 |
Двоеверие
|
|
|
|
1. Феномен народного православия обязан тому, что русские люди в течении столетий пребывали в состоянии двоеверия. Двоеверие – это научный термин, указывающий на то, что человек исполняет как христианские, так и языческие обряды. Но введя этот термин, этнографы как‑ то упустили из виду психологию двоеверца. Для нас же важен именно вопрос психологии. Чувствовал ли двоеверец свое пребывание меж двух религий как меж двух стульев? Или ничего подобного не замечал?
Описав народное христианство, мы пришли к единственно правильному выводу. Суть его в том, что народ часто осознавал, что его вера и вера официальной церкви расходятся.
Но то, что глас народа – глас божий, – не библейская мудрость. Она означает, что для каждого отдельного человека вера его народа оказывается истиной большей, чем та, которую утверждает церковь. И это означает, что народ не сомневался в истинности веры, которую по своей воле исповедовал. Вопросом о том, сколько в его вере от язычества, а сколько привнесено христианством, народ не задавался, полагаясь на свою интуицию, поучения родителей и личный опыт.
Такая картина вполне приемлема через несколько веков после принятия христианства, когда сознательные носители языческой веры уже не могли оказывать влияния на народ по причине своей малочисленности. Но согласно данным науки, о двоеверии можно говорить и фактически сразу после крещения Руси. Поэтому мы оказываемся перед дилеммой: или считать двоеверие беспринципностью, или видеть в нем нечто такое, чего многие современные язычники не понимают?
Дело в том, что языческая доктрина некоторых сегодняшних волхвов базируется на том, что волхвы древности обладали непомерным величием и властью. Они сознательно почитали Природу как нечто целостное и абсолютное, как атрибут бога Рода. Это звучит прямо в слове: ПриРода. Эта мудрость жрецов была осознана всем русским народом как высшая религиозная ценность. С ней были в единстве традиция и образ жизни. Основы языческой веры были в высшей степени обоснованны, и ответы на все проблемы бытия найдены. Такую идеальную картину фактически воспроизвел Доброслав в своих просветительских работах.
|
|
|
Нельзя исключать, что во времена расцветов языческой духовности все это имело место. Не отрицая возможности такой картины, мы должны признать, что к десятому веку в русском язычестве мы имели нечто иное. Ибо эту картину мы должны продолжить следующими словами.
Но вот пришли христиане и заявили, что в Природе полно бесов и ее надо жечь, травить, корчевать, крушить, ее нужно бояться, а истинен только Христос, который должен залезть каждому в душу. Еще Христос есть в храме и на Небе, но нет его в Природе, где только один соблазн и мерзость. Мерзость есть так же почитание предков, родной земли и народной традиции, ибо она сплошь бесовские игрища и предки поганые в аду горят…
Такое идеальное представление язычества и христианства как бы предполагает единовременное присутствие двух цельных, но противоположных друг другу религиозных систем, в столкновении которых почему‑ то без особого труда победил порок.
Если представленные выше идеальные картины язычества и христианства имели место в сознании людей сразу после введения христианства, то на Руси должна была появиться масса двоеверцев – двоедушцев, которые стремились совместить несовместимое. Отрицать и одновременно почитать Природу. Ненавидеть и одновременно любить своих предков, традицию, землю.
Так ли оно в действительности было?
Если оно было так, то нам остается думать, что наши предки – это сплошь порочные люди, которые только и делали, что лгали.
|
|
|
Судя по христианским писаниям так оно и было. Христианство действительно утверждало картину, которую мы тут представили. И для него языческие предки не стоили ни гроша в сравнении с ценностями христианства. Литературных примеров тому много. Например, в " Повести временных лет" за год 866 смакуется гибель русских людей под Константинополем. Оказывается христиане " вынесли с песнями ризу св. Богородицы, и смочили в море ее полу. Была в это время тишина и море было спокойно, но тут внезапно появилась буря и разметало корабли безбожных русских, и прибило их к берегу, и переломило, так что немногим из них удалось избегнуть этой беды и вернуться домой. " Вот так. И никакого сочувствия к русским людям нет. Как о врагах написано.
Более того, по книге Сергея Лесного 'Откуда ты, Русь? ', этот эпизод отсутствует в византийских летописях. Скорее всего он был просто выдуман Нестором для уязвления язычества и собственного народа.
2. Итак, христианство открыто ненавидело язычество – родную веру русского человека. Как же тогда мы можем уважать свой народ, ежели он был сознательно двоеверным? Как вообще мог быть такой двоеверный народ? Разберемся в этом вопросе.
Действительно, христианство закладывает в людей конфликт между христианскими и родовыми ценностями. Церковный институт осознает что это за конфликт, но не стремится объяснять его народу. Приведенная выше доктрина столкновения двух религиозных организаций правильно указывает на их конфликт. Ошибочность доктрины в том, что она строится на идее равной степени понимания конфликта как со стороны идеологов христианства так и со стороны носителей язычества.
Если бы с обоих сторон конфликт равно понимался, то ни один древний князь не принял бы христианства. Те древние князья ценили честь выше жизни. Честь сопрягается с достойным местом князя среди своих предков и ныне живущих подчиненных. Теперь представим себе, что такой князь принимает христианскую веру, и всем ясно, что она заведомо отрицает все ценности, которыми жил его отец, его дед и весь народ. Вот уж позор, какого не бывало! Все будут на этого князя пальцем показывать. Авторитет и власть он потеряет мгновенно.
|
|
|
В такой ситуации принятие христианства совершенно немыслимо. Поэтому, если мы сталкиваемся с фактом принятия князем христианства, то это означает, что большой слой общества не обнаруживает в этом измену предкам и национальной традиции.
Это так же означает, что институт языческой религии либо слаб, либо не находит в христианстве опасности, поскольку не знаком с ним. Как мы знаем, времени для знакомства с христианством у славянского язычества было достаточно.
3. Таким образом, мы приходим к выводу, что угроза христианства народной традиции и языческой вере на Руси не осознавалась в такой степени, как это выражено сегодня в описанной выше доктрине.
Если мы обратимся к древним не церковным литературным источникам, то мы найдем в наших единство в описании Природы, проявлении воли бога и жизненной философии человека. Нам не всегда понятно – какого именно бога имеет в виду, например, авторы " Повести о Хмеле", " Повести о Горе‑ Злочастии или " Поучения Владимира Мономаха", но может быть авторы и не всегда отдавали себе отчет – о каком боге они пишут?
Собственно, это и есть двоеверие. Не ложь напоказ с вечной жизнью в конфликте, а жизнь в целостном понимании мира, в котором человек думает, что бог или боги какие были, такие и остались, просто попы говорят, что имеют новое знание и порой докучают им. Если не упоминать новых и старых имен, а говорить «бог» или 'Бог', как это и говорилось славянами столетия до принятия христианства, то мир внутри человека остается тем же, каким был. Вера остается той, какая и была, и нравственные ориентиры не претерпевают изменений. А попы пусть служат своему христианскому богу, лучше обойти их стороной. Примета, что встреча с попом или монахом не к добру и лучше домой вернуться – отмечена уже в одиннадцатом веке.
Читаем " Повесть временных лет" за 1068 год. Летописец негодует: " Видим ведь, как места игрищ утоптаны, и людей множество на них, как толкают друг друга, устраивая зрелища, бесом задуманные, – а церкви пусты стоят; когда же оказывается время молитвы, молящихся мало оказывается в церкви. "
|
|
|
Те, о ком здесь написано были людьми городскими, крещеными. Однако в том, чтобы сойтись на языческое игрище, – они не находили никакого греха. Это было столь же естественно, как и другие проявления язычества, и они происходили на глазах у летописца.
4. По всем этим представлениям оказывается, что церкви противостояла не организация жрецов, не осознанная языческая идея, а скорее привычная но не осознаваемая до конца народная традиция и такая же не осознаваемая языческая вера. Получается, что язычества как организованного религиозного института на Руси не было. Ибо некому было донести до сознания людей отношения язычества к христианству, которое предполагает идеологическую бескомпромиссность. Волхвы были, но социальной организации, института языческой веры Руси – не было.
В " Повести временных лет" за 1071 год находим историю столкновения в окрестностях Белоозера сына боярина Яна Вышатина с волхвами, поклоняющимися подземному божеству, вероятно Чернобогу. Обратим внимание на то, как ими начинает интересоваться Ян.
Читаем: " Ян же расспросив, чьи смерды, и узнав, что они смерды его князя, послал к тем людям, что были около волхвов, и сказал им: – Выдайте мне волхвов, потому, что смерды они мои и моего князя. "
Выясняется, что волхвы – это просто не желающие подчиниться князю люди, которые пошли на преступное самовольство. О том, что они представляют какой‑ то религиозный институт – нет даже и намека. Но при этом для народа эти же волхвы оказываются носителями огромной власти. Эти волхвы, якобы, убивают знатных женщин и доказывают народу, что эти женщины похитили пропитание – поэтому на земле голод. Им верят, их боятся, их берегут.
Ян убеждает народ выдать волхвов самой сильной мерой. Одновременно эта мера оказывается и карикатурой на княжескую власть и достойна всех тех, кто говорит о великом и слаженном государстве Русь в одиннадцатом веке. Самой страшной мерой для народа оказывается заявление Яна: " Если не схватите этих волхвов, то не уйду от вас весь год". Действительно, терпеть год княжеского боярина – это оказалось выше сил народных, и волхвов выдали.
Речи Яна однозначно показывают, что народ жил родовой традицией и не знал никаких государственных институтов, в том числе и религиозных. Так что язычество не могло противопоставить христианству силу жреческой организации. От того и реакция на христианство у русского человека оказывалась доморощенная, зависящая от того, насколько при этом затрагивались его личные домашние интересы.
Поэтому в своем неприятии христианства народ выступал не из идей системного языческого знания, а из соображений личного характера. Это неприятие выливалось в сатиру и скоморошеское высмеивание попов, в сокрытие своей души от церковников, в потребность самому навести в себе порядок через двоеверие.
Русское язычество не оказало достойного сопротивления христианству не по причине недостатка правды, а по причине отсутствия религиозного института должного уровня. Процесс создания этого института оказался растянутым до наших дней.
|
|
|
