 |
Психологические основы педагогики Александра Нилла
|
|
|
|
Если философские корни педагогики Александра Нилла пришлось искать в Древнем Китае, то психологические ее истоки предъявлены в книге ясно и определенно: это психоанализ, который Нилл называет просто психологией, в своем восприятии не разделяя на отдельные потоки широкое течение в культуре, занимающееся психической жизнью человека. Это выглядит несколько непривычно для нас — жителей страны, в которой в течение многих десятилетий психоанализ характеризовался как (выписываем из словаря иностранных слов 1954 года издания) «антинаучное, реакционное, субъективно-идеалистическое направление в буржуазной психологии и психотерапии», а также сообщалось, что «психоанализ полностью опровергнут советской наукой», в которой он был специально разрешен лишь в недавнее время указом президента. В западной, т. е. просто в мировой, культуре по крайней мере с середины XX века является общепризнанным, что Зигмунд Фрейд — один из величайших гениев человечества, совершивший открытия, которые радикально изменили понимание человеческой психики и позволили оказать практическую помощь многим людям.
Нилл — подготовленный психоаналитик, он был знаком со многими деятелями этого движения в ту пору, когда оно только разворачивалось в Европе, дружил с Вильгельмом Райхом. Он постоянно использует в качестве основной предпосылки понимания личности представление о бессознательном, которое вмещает инстинкты, побуждения, источники психической энергии — все то, что никогда и не было в сознании, а также то, что было по тем или иным причинам из сознания вытеснено. Столь же постоянно использует он и фрейдовскую модель личности, состоящую из:»
|
|
|
Оно, которое не знает ценностей, добра и зла, не знает морали и нравственности, а только имеет желания и стремится их удовлетворить;
Сверх-Я, которое создает запреты и ограничения, действует как цензура побуждений и мыслей и одновременно как совесть, так что часто человек ведет себя так, как будто он одержим чувством вины, о которой ничего не знает, и, наконец,
Я, которое приспосабливается к миру внешней реальности, накапливая опыт управления бессознательными побуждениями, исходящими из Оно, и приведения их в соответствие с культурными нормами, диктуемыми Сверх-Я.
Это несчастное Я, жестоко распятое между Оно и Сверх-Я, обычно пытается облегчить чувства вины и неудовлетворенности жизнью — а они возникают неизбежно — при помощи защитных механизмов психики, которые стараются сделать жизнь человека выносимой, приемлемой, защитить его от давления властной цензуры, от строгого навязывания культурных норм, но достигают они этой цели ценой искажения облика внешнего мира и образа самого себя.
Из защитных механизмов наиболее часто в книге упоминается подавление (или репрессия), сущность которого заключается в том, что некие события, образы восприятий, мысли просто удаляются из сознания и держатся от него на расстоянии, все время старательно подавляются (на что тратится значительная энергия), но все же не уничтожаются. Подавленные элементы через неосознаваемые связи влияют на психическую да и вообще всю жизнь человека, они порождают симптомы неврозов и даже таких тяжелых телесных заболеваний, как астма, язва и артрит.
Довольно часто Нилл упоминает и рационализацию: она призвана сделать приемлемыми для Сверх-Я те наши поступки или мысли, которые цензура считает низкими, грязными, постыдными — невозможными в приличном обществе. Достигается это путем нахождения причин и оснований, согласно которым поступать и мыслить таким образом можно или даже нужно, необходимо. Такого рода рациональные ухищрения могли бы казаться забавными, если бы все это не было так, в сущности, печально: эти и другие защитные механизмы не разрешают внутреннее напряжение, они блокируют непосредственное, спонтанное выражение потребностей, уводят человека из реального мира и плодят неврозы.
|
|
|
Возникновение тех или иных комплексов — болезненных психических образований — практически неизбежно, взять хотя бы имеющее большое значение для Нилла представление о комплексе неполноценности, развитое Альфредом Адлером. Нилл говорит об этом почти в тех же выражениях, что и автор идеи, присовокупляя затем, по своему обыкновению, выразительные примеры из собственной практики: «Желание детей быть взрослыми есть желание могущества. Уже одни только размеры взрослых создают у ребенка ощущение неполноценности. Почему взрослым позволено сидеть допоздна, почему им принадлежат все лучшие вещи: пишущие машинки, автомобили, хорошие инструменты, часы?»
Начинающаяся в колыбели работа защитных механизмов приводит к тому, что человек непременно приобретает ту или иную совокупность комплексов. Вытеснение из сознания неприемлемых для цензуры идей сопровождается за- жатостью, мускульной скованностью — первым на это обратил внимание Райх. Нилл подтверждает его наблюдение. Вероятно, лишь единицы из всех людей на этом свете не нуждаются в помощи психоаналитика.
Обычная для психотерапевта-аналитика работа заключается в том, чтобы попытаться помочь Я пациента осознать корни его неврозов и структуру защитных механизмов, помочь Я стать более реалистически приспособленным к миру и гибким. Практическая цель психоанализа — усилить Я, расширить его поле восприятия и усовершенствовать его организацию, сделать его более независимым от Сверх-Я, от давления цензуры.
Работа с детьми имеет важную специфику — ребенок не обладает сформировавшимися структурами личности, в частности развитым самосознанием. Ему вряд ли принесет большую пользу кропотливое исследование корней и рефлексия по этому поводу. Нилл неоднократно подчеркивает это и показывает, что при аналитической работе с детьми он обычно ограничивается указа нием на связь между невротическими проявлениями и вытесненными идеями. Однако самое важное состоит в том, что он создавал не лечебницу, а школу, школу-лабораторию, в которой комплексы у детей вообще не должны были образовываться:
|
|
|
«Фрейд показал, что всякий невроз основан на сексуальном подавлении. Я сказал себе: я сделаю школу, в которой сексуального подавления не будет. Фрейд показал, что бессознательное бесконечно более важно и более могущественно, чем сознание. Я сказал себе: в моей школе не будет цензуры, наказаний, морализаторства, мы позволим каждому ребенку жить в соответствии с его глубинными импульсами».
Но поскольку подавление начинается уже в колыбели, практически все поступающие в Саммерхилл нуждались в лечении. Сам Зигмунд Фрейд считал психоанализ естественным процессом, который аналитик, так сказать, налаживает, но происходит он сам по себе, спонтанно, течение его нельзя предсказать: «Психосинтез, таким образом, достигается во время аналитического лечения без нашего вмешательства, автоматически и с необходимостью». После сказанного о философии Александра Нилла легко себе представить, что такое понимание было ему близким. Однако он в своей практике пошел еще дальше: все меньше занимался аналитическим лечением, все меньше давал личных уроков, все больше верил в терапевтическое воздействие самой атмосферы Саммерхилла: «Я все больше убеждаюсь в том, что, если дети имеют возможность изжить свои комплексы в условиях свободы, в терапии нет необходимости»; «Очень небольшая часть из наших 45 детей получает личные уроки. Я все больше и больше верю в терапевтическое действие творческой работы».
Нилл, таким образом, вносит в психоанализ важные и новые представления: в атмосфере, где нет постоянного внешнего принуждения, комплексы рассасываются сами собой, исчезает необходимость психотерапевтического вмешательства. Беда только в том, что ни в семье, ни в школе нет такой атмосферы. Чтобы создать ее, поддерживать и выращивать в ней детей без комплексов, нужно всего лишь опираться на педагогические принципы, сочетающие в себе философию естественности и недеяния с психологией бессознательного.
|
|
|
