 |
Вопрос о происхождении основных русских денежно‑весовых единиц
|
|
|
|
Глава VI
Вопрос о происхождении основных русских денежно‑ весовых единиц
Материалы, собранные и изученные в предыдущих главах, устанавливают основной принцип возникновения в русском, денежном обращении новых денежно‑ весовых систем. Их образование происходит на основе большой устойчивости оригинальной по своему происхождению системы русского денежного счета. Как бы не изменялась абсолютная величина денежно‑ весовых единиц, структура этих единиц остается в общем неизменной.
Новые весовые единицы, заимствуемые Русью из сферы международного обмена ценными металлами и наиболее часто употребляемые в таком обмене, включаются в систему денежного счета и порождают на ее основе новые оригинальные единицы. Таким образом, во всякой русской денежно‑ весовой системе домонгольского времени можно различать два элемента – оригинальный и заимствованный.
В свое время Н. П. Бауер отстаивал теорию позднего происхождения русских весовых единиц и русской системы счета и заимствования этих единиц из Скандинавии. Выше мы пытались показать, что в действительности западное влияние начинает сказываться только тогда, когда русские денежно‑ весовые системы прошли длительный путь самостоятельного развития.
Концепция Н. П. Бауера о позднем происхождении русских весовых единиц неверна. Однако и отрицать полностью наличие в северной русской денежно‑ весовой системе западных элементов невозможно. Она возникает в середине X в. в обстановке сильнейшей анархии весовых норм восточной монеты и значительного усиления торговых связей Древней Руси с Западной Европой. До этого, в течение IX и первой половины X вв., когда дирхем сохранял единообразие веса, он оценивался по счету на всей территории его распространения в Европе. Прием его в Западной Европе был мало отличным от приема на Руси. В частности, есть основания предполагать, что половинками дирхемов были загадочные монеты, курсировавшие в IX–X вв. на территории Баварии и называемые в источниках семидрагмами (т. е. полудрахмами)[339].
|
|
|
После того как в начале X в. чекан дирхема ухудшился, прием восточной монеты на Западе, так же как и на Руси, не мог уже оставаться счетным. Западная Европа, к этому времени уже чеканившая собственную монету, должна была пользоваться в практике приема серебра теми же денежно‑ весовыми единицами, которые лежали в основе ее систем чеканки.
Добавим, что в отличие от торгового взаимодействия с Востоком, которое осуществлялось через посредников, связи восточных славян с Западом были, несомненно, конкретнее и выражались во взаимных посещениях, создающих обстановку для непосредственного знакомства с употреблявшимися на Западе мерами, что не могло не способствовать взаимному проникновению приемов исчисления денежных сумм.
Весовые показатели единиц северной русской денежно‑ весовой системы тесно связаны с хорошо известным 96‑ золотниковым фунтом. Гривна серебра составляет половину этого фунта, гривна кун северной системы равна его восьмой части, а единицы сферических гирек составляют ровно его сотую часть. Этот фунт хорошо известен в Скандинавии. И. И. Кауфман, а вслед за ним и Т. Арне[340] считали, что 96‑ золотниковый фунт пришел в Скандинавию через Русь в виде счетного арабского так называемого иракского ратля весом в 409, 32 г. Действительно, этот ратль со времен халифа Абдул‑ Малика (685–705 гг. ) лежал в основе чеканки большинства мусульманских городов вплоть до прекращения ее в X–XI вв. [341] Однако о перенесении его в Западную Европу через Русь говорить не приходится. Первые денежно‑ весовые единицы в русском денежном обращении, которые можно было бы считать фракциями 96‑ золотникового фунта, появляются только в середине X в., тогда как Западная Европа знает величину в 409 г гораздо раньше. В частности, в средневековой Европе весовая единица в 409, 3 г хорошо известна в VIII–XI вв. под именем фунта Карла Великого[342]. Варианты этой единицы, а также ее половинной части (марка) бытуют в Западной Европе до настоящего времени[343]. Этот фунт, как доказано целым рядом исследователей, и лег в основу систем чеканки западноевропейского денария.
|
|
|
Единицы северной денежно‑ весовой системы Древней Руси возникают за полвека до проникновения в Восточную Европу первых западноевропейских монет. Сферические гирьки новой системы распространяются уже в середине X в. Точно такие же гирьки в Скандинавии известны из комплексов еще IX в. [344] Эти гирьки распространяются не с Востока, как думал Т. Арне, а с Запада. Северная Русь заимствует в середине X в. западноевропейскую единицу не на основе употребления денария, а на основе употребления западных весовых единиц при сбыте на Запад ухудшившегося в весовом отношении дирхема.
Заимствуя одну из употреблявшихся на Западе единиц, Русь не переносила на свою почву западную систему. На основе заимствования мелкой единицы и употребления древнего русского денежного счета в северной Руси строится оригинальная система новых денежно‑ весовых единиц во главе со своеобразной гривной весом в 51, 19 г. Эта система укрепляется в XI в., когда на место сбыта восточной монеты приходит потребление западноевропейского денария, нормы которого совпадают с нормами русской денежно‑ весовой системы. Не без влияния западных весовых единиц происходит, по‑ видимому, и укрупнение гривен кун в гривну серебра, вес которой повторяет вес западной марки.
По‑ иному происходит возникновение южной денежно‑ весовой системы. Южная Русь была оторвана от западных международных рынков торговли серебром. В середине X в. она вышла и из системы распространения восточного дирхема. Именно в этот момент укрепляются ее связи с Византией. В нумизматическом материале укрепление этих связей можно иллюстрировать прослеживаемым по кладам начавшимся во второй половине X в. появлением византийского милиарисия в русском обращении. Таких находок немного; известно всего около 30–40 единичных монет в составе куфических кладов и кладов денариев, однако подавляющее большинство находок приходится на последнюю четверть X–XI вв. [345] Следовательно, в это время возникает не только обособленность южнорусских территорий от остальных русских земель, но укрепляются их торговые связи с Византией. И мы видим, что в основу южной денежно‑ весовой системы ложится единица, производная от византийской литры – киевская литра. Система русского денежного счета сохраняется и порождает целый ряд мелких единиц, одной из которых являются русские сребреники.
|
|
|
Оба названных заимствования – явления позднего происхождения. До появления на Руси новых денежно‑ весовых систем в течение полутора столетий в Восточной Европе бытует гривна весом 68, 22 г. К какому времени относится возникновение этой гривны? Откуда и каким путем она проникла в Русь? Эти вопросы настолько же сложны, насколько интересны.
И. И. Кауфман был глубоко убежден в заимствовании первоначальной русской весовой единицы с Востока. Однако этой единицей он считал 96‑ золотниковый фунт, который, как выяснилось, на Западе бытует задолго до появления его в Восточной Европе. Теория И. И. Кауфмана в целом оказалась ошибочной. Тем не менее вряд ли правильным будет вообще огульно отрицать возможность заимствования крупных единиц с Востока вместе с куфическим дирхемом. Во всяком случае, возможность такого заимствования следует проверить тем более, что сама система древнерусских весовых единиц, основанная на гривне весом 68, 22 г, возникает не ранее начала IX в., т. е. с началом оживленной восточной торговли и связанного с ней активного проникновения на Русь серебряного дирхема.
Могла ли гривна весом 68, 22 г быть заимствованной с Востока в начале IX в.? Некоторые основания для положительного ответа на этот вопрос как будто имеются. Гривна в 68, 22 г находится в рациональном отношении к одной из арабских весовых единиц – к так называемому ратлю антиохийской группы, составляя ровно 1/8 последнего. Этот ратль впоследствии был известен на Руси под именем бухарского ансыря: «Ансырь досюда был Бухарский, весит пол 3 гривенки малых и 8 золотн., а всего в ансыре 128 золотников»[346].
|
|
|
Однако эти предположения не находят почвы в действительной истории русской денежно‑ весовой системы IX–X вв. В основе чеканки дирхема, обращавшегося на Руси, лежал не антиохийский ратль в 545, 28 г, а иракский ратль в 409, 32 г. Антиохийский ратль не применялся в чеканке и счете монет. Он был чисто весовой величиной. Если в основе иракского счетно‑ весового ратля лежал реальный дирхем‑ монета, то в основе антиохийского ратля лежала весовая теоретическая единица – легальный мискаль весом в 5, 666… г. [347]
Следует особо отметить, что ни иракский, ни антиохийский ратли не были арабскими по своему происхождению. На средневековом Востоке иракский ратль точно повторяет вес золотой вавилонской мины (409, 32 г), а антиохийский ратль повторяет вес серебряной вавилонской мины (545, 75 г)[348]. Единицы ассиро‑ вавилонской системы, возникнув в глубокой древности, в дальнейшем получили распространение не только на Востоке, но и в Европе.
Для решения вопроса о происхождении древнейшей русской гривны важно то, что обозначающий ее термин широко распространен не только у восточных, но и у западных славян. Единство терминологии, несомненно, опирается на древнее единство самой весовой единицы. К сожалению, о величине некоторых западноевропейских гривен мы можем судить только по позднейшим данным. Однако и эти позднейшие гривны обнаруживают явное родство с серебряной вавилонской миной. 559, 786 г весила моравская гривна, 565, 786 г – одна из краковских гривен[349]. Родство древнейшей русской гривны с гривнами западных славян убеждает в том, что ее возникновение относится ко времени, более отдаленному, чем начало IX в. В IX в. подобное родство уже не могло возникнуть, т. к. для него не существовало оснований в необходимой для этого тесной экономической общности восточных и западных славян.
Само своеобразие русской денежно‑ весовой системы, которое свойственно ей с самого начала обращения дирхема в Восточной Европе, говорит о том, что русская денежная система образовалась не на пустом месте. Если бы структура вновь образующейся системы не опиралась на какие‑ то местные традиции, вместе с дирхемом была бы заимствована и чисто восточная система его чеканки. На Руси появился бы иракский ратль весом в 409 г, лежащий в основе чеканки дирхема, а гривна приравнялась бы 144, или 72, или 36, или 18 дирхемам‑ кунам. Между тем восточные славяне берут от Востока только куну‑ дирхем, а прочие единицы системы, в том числе и гривна, оказались с дирхемом в совершенно оригинальном соотношении. В русской системе в начале IX в. соединились два разнородных элемента – куна‑ дирхем, чеканенный на основе ратля в 409, 32 г, и гривна, являющаяся теоретической частью иной единицы – древней серебряной вавилонской мины. Это кажущееся искусственным соединение разнородных элементов также свидетельствует не об одновременном их заимствовании, а скорее о предшествовании одного другому на территории Восточной Европы.
|
|
|
Поскольку в начале IX в. была заимствована куна‑ дирхем, гривна в 68, 22 г должна быть, по‑ видимому, более древним элементом.
Возникновение этой весовой единицы, находящей ближайшие аналогии в единицах некоторых западнославянских народов, а терминологические аналогии у большинства западных и южных славян можно относить только ко времени общеславянского взаимодействия с римским миром, т. е. к первым векам н. э. В эту эпоху на всей территории расселения славян бытовала однообразная по своему типу и весу римская серебряная монета, употребление которой должно было порождать однообразные нормы ее приема[350]. В установлении метрологической связи норм приема римского денария в Восточной Европе с позднейшими нормами принятия дирхема лежит единственная, на наш взгляд, возможность установить древность весовой гривны, бытовавшей у восточных славян в IX – первой половине X в.
Мы имеем все основания отыскивать эту связь, т. к. она уже установлена для некоторых других мер. В настоящее время ни у кого не вызывает сомнений причина детальнейшего совпадения русских средневековых мер сыпучих тел – четверика и полосмины – с древними римскими мерами – амфореусом и медийном[351]. Это совпадение является генетическим, образовавшимся благодаря усвоению римских мер восточными славянами в начале н. э. Если на протяжении многих веков сохранились неизменными меры измерения хлеба, тем больше оснований ожидать такого же сохранения и мер измерения драгоценного металла. После того как прекратился ввоз серебра в виде римской монеты и вплоть до начала ввоза дирхема, Восточная Европа не пользовалась какими‑ либо другими источниками серебра. Следовательно, меры измерения металла, возникнув в первых веках н. э., не могли испытывать никаких чужеродных влияний вплоть до начала IX в.
Первостепенное значение для наших целей должно иметь определение наиболее характерной для кладов Восточной Европы группы серебряных римских монет. Выделив такую группу и установив ее весовую норму, мы сможем говорить и о восточнославянских нормах приема такой монеты. Разумеется, наиболее прямым и действенным путем для выделения определяющей группы монет могло бы явиться исследование самих кладов римского серебра. Однако римским монетам наших кладов менее, чем каким‑ либо другим, повезло в научной организации их хранения. Монеты этих кладов систематически и с особым рвением использовались для пополнения коллекций различных музеев, в силу чего клады разобщались и обезличивались. Фиксация кладов ограничивалась, в лучшем случае, подсчетом монет и суммарным описанием их хронологического состава. Детального взвешивания монет не производилось. Гибель кладов с коллекциями музеев Украины, подвергшихся разграблению фашистскими захватчиками в годы Отечественной войны, свела на нет те незначительные возможности, которые имелись для непосредственного метрологического изучения римских монет, бытовавших в Восточной Европе. Один из немногих кладов, сохранившихся неразобщенными, хранится в Эрмитаже, но, к сожалению, происхождение его не установлено. Ниже его метрологические данные использованы для контроля наших выводов.
Основанием для выводов может быть изучение хронологического состава римских кладов. Для римского денежного обращения характерно преимущественное преобладание в определенные его периоды определенных серебряных номиналов, что при детальной регламентации монетного дела в Римской империи и достаточно полной изученности весовой эволюции серебряной римской монеты само по себе служит основой для реконструкции весового состава несохранившихся кладов Восточной Европы.
Благодаря ценным исследованиям В. В. Кропоткина, составившего топографическую сводку кладов римских монет в Восточной Европе[352], мы теперь можем говорить о хронологических этапах проникновения римских монет в Поднестровье и Поднепровье. Начало этого проникновения связано с первым этапом оккупации римлянами отдельных пунктов на северных берегах Понта. Монеты Нерона и Веспасиана, относящиеся к этому времени, хотя и немногочисленны, однако они становятся неотъемлемой принадлежностью многих позднейших кладов. Наиболее ранние из этих кладов датируются I в. н. э. Временем наибольшего распространения римских монет является конец I в. и весь II в., причем максимума ввоз римских монет достигает во времена Антонина Пия и Марка Аврелия (138–180 гг. ). Падение ввоза отмечается со времени Септимия Севера (193–211 гг. ) и к середине III в. приобретает катастрофический характер. Если из 67 кладов, суммарный состав которых известен, 56 относятся ко времени с 98 по 235 г., то ко времени с 268 по 565 г. относится только 11 кладов (из них 4 – ко второй половине III в., 4 – к IV в., 3 – к V в. )[353].
Количество монет разных веков в подсчитанных кладах еще более ярко характеризует активность проникновения в Восточную Европу римских монет во II в. Если к I в. относится только 26 монет, то монет II в. в подсчитанных кладах обнаружено уже 1540. С начала III в. обнаруживается резкое падение их количества: к первой половине III в. относится лишь 32 монеты, ко второй половине – 76 монет, к IV в. – 94, наконец, к V в. – 238[354]. Те же результаты дает и подсчет находок по периодам. На время от Нерона до Септимия Севера падает 541 находка из общего числа 679, на III–IV вв. – 113[355]. Среди последних наибольшую группу составляют монеты Константина и его преемников (IV в. ), происходящие главным образом из находок на территории Прикарпатья[356].
Цифры показывают, что наиболее распространенной в количественном отношении была монета II в. Монетой, определяющей состав римского серебряного обращения этого времени, является денарий с весовой нормой, установленной при Нероне в 1/96 римского фунта, т. е. в 3 скрупула (3, 41 г)[357]. Этот денарий сохраняет свой вес на всем протяжении II и первой половины III в., однако постепенно теряет чистоту металла. Начавшаяся еще при Нероне порча монеты путем добавления к серебру лигатуры становится особенно заметной к концу II в., когда количество лигатуры подходит к 50 %[358]. В этом обстоятельстве нельзя не усмотреть одну из основных причин уменьшения ввоза денария в Восточную Европу, отмечающегося именно с конца II в. В 214 г. Каракалла предпринял попытку преодолеть наступающий серебряный кризис выпуском монеты большего размера и веса, так называемых «антонинианов», весом 4, 7–5, 3 г[359]. Эти монеты, имевшие такое же содержание, как и денарий, и обращавшиеся с принудительным курсом, быстро падали в цене и к моменту полного вытеснения ими денария в середине III в., превратились в чисто медную монету с содержанием серебра в 2–4 %[360].
Рис. 54. Весовая диаграмма Безымянного клада римских монет 192–251 гг. По 5441 экз. коллекции Эрмитажа
Хорошей иллюстрацией к сказанному выше является упомянутый Эрмитажный безымянный клад[361]. Отсутствие паспортных данных тем более печально, что клад принадлежит к числу наиболее замечательных в научном отношении. Это самый большой русский клад римских монет: он содержал 5441 монету общим весом 20 кг 745, 31 г. Значительный интерес представляет его хронологический состав. Будучи составлен из монет начиная от Пертинакса (192–193 гг. ) и кончая Траяном Децием (249–251 гг. ), т. е. за период в каких‑ нибудь 60 лет, он не может быть кладом длительного накопления. Более того, 3259 монет в нем относятся к крайне незначительному периоду правлений Гордиана III, Филиппа‑ отца, Филиппа‑ сына и Траяна Деция (238–251 гг. ), а из остальных 2182 экз. – 726 монет относится к 222–238 гг. Это позволяет заключить, что клад верно отражает состав монетного обращения в Восточной Европе в середине III в. Время зарытия его как нельзя лучше совпадает с периодом катастрофической порчи монеты, т. е. с сильнейшим потрясением общественного обмена, какими обычно вызывается зарытие кладов в обществах, имеющих денежное обращение, и только в них.
Рис. 55. Дифференцированная весовая диаграмма Безымянного клада римских монет. Эрмитаж
Метрологический анализ состава клада позволяет выделить в нем две резко отграниченные группы (рис. 55): с весом 2, 9–3, 4 г (1980 экз. ) и с весом 4, 0–4, 6 г (2949 экз. ). Остальные 512 экземпляров в основном являются потертыми монетами обеих выделенных групп. Отмеченные группы хронологически исключают друг друга, что можно видеть на дифференцированной диаграмме (рис. 55). Первая объединяет более легкие денарии времени Пертинакса – Бальбина (192–238 гг. ), вторая – более тяжелые обесцененные антонинианы Гордиана III и его ближайших преемников (238–251 гг. ). Сохранение веса денариев, установленного Нероном, вплоть до момента исчезновения этого номинала из обращения клад демонстрирует достаточно наглядно.
Таким образом, на протяжении двух веков в Восточную Европу ввозилась однообразная монета с постоянным весом, равным 3, 41 г.
Важнейшей особенностью римских кладов Восточной Европы является полное отсутствие в них обломков и обрезков монет. То, что монета принимается и обращается, не подвергаясь дальнейшей обработке, свидетельствует о счетном ее приеме в обращении. Весовая норма денария сама была единицей измерения монет. В противном случае следы приспособления денария к уже существующему весовому масштабу неизбежно должны были бы сохраниться. Напомним, что в польских кладах XI в. переживающий римский денарий первых веков н. э. подвергается разламыванию наряду с дирхемом и западноевропейским денарием, нормы которых не соответствовали принятым в обращении XI в. единицам[362].
Поскольку денарий принимался по счету, более крупные весовые единицы могли построиться только на его основе. Выше мы предположили, что одной из таких единиц должна быть гривна в 68, 22 г, бытовавшая в IX – первой половине X в. в Восточной Европе. Если это так, то ее соотношение с римским денарием должно быть метрологически закономерным.
Разделив вес гривны на вес денария, мы узнаем, что в гривне содержалось ровно 20 денариев. Это соотношение не кажется случайным; оно повторяется впоследствии в X в. в соотношении ногаты и гривны. Более того, счет на 20 является, по‑ видимому, присущим восточному славянству в наиболее ранний период. Счет на 20, на 40, на 80 в письменный период русской истории сохраняется лишь в виде пережитка, однако некогда он был распространен в значительной степени. Сороками или «сорочками» до самого позднего времени подсчитывалась пушнина, некоторые элементы этого счета можно наблюдать в структуре ряда русских метрологических систем: к их числу относятся равенство бочки – 40 ведрам, ведра – 40 сороковкам, пуда – 40 большим или 80 малым гривенкам. Выпадение самого термина «сорок» из общей схемы образования числительных, обозначающих десятки, также должно свидетельствовать о большой древности и значительной устойчивости этого счета.
Очень может быть, что термин «гривна» в первые века н. э. применялся не к 20 римским денариям, весящим 68, 22 г, а к 40 денариям. Некоторое подтверждение этому дает взвешивание самых ранних русских слитков, обнаруженных в кладах IX и X вв. [363] Среди этих слитков, отличающихся в общем пестротой веса, выделяется небольшая группа с повторяющимися нормами. Эта норма заключена в пределах 115–120 г и соответствует (учитываем угар) двум гривнам IX в., т. е. 40 римским денариям. Единичность таких слитков, правда, не позволяет опираться на их показатели с достаточной уверенностью.
Высказывая предположение о связи гривны IX в. с римским денарием первых веков н. э., мы должны поставить вопрос о том, каким образом эта связь могла осуществиться при отсутствии у древних восточных славян весов. По‑ видимому, основой сохранения выработанной в начале н. э. весовой единицы было постоянное потребление серебра в качестве сырья для производства украшений. С этой точки зрения очень важным представляется то, что термин «гривна» применялся не только к денежно‑ весовой единице, но и к известному виду шейного украшения. При производстве украшений устойчивых форм расход металла постоянен. Поэтому производство украшений должно было иметь дело с традиционными и вполне определенными количествами металла, потребными для изготовления браслета, фибулы или шейной гривны. Единство терминологии в данном случае может указывать на действительное соответствие шейной гривны принятой весовой единице. Серебряные украшения славян с этой точки зрения еще не исследовались, но среди древностей Прикамья примеры указать можно. К их числу относится находка в б. Пермской губ. клада шейных гривен, вес которых соответствовал норме гривны серебра XII–XIV вв. [364]
При изготовлении стандартных украшений всякое несоответствие взятого металла норме должно было неизбежно обнаруживаться. Непрерывное существование литья серебряных украшений, нужно думать, и поддерживало существование весовой единицы на всем протяжении безмонетного периода V–VIII вв.
Окончательное решение этого интереснейшего вопроса может быть достигнуто после систематического изучения весовых данных ранних славянских серебряных украшений. Учитывая неизбежный угар металла при литье, мы не можем рассчитывать обнаружить среди них предметы с точным весом в 68, 22 г или 136, 44 г, но украшения с несколько меньшим весом будут обнаружены безусловно и в большом количестве.
Изучение веса раннеславянских серебряных украшений должно стоять поэтому в числе ближайших основных задач советской исторической метрологии.
|
|
|
