 |
6. Мертвец в армии. Странная этика пуль и бомб
|
|
|
|
6. Мертвец в армии
Странная этика пуль и бомб
В течение трех дней в январе 1893 г., а затем еще четырех дней в марте того же года капитан Луи Ла Гард из медицинского корпуса Вооруженных сил США применял оружие против совершенно необыкновенного противника. Это была беспрецедентная военная операция, одна из тех, в связи с которой его имя будут вспоминать впоследствии. Ла Гард был хирургом, но он участвовал и в боевых действиях. По итогам экспедиции в районе реки Паудер в 1876 г. он был награжден за мужество, проявленное в боях с индейцами племени сиу. Он участвовал в боях против индейского вождя по имени Тупой Нож. Мы можем только догадываться, связано ли имя этого человека с его интеллектуальными или военными способностями или с состоянием его оружия.
Важный и странный приказ Ла Гард получил в июле 1892 г. В приказе говорилось, что ему будет выдана новая экспериментальная винтовка калибра 30. Он должен сравнить эту винтовку со своей привычной винтовкой Спрингфилд калибра 45 и следующей зимой направить отчет в Пенсильванию, на завод Франкфорд Арсенал. Стрелять нужно в человека, точнее в группу людей — голых и безоружных. То, что эти люди голые и безоружные, являлось не самой главной их отличительной чертой. Самым главным было то, что они были уже мертвыми. Они умерли от естественных причин, их собрали из разных мест и передали в распоряжение артиллерийского подразделения армии. Их следовало подвесить к потолку в тире, а затем стрелять по ним, целясь в разные участки тела, с помощью десятка пуль с разным содержанием пороха (чтобы имитировать стрельбу с разного расстояния). После этого требовалось произвести вскрытие. Задача Ла Гарда была сравнить физиологическое воздействие на кости и внутренние органы человека, производимое выстрелами из двух разных типов винтовок.
|
|
|
Армия Соединенных Штатов была не первой, которая санкционировала использование трупов гражданских лиц в военных экспериментах. Как писал Ла Гард в книге «Огнестрельные ранения» (Gunshot Injuries), во французской армии примерно с 1800 г. практиковалась «стрельба по мертвым телам с целью изучения результатов выстрелов в военных условиях». То же относилось и к немцам, которые развешивали трупы на стенах и стреляли по ним с расстояния, соответствующего расстоянию выстрела в реальном сражении. Даже известные своим нейтралитетом швейцарцы в конце 1800-х гг. провели на трупах серию военных исследований по баллистике. Швейцарский хирург Теодор Кохер, служивший в швейцарской вооруженной милиции (швейцарцы предпочитают не воевать, но они вооружены, причем не только маленьким красным складным ножом-открывалкой), целый год стрелял из винтовки системы Веттерли по всевозможным мишеням — бутылкам, книгам, наполненным водой свиным кишкам, бычьим костям, человеческим черепам и, наконец, по паре целых человеческих трупов — с целью понять суть пулевого ранения.
Кохер и в какой-то степени Ла Гард хотели, чтобы их баллистические эксперименты с человеческими трупами привели к созданию более гуманного стрелкового оружия. Кохер заявлял, что задача оружия — не убить врага, но помешать ему вести бой. С этой целью он советовал ограничить размер пуль и делать их из более тугоплавкого материала, чем свинец, поскольку такие пули меньше деформируются и, следовательно, в меньшей степени повреждают ткани.
Выведение солдат из строя, или, говоря военным языком, лишение их боеспособности, становится одной из важнейших задач баллистических исследований. Как остановить человека, предпочтительно не калеча и не убивая его, до того, как он покалечит или убьет вас. В следующий раз капитан Ла Гард и его подвешенные трупы проводили эксперименты в 1904 г., и целью исследования в этот раз была разработка усовершенствованного останавливающего оружия. Эта работа имела очень большое значение, поскольку при сражениях на Филиппинах в конце испано-американской войны кольт 38 калибра часто оказывался неспособным полностью остановить врага. Этот кольт считался достаточно эффективным оружием для «цивилизованного боя» («Даже стойкие японские солдаты, — писал Ла Гард, — отступают назад при первом же ранении»), однако, по-видимому, такого оружия оказывалось недостаточно при борьбе с «дикими племенами или с фанатиками». Представители филиппинского народа моро были именно такими. «По фанатикам вроде моро, имеющим в каждой руке по ножу и передвигающимся прыжками и скачками, следует бить пулями, имеющими максимальную останавливающую силу», — писал Ла Гард. Он приводил в качестве примера историю об одном возбужденном боем моро, который сражался против целого караула американских солдат. «Когда он оказался на расстоянии 100 ярдов, весь караул открыл по нему огонь». Тем не менее он умудрился продвинуться на девяносто пять ярдов в их сторону, пока окончательно не рухнул на землю.
|
|
|
По заданию военного департамента Ла Гард предпринял сравнительное исследование различного армейского огнестрельного оружия и пуль, а также их способности обращать врага в бегство. Он решил, что одним из способов проведения эксперимента является стрельба по подвешенным трупам с измерением «шока», который оценивался бы по «видимому возбуждению». Другими словами, по отклонению торса, руки или ноги при попадании пули. «Предполагалось, что импульс подвешенных тел разной массы можно измерить и что это значение каким-то образом может отразить эффективность останавливающего оружия, — сообщает Эван Маршалл, написавший книгу „Ручное останавливающее оружие“ (Handgun Stopping Power). — На самом деле, это означало получить сомнительные данные на основании сомнительного теста».
Но даже капитан Ла Гард понял, что, если вам нужно остановить кого-то с помощью оружия, лучше попробовать остановить кого-то, кто еще не остановился окончательно. Иными словами, остановить кого-то живого. «В качестве живых объектов были выбраны быки (он использовал слово beeves), которые направлялись на скотобойни в Чикаго», — писал Ла Гард, чем, должно быть, чрезвычайно удивил тех десять-пятнадцать читателей, которые взяли в руки его книгу после 1930-х гг., когда слово beeves, означающее крупный рогатый скот, уже практически вышло из употребления. После шестнадцати быков Ла Гард смог сформулировать ответ: быки падали на землю после трех-четырех выстрелов из револьвера калибра 45, но все еще держались на ногах даже после десятка выстрелов из револьвера меньшего калибра (38). С тех пор армия США легко вступает в бой, зная, что, если нападут коровы, солдаты будут готовы дать им отпор.
|
|
|
В большинстве случаев главная нагрузка в подобных исследованиях в США и в Европе легла на мирных свинок. В Китае (в частности, в Военно-медицинской школе № 3 и в Китайском артиллерийском обществе) стреляли по беспризорным собакам. В Австралии, как сообщалось в материалах 5-го Симпозиума по раневой баллистике, исследователи целились в кроликов. У меня сложилось подозрение, что для экспериментов по баллистике каждый народ выбирает наименее любимый им вид животного. В Китае иногда едят собак, но уважения к ним не питают. Для Австралии кролики — это бич; завезенные англичанами для развития охоты, они расплодились (как кролики) и через двадцать лет уничтожили растительность на двух миллионах акров земель на юге страны.
В случае исследований, производимых в США и в Европе, эта версия не работает. В свиней стреляли не потому, что их считали здесь нечистыми и отвратительными. Выбор пал на свиней по той причине, что их органы в значительной степени напоминают наши. В частности, сердце свиньи очень напоминает сердце человека. Еще один фаворит — козы, поскольку их легкие напоминают наши легкие. Мне рассказала об этом командор Марлен Демайо, занимающаяся разработкой бронежилетов в Институте патологической анатомии Вооруженных сил США. При разговоре с Демайо у меня сложилось впечатление, что из отдельных частей различных животных можно создать целого функционального человека. «Колено человека очень напоминает колено бурого медведя», — сообщила она. А потом сделала неожиданное (или не очень неожиданное) заявление о том, что мозг человека больше всего похож на мозг шестимесячной коровы джерсейской породы [37]. Я слышала где-то еще, что бедро у человека фактически такое же, как у страуса эму. Такое сходство больше на руку человеку, чем эму, поскольку, например, в Университете штата Айовы эму калечили таким образом, чтобы имитировать остеонекроз, а затем изучали с помощью компьютерной томографии, чтобы понять суть заболевания.
|
|
|
Если бы мне пришлось участвовать в исследованиях по баллистике в Военном департаменте, я бы не стала задаваться вопросом, почему люди иногда не падают на землю в результате выстрела, я бы занялась выяснением того, почему они так часто падают. Известно, что от момента попадания пули до потери человеком сознания от потери крови (сопровождающейся недостаточностью кислорода в головном мозге) проходит 10—12 с, поэтому непонятно, почему люди, в которых попала пуля, так часто падают на землю немедленно. Причем это происходит не только в кино.
Я задала этот вопрос Дункану Макферсону — известному эксперту по баллистике и консультанту в полицейском управлении Лос-Анджелеса. Макферсон утверждает, что этот эффект исключительно психологический. Падаете вы или нет — зависит исключительно от состояния вашего сознания. Животные не знают, что значит быть застреленным, и поэтому редко падают на землю немедленно после выстрела. Макферсон рассказывает, что подстреленный в сердце олень может проскакать еще сорок или пятьдесят метров, прежде чем упадет. «Олень не понимает, что происходит, поэтому он продолжает вести себя как прежде, примерно десять секунд или около того, а потом уже больше не может делать ничего. Недоброжелательно настроенное животное может использовать эти десять секунд, чтобы напасть на вас». С другой стороны, бывает так, что в человека стреляли, но не попали, или попали, но ранили не смертельно, но человек мгновенно падает на землю. «Я знал одного офицера, который выстрелил в человека, и тот мгновенно упал лицом вниз, — рассказывает Макферсон. — Мой бог, сказал себе офицер, я целился в центр массы тела, но, должно быть, попал в голову. Мне следует возобновить тренировки на стрельбище. Но потом он подошел к человеку и не нашел на нем не единой царапины. Если не поражена центральная нервная система, все остальные мгновенные реакции объясняются исключительно психологическим состоянием человека».
|
|
|
Теория Макферсона могла бы объяснить те трудности, с которыми столкнулась американская армия во времена Ла Гарда в боях с народом моро. Люди этого племени, скорее всего, не имели представления о том, какие последствия может вызвать выстрел, и просто продолжали делать то, что делали, пока не падали на землю без сознания в результате потери крови. Однако не только незнание может позволить человеку какое-то время двигаться, несмотря на полученные ранения. Свою роль могут сыграть сила воли и решимость. «Многие мужчины могут гордиться своей нечувствительностью к боли, — говорит Макферсон. — В них можно проделать много дырок, прежде чем они упадут. Я знал одного детектива, которому попали в сердце из „Магнума“ калибра 357, но он убил того, кто в него стрелял, прежде чем рухнул сам».
Не все согласны с теорией Макферсона о психологическом факторе. Некоторые считают, что при попадании в тело пули происходит своего рода нервная перегрузка. Я разговаривала с невропатологом, одновременно заядлым стрелком и бывшим помощником шерифа в Виктории (Техас) Деннисом Тобином, у которого имеется своя теория на этот счет. Тобин, написавший главу «Мнение невролога об останавливающем оружии» в книге «Ручное останавливающее оружие» (Handgun Stopping Power), утверждает, что в стволе головного мозга есть область, называемая ретикулярной активирующей системой (РАС), которая отвечает за внезапную потерю сознания. На РАС могут воздействовать, например, сильные болевые импульсы, исходящие из внутренних органов [38]. При получении таких импульсов РАС отправляет сигнал, ослабляющий некоторые мышцы ног, в результате чего человек падает на землю.
Некое слабое подтверждение неврологической теории Тобина можно найти в экспериментальных работах, проведенных на животных. Олень может продолжать идти, а вот собаки и свиньи, по-видимому, реагируют как люди. На это явление военные медики обратили внимание еще в 1893 г. Специалист по раневой баллистике по фамилии Гриффит, документируя результаты выстрелов из винтовки системы Краг-Йоргенсен по живым собакам с расстояния двух сотен метров, обратил внимание на то, что при выстреле в живот собаки «умирали так быстро, как будто их убивали током». Гриффит нашел это странным, учитывая, что, как он писал в протоколах Первого общеамериканского медицинского конгресса, «не были задеты никакие жизненно важные органы, которые могли бы объяснить мгновенную смерть животных». (На самом деле, возможно, собаки умирали не мгновенно. Скорее всего, они просто теряли сознание и с расстояния двухсот метров выглядели мертвыми. Но, пока Гриффит проходил эти две сотни метров, они уже действительно умирали от потери крови. )
В 1988 г. шведский нейрофизиолог А. М. Горансон, тогда работавший в Университете Лунда, решил разгадать эту головоломку. Подобно Тобину, Горансон считал, что попадание пули может вызывать перегрузку центральной нервной системы. Наверное, он не знал, что человеческий мозг больше всего похож на мозг шестимесячной коровы джерсейской породы, и поэтому он по очереди подсоединял к анализатору энцефалограммы мозг девяти находящихся под наркозом свиней и стрелял в заднюю часть туши. Горансон пишет, что использовал для эксперимента «высокоэнергетическое оружие», которое является менее разрушительным, чем принято считать. Можно было бы подумать, что Горансон уселся в автомобиль, отъехал от лаборатории на какое-то расстояние и начал оттуда метать по несчастным свиньям что-то вроде шведского эквивалента томагавка. Но, на самом деле, как я сказала, высокоэнергетическим оружием называют небольшую, быстро движущуюся пулю.
Сразу после выстрела амплитуда волн энцефалограммы всех свиней за исключением трех снизилась примерно на 50%. Поскольку свиньи уже были обездвижены наркозом, невозможно сказать, перестали бы они двигаться после выстрела или нет. Горансон предпочел не спекулировать на эту тему. И если они потеряли сознание, Горансон не имел возможности установить механизм этого явления. К глубокому сожалению для свиней всего мира, Горансон предпринял дальнейшие исследования.
Защитники теории нервной перегрузки указывают в качестве ее причины образование «полости временного напряжения». Любая пуля, проникшая в тело, образует в ткани вокруг себя некую полость. Эта полость практически мгновенно схлопывается, но за те доли секунды, пока она существует, нервная система подает настолько сильный сигнал, что его может быть достаточно, чтобы перегрузить всю систему и заставить ее перестать работать.
Кроме того, защитники данной теории считают, что именно по этой причине те пули, которые создают полости большего размера, с большей вероятностью могут привести к шоку и стать тем самым «хорошим останавливающим оружием». Если все это верно, для определения калибра подходящего останавливающего оружия необходимо иметь возможность каким-то образом увидеть полость напряжения в открытом состоянии. Вот зачем Господь в тандеме с желатиновой компанией Kind Knox создал заменитель человеческой ткани.
Я открываю огонь по тому, что является лучшей аппроксимацией человеческого бедра, — по куску баллистического желатина размером 15x15x18 см. Баллистический желатин — это модифицированная версия десертного желатина Knox. Этот желатин плотнее, поскольку он должен как можно точнее отражать среднюю плотность человеческой ткани, он не окрашен и, поскольку не содержит сахара, вряд ли подходит для приготовления десерта. Преимуществом желатина по сравнению с фрагментами трупа является то, что он позволяет зафиксировать полость временного напряжения. В отличие от реальной ткани, имитатор человеческой ткани не восстанавливает своей формы: полость остается, что позволяет анализировать и регистрировать свойства пуль. Кроме того, имитатор человеческой ткани не нужно вскрывать, поскольку он прозрачный. Просто подойдите к нему после выстрела и оцените повреждение. После чего вы можете взять его домой и съесть, а через месяц у вас отрастут крепкие здоровые ногти.
Подобно другим продуктам на основе желатина, баллистический желатин изготавливают из обработанных фрагментов коровьих костей и «свежесрезанной» свиной шкуры [39]. На сайте компании Kind Knox в списке производимой продукции я не нашла имитатор человеческой ткани, что меня удивило, как удивило и нежелание представителя компании ответить на мои звонки. Казалось бы, компания, расхваливающая на своем сайте достоинства лучшей в мире смазки из свиного жира («материал высокой чистоты», «доставляется в автоцистернах или железнодорожных вагонах»), вполне могла бы рассказать что-нибудь о баллистическом желатине, но, видимо, это не так.
Имитатор человеческого бедра, по которому мы стреляем, изготовлен инженером Риком Лоуденом, специализирующимся в области экспертизы пуль. Лоуден работает в Национальной библиотеке Департамента энергии в Окридже, штат Теннесси. Его лаборатория больше известна в связи с созданием атомной бомбы в рамках Манхэттенского проекта, но сейчас занимается гораздо более широким кругом менее непопулярных проблем. В частности, Лоуден в последнее время был привлечен к созданию нетоксичных несвинцовых пуль, удаление которых из окружающей среды не требовало бы от военных больших расходов. Лоуден любит оружие, любит рассказывать о нем. Как раз сейчас он пытается поговорить на эту тему со мной, тогда как я пытаюсь увести беседу обратно к мертвым телам, которые, совершенно очевидно, гораздо меньше нравятся Лоудену. Казалось бы, человек, который восхваляет достоинства пуль с полой головкой («увеличивается в размере до двух раз и просто взрывает человека»), легко может поговорить и о мертвецах, но, по всей видимости, это не так. «Это довольно неприятно», — говорит он, когда я упоминаю о возможности стрелять по человеческим трупам. А затем издает звук, который на бумаге можно изобразить примерно как «уфф».
Мы стоим под навесом на стрельбище в Окридже. Идет подготовка к первому тесту останавливающего оружия.
Покрытые легкой испариной «бедра» лежат в открытом пластиковом холодильнике у наших ног. Они имеют цвет мясного бульона и благодаря примеси корицы, добавленной для маскировки запаха самого материала, пахнут жевательной резинкой. Рик переносит холодильник к стенду в десяти метрах от нас и устанавливает суррогатное бедро в гелевую раму. Я беседую со Скотти Доуделлом, который сегодня руководит экспериментом. Он рассказывает мне о нашествии на местные леса лубоедов-стригунов. Я смотрю в сторону ряда мертвых деревьев — в двухстах метрах позади мишени. «Вот это? » Скотти говорит, что нет. Он говорит, что эти погибли от пуль. Я раньше не знала, что сосны могут погибать от пуль.
Рик возвращается и начинает устанавливать пистолет, который, вообще говоря, вовсе и не пистолет, а «универсальный магазин» — настольное устройство, в которое можно вставить ствол любого калибра. Когда он заряжен, вы нажимаете на проволоку и выпускаете пулю. Сегодня мы тестируем пару новых пуль, которые, как было сказано, являются слабыми и распадаются при ударе. Слабые пули были созданы для решения проблемы «сверхглубокого проникновения» и рикошета, когда пуля проходит через жертву насквозь, ударяется о стену и поражает находящегося поблизости случайного прохожего, полицейского или того самого солдата, который выпустил эту пулю. Недостатком пуль, разваливающихся при ударе, является то, что они разваливаются в теле жертвы. Другими словами, они служат действительно прекрасным останавливающим оружием. Они действуют как маленькие бомбы внутри тела жертвы и по этой причине используются главным образом для специальных задач, например спецназом при освобождении заложников.
Рик вручает мне пусковое устройство и начинает обратный отсчет. Блок желатина стоит на столе, весь пропитанный солнечным светом, наслаждаясь покоем синего неба Теннесси. Тра-ля-ля, жизнь прекрасна, хорошо быть блоком желатина, и тут я… БАБАХ!
Блок желатина взлетает в воздух и падает на траву около стола. Как сказал Джон Уэйн [40] или сказал бы, если бы у него была такая возможность, этот кусок желатина еще долго не сможет никого побеспокоить. Рик подбирает блок и устанавливает его обратно. В «бедре» виден след пули. Она не пропорола его насквозь, но остановилась внутри. Рик указывает на полость напряжения: «Посмотрите сюда. Пуля отдала всю энергию. Противник полностью выведен из строя».
Я спрашиваю Лоудена, пытаются ли современные разработчики оружия, как пытались когда-то Кохер и Ла Гард, создать пули, которые бы останавливали противника, но не калечили и не убивали его. Лицо Лоудена выражает нечто похожее на то, что оно выразило некоторое время назад, когда я назвала бронебойные пули «хорошенькими». Он отвечает, что военные выбирают оружие на основании того, какой силы удар они могут нанести по мишени, «вне зависимости от того, является ли мишенью человек или машина». Это еще одна причина, по которой для тестирования останавливающего оружия используются не человеческие трупы, а баллистический желатин.
Эти исследования направлены не на спасение человеческих жизней, а на поиски способов уничтожения людей. Я предполагаю, вы мне ответите, что это оружие поможет спасти жизнь солдат и полицейских. Да, это так, но лишь в обмен на жизнь кого-то еще. В любом случае использование в экспериментах человеческих тканей не поможет найти поддержку у широкой общественности.
Безусловно, еще одной важной причиной, объясняющей применение в экспериментах баллистического желатина, является необходимость воспроизведения результатов. В данном случае, если вы придерживаетесь стандартного протокола, мишень всегда имеет одни и те же свойства. А вот бедра трупов различаются по плотности и толщине — в зависимости от возраста, пола и физической подготовки их бывших владельцев. Еще одно обстоятельство — легкость уборки. Остатки сегодняшнего бедра были собраны и упакованы в холодильник — аккуратное, бескровное массовое захоронение низкокалорийного десерта.
И все же нельзя сказать, что стрельба по баллистическому желатину совершенно бескровна. Лоуден показывает на забрызганный мысок моей кроссовки, как в фильме «Криминальное чтиво»: «У вас на туфлях осталось немного желатина».
Рик Лоуден никогда не стрелял по трупам, хотя такая возможность у него была. Совместно с одной из лабораторий Университета Теннесси он работал над проектом, направленным на создание пуль, которые бы не подвергались коррозии под действием кислых продуктов распада человеческих тканей, что помогло бы криминалистам в раскрытии давних преступлений.
Вместо того чтобы стрелять по трупам экспериментальными пулями, Лоуден вооружался скальпелем и щипцами и вводил пули в мертвые тела хирургическим путем. Он объяснил, что таким образом он мог быть уверен, что пули оказываются в совершенно определенной ткани: в мышцах, жировой ткани, в голове, грудной полости или в животе. Если бы он стрелял, пули могли бы пройти слишком глубоко или даже насквозь.
Но он делал это также из убеждения, что нельзя стрелять по мертвым телам. Он вспоминает другой проект по созданию имитатора человеческой кости, который можно было бы вставить внутрь баллистического желатина, как фрукт в желе. Для калибровки имитатора кости ему нужно было стрелять по настоящим костям, а затем сравнить результаты. «Мне предложили для стрельбы ноги шестнадцати трупов. Из Министерства энергетики сообщили, что они закроют мой проект, если я это сделаю. Поэтому мы стреляли по бедренным костям свиней».
Лоуден рассказал мне, что специалисты по созданию оружия возражают даже против стрельбы по свежим тушам крупного рогатого скота. «Многие ребята не хотят этого делать. Они лучше пойдут в магазин и купят окорок или принесут ногу со скотобойни. Но даже в этом случае они не афишируют свою деятельность. До сих пор это запрещенная тема».
В трех метрах позади нас обнюхивает воздух лесной сурок, выбравший себе неудачное место для жилья. По размеру зверек соответствует половине человеческого бедра. Я спрашиваю у Рика, что будет, если выстрелить по нему одной из испытанных сегодня пуль? Он испарится полностью? Рик и Скотти обмениваются взглядами. У меня возникает ощущение, что запрет распространяется и на стрельбу по суркам.
Скотти защелкивает сумку с боеприпасами. «Что будет? Будет очень много бумажной работы», — отвечает он.
Лишь недавно военные вновь вошли в «мутную воду исследований», связанных с баллистическим анализом на трупах, да еще и на общественные деньги. Как и следовало ожидать, цели таких исследований исключительно гуманитарные. В прошлом году командор Марлен Демайо из лаборатории баллистических исследований огнестрельных повреждений Института патологии ВС США одела трупы в только что созданные бронежилеты и стреляла им в грудь из различного современного оружия. Нужно было поверить обещаниям производителей перед тем, как одевать в эти бронежилеты солдат. Оказывается, не всегда можно верить заявлениям производителей об эффективности нового защитного обмундирования. Как говорит главный инженер независимой лаборатории по тестированию огнестрельного оружия и бронежилетов Лестер Роан, производящие и тестирующие компании не проводят проверку на трупах. «Если рассуждать логически и рационально, здесь нет никаких проблем, — говорит Роан. — Это просто мертвое мясо. Но почему-то такой подход был политически некорректным даже тогда, когда не существовало понятия о политической корректности».
Тесты, проведенные Демайо на трупах, в лучшую сторону отличаются от тех тестов, которые военные осуществляли раньше. Так, в одной из операций в ходе войны в Корее были проведены испытания курток из нового материала — дорона. Куртки выдали шестистам рядовым и смотрели за тем, что происходит с солдатами в экспериментальных и в обычных куртках. Роан рассказывает, что однажды видела видеозапись, сделанную в департаменте полиции в Центральной Америке, на которой были запечатлены испытания новых курток: их просто одели на офицеров полиции, а потом открыли по офицерам огонь.
Задача разработки бронежилетов осложняется тем, что они должны быть плотными и жесткими, чтобы не пропускать пули, но при этом не слишком тяжелыми, жаркими и неудобными, чтобы их можно было носить. Не хотелось бы, чтобы получилось, как на островах Гилберта. Когда я приехала в Вашингтон, чтобы пообщаться с Демайо, я зашла в Смитсоновский музей естественной истории, где увидела выставку бронежилетов с островов Гилберта. Бои в Микронезии были настолько тяжелыми и кровавыми, что воины-островитяне с ног до головы закутывались в доспехи толщиной с дверной коврик, сделанные из сплетенных волокон кокосового ореха. Мало того что выходить на поле боя в виде гигантского кашпо из макраме было довольно унизительно, эта одежда являлась настолько громоздка, что управляться с ней получалось только при помощи нескольких подручных.
Как и в случае использования трупов при краш-тестах, тела для тестирования бронежилетов в экспериментах Демайо были снабжены датчиками ускорения и нагрузки (в данном случае на груди), чтобы регистрировать силу удара и помочь исследователям понять, что происходит с грудной клеткой под бронежилетом. При применении оружия наиболее опасного калибра у трупов происходил разрыв легкого и перелом ребер, но не возникало повреждений, которые (если бы жертвы до сих пор не были трупами) привели бы к смерти. Исследователи планируют провести множество дополнительных экспериментов с целью создания манекена как для автомобильных краш-тестов, чтобы не нужно было прибегать к помощи свежих трупов.
Поскольку Демайо предложила использовать в работе человеческие трупы, ей посоветовали работать чрезвычайно осторожно. Потребовалось одобрение трех институтских комиссий, военного юрисконсульта и специалиста в области этики. В конечном итоге проект был одобрен с одним условием: пули не должны проникать в тело.
Демайо беспомощно опустила руки? Она говорит, что нет. «Когда я училась на медицинском факультете, я привыкла рассуждать так: успокойся, думай рационально. Они умерли, они завещали свои тела. Когда я начала заниматься этим проектом, я поняла, что общественность нам доверяет, и даже если это бессмысленно с научной точки зрения, мы должны реагировать на эмоциональную обеспокоенность людей».
В институтской среде нежелание работать с человеческими трупами связано с боязнью ответственности, возможностью неприятных отзывов в прессе и остановкой финансирования. Я разговаривала с полковником Джоном Бейкером — юрисконсультом одной из организаций, которые финансировали исследования Демайо. Руководитель этой организации попросил, чтобы я ее не называла, а просто указала: «Одно государственное учреждение в Вашингтоне». Он сказал мне, что последние двадцать с лишним лет конгрессмены-демократы и законодатели, заботящиеся о бюджете, пытаются закрыть организацию, как пытались это сделать Джимми Картер, Билл Клинтон и борцы за права животных. У меня было ощущение, что моя просьба об интервью убила этому человеку весь день, как пули убили сосны за стрельбищем Министерства энергетики.
«Есть опасность, что кто-то из родственников будет настолько шокирован тем, что делают с телом покойного, что может обратиться в суд, — комментирует полковник Бейкер, сидя за своим столом в одном государственном учреждении Вашингтона. — И в этой области нет ни единого закона, ничего, с чем можно было бы свериться, кроме здравого смысла». Он подчеркнул, что, хотя у покойников нет никаких прав, они есть у членов их семей. «Я вполне могу себе представить судебное разбирательство, вызванное неприятием подобного рода экспериментов на эмоциональном уровне. Например, такое бывает на похоронах, когда из-за плохого состояния гроба покойник может просто вывалиться». Я заметила в ответ, что если имеется осознанное согласие, то есть подписанное согласие донора на передачу собственного тела для медицинских исследований, кажется, у родственников нет оснований подавать в суд.
Ключевым здесь является слово «осознанный». Скажем честно, что, когда люди завещают свои тела или тела своих родственников, они обычно не интересуются во всех подробностях, что с этими телами будут делать. И если вы сообщите им детали, они вполне могут изменить свое намерение и отозвать завещательные документы. И опять же, если вы собираетесь стрелять по телам из пистолета, может быть, следует объявить об этом и получить согласие. «Некоторые уважаемые люди сообщают членам семей информацию, на которую те могут среагировать излишне эмоционально, — говорит Эдмунд Хоув, редактор Journal of Clinical Ethics, который опубликовал программу исследований Марлен Демайо. — Хотя можно избрать другой путь и скрыть от них истинное положение дел и, следовательно, не причинить морального ущерба. Но обратная сторона утаивания информации состоит в серьезном нарушении их достоинства». Хоув предлагает третий путь: предоставить семье выбор. Хотят ли они узнать подробности того, что будут делать с телом (возможно, неприятные подробности), или предпочитают не знать?
Тут необходимо соблюсти деликатное равновесие, которое в конечном итоге складывается в определенную формулировку. Как замечает Бейкер, «не обязательно говорить: ну, мы вынем глазные яблоки и положим их на стол, а затем будем рассекать их на все более и более мелкие фрагменты, а когда закончим, соскребем со стола остатки и положим в мешок с надписью „биологическая опасность“ и сохраним, чтобы передать родственникам. Это звучит чудовищно. С другой стороны, просто сказать, что тело будет использовано для „медицинских исследований“, — это слишком расплывчато. Поэтому лучше сформулировать по-другому. Одной из областей наших научных интересов здесь, в университете, является офтальмология. Поэтому мы много работаем с офтальмологическим материалом». Конечно, если обдумать эти слова, то станет понятно, что в какой-то момент один из сотрудников лаборатории в белом халате обязательно вынет глазные яблоки из головы. Но большинство людей так не рассуждают. Они фокусируются на конечном результате, а не на способах его достижения. Для них важно, что в один прекрасный день может быть спасено чье-то зрение.
Особые сложности возникают при баллистических исследованиях. Как можно согласиться на то, что голову вашего дедушки отрежут и станут по ней стрелять? Даже если это будут делать с благородной целью создания пуль, которые при попадании в лицо невинным мирным гражданам не будут вызывать уродующих повреждений. Более того, что чувствует сам исследователь, отрезая чью-то голову и стреляя по ней из пистолета?
Я задала эти вопросы Синди Бир, которую встретила в Университете Уэйна и которая занимается именно этим. Бир привыкла стрелять по мертвецам. В 1993 г. Национальный институт юстиции (NIJ) поставил перед ней задачу оценить последствия несмертельных ударов, нанесенных различными видами оружия: пластиковыми, резиновыми пулями и т. д. Полиция начала применять нелетальные пули в конце 1980-х гг. в тех случаях, когда нужно подавить сопротивление мирного населения, главным образом хулиганов и психически нездоровых людей, не подвергая их жизнь опасности. Девять раз с тех пор «нелетальные» пули оказывали летальное действие, и поэтому Бир поручили разобраться в ситуации, то есть оценить свойства различных нелетальных пуль.
Что касается вопроса «Что вы чувствуете, отрезая голову чьему-то дедушке? », Бир отвечает, что, к счастью, эту работу выполняет Рухан. Тот самый Рухан, который готовит трупы к автомобильным краш-тестам. Бир добавила, что нелетальными пулями стреляют не из пистолетов, а из пневматического оружия, поскольку это и более точно, и менее неприятно. «И все же, — признается она, — я была рада, когда этот проект закончился».
Бир поступает так же, как большинство людей, проводящих эксперименты с трупами. Ей эмоционально тяжело, но она научилась подавлять свои эмоции. «Я обращаюсь с ними с должным уважением и при этом пытаюсь воспринимать их не в качестве личностей, а в качестве научных образцов». Бир работала медицинской сестрой и считает, что в каком-то смысле с мертвыми легче. «Я знаю, что они не могут чувствовать, и знаю, что не причиняю им боли». Но даже у самых опытных исследователей, работающих с человеческими трупами, бывают дни, когда научная задача перестает быть исключительно научной задачей. Для Бир не является проблемой то, что ей приходится стрелять по своим объектам. Проблемы возникают, когда объекты теряют анонимность, перестают быть объектами, а каким-то образом проявляют свою бывшую человеческую индивидуальность.
«Мы получили образец, и я спустилась помочь Рухану, — вспоминает она. — Тот человек, должно быть, был доставлен прямо из дома престарелых или из больницы. На нем футболка и фланелевые пижамные штаны. Это поразило меня, как будто… ну, как будто это был мой собственный отец. В другой раз я пришла взглянуть на тело — не слишком ли оно велико, чтобы его поднять, — а тот человек был в больничной одежде из моего родного города».
Если вы действительно хотите узнать, что такое судебные преследования и плохая реклама, взорвите бомбу вблизи тела, переданного для научных исследований. Возможно, это наиболее укоренившееся табу в области исследований на трупах. Обычно изучение последствий взрывов проводят на живых животных, находящихся под наркозом. В опубликованной в 1968 г. статье Управления по атомным исследованиям Министерства обороны США, озаглавленной «Оценки чувствительности человека к непосредственному воздействию ударной волны» (производимой взрывом), ученые обсуждали воздействие экспериментальных взрывов на мыше
|
|
|
