Теория ценности жизни Т.К.Шеллинга

Одним из наиболее известных зарубежных теоретиков, изучающих экономическую теорию ценности жизни, является Томас К.Шеллинг. Согласно мнению данного ученого, для современной экономической теории «ценить человеческую жизнь» означает предотвращать смерть, а не порождать новых людей[7].

Т.К.Шеллинг выявил два источника ценности увеличения продолжительности жизни – это «потребительский интерес» семьи, состоящий в ее сохранении как таковой, а также внешние эффекты, которые выражаются главным образом в трансфертных платежах, которые эта потребительская единица платит, либо получает в свою пользу.

Кроме того, в качестве источника ценности увеличения продолжительности жизни может рассматриваться вариант оценки потерь валового национального продукта, вызванных смертью одного индивида. Теоретиками, разработавшими данный подход, ценность жизней мотоциклистов, ехавших без мотоциклетного шлема и погибших в дорожных происшествиях, приблизительно определялась как величина дисконтированного дохода, полученного на протяжении всей жизни людьми со сходными характеристиками. Т.К.Шеллинг критикует данный подход – ведь в данном случае исчезает и потенциальный потребитель большей части этого продукта, то есть сам погибший – и приходит к выводу, что его уход мотоциклиста из жизни, при данном подходе, ничего не значит с точки зрения экономики страны в целом.

Рассмотрим основные положения теории ценности человеческой жизни Т.К.Шеллинга.

Во-первых, термин «спасение жизни» посредством снижения какого-то смертельного риска, разумеется, означает только продление жизни, ведь рано или поздно каждый человек умирает. Поэтому вместо оценки стоимости спасенной жизни разумно оценивать «спасенный год жизни», тем не менее, не следует забывать о том, что разные годы спасенной таким образом жизни будут иметь разную ценность. Именно с учетом этого обстоятельства были предложены различные индексы лет жизни, скорректированных на их качество. Использование одного из этих показателей исключает использование другого, исследователь может придавать молодым годам больший вес, чем годам в старости, либо измерять полученную выгоду в дополнительных годах жизни.

Одним из основных понятий теории ценности жизни является страхование, которое определяется как система экономических отношений, включающая образование специального фонда средств (страхового фонда) и его использование (распределение и перераспределение) для преодоления и возмещения разного рода потерь, ущерба, вызванных неблагоприятными событиями (страховыми случаями) путем выплаты страхового возмещения и страховых сумм^[8].

Возможность застраховать свою жизнь должна оказывать серьезное воздействие на ценность сокращения риска с точки зрения того, кто является кормильцем семьи. Если дом представляет собой все богатство индивида, то при отсутствии возможности застраховать это имущество от пожара владелец может пойти на колоссальные и неэффективные вложения средств в противопожарную безопасность. По аналогии с этим, если страхование жизни недоступно, то молодые родители, по-видимому, также должны любой ценой избегать риска смерти детей. По этой причине любые институты, гарантирующие благосостояние иждивенцев, оставшихся после смерти кормильца, имеют шанс предотвратить неэффективные инвестиции в продление его жизни.

В экономической теории ценности жизни рассматривается взаимосвязь риска и страха смерти Помимо собственно спасения жизней, устранение некоторых смертельных рисков способно уменьшить страх смерти в обществе в целом. Страх смерти присущ людям не только в момент гибели, он не чужд и тем, кто остается жить, в связи с этой причиной, целесообразно включение такого фактора, как «уменьшение страха перед смертью» в перечень положительных эффектов снижения риска смерти. Однако, как следует из ряда исследований, страх смерти не всегда пропорционален действительному риску; зачастую опасения людей связаны с психологическими раздражителями (например, историями о насилии на ночных улицах), напоминающими людям об опасности. С этим обстоятельством связаны два вопроса политического характера. Один из них можно сформулировать так: не следует ли правительству разумно и мудро распределить усилия по снижению риска, уделив непропорционально большее внимание рискам, вызывающим особую озабоченность в обществе. Фактически здесь речь идет о затрате в таких случаях больших удельных средств на спасение одной жизни – по аналогии с тем, как если бы к лечению неопасных для жизни болезней подходили бы с той же меркой, как и к лечению смертельно опасных болезней. Такая мера может быть оправдана, поскольку в тех случаях, о которых идет речь, ощущение угрозы смерти по своему отрицательному воздействию на благосостояние общества сопоставимо с самой смертью. Второй вопрос состоит в том, не следует ли правительству направить ресурсы на уменьшение тех рисков, которых люди боятся больше всего, даже если оно располагает данными, свидетельствующими о том, что эти страхи вызваны скорее чрезмерным воображением, чем реальным положением дел[9].

Очевидно, что в этом случае могут иметь место два подхода. Один из них заключается в том, что граждане страны сильно преувеличивают какой-то риск (отравления пищевыми добавками, радиоактивного заражения, насилия на ночных улицах), а правительство знает, что эти представления людей попросту ошибочны, и не принимает никаких специальных мер. Второй подход предполагает, что предпочтения граждан не ограничиваются максимизацией ожидаемой продолжительности жизни, но включают в себя нечто большее. В этом случае правительство должно признать, что определенные опасности (может быть, те, которые больше всего волнуют население) заслуживают устранения в большей степени, чем остальные.

При рассмотрении теории экономической ценности жизни значительную роль играет концепция временной стоимости денег и понятие дисконтирования[10]. Многие мероприятия по обеспечению безопасности или сокращению смертности в будущем требуют инвестиций в настоящем. В связи с этим возникает проблема временной стоимости денег: следует ли оценивать жизнь, спасенную через двадцать или сто лет, ниже, чем жизнь, спасенную сегодня.

Можно привести ряд экономических аргументов в пользу того, чтобы дисконтировать не сами «жизни», а вмененную денежную ценность жизней, спасенных в будущем ценой определенных затрат в настоящем. Во-первых, деньги, истраченные сегодня на спасение жизней в будущем, можно было бы вложить в прибыльное дело, с тем чтобы получить в будущем больше средств на те же цели и спасти в будущем больше жизней. Во-вторых, технологический прогресс может в будущем сделать спасение жизней более дешевым делом, следует только подождать и купить то же благо по более низким ценам. В-третьих, будущие опасности связаны с высокой степенью неопределенности: какие-то из них с течением времени могут исчезнуть вовсе или перестать угрожать жизни, что сделает бессмысленной часть нынешних расходов. Наконец, есть основания полагать, что люди в будущем будут богаче и смогут потратить собственные деньги на спасение своих жизней.

Если не дисконтировать стоимость спасенных жизней, то первые два аргумента вместе означают, что предельная отдача от спасения будущих жизней выше, чем от спасения жизней в настоящем, таким образом, все ресурсы, предназначенные на эти цели, должны перемещаться в будущее до тех пор, пока предельные издержки спасения будущих жизней не сравняются с предельными издержками в настоящем. Тот факт, что в действительности ничего подобного не происходит, можно считать свидетельством того, что люди дисконтируют будущие жизни, даже если сами они не отдают себе в этом отчет.

Отдельную область исследований составляет изучение того, как соотносятся для представителей различных профессий и отраслей различия в заработной плате и различия в уровнях риска, оцениваемые как смертность от несчастных случаев на работе и частота смертельно опасных профессиональных заболеваний. Эконометрический анализ позволил оценить неявные эквиваленты полной жизни с точки зрения самих работников, то есть, измерить тот доход, которого они лишаются, меняя свои профессии на менее опасные.

Неявные эквиваленты полной жизни колебались в диапазоне от 5 млн.долл. до 25 млн.долл., при том, что у представителей профессий, связанных с максимальным риском, неявный эквивалент полной жизни оказался ниже 5 млн.долл. Расхождения в оценках отчасти связаны с различиями в источниках данных и в методологии расчетов. Тем не менее, представляется вероятным, что они отражают и личностные характеристики представителей тех или иных профессий, в частности их готовность обменивать деньги на риск умереть, с вытекающим отсюда распределением по более и менее рискованным профессиям[11].

В основном, проблема ценности жизни рассматривается только с позиций корыстного интереса, однако, человеческой природе не чуждо чувство сострадания к согражданам, чья жизнь подвергается опасности. В связи с этим возникает вопрос: как учесть бескорыстную заинтересованность в уменьшении числа тех, кто подвергается высокому риску из-за своей бедности, какие обязательства по обеспечению безопасности граждан ложатся на правительство и с каких позиций оно должно оценивать регулирующие или бюджетные меры, которые, как ожидается, могут спасти то или иное количество жизней.

Вопрос тем более серьезен, что многие из числа мероприятий, нацеленных на сокращение смертности, относятся к категории общественных благ. С учетом изложенного, как правительство должно расценивать последствия тех или иных мер, по снижению смертности, с учетом того, что такие меры требуют бюджетных расходов или заставляют граждан страны нести определенные издержки, связанные с государственным регулированием[12].

Для рассмотрения этого вопроса принимаются две предпосылки: каждой семье достается одинаковая доля потенциальных выгод от принятых программ; эти программы предоставляют людям разные выгоды в зависимости от возраста, богатства, профессии, состояния здоровья или места жительства. «Одинаковая доля» для каждого человека может пониматься двояко: как равное сокращение некоторого смертельного риска, либо как равное увеличение ожидаемой продолжительности жизни. Различие между этими двумя показателями вызывается в основном возрастом конкретного индивида. Также вводится предпосылка о том, что если ожидаемое сокращение смертности касается всех граждан в равной степени, то и связанные с ним трансфертные платежи также одинаковы для всех.

Вначале вполне можно предположить, что законодатель или администратор должен подходить к программам, сокращающим смертельный риск, точно так же, как к мерам по увеличению производительности, сбережению рабочего времени, уменьшению монотонности труда, организации досуга работников или облегчению страданий больных несмертельными болезнями.

Например, можно сравнить приращение благосостояния тех, кого затрагивает сокращение смертности, с приращением их благосостояния вследствие снижения налогов или уровня цен. Как и в общем случае, ценность каждого из этих благ может отличаться для разных людей, даже если программа по сокращению смертности трактует всех одинаково, в этом отношении сокращение смертельного риска не отличается от остальных благ. Отличие такого блага, как спасение жизни, от всех остальных заключается в другом: очень маловероятно, что те, кто выигрывает от снижения и без того очень небольших рисков смертельных исходов, при необходимости окажутся в состоянии адекватно определить ценность для них этого блага. С другой стороны, следует принять тот принцип, что если за сокращение смертности все платят поровну, то и все положительные эффекты принятых мер должны быть пропорциональны количеству спасенных жизней.

Настоящие проблемы возникают, если разные люди имеют неодинаковые возможности воспользоваться плодами подобной программы; особенно в случаях, когда в мерах по снижению риска заинтересованы, прежде всего, бедные люди или по воле случая оказавшиеся близко от места какого-либо опасного вида деятельности. Этот вопрос достаточно дискуссионный; так, экономисты, как правило, утверждают, что если те, кто выиграет от сокращения подобных рисков, собираются оплачивать соответствующие программы, то решающее значение имеют именно их оценки. И хотя выявить подлинные оценки нелегко, можно полагать, что бедные люди оценят сокращение риска по сравнению с другим благами, которые можно купить за деньги, ниже, чем богатые.

Таким образом, в настоящей главе были рассмотрены основные положения теории ценности жизни Т.К.Шеллинга, основная идея которой заключается в том, что ценность человеческой жизни определяется объемом внешних эффектов. Перейдем к рассмотрению методов оценки стоимости жизни.