. По их мнению, бог в духе. Он может пребывать лишь в душе человека и в своем небесном царстве. В земных предметах бога нет, и всякая наружность в деле спасения бесполезна. Поэтому, бесполезны иконы, кресты, рясы, церковные здания, а сам институт церкви – вертеп разбойников, которые берут с людей деньги. У духоборов, коллективные моления, песнопения. Покаяния каждого перед своей общиной организуют выбранные старцы, которые за это денег не берут.

Отметим, что северные староверы так же не признавали церковный официоз, но всегда почитали пустой крест без распятого, а к иконам относились собственнически, как к идолам домовых. Идольский характер икон старообрядцев проявился, например, в том, что в свое время купцы – старообрядцы поднесли Екатерине икону с изображением Троицы, которую представляли три слившихся лица божества с четырьмя глазами. Чем не идол? Ежели его изваять на бревне, то будет Триглав – три лица с тремя глазами! Но вернемся к духоборам.

Духоборы, конечно, иконы не рубили и даже в домах их держали, но держали за красоту, а не за святость. И пищу ели, и воду пили как то, что требуется для желудка, не видя в них святого начала. Церковное крещение и причастие вином и хлебом как таинства не принимали. По мнению духоборов, есть два истинных крещения, это крещение огнем и крещение духом, когда они через молитву облекаются св. духом и обретают высшие достоинства: милосердие, простоту, благость, долготерпение, совестливость. И вовсе не просили 'помилуй мя грешного!

Качества, которые религиозно постигаются духоборами, для христианства мирские. Но все они попадают в сферу интересов язычества, поскольку для язычества земная жизнь есть продолжение отношений с богами.

Духоборы верили, и наверное сегодня верят, что перед тем, как молиться и принимать крещение в духе, нужно попариться в бане и вымыться. Молиться надо с чистым телом. Цель молитвы – восстановить образ бога в каждом человеке. Подобие богу заключается во внутренних свойствах человека, а не во внешних. Бог общается только с праведниками. Он свободен и потому терпелив, но его возможности ограниченны. Если бога не призывают от чистого сердца, то сам он спасти человека не может. Во время молитв и песнопений, духоборы брались за руки и образовывали два круга – мужской и женский.

По мнению духоборов никто из живущих людей не может снять с них грехи. Это мог сделать только Христос при жизни. Поэтому, молитва отчасти способствует снятию грехов, когда они во Христа облекаются духовно. Это надо, но этого не достаточно. Поэтому, надо быть готовым к испытаниям и крещению огнем. Из огня человек выходит с очищенной, правильной верой. Буквально этот призыв к самосожжению мог исполняться до 1780 года, когда о духоборах не знала история. Уже в двадцатом веке, сожжение духоборами на Кавказе оружия – означало не только их отказ от принуждения к государственной службе, но и глубоко символический акт – очищение огнем греховных предметов.

Вне молитвы, в обыденной жизни, каждый духобор служит богу тем даром, который получил от него. Богу не безразличен земной мир. Он его устроитель и он окропляет его росой, которая священна. Поэтому, хотя земной мир и не содержит в себе бога, но украшать его, следить за его порядком и чистотой – это религиозная обязанность духобора. Поэтому у них были крепкие семьи, все хорошо работали и богатели, никто не пил, не дрался и не ругался. Скотину тоже не ругали, не били, и этим удивляли своих соседей. Мяса не ели. Детей своих начинали учить вере с того момента, как они начинали говорить первые слова (! ).

Поскольку бог – устроитель мира, то всякое устроение жизни человеком воспринималось духоборами как священнодействие, как соучастие в деяниях бога. По их представлениям, например, строитель дома уподобляется богу, а сам дом – мирозданию. После строения дома, духоборы устраивали общее собрание с молебном на благословение жизни, которая обогащает, а печали с собой не несет. В жизни духоборы проводили много параллелей со своей верой. Так, в памяти они чувствовали, что уподобляются небесному Отцу, в разуме – его Сыну, а в воле – Святому Духу. При этом, свет – есть Отец, живот (жизнь) – Сын, покой – Дух. Вместе с этим, Отец – есть мера высоты, Сын – широты, Дух – глубины. Никто Отца не выше, никто разумом Сына не шире, никто глубины Духа не может исповедать. Любопытно, что эти суждения ложатся на слова зачина многих народных песен, в котором прославляется и высота небес и глубина моря. Такое прославление есть иносказательное прославление богов.

3. Такова вера и мудрость духоборов. Всякий знакомый с язычеством и христианством человек увидит – что в ней от христианства, а что от язычества. Сами духоборы перебрали всю Библию и набрали из нее огромное множество односторонних цитат, подтверждающих правильность их веры, а все, что шло вразрез – то опустили. Поэтому им и понадобились свои книги, пусть даже изобилующие ссылками на официальное писание.

Самым не понятным в учении духоборов была «толстовщина» – их согласие подставлять ударам врагов щеки и отречение от оружия. Сегодня это не остановит ни одного социального хищника. В то же время их система духовного самосохранения не может не вызывать восхищения. Не насилие было ее основой, а доброе согласие. У духоборов было единственное наказание – исключение из общины. Того, кого исключали – наделяли личной собственностью, ибо у духоборов вся собственность была общая.

Учение Льва Толстого о том как надо жить и верить – в значительной степени есть учение духоборов. За свое учение Толстой был предан анафеме, «брошен» в ад волею церковных иерархов, ибо фактически он шел к вере без Христа и церкви.

Дед автора этих строк, белорусский крестьянин П. Е. Медведев, по своей духовой ориентации понимал себя толстовцем. Странствуя в двадцатых годах по Руси, он фактически уподоблялся духоборам, с той разницей, что в Христа не верил.

Рассматривая современную перспективу народного христианства, можно видеть, что оно могло бы держаться в русском народе через учение близкое к учению духоборов. Но эти святые были изгнаны с Руси, и этим подорвали народное и даже официальное христианство в мистическом смысле. Ибо с их уходом ушла с Руси система религиозной нравственности и духовной чистоты. После этого разразился духовный кризис, приведший к революции, падению церкви, неудачному развитию советской духовности и теперешнему нашему возвращению к языческим первоистокам. Ибо жить далее можно лишь связав обои полы разорванного времени.

4. Есть нечто очень важное в том, что духоборы считали своими учителями юношей, которых по библейской легенде халдеи посадили в раскаленную печь за их веру. Так же как и раскольники, духоборы говорили про два крещения – водой и огнем. Вся Русь почему‑ то знала про некое огненное крещение, хотя церковь такового не практиковала, если не считать сожженных волхвов. Огненное крещение не давало покоя русскому человеку, силящемуся все века христианизации снять с себя какой‑ то грех. Он видел спасение в этом последнем и самом сильном средстве. Что это за грех – нам сегодня совершенно ясно, ибо сегодня мы просвещены знанием. Но многие века русские души блуждали в потемках.

Если обратиться к статье Н. Гусевой в сборнике " Древность: Арьи. Славяне. ", 1996 г., с вызывающем сомнение названием: " Слияние христианства с язычеством", то в ней мы найдем, что еще в некоторых церквах девятнадцатого века были сооружены деревянные печи, имитирующие ту самую печь в которой жгли учителей духоборов. Более того, было и церковное действо, в котором два халдея в шапках вводили в эту печь отроков в белых одеждах. В печи отроки пели песни, потом их освобождал деревянный ангел, который спускался с церковного неба.

Гусева указывает, что аналогичная легенда есть в Индии, где верившего в бога Вишну юношу хочет погубить демоница и вносит его в костер. Но бог выносит его из костра невредимого и просвещенного божественным светом.

Итак, с чего бы и духоборы и раскольники тяготели к огненному крещению, к самосожжению? Это естественно объяснить тем, что язычество видело в огне божественное очищающее начало, и сожжение в огне было не только очищением от скверны, но и вознесением к божеству. Но одного интуитивного понимания кажется мало. Почему эта идея так цепко сидела в сознании нашего народа? Случайно ли печи как месту испытания придавала такое значение церковь? А демоница, противостоящая Вишну? А наша Яга все время норовящая запихнуть героя в печь для съедения? Плюс сама священность печи. Плюс обряды по перепеканию младенцев, когда их буквально привязанных к лопате вносили в печь с целью биологического и психического изменения. Средство было последнее, но не исключено, что тепловой шок мог привести и к позитивным изменениям. Иначе, почему это лечебный прием использовался?

Здесь мы касаемся не только глубокого бессознательного пласта языческой веры, бытовавшего как сильное интуитивное убеждение, что в огне сгорает все неправильное, но и какого‑ то сознательного узла языческой религии, который сперва был отражен в языческой мифологии Руси, а потом перенесен на библейский миф про трех отроков.

5. Что‑ то важное мы потеряли. Если попытаться реконструировать, то получается следующая легенда. Начнем реконструкцию с фрагмента заговора Майкова № 51: " Бабушка Соломоньюшка Христа парила да и нам парку оставила, у Бога милости просила: не будь седун, будь ходун; банюшки‑ парушки слушай, ручки толстейте, ножки ходите, свое тело носите; язык говори – свою голову корми. "

Итак, бабушка божества, что в дальнейшем будет заботиться о нашем народе, парила его маленького в небесной бане и завещала нам баню такую же! (Мы знаем миф, что в той бане парился сам верховный Бог и уронил на Землю лыко – об этом будем говорить в четвертой главе).

Восстановление мифологемы позволяет сказать, что это Мокошь парила Даждьбога. Что есть наша баня – каждому известно. Там секут человека веником, окунутым в кипящую воду, но ожогов человек не получает, хотя и оказывается к огню очень близок. Итак, младенец Даждьбог был закален в небесной бане, которая естественно была пожарче нашей земной. Далее будем следовать канве наших волшебных сказок.

Когда увидел Род, что на земле берут верх змеи и злые колдуньи, и лучи его вечного света не достигают людских душ, то послал он на землю сына своего Даждьбога, как до этого посылал других сыновей. И пошел Даждьбог искать своих братьев. Пришел в дом к Яге и молвил: где братья мои? Братья же были обманом брошены в глубокое подземелье и в абсолютной тьме не могли найти выход.

Яга увидела, что перед ней Даждьбог, открыла затвор печи и сказала: здесь твои братья, ступай к ним. Думала она, что уйдет он через печь на небо и не вернется. Посмотрел на нее молодой бог и свободно ступил в печь. В пламени пришло к нему знание – где искать братьев. Ударил он ногой о затвор и вышел из печи огненный и невредимый. Швырнул Ягу в печь, и от нее осталась только зола.

От огненного лучезарного бога бежали змеи и Ягишны. Даждьбог вошел в царство тьмы и указал путь братьям. После осветил он и людские души…

Такова схема забытого мифа.

Если огненный и светоносный Даждьбог – дед русского народа, дважды прошел через огненную баню, то должно с баней и огнем дружить его потомкам.

Даждьбог и был тем прошедшим через огонь учителем, который просвещал наших языческих предков. Христианство исказило это знание, подобрав под него одну из своих легенд.

6. Духоборов было лишь несколько десятков тысяч. И их особая религия существенно отличалась от той стихийной веры народной массы, которая всегда была христианской на словах, но языческой по сути.

Библия для мирян, с разрешения церкви, была напечатана только в середине девятнадцатого века. До этого, в течение девяти веков, церковь боялась давать читать Библию народу. Ибо, прочтя, народ отверг бы ее как источник обмана. Его сознание так и не было подготовлено церковью для должного раздвоения, когда возможны любые компромиссы с истиной и совестью. Так, в середине шестнадцатого века Библию прочел Федор Косой с товарищами, и восстал против церкви.

Интуитивно чувствуя в церкви источник опасности, но не будучи способным осмыслить его, русские мужики всегда охотно наделяли служителей церкви простыми пороками в самой развитой форме. Так в сказках попы всегда предельно жадны и скупы, их жены развратны, дети глупы и трусливы. Попам исповедовались, но они же служили и посмешищем. По устойчивому народному поверью, случайная встреча с попом обещает большую неприятность. Христианизированный по Библии народ не простил бы Пушкину сказку " О попе и его работнике Балде". Для этого нужна индоевропейская терпимость.

7. В крестьянском сознании Христос и апостолы уместились в образе странников, которыми была в прошлые века полна Русь. Считалось, что Бог и добрые люди города стороной обходят. Мы можем говорить об институте калик перехожих – странничества на Руси, воспетого русской сказкой и былиной.

Калики собирались артелями, выбирали себе атамана, ходили по Руси и кормились исполнением песен сакрального характера.

В текстах последнего калики Кирши Данилова, мы находим, что сами калики были отнюдь не калеками, а удалыми и дородными молодцами, (что наверняка было некоторым преувеличением). Атаман их артели обладал серьезной властью: " Кто украдет или кто солжет, али кто пустится на женский блуд, не скажет атаману большему, атаман про то дело проведает, – едина оставит в чистом поле и окопать по шею в сыру землю. "

Придя на место, калики втыкали посохи в землю, вешали на них сумки, а сами становились в круг для пения или решения любых вопросов. Само слово: калики, происходит не от калеки, а от слова кликать. Калики напрямую являют нам образ древних волхвов, уподоблявшимся богам в своих странствованиях.

Наш личный опыт говорит, что не всякий посох втыкается в землю так, чтобы на него можно было еще повесить и сумку. Это означает, что посох был заострен. Но заостренный посох быстро стирается при ходьбе. Стало быть посохи калик имели металлическое окончание и значит служили оружием.

Заметим еще, что и пастухи имели обыкновение втыкать посохи посреди поля, где пасется стадо. На их посохах сидели пастушеские «бесы». Иначе говоря посох – есть идол. Сами же пстухи были каликами – людьми по душевным или физическим качествам к другой работе не пригодными. И ходили они меж деревень, и нанимались стада пасти. Селяне не приравнивали пастухов к обычным людям с их мирскими потребностями. Молчаливо полагалось, что пастуху не надо многое такое, что очень надо всем иным людям.

Странники были не только профессиональными каликами, бродящими по потребностям души, но и людьми, пущенными жизнью по свету или переходящими с места на место по характеру своей работы. И, хотя, среди них встречался кто угодно, практически все они имели общее свойство – потребность осмыслить свое назначение с позиций мироздания и веры. К этому располагает дорога.

В преданиях всех индоевропейских народов, мы встречаемся со странствующими богами. После того, как на Руси христианство повергло местночтимых идолов – малым богам нашего народа было естественно уйти странствовать по родной земле. И поэтому русский человек если давал страннику приют, пропитание или денежный дар, то совершал это как деяние религиозного характера. Это ни что иное, как выражение тайного сочувствия к несправедливо забытому богу.

В Стоглаве, документе, составленном на Московском Соборе 1551 года, говорится: " … По селам и волостям ходят лживые пророки, мужики и женки, и девки и старые бабы, наги и босы, и волосы отрастив и распустя, трясутся и убиваются, а сказывают, что им являются св. Пятница и св. Анастасия, и заповедуют в среду и пятницу ручного дела не делати и женам не прясти, и платья не мыти, и каменья не разжигати. "

Здесь, как видим, внимание акцентировано на женках и девках, бессознательно несущих заповеди богини Мокоши. Другие странники – мужики и 'лживые пророки' упомянуты вскользь. Это не случайно, поскольку внимание к таким гулящим мужикам проявилось в иных документах и на многих других соборах. Внимание в первую очередь уделялось странникам – бунтарям, носителями волшебного языческого знания, перемешанного с христианскими ересями.

Таковыми из‑ за гонений вынуждены были стать в середине шестнадцатого века Федор Косой с товарищами. В послании монаха Зиновия Отенского " Об умствованиях Косого", говорится, что они бежали в Литву и, чувствуя себя наравне с апостолами, прошли Псков, Торопец и Великие Луки, везде сея злую ересь. За границей Косой и товарищи возглавили движение " русских братьев", которое существовало много десятилетий.

По сути, они отказались от христианства. Например, они отрицали необходимость церковного служения, утверждали, что всякая вера хороша в своей земле и что плотские отношения, сами по себе, являются чистыми, а соблюдение постов бессмысленно, ибо бог всегда пребывает с нами. Косой с товарищами говорили: " Не надо творить молитв, единственная молитва – отступить от неправды, ибо бог требует только чистых сердец, а не молитвы… Как же молятся о победе над врагами, когда Христос повелевал любить врагов и молиться за них? Как узнает бог, что мы от него требуем? Зачем нам бога учить? Не подобает просить у бога, поэтому да не будем учить бога. "

Получается, что богу угоден тот, кто честен и выполняет все, что Природа требует. Просить же что‑ то у бога – значит оскорблять его.

Косой активно противостоял церкви, и потому числился мятежником. Народное сознание запечатлело странников, как людей последовательных, уравновешенных, мудрых и свободных. Такие странники подняли Илью Муромца, вдохнули в него силу и дали жизненное назначение. От странников ждали слов не для бунта, а для спокойной праведной жизни. В славянском подсознании еще хранится память о том, что странники близки к богам, и в образе странников ходят по земле порой сами боги.

Возможно, что именно странники и сочиняли легенды на религиозные темы, которые потом рассказывали хозяевам приютивших их домов в качестве платы. Удачные сюжеты со временем отшлифовались.

По одной из таких легенд, пришел в одно село старик. Сам сивый, глаза выцвели, в руках суковатый посох, за плечами нищенская торба. Стал он стучаться в двери: " Пустите переночевать, люди добрые! " Только отовсюду его гнали, а кто был побогаче, тот и собак спускал. Дошел старик до самой последней разваленной избы. Не стал стучаться. Сел на скамейку возле избы, что‑ то говорил, кому‑ то грозил посохом.

Заскрипели двери, на пороге показалась худенькая девочка: " На, дедушка, ешь", протянула она ему кусок хлеба. Дед взял хлеб и говорит: " Спасибо, ты добрая, только надо тебе идти отсюда как можно скорее, и ни в коем случае не оборачиваться. "

Испугалась девочка, побежала. Слышит сзади крики, земля дрожит. Не удержалась, оглянулась, и увидела как хаты морщатся и превращаются в камни. Сама же она превратилась в кукушку, и с того времени летает и плачет над валунами.

Такова легенда. Таковы бывают случайные странники, и как знать кого из них боги наставили на путь‑ дорогу? Боги часто обращают своих обидчиков в камень. Даже присловье у странников есть: чтоб ты камнем сел.

Подспудно такие истории настраивали народ выгодным образом. Но страх никогда не был движущей силой в отношениях со странниками.

Автор этой книги во время странствий хорошо ознакомился с простой человеческой потребностью – любопытством. Многолетний опыт показал, что и сегодня приют странникам дают именно те хозяева, которые желают услыхать что‑ то новое, чего в газетах никогда не напишут. Они приглашают в гости сами и платы за постой не берут. И в этом есть некая тайна, ибо одни люди не могут не пригласить в дом странников, а другие не пустят их никогда и ни за какие дары.

8. Понимание народом Христа и святых отражено в " Народных русских легендах", собранных А. Н. Афанасьевым. По этим легендам, Христос с апостолами или со святыми, (один или два, но не оравой в двенадцать человек), ходят по Руси как странники и помогают праведникам. Помогают нравоучительно, через материальное вознаграждение, чего библейский Христос и русская церковь никогда не делали.

По народным легендам бог вознаграждает за праведность бытия. Для бога праведники это те, кто честно работает. У праведников крепкие семьи, они вежливы, не богаты, но всегда гостеприимны и помогают нуждающимся.

Так, по одной из легенд, Христос с Николой заходят к бедной вдове переночевать. Та ставит им суп, и Христос велит Николе считать глазки в тарелке – капельки жира. Никола насчитал шестьдесят глазков, и утром Христос расплатился с вдовой шестьюдесятью монетами. Прослышав про это, богатая вдова пригласила к себе странников, и сварила суп очень жирный. Никола насчитал один глазок – на всю тарелку, и Христос расплатился только одной монетой.

Заметим, что библейский Христос денег за постой никогда не платил. Он считал, что его просто обязаны принимать за проповеди. Тот же, кто слушать их не хотел – тому должно было стать хуже, чем жителям Содома и Гоморры. В русских легендах бог казнит людей за отказ от норм традиции, а не за отказ от религиозной догмы. Этим и отличается народная вера от официальной религии. Христос в русских легендах не упоминает Саваофа, не морализирует, не проповедует ничего библейского, но создает ситуации, в которых выигрывает праведник. Таково по народным понятиям назначение высшего бога. Это народное толкование воли и деяний божества мы сегодня понимаем как Нравственный Закон Рода.

В душе народ понимал, что благовещень – землю сушит, чистый четверг – сошку правит, коня гладит. Святая пасха – яйца красит. Святой Юрий – божий ключник, возьми ключи золотые, пусти росу на всю весну. Радуница боронует, а Микола – старый сеятель, ячмень сеет, засевает. Святой Иван – божий коваль, косы ладит, серпы зубрит. Святой Илья – старый жнец, вышел в поле чистое, с молодым сыном, с белым сыром… Все точно как на одной из ранних картин Рериха. Благодать да раздолье. Народ вовсе не хотел жить веками в религиозном конфликте, и не разобрав его до конца, сгладил все противоречия с официозом.

9. Анализируя легенды и народное понимание святости, мы находим, что русское народное сознание использовало библейские персонажи, чтобы выйти из‑ под давления церкви, не входя в явный конфликт с ней. При этом, ключевые идеи христианства, о страхе божьем, о бренности земного мира, о греховности и рабстве человека, о порочности народной культуры и веры, так и не были приняты нашим народом. Все это не соответствует славянской духовности.

Все лучшее и жизнеспособное, что несет народное православие, по сути есть замаскированный пласт дохристианской языческой культуры. Этнографы считают доказанным, что в народном сознании, христианские боги и святые выполняют ту же роль, которую ранее выполняли славянские языческие боги. Так пророк Илья встал на место Перуна‑ громовика, Никола на место Велеса, Прасковья‑ Пятница на место Мокоши. Ладу подменила Мария, Даждьбога – Солнце подменил Христос.

Тема поиска выхода из сетей христианства бесконечна. Русское сознание не пожелало принять христианство до конца и до сих пор пребывает в состоянии двоеверия. Мы предлагаем читателю ознакомиться с книгами Г. А. Носовой " Язычество в православии", 1975 г., и Б. А. Рыбакова " Язычество древней Руси" 1987 г.

Даже православие духоборов, по своей сути, было языческой религией праведной жизни в миру. Создание семьи, возделывание земли понималось ими как служение богу, а уход от мира и монастырская жизнь не рассматривались как духовный подвиг. Ибо грешно отказываться от даров бога, которые он дал человеку.

10. Все это было в истории нашего народа. Но что происходит в наше время? Если описанные нами тенденции верны, то даже в условиях безудержного роста богатства и власти церкви, теперешнее народное православие будет сдвигаться в сторону язычества, а институт церкви будет необратимо вырождаться.

Насколько для этого дееспособно народное сознание? Судя по теперешним кризисным процессам, в советское время ясность и целостность сознания народа были подорваны – людей приучили надеяться не на себя, а на государство. Нынешнее государство наоборот – обворовало народ и спешно реанимировало церковь. В этом смысле все перевернулось. Такие катаклизмы переживаются народом тяжело, но и восстанавливают его сознание, ибо становится ясно, что позаботиться о себе народ может только сам. Сегодня церковь богатеет быстрее, чем при ордынском нашествии, а перед народом стоит угроза вырождения. Мы у последней черты, и здесь должны быть напряжены все силы. Мы живем лишь надеждой на рассвет.

Конец двадцатого века – время возрождения сознания народов России, время возрождения языческой веры. И хотя государство вкладывает в церковь миллиарды, а язычников вызывают для допросов в ФСБ. Хотя их ничтожно мало и многим из них нечего есть, перелом в пространстве духа уже произошел.

Русские боги проснулись от тысячелетнего сна, наступает утро богов. Мы тоже, наконец, просыпаемся. Вставшему ото сна надлежит трудиться, потому будем работать вместе с нашими богами.

11. Сегодня помимо девальвации института христианства, наблюдается и другая тенденция.

Замечено, что с течением времени, всевозможные биоэнергетики, эзотерики и сектанты, руководствующиеся Агни‑ Иогой, различными восточными и «космическими» идеями, (по которым добро на грешную Землю течет из абстрактного Космоса), приходят к христианству. Со временем, они начинают ходить в церковь, а после и отрекаются от своих «бесовских» представлений. Есть таковые и среди язычников. Начинается этот путь измены с невинного желания: внести Христа в пантеон своих богов или «обогатить» себя еще и библейской мудростью, присовокупить ее к накопленному багажу. Кончается это тем, что весь не христианский багаж отбрасывается. Ибо христианство очень хорошо поднаторело в обработке колеблющихся личностей.

Таких случаев много, и это говорит за то, что нельзя успешно совмещает в себе две веры. Либо в жизни человека наступит момент, когда придется оставить только одну веру, либо он передаст необходимость этого решения своим детям. Так будет потому, что христианство изощренно нетерпимо к иным верованиям. «Обогащение» себя христианством равносильно тому, что вы беретесь носить гранату с выдернутой чекой.

Когда происходит обращение к христианству? Это случается во время кризиса, отчаяния, состояния поиска поддержки. Если ее не находят у друзей, в язычестве или в энергетико‑ космических рассуждениях, то ее находят в поповском храме.

Кризис наступает всегда, ибо человек стареет, болеет и умирает, даже если не терпит крушения жизненных замыслов. И тут христианство говорит: " смирись, от язычества отрекись". Язычество же говорит: «борись». Но, если нет более сил, то остается смирение – принимать все, как есть.

Означает ли это, что победа христианства неизбежна, так, что в здоровом теле душа – язычница, а больном и стареющем неизбежно становится христианкой?

Для большинства, следующих «космическим» идеям, ситуация упадка сил или обострения болезни, оказывается чем‑ то вроде предательского удара. Они одинаково приходят к страшной для себя истине, суть которой понимается ими примерно так: " Я энергию накапливал, очищался, возвышался, думал о безграничной мощи своей, а тут, вот спину прострелило, и ни встать, ни сесть! Куда вся энергия годами копленная подевалась, если который день до туалета доползти тяжело? Нет, значит, ничего! Или все как‑ то ушло, и надо очищаться? Или все было заблуждением? В любом случае, остается одна надежда на молитву. Молись! " И после этого «космонавт» молится Христу, видя в нем единственное спасение.

Для такого «космонавта» крах неизбежен, ибо его «космическая» вера ориентирует его только в одну сторону – на возвышение. Действительно, такая вера придает некоторые силы. Но, катастрофа в этой вере не предполагается.

Очевидно, катастрофу потерпят и все языческие системы, которые так же ориентированы только на индивидуальное восхождение и не могут быть применимы к состоянию упадка здоровья и духовных сил человека. Все такие системы верований на стадии упадка сил становятся опасны. Благодаря ним человек попадает в ловушку христианства.

Выход из этой ситуации есть, ибо есть учение, позволяющее язычнику успешно переживать состояния и взлета, и упадка. Это учение жизни в гармонии с Природой – учение дарна. Мы рассмотрим его в следующей главе. Здесь же вспомним слова из песни, которые как раз обладают нужной нам мудростью: " Свой закат в любое время года надо благодарно принимать". В состоянии упадка сил, мудрый прекращает свое восхождение и переходит в равновесие с Природой, спокойное созерцание которой дает замедление ритма жизни, новые возможности и другое видение мира.

С учетом этого, язычество говорит не просто: «борись», а говорит: " борись, пребывая в дарна".

12. И наконец, есть еще одна позиция, на которой фактически стоит Н. Гусева, когда составляет названия своих трудов, вроде " Слияние христианства с язычеством", где указывается, что все хорошее, что в нашем язычестве было, впитало в себя наше доброе православие. Потому оно и сплотило народ.

Эту удобную позицию занимают многие просвещенные люди, которые занимают высокие должности и которые вынуждены предъявлять в этом вопросе свое официальное лицо. В частности, на такой позиции стоял известный академик Д. С. Лихачев, который искренне считал, что нам нет необходимости удлинять свою историю, и нам вполне естественно начинать отсчет своей культуры с 988 года, а все что было до этого – лишь предполагаемые ценности.

Разгромная критика этой позиции дана в статье Л. Н. Рыжкова, помещенной в кн. " Мифы древних славян", Саратов, 1993 год.

Такая позиция, конечно, отметает всякий поиск славянской религии. На такой позиции стоит и немало представителей церкви, которые таким образом оправдывают религиозные преступления своих предшественников и оправдают свои, если им понадобится, например, сжечь капище.

Близкую позицию отражает белорусский писатель И. Крук, в своей книге " Следом за солнцем". Крук в равной степен

⇐ Предыдущая891011121314151617Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: