Долина реки Апа-Грэдиштя 10 страница

Буридаву взяли штурмом и сожгли – от дакийского городка не осталось ничего – ни деревянных построек, которые быстро слизал огонь, ни частокола, обломки которого пошли на строительство временной римской крепости, названной в честь императора «Кастра [374] Траяна». Разве что земляные валы Буридавы сохранятся еще какое-то время, но и они вскоре скроются под покровом травы.

Впереди лежал перевал. Взять его просто так в лоб было невозможно. Даки наверняка стерегли извилистую прибрежную полосу, по которой только и можно пройти римской армии с ее обозом, машинами и тяжеловооруженной пехотой. Причем дорога была только на одном, западном берегу реки. К восточному берегу вплотную подступали покрытые лесом горы. Если даки заняли весь перевал – а они наверняка это сделали – вышибить их оттуда будет делом немыслимым.

Для Приска и его друзей, для Адриана наступал момент, которого они так долго ждали.

* * *

Вечером Адриан собрал «славный контуберний» в своей палатке. Не позвали только Оклация – его сочли слишком неопытным для предстоящего похода.

– Завтра, – объявил он, – мы уходим в горы. Пойдем тропой, которую когда-то разведали Кука с Приском. С нами выступит пять центурий из Первой смешанной когорты альпийцев. Я выбрал самых натасканных ходить по горам. Лорики не брать. Часть груза потащат носильщики. Они вернутся через день, а мы двинемся дальше.

Что римляне будут делать, когда по вьючным тропам зайдут дакам в тыл, Адриан не распространялся. Днем он долго совещался с Лаберием Максимом. Они сидели вдвоем в палатке наместника, пили хиосское, ели поджаренную на огне оленину. Вино было неразбавленным. Оленина зажарена в самый раз.

– Ты уверен, что я должен позволить тебе отличиться? – спросил Лаберий Максим после третьего бокала. Лицо его раскраснелось, но командующий армией был уверен, что не пьянеет.

Что Адриан ничего не делает просто так – Лаберию Максиму было хорошо известно. Замышляя что-либо, этот еще совсем молодой человек всегда имел три, а то и четыре цели.

«Далеко пойдет… если не свернет себе шею», – к такому выводу время от времени приходил Лаберий Максим. Что более вероятно – первое или второе – он решить никак не мог.

Лаберий Максим жестом подозвал виночерпия, чтобы тот вновь наполнил их чаши. Пили из трофейных дакийских кубков, захваченных в Буридаве, – сосуды с местным узором – птицы, олени, волки, рыбы. Вечная война за выживание. Кто-то у кого-то все время в когтях.

Раб оставил серебряный кувшин с вином и удалился.

– Если ты ошибешься, Адриан, все, кто отправится с тобой, умрут. – Наместник прищурился.

Адриан согласно кивнул.

– Траян приказал беречь солдат, – напомнил Лаберий Максим.

– Ты не отпустишь меня?

– Пожалуй, отпущу… Но учти – у тебя есть только пять дней. Через пять дней я пойду на перевал.

– И что? – спросил Адриан. – Ты можешь стоять там сколько влезет. Я не советую лезть вперед, пока ты не получишь от меня знака. Даки могут открыть проход, а потом ударить с горных склонов и всех перебить. Перестрелять из луков, завалить камнями, сбросить в реку. Пять миль каменной ловушки…

– Если заставим Децебала покориться, он в самом деле станет нашим союзником? – спросил Лаберий Максим.

– Децебал? Нет, конечно… – покачал головой Адриан. – Децебал – никогда.

– Тогда зачем мы идем в эти опасные горы?

– Золото, очень много золота, чтобы наполнить римскую казну. И еще – чтобы отучить даков нападать на нас – хотя бы временно. Я бы вообще не стал делать Дакию римской провинцией, даже если бы уничтожил Децебала. – Адриан подлил себе вина из кувшина. – Данубий – вот естественная граница. А Дакия… Она открыта для ударов варваров с трех сторон. Я уже прикинул: нам понадобятся пятьдесят тысяч солдат и десятки крепостей, чтобы только удерживать в мирное время эту провинцию. Это треть нынешней армии. И то лишь в том случае, если не будет большого вторжения. Мы схватили волка за уши. А волчище матерый. Как бы руки не обкусал по локоть.

– Ты считаешь, затеянная война бессмысленна?

– Почему же бессмысленна? Ослабленный Децебал на время затаится, мы получим золото, плодородные земли в долине… А в Риме пока будут подрастать два царских племянника. Мы поступим так, как всегда поступали в таких случаях: вырастим их верными союзниками Риму. Когда настанет нужный момент, недовольные вожди и царьки убьют Децебала, и на дакийском троне окажется наш союзник, который за символическую плату отдаст нам в аренду свои золотые рудники на севере и будет оборонять опасный лимес силами собственной армии.

– С какой стати?

– Он будет счастлив, в отличие от Децебала, называть себя другом римского народа. Дакия будет жить по законам Рима, большего и не нужно желать.

– И ты думаешь, дакийский царь, пусть даже самый наш большой друг, согласится на подобные условия?

– Согласится, – кивнул Адриан. – Потому что в случае вторжения без помощи наших легионов дакийский лимес ему будет не удержать.

Наместник молчал довольно долго, оценивая сказанное Адрианом.

– Иди, – сказал Лаберий Максим. – Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

* * *

Кука и Приск вели отряд по разведанной прежде тропе. С легким вооружением и почти без припасов отряд совершал марш-бросок на головокружительной высоте. Кроме альпийцев, шли с разведчиками еще и лучники, и небольшой отряд с мулами – везли припас сухарей, сыр, связки чеснока. Когда доберутся до опасной крутизны, носильщики с мулами повернут назад. Разводить костры было запрещено строжайше.

Поначалу, следуя вдоль русла реки, римляне укрывались в густых лесах, что подступали к самому берегу, потом стали подниматься все выше и выше. Среди зеленых еловых ветвей начали то и дело проглядывать безлесные склоны. Не горы – а настоящая каменная пила. Снизу, из долины казалось, что вскарабкаться сюда человеку невозможно.

Кука то и дело зябко поводил плечами – сражаться без лорики ему казалось делом почти безумным, но пройти в полном вооружении по этим склонам было немыслимо. Щит, шлем, меч да немного личной поклажи – фляга с водой, сухари – все, что можно было нести на себе в этом пути. Фастигаты, [375] на которых легионеры привыкли таскать поклажу, пришлось оставить, – в этом подъеме по вьючной тропе каждому нужны были две свободных руки. Щит висел за спиной на ремне, плащи сняли и скатали, теперь они тоже болтались за спиной. Пилумы сюда не пронести: носильщики на спине тащили связки легких дротиков. Что удивительно – Адриан взял с собой трубачей, и не только из когорты альпийцев, но и прихватил из Пятого Македонского вместе с инструментами.

– Это на случай, если сорвемся со скал и разобьемся, чтобы нас оттуда, со дна ущелий ревом труб поднять, – мрачно шутил Приск.

Обрывы здесь встречались такие отвесные, что не менее мили человек падал бы вниз, ударяясь об острые камни. Шли без палаток – ночевать приходилось под открытым небом, на небольших террасах, улегшись вплотную друг к другу и укрывшись плащами. Хорошо, если удавалось набрать немного сухой травы, чтобы камни не резали бока и спины.

– Ничего, следующая ночевка нас ждет уже в лесу – там можно хотя бы лапника наломать и устроить шалаши, – ободрял подопечных Валенс.

Уже немолодой центурион шагал не менее бодро, нежели его подчиненные.

Они вышли наконец из зоны леса – вершины хребтов были покрыты камнями, из которых там и здесь торчали клочья травы. Идти приходилось след в след – тропа была рассчитана на одного человека. Кое-где – там, где природа не оставила никакого прохода, рука человека вырубила неровные ступени.

По гребню хребта проходила дакийская дорога. Но вела она не туда, куда шли разведчики, – наверняка к какой-нибудь дакийской крепости, мимо которой не проскочит даже горный козел. Приску показалось, что именно этот хребет он видел в своем сне. Тогда ему привиделось, что со склона вниз его сбросил Нонний.

– Куда теперь? – спросил Кука у Приска, останавливаясь. – Мне кажется, нам надо спускаться вон там.

Он неопределенно махнул рукой, скорее всего, наугад.

– Спуск здесь, – поправил его Приск. – Я сам рисовал на карте эту тропу.

– Что вы тут застряли? – к ним подошел Адриан. – Наверняка нас кто-нибудь да заметил, а мы должны опередить любых гонцов и выйти с другой стороны перевала, прежде чем даки придумают, как нас встретить. Куда идти? – повернулся он к Куке.

Тот на миг замешкался, а потом указал направление, выбранное Приском.

– Вперед! – приказал Адриан.

Внизу открывался тем временем совершенно удивительный вид – глубокая котловина, а на дне крошечное озерцо, наполовину покрытое льдом, наполовину полной ярко-голубой воды – будто некая драгоценность, оброненная беспечным богом. Но любоваться картиной слишком долго не довелось: внезапно наполз туман, скрыл перспективу – теперь не удавалось ничего рассмотреть впереди. Адриан то и дело подзывал Приска и Куку к себе и сверялся с картой. Заблудиться в этих горах – означало не просто сбиться с пути, а крах всей кампании. Во всяком случае – крах честолюбивых планов Адриана.

С очередного перевала спустились на снежник. Шли гуськом, в который раз воздали богам хвалу за то, что некто придумал калиги, подбитые гвоздями, – ноги не скользили, шляпки гвоздей впивались в снег. Потом вновь стали карабкаться наверх – в этот раз тропа была круче прежней. К вечеру все выдохлись так, что уже не могли сделать ни шагу. На счастье, для ночевки отыскали пещеру – здесь, видимо, в прошлом году ночевали пастухи, осталось немного прелого сена. Выставили караульных и забылись мертвым сном.

* * *

Рассвет в горах – это всегда внезапное действо, как атака нумидийской кавалерии. Еще несколько мгновений назад вокруг было темно – и вдруг ледяные вершины на востоке осветлились, сделались алыми, потом засверкали белым. И вот уже солнечный свет скользит по вершинам деревьев, пронизывает зелень, заставляя пятна света играть, перескакивая с одной ветки на другую.

Приск, любуясь пейзажем, застыл недвижно.

Приказа подниматься еще не было – но несколько человек проснулись и уже завтракали сухарями с холодной водой. Ночевку на голой скале лучше не затягивать.

– Ты ничего не напутал? – спросил Кука. – Мне почему-то кажется, что мы проходили другой тропой.

– Нет, это именно та дорога… Что ты так переживаешь? – усмехнулся Приск. – Мы идем точнехонько – куда надо.

– Гай, ты что, забыл? Адриан подозревает нас… Будто я прикинулся нумидийцем и убил Проба.

– Прикинулся нумидийцем? – переспросил Приск. – Но ты ведь и есть нумидиец, правда, наполовину.

– Хватит дурачиться! Мне не до смеха. Адриан не говорил, что мы будем делать, когда спустимся?

– Полагаю, будем драться.

– С кем? – Кука так возвысил голос, что эхо отозвалось в горах.

– Тише! – прошипел Приск и схватил приятеля за руку.

– Если даже мы ударим стоящим на перевале дакам в тыл, это ничего не решит. Они опрокинут нас в реку. У нас нет ни машин, ни конницы…

– Нам не нужны ни тяжелые машины, ни конница, – отозвался один из сидевших на скале людей и обернулся.

Это был Декстр. Поразительно он умел притворяться – еще миг назад Приск был уверен, что невдалеке сидит обычный солдат из центурии альпийцев.

Декстр поднялся.

– Но могу вас заверить, ребята, вы в бой пойдете первыми.

– Надо же, как обрадовал! – фыркнул Кука. – Я помню, как ты меня обвинял.

– А кто сказал, что я тебе друг? – усмехнулся Декстр.

И он двинулся туда, где возле небольшого водопада умывался раздетый до пояса Адриан.

– Тирс, – позвал шепотом Кука. – Скажи, приятель, как скоро мы умрем?

– Ты – не знаю, – отозвался предсказатель. – А я не сегодня и не завтра.

Куку вдруг охватила дрожь.

– Мне конец, – прошептал он. – Адриан хочет моей смерти…

Приск стиснул плечо товарища:

– А я не позволю. Ты понял?

Кука прикрыл ладонью глаза, скривил губы.

– Гай, дружище, ты сильнее Адриана?

– Он же не бог… – заметил Приск. – Даже императоры становятся богами лишь после смерти. А он пока даже не император.

* * *

Наконец начали спускаться вниз, опять вступили в полосу лесов. Тиресий еще с утра чуял опасность. Но где именно и когда даки нападут, не разглядел. Быть может, потому, что горы были чужие, и опасность – повсюду. Их не могли не заметить – десятки внимательных глаз наверняка следили за незваными гостями. Но и собрать большой отряд, чтобы встретить римлян, даки не сумели.

С врагом столкнулись на тропе лицом к лицу, когда стали спускаться в долину. Впереди шел Кука. Именно на него и ринулся со склона варвар. Но не рассчитал. Надеялся на внезапность, что падет коршуном на римлянина. Упал. Но при этом кинжал Куки вошел ему в живот по самую рукоять. За первым ринулись остальные, но римляне уже успели развернуться лицом к нападавшим. Вся схватка не заняла и четверти часа. Несколько даков были ранены. Остальные все полегли. Адриан велел связать пленников и тащить за собой. У римлян погибли семеро. Еще было несколько раненых – но все легко.

После полудня горы остались позади, перевал Боуты – где-то там, за спиной. Отряд спустился на плато. Кука и Приск полагали, что, выйдя дакам в тыл, Адриан прикажет поворачивать назад и двигаться берегом Алуты, дабы ударить стоящим на перевале дакам в спину. Ничего подобного! Первым делом Адриан приказал укрыться всем в лесу. А вечером послал ребят из «славного контуберния» на разведку. Послал всех, кроме Фламмы, «библиотекаря» Адриан пригласил к себе в палатку для очередного философского разговора.

Цель Куке была указана точно – поселок, что лежал впереди. Обычный дакийский городок, обнесенный частоколом. Вход лишь один – там, где склон наиболее пологий. Но именно там стена двойная, и ров в придачу, и вал. Во рву, насколько можно было рассмотреть издалека, еще лежал снег.

Кука и его товарищи давно умели перевоплощаться так, что на дакийском берегу их принимали за местных. Сейчас они вполне могли сойти за пастухов, что спустились с гор.

Из поселка тянуло дымом, запахом только что испеченного хлеба, немного – подгорелым салом. И хотя разведчики подкрадывались с подветренной стороны, в поселке вдруг лаем зашлась собака. Вот же тварь – верно, пахнуло в ее сторону чуток – она и подняла гвалт. Товарки тут же присоединились.

– Лечь! – приказал Кука.

И все залегли в низинку. Как выяснилось – животами на снег.

Впрочем, собачий лай никого не встревожил – за последние дни здесь привыкли к тому, что собаки постоянно брешут, новые люди появлялись регулярно, шли из сердца Дакии на перевал отряды, спешили гонцы – вниз к Боутам и обратно – к Сармизегетузе.

– Снег… – одними губами произнес Приск. – Нас будет видно на снегу.

Он обернулся. Над чернотой горных хребтов, которые они только что миновали, всходила луна. Их должно быть видно со сторожевых башен, как на ладони.

Спешно отползли и затаились.

Лай потихоньку стих. Сторожевая башня (похоже, деревянная) темнела на фоне звездного неба. Наверху кто-то дежурил – вскоре его окликнули снизу. Караульный отозвался. Приск боялся дышать. Остальные тоже. Если караульные встревожатся всерьез, кто-нибудь кликнет с десяток мужчин. Вооружившись фальксами да прихватив с собой собак, они выйдут за ворота. А если выйдут, собаки тут же кинутся на разведчиков. Разумеется, Кука и его друзья могут отбиться и бежать. Дело не в этом. В поселке мигом сообразят, в чем дело, и предупредят своих. Не повезло римлянам – переменчив ветер в горах, подошли слишком близко.

Двое на башне о чем-то говорили. Похоже, поминали недобрым словом солдат какого-то Герзала, что побывал в поселке недавно. Видимо, отношения с этим Герзалом у местных не сложились. Судя по разговору, предполагалось, что люди Герзала могли вернуться, чтобы свести счеты с местными.

Светила Луна-Селена-Мендис. Фортуна, непредсказуемая богиня удачи, метала кости. Выпадет шестерка Децебалу – даки выйдут за ворота. А если шестерка Адриану – и Траяну вместе с ним – решат, что собаки брехали на одинокого волка. Приск смотрел на звезды, и казалось ему, что он видит, как вращаются в небе подброшенные божественной рукой кубики хрусталя, и отражается в них звездный свет. Он стал представлять, что в кости с богиней играет лично он, Приск. Кости падают на стол, и Гаю выпадают шестерки.

Даки не вышли.

* * *

До рассвета в сумерках пять центурий окружили поселок и запалили его горючими стрелами. Кроме обычных жителей в поселке находилось две сотни ополчения, но они сдуру выскочили за ворота, решив, что смогут сладить с напавшим на них отрядом. Большинство даже не вступили в сражение – римляне встретили их залпом дротиков.

Лишенное панцирей ополчение все полегло, так и не добежав до римлян. Стрелы, пущенные даками, убили и ранили нескольких альпийцев. Адриан приказал мужчин убивать – всех, без разбора, поселок зажечь – да так, чтобы видно было издалека. И, прежде всего, с перевала. Где не хватало огня – добавляли трескучих еловых ветвей, прошлогодней травы, все, что годилось на корм огню, летело в пламя. Трубили трубы, ревели грозно. Несколько трубачей остались в горах – они тоже теперь трубили, и горы откликались на все голоса – казалось, несколько легионов окружили перевал со всех сторон.

– Надеюсь, Лаберий Максим догадается, что я подал ему знак, – усмехнулся Адриан.

Часть V

ОРЕЛ ПЯТОГО ЛЕГИОНА «ЖАВОРОНКИ»

Дорога на Апул

Лето 855 года от основания Рима. [376]

Трансильванское плато

Впереди лежала равнина, не плоская как стол (создавая эти места, боги вообще забыли, что такое плоскость), но уже и не отвесные скалы, а пологие холмы и порой горушки, покрытые лесами. Леса, прорезанные тропами и дорогами. Правда, попасть в засаду на такой дороге не составляло труда – посему вновь и вновь отправляли конницу в разведку, и, наверное, не в первый раз пожалел Лаберий Максим о том, что отправил на восток Лузия Квиета. Но идти по этим дорогам было не в пример легче, нежели карабкаться к перевалу Боуты. Путь лежал на северо-запад – к Апулу через плато. Дорога впереди, разумеется, не римская – колдобистая грунтовка, после зимы не просохшая. Порой леса подступали к ней почти вплотную, но зачастую вид открывался, как на любой иной равнине, – распаханные поля и рядом с ними деревни, что наивно прятались за частоколами домики с соломенными крышами; сады, огороды, отары овец на ярко зеленой траве. Большинство крестьян оставалось на месте. Женщины с маленькими детьми укрывались в домах. Мужчины стояли у ворот селений, но ворота не запирали.

Первый дневной переход дался не так просто, как показалось сначала, – как ни легко достался римлянам перевал после устроенного Адрианом спектакля, все равно часть ополчения не ударилась в панику, особенно засевшие в сторожевых башнях и крепости проверенные воины Децебала. Сам перевал был в нескольких местах перегорожен завалами из деревьев. Сверху со склонов атаковать римлян дакам было несложно. Но Лаберий Максим догадался пустить вперед пращников – убивать даков прежде, чем те успевали спуститься вниз. Сверху в пращников летели стрелы, но перестрелка закончилась, когда вверх на склоны пошли ауксилларии. Легионеры тем временем сбрасывали бревна в реку и шли вперед, даки вставали на их пути, их оттесняли в поток, как прежде сметали с дороги деревья. Ожидали, что за первым заслоном окажется вторая линия дакийской обороны, а потом третья. Но их не было. Ополченцы попались на уловку Адриана.