Борьба западных адыгов за свою независимость

В Кавказской войне

Русско-турецкие противоречия привели к очередной войне 1828–1829 гг. Царизм продолжал свою экспансионистскую политику на Северном Кавказе. Были захвачены важные стратегические районы Причерноморья, в том числе Геленджик, на адыгских землях были построены военные крепости и укрепления. При этом Россия старалась пресечь связи горцев с другими державами и предпринимала патрулирование сторожевыми судами Черноморского побережья. Несмотря на неудачи Турции в войне, она в 1829 г. продолжала направлять к Черноморскому побережью военное снаряжение, мануфактурные товары, соль. Россия всячески препятствовала этому, и она фактически установила экономическую блокаду. В предписании атамана Бескровного говорилось: «Пропуск за Кубань соли и прочих товаров на меновых дворах вовсе прекратить до перемены обстоятельств». Это еще больше усилило антирусские настроения западных адыгов, чем воспользовалась Турция. Она направляла большие группы чиновников для оказания помощи единоверцам.

Если в предыдущие годы в основном противостояли две империи – Российская и Османская, то кризис 20-х гг. XIX в. характеризуется активным вмешательством западноевропейской дипломатии в русско-турецкие дела. Успехи России в войне против Турции побудили Англию, Австрию и Францию к более активным действиям на Востоке, так что война 1828–1829 гг. не ликвидировала противоречия держав по восточному вопросу, а напротив, усложнила их, делая проблему, по существу, трудноразрешимой. И в сфере этих противоречий держав оказались и адыги со своими внутренними проблемами.

На мирных переговорах в Адрианополе острые споры разгорелись при обсуждении вопроса о кавказских границах между представителями Турции и России. Россия проявляла готовность учитывать интересы Турции во всех остальных регионах, кроме как Северо-Кавказском. Мирный договор в Адрианополе подписан 2 (14) сентября 1829 г. Относительно Северо Западного Кавказа и Черно-морского побережья в 4-й статье было записано следующее: «Весь берег Черного моря от устья Кубани до пристани Св.Николая включительно пребудет в вечном владении Российской империи».

В статьях договора, затрагивающих судьбы северо-западных адыгов были допущены нечеткие формулировки, позволяющие различную трактовку. Царизм же толковал эти статьи Адрианопольского трактата как юридическое основание для присоединения к России адыгских земель, еще не завоеванных и не принадлежащих ей. Адыги, не признавшие ни власти русского императора, ни власти турецкого султана, трактат, затрагивающий их судьбы и заключенный без их участия, вообще отвергли. Поэтому реализовать «уступку» Турции царизм мог только завоевательными экспедициями против адыгов – хозяев этой земли.

О том, что западные адыги не принадлежали России еще в 30-е гг., мы знаем из Декларации независимости Черкесии, принятой руководителями адыгских племен в 1835 г. В ней говорится: «Жители Кавказа не являются подданными России и даже не состоят в мире с нею, но в течение многих лет втянуты в войну с нею. Эту войну они ведут без посторонней помощи. Они никогда не получали помощи и поддержки ни от какого государства… Мы знаем, что Англия и Франция являются первыми нациями на земном шаре и были великими, могущественными еще тогда, когда русские в маленьких лодках пришли к нам и попросили у нас разрешения ловить рыбу в Азовском море. Мы с бесконечным оскорблением узнали, что наша страна отмечена на всех европейских картах как часть России; что договоры, о которых мы ничего не знаем, подписаны Россией и Турцией, которая хочет передать русским этих воинов, от которых Россия трепещет, и эти горы, где никогда не ступала ее нога; что Россия говорит Западу о том, что черкесы являются ее рабами или дикими бандитами и дикарями, к которым не может быть проявлено снисхождение, и никакой закон не может их обуздать».

Едва завершилась война с Турцией, как Николай I поставил перед Паскевичем задачу: «Кончив таким образом одно славное дело, представит Вам другое, в моих глазах столь же славное, а в рассуждении прямых польз гораздо важнее – усмирение навсегда горских народов или истребление непокорных». Генералы царской армии Эммануэль, Бескровный, Засс и другие получили полную свободу для чудовищных преступлений против адыгов. Ставка была сделана на военно-феодальные, колониальные действия, подобные действиям испанских конкистадоров, которые применялись ими при завоевании американских индейцев.

Таким образом, можно отметить, что 1830 г. во многом стал поворотным в освободительной борьбе адыгов Северо-Западного Кавказа и положил начало новому этапу войны. И он был отмечен не только часто повторяющимися разрушительными экспедициями царских генералов в земли адыгов и не только последовавшим затем разделением Кавказской линии и образованием Правого фланга, направленного против адыгов, но стремлением последних получить какую-либо помощь извне.

Объединению всех сил западных адыгов в их борьбе против царизма мешала, как и в Кабарде, внутриполитическая борьба. Россия и здесь поддерживала тех адыгских феодалов, которые были лояльны к ней и не входили против нее в союз с Турцией. Царские генералы предпринимали одну карательную экспедицию за другой против шапсугов, натухайцев и других адыгских племен, которые защищали свою землю с оружием в руках.

Так, еще до заключения Адрианопольского трактата 22 июня 1829 г. Бескровный с отрядом черноморских казаков предпринял экспедицию в Шапсугию на речку Иль. В этот день на земле шапсугов было сожжено 17 хуторов, угнано 1600 голов мелкого рогатого скота. Под предлогом проучить темиргоевского князя Джембулата Болотокова генерал Эммануэль сжег все села на левом берегу Кубани и еще 210 аулов, уничтожил запасы хлеба и захватил огромное количество скота. С 9-го на 10 октября 1830 г.

царские войска, «имея поручения истреблять на пути своем жилища шапсугов и наносить им разорение огнем и мечом», двинулись в земли адыгов. Колонна генерала Эммануэля опустошила долины р. Ажипса, Уби, Хапли. А войска генерала Панкратьева – долину Антхыра. Офицер русской армии, потрясенный увиденным, опубликовал во французском журнале статью, где отмечалось: «…легко вообразить себе уныние их (шапсугов, абазехов, натухайцев) при виде пылающих селений своих, при истреблении огромных запасов заготовленного ими хлеба и сена огнем».

Таким образом, хотя по Адрианопольскому мирному договору Турция отказалась от притязаний на западно-адыгские земли и признала их «в вечном владении Российской империи», сами западные адыги не признавали этого и считали, что этот договор не имеет силы. Он был заключен без их участия, и такое решение принято без их согласия. И как справедливо отмечал К. Маркс, «Турция не могла уступить России то, чем не владела сама».

Тем не менее этот мирный договор полностью развязал России руки, чтобы она и дальше более активно и более жесткими методами могла осуществлять свою колониальную политику на Северо-Западном Кавказе и завоевывать земли западных адыгов. Они окончательно поняли, что им в борьбе против России не следует ждать помощи ни от Турции, ни от западных держав.

Немаловажную роль в борьбе западных адыгов за свою независимость сыграли в период Кавказской войны наибы Шамиля. Создав военно-теократическое государство (имамат), Шамиль стремился к расширению фронта освободительного движения северокавказских горцев, пытался распространить мюридизм в Черкесии через своих наибов. Как было сказано выше, он пытался привлечь на свою сторону и Кабарду. Первая попытка по распространению мюридизма среди западных адыгов была предпринята Шамилем через наибов Хаджи-Магомета и Сулеймана – эфенди в 1842–1846 гг. Однако она не увенчалась успехом. Шариат не смог распространиться среди западных адыгов. Основная причина этой неудачи в том, что влияние и сила Адыгэ хабзэ среди адыгского общества были слишком сильны. Именно Адыгэ хабзэ преградило дорогу религиозному фанатизму в сердце адыга, ибо этот древний этикет (Адыгэ хабзэ) решал все проблемы общества, в том числе и вопросы правовых, социальных, нравственно-этических взаимоотношений людей.

Тем не менее наибы Шамиля в Черкесии – Хаджи-Магомет и Сулейман-эфенди – объективно подготовили почву для дальнейших попыток изменить общественное устройство западных адыгов на основе шариата и объединения их сил в борьбе с Россией. А вообще идея о необходимости общественного устройства возникла у адыгов еще до наибов Шамиля. В 1847 г. западные адыги попытались решить эту задачу. Для этого были приняты следующие меры: признать постановление народных собраний обязательными для всех обществ, а в случае необходимости – принуждать силой к повиновению уклоняющихся от его исполнения; образовать и отдать в распоряжение народного собрания постоянное ополчение; разделить народ на общины (каждую в 100 дворов) и поручить управление ими избранным старшинам, которые обязаны исполнять распоряжения народного собрания; для поддержания власти старшин выделить в их распоряжение определенное число людей. Таким образом, адыгское общество находилось в состоянии переходного периода. Народ уже осознавал, что необходимы перемены общественного переустройства. Западные адыги неоднократно обращались к Шамилю с просьбой прислать к ним своего наиба. После нескольких попыток абазехам все же удалось пробраться к Шамилю и изложить свою просьбу. Шамиль сперва предложил поехать к западным адыгам своему секретарю Мирзе Амир-Хану, но тот отказался. Все же поехать к ним и взять на себя эту ответственную должность согласился Магомет-Амин. Он был известен в Дагестане под своим настоящим именем Магомет Асиялов. При рождении он получил имя своего приемного отца Магомета, который вместе с тем дал ему прозвище по имени своей матери Ассии-Ассияло (Ассиялов).

Магомету-Амину было 11 лет, когда он потерял отца и с того времени начал вести скитальческую жизнь. В детстве его учителем был кадий Деитбек, а завершил он свое образование у знаменитого аварца Абдуррахмана. В 1834 г. Магомет-Амин вступил в число мюридов Шамиля и оставался постоянно при нем до назначения наибом к западным адыгам. Магомет-Амин прибыл на Северо-Западный Кавказ в конце 1848 г., в период кровопролитных боев русских войск с западными адыгами. Третий наиб Шамиля прибыл к абадзехам.

В конце января 1849 г. Магомет-Амин выступил на большом народном собрании и объявил свою цель, которая состояла в том, чтобы соединить весь народ закубанский в один союз и вести освободительную борьбу адыгов против русских. Первоначально он занялся устройством внутреннего порядка и организацией военных сил горцев. Магомет-Амин переписал население абадзехов, разделив его на общины, в каждой по 100 дворов. Управление общинами было возложено на старшин, избранных народом. Были образованы 4 округа, в которых находились центральные управления под названием мехкеме. Они представляли собой обыкновенный аул, обнесенный рвами и плетнями и вооруженный двумя орудиями, для прикрытия которых

были устроены башни и бастионы из двух рядов плетня, засыпанные в середине землей.

Управление мехкеме состояло из одного муфтия и трех кадиев. Муфтий являлся начальником округа, а кадии составляли его совет. В их руках соединялась административная и судебная власть. Первые мехкеме были устроены у жителей бассейнов р. Белая, Пчас, Пшиш, Псекупс. Всего в Абадзехии было создано 12 мехкеме. В распоряжении начальника округа находилась конная стража. В каждом мехкеме имелась мечеть, были духовное училище, органы правопорядка. Мехкеме и его стража находились на народном содержании. Мехкеме вправе было собрать ополчение. Духовными судьями были эфенди.

Эти мероприятия Магомет-Амина явились предпосылкой создания государственности, но они носили религиозный характер. До весны 1849 г. деятельность Магомет-Амина ограничивалась территорией абадзехов. Затем он начинает проводить свои реформы на землях других адыгских народов. Он одновременно занимается созданием вооруженных сил адыгов и в этом достигает определенных успехов.

Магомет-Амин осознавал, что противоречия, имевшиеся между феодалами и крестьянами, мешали консолидации адыгского общества. И не все западно-адыгские общества одинаково относились к его деятельности. С учетом обстоятельств в каждом обществе он действовал осторожно. За его деятельностью внимательно следила царская администрация и всячески пыталась помешать ему, ослабить его влияние на адыгов.

В рапорте начальника Правого фланга Кавказской линии генерал-майора Евдокимова командующему войсками Кавказской линии и Черномории генерал-лейтенанту Завадскому с сообщением сведений о деятельности Магомет-Амина от 8 июля 1850 г. говорилось: «Действия Магомет-Амина с каждым днем становятся опаснее. Он утвердил влияние свое на все народы закубанские и на сих днях принял присягу от всех старшин шапсугских. Касательно племен, полагающихся покорными российскому правительству, происки Магомет-Амина возымели также большую силу… Хатукаевцы уговорились вносить по 3 рубля серебром с двора за дозволение жить спокойно на прежних своих местах. Темиргоевцы сделались почти явными врагами (русских. – К. У.), кабардинцы и бесланеевцы также ненадежны, и говорят даже, будто князья и старшины последних давно уже присягнули Магомет-Амину в готовности следовать за Лабу, как скоро представится к тому возможность… Приобретенная им власть у горцев дала ему средства быстро соединять значительные партии и направлять их по усмотрению, которое трудно угадывать на огромном пространстве нашей линии». Русские войска, разделив адыгов на «мирных» и «немирных», действовали против них решительно и жестоко.

Крупное сражение произошло между западными адыгами под предводительством Магомет-Амина и русскими войсками в районе станицы Вознесенской и Султановского аула. Погибло несколько офицеров, более 120 солдат, около 50 было ранено. Не скрывая своего восхищения по поводу мужества и отваги адыгов, проявленных в этом бою, начальник Лабинской линии полковник Волков докладывал командующему Кавказской линии и Черномории следующее: «Я не могу не отдать должной дани справедливости неприятелю, который вел дело в течение такого времени, под градом пуль и картечи делал отчаянные атаки; валились они, но держались».

Позиции Магомет-Амина среди западных адыгов с каждым днем укреплялись. Все больше и больше людей объединялись вокруг него, и освободительная борьба расширялась. Царское правительство беспокоило такое развитие событий на Северо-Западном Кавказе. В рапорте командующего отдельным Кавказским корпусом военному министру, например, было выражено беспокойство по поводу возрастающего влияния Магомет-Амина. Было принято решение нанести сильный удар с целью «устрашения приверженцев наиба».

Начавшаяся Крымская война 1853–1856 гг. резко обострила обстановку на Северо-Западном Кавказе. Активизировали свои действия и кавказские горцы. В июле 1853 г. МагометАмин готовился к походу на Карачай. Войско наиба насчитывало около 10 тыс. человек и состояло из абадзехов, убыхов, темиргоевцев, бесланеевцев и бжедугов. Цель похода состояла в том, чтобы, овладев Карачаем, создать там базу для дальнейшего продвижения через Кабарду и Осетию, но карачаевцы перерезали ему путь и запросили помощи у русских. Магомет-Амин изменил направление и повел отряд в сторону станицы Вознесенской и укрепления Белореченского, но под ударами русских войск вынужден был отступить. Одновременно другой отряд, состоящий из 8 тыс. человек, 26 июля напал на укрепление Гостагаевское. Во главе горцев стояли Смаил Науруз Шупако, Асланби Бисом-Оглу, Хушт Хазеш.

Осенью 1853 г. русские проводили карательные экспедиции против адыгов широким фронтом. Кровопролитное сражение произошло между адыгами и русскими войсками под предводительством генерала Евдокимова 24 октября 1853 г. около аула Нижний Габукай. В результате этого сражения русские потеряли убитыми и ранеными около 100 человек. В 1855–1857 гг. адыги провели несколько боевых операций против русских войск, в итоге уничтожено много живой силы русских; адыги овладели несколькими их военными укреплениями, отняли артиллерию и много боевых запасов. Однако мюридизм не стал для адыгов знаменем «священной войны» против «неверных». Кроме того, силы были слишком неравными: русские войска не только численно превосходили адыгов, но были вооружены по последнему слову военной техники того времени, в том числе и артиллерией. С моря русских поддерживал военный флот. Против такой огромной и мощной военной машины стояли плохо вооруженные горцы, не имевшие своей регулярной армии. Несмотря на это, адыги показывали чудеса мужества и отваги. Они шли в бой, зная, что идут на верную смерть.

Царские генералы, чтобы устрашить горцев, применяли самые жестокие и бесчеловечные приемы ведения войны с адыгами. Даже сами русские офицеры и солдаты осуждали эти варварские методы борьбы с горцами. Немалое их число переходило добровольно на сторону адыгов, принимало их веру, нравы, обычаи, язык и оставалось навсегда в среде горцев. Многие русские, в том числе образованные офицеры, осознавали, что сила оружия не самая лучшая форма установления контактов между народами. Бывший декабрист, который был сослан на Кавказ в числе многих его едино- мышленников, Н. И. Лорер в своих мемуарах отмечал, что «огонь и меч не принесут пользы, да и кто дал нам право таким образом вносить образование к людям, которые довольствуются своею свободой и собственностью?»

Адыги не только храбро защищали свою родину, но всегда оставались людьми высокой нравственности; даже при таком зверском обращении к ним со стороны русских генералов они никогда не теряли чувства собственного достоинства. Они всегда оставались высоконравственными людьми, верными однажды данному слову. Они ненавидели врага и боролись с ним, уважая его человеческое достоинство. Они ненавидели и презирали и своих, если те проявляли трусость во время кровопролитных боев.

В этой связи любопытен разговор, который состоялся между Раевским и адыгским князем, приехавшим к нему просить о выдаче тел убитых воинов. Тот же Лорер вспоминает так об этом: «Я никогда не забуду разговора их,– пишет он. – «Зачем вы не покоряетесь нашему великому государю,– спросил Раевский князя, – а заставляете нас проливать кровь напрасно? Знаю, что у вас в горах скрывается англичанин Белл, мутит вас и обнадеживает помощью Англии, но верьте мне, что он вас обманывает: помощи вы ни от кого не получите, а лучше выдайте мне его с руками и ногами и получите за это много серебра от нашего государя, который очень богат». Тогда гордый черкес с достоинством отвечал через толмача: «Удивляюсь я словам генерала. Ежели это правда, что царь ваш так богат, то для чего же он тогда так завидует нашей бедности и не позволяет нам спокойно сеять наше просо в наших бедных горах? Ваш царь, должно быть, очень корыстолюбивый царь. Что же касается англичанина Белла, то мы не можем его вы-

дать, потому что он наш друг и гость и много делает нам добра. И у нас, как и у вас, есть негодяи, которых можно купить, но мы, князья, дворяне, всегда остаемся честны, и нет у вас столько золота и серебра, чтоб совратить нас с

пути чести».

Я заметил, что Раевскому сделалось как - то неловко, и он поторопился кончить этот щекотливый разговор, приказав выдать князю просимые им тела соотечественников, лежавших в куче, как дрова. На нарочно присланной за ними арбе отправились покойники восвояси, чтобы быть похороненными на земле, не оскверненной ногою гяура. Горцы отобрали только тела убитых пулями: смерть от штыка они считают бесчестною.

На руках у нескольких трупов я заметил красные шерстяные шнурки, и мне разъяснили, что это обыкновение соблюдается всегда при отправлении на войну. Жены и возлюбленные дают мужьям и и любимым этот амулет с

пожеланием победить или умереть. Это – «со щитом иль на щите», как в древней Греции или как в рыцарской Европе 14-го столетия дамы украшали шарфами защитников феодальных замков своих».

Чтобы разобраться в силе духа черкесов, царский генерал Засс отрубал головы убитых черкесов и отправлял в Германию в анатомические лаборатории, чтобы изучить их мозги и череп. В его звериной голове не укладывалось: откуда у черкесов такая сила духа и отвага, чтобы защищать свою родину с таким упорством?

«Генерал Засс, командующий Правым флангом нашей линии, – вспоминал Лорер, – был в то время грозой горцев и, как он писал, жил в крепости Прочноокопской, в трех верстах от станции, то и Нарышкины, и я часто с ним виделись.

Однажды мы были у генерала, и он был как-то особенно с нами любезен, но вдруг исчез. Прождав его довольно долго, мы осведомились о хозяине и узнали, что он ушел за Кубань, узнав, что горцы в сборе. В разговоре с Зассом я заметил ему, что мне не нравится его система войны, и он мне тогда же отвечал: «Россия хочет покорить Кавказ во что бы то ни стало. С народами, нашими неприятелями, чем взять, как не страхом и грозой? Тут не годится филантропия, и А. П. Ермолов, вешая беспощадно, грабя и сжигая аулы, только этим и успевал более нашего. Еще до сих пор имя его с трепетом произносится в горах, и им пугают маленьких детей».

В поддержание проповедуемой Зассом идеи страха на нарочно насыпанном кургане у Прочного Окопа при Зассе постоянно на пиках торчали черкесские головы, и бороды их развевались по ветру. Грустно было смотреть на это отвратительное зрелище.

Раз Засс пригласил к себе Нарышкину, и она согласилась с условием, что неприятельские головы будут сняты. Засс исполнил ее желание, и мы все были у него в гостях. Взойдя как-то в кабинет генерала, я был поражен каким-то нестерпимым отвратительным запахом, а Засс, смеючись, вывел нас из заблуждения, сказав, что люди его, вероятно, поставили под кровать ящик с головами, и в самом деле вытащил перед нами огромный сундук с несколькими головами, которые страшно смотрели на нас своими стеклянными глазами. «Зачем он здесь у вас?» – возразил я. «Я их вывариваю, очищаю и рассылаю по разным анатомическим кабинетам и друзьям моим профессорам в Берлин».

Такова была мораль и нравственность многих генералов царской армии, которые боролись с горцами Кавказа. Они, в том числе и головорез Засс, не поняли особенностей духа горцев, их смелости и отваги, проявляемых при защите родного очага, земли своих предков.

Народно освободительная борьба адыгов продолжалась, но и русские войска организовывали одну карательную экспедицию за другой. После Крымской войны 1853–1856 гг. положение адыгов, особенно шапсугов, натухайцев, абадзехов и бжедугов, заметно ухудшается. Россия перебрасывает на землю адыгов дополнительные силы. Зимой 1859 г. в земли бжедугов была отправлена очередная карательная экспедиция под командованием полковника Бабича. Из 48 аулов этого народа было разорено 46.

В эти годы позиции Магомет-Амина среди адыгов тоже были ослаблены. Многие адыгские общества уже не поддерживали его. Положение осложнилось еще и тем, что усилились его противоречия с другим лидером адыгов Сефер-беем Заноко. Ад. Берже писал о нем, что «старания его подвигнуть здешних горцев к более энергичному сопротивлению русским не имели особенного успеха даже и во время последней войны нашей с Турцией и союзными державами. Тщетно Магомет-Амин, как посланец имама, проповедовал тогда мюридизм; его воззвания встречали самое слабое сочувствие в тех, к кому они были обращаемы. Он попробовал было подстрекнуть черкесов фирманом султана как главы суннитов; но и это не помогло.… Вообще, нынешний посланец Шамиля не пользуется у некоторых черкесов существенным влиянием, потому что они смотрят на него как на простолюдина столь же низкого происхождения, как и сам Шамиль, во имя которого он действует; и, если б не духовный сан шейха, Магомет-Амин давно заплатил бы жизнью за свои попытки за Кубанью, ибо черкесы по преимуществу признают себя аристократами среди горских племен и без презрения не могут смотреть на пришельца, выставляющего себя проповедником».

Сефер-бей Заноко происходил из аристократической хегакской фамилии, владевшей имениями в окрестностях Анапы. В детстве он был продан в рабство в Турцию в наказание за буйный и неуемный нрав. Оттуда юный Сефер-бей бежал в Одессу. По другим данным, он был выдан русским натухайцами в качестве аманата (заложника). Так или иначе Заноко оказался в Ришельевском лицее, где получил приличное образование. В дальнейшем судьба привела Сефер-бея в Анапу. Там он поступил юнкером в егерский полк. Однако военная служба в царской армии продолжалась недолго. Не стерпев оскорблений полкового командира (по другим сведениям, узнав о смерти родителей), Сефер-бей бежал в Турцию. Поступив на службу в турецкую армию, он дослужился до полковника и вместе с этим высоким чином приобрел уважение среди единоверцев. Во время Русско-турецкой войны 1828–1829 гг., находясь в Анапе, он попал в плен к русским. В 1830 г. Сефер-бей был освобожден и вновь уехал в Турцию. Он опять возвращается в Черкесию и с этого времени начинает заниматься политической деятельностью, проводит большую работу по консолидации адыгского общества, по привлечению на сторону черкесов Турции, России и западных держав в решении проблем своего народа. Например, действовавшие в Черкесии англичане Дж. Белл и Дж. Лонгворт были тесно связаны с Заноко.

Турция и Россия тоже пытались использовать влияние Заноко на его соотечественников с тем, чтобы привлечь черкесов на свою сторону

. К 1856 г. позиции Сефер-бея в Черкесии были достаточно прочными. На его сторону переходили все больше и больше адыгов. Его лидерство в борьбе за независимость горцев казалось бесспорным и главам европейских держав. Даже К. Маркс называл его «вождем черкесов». О нем писали газеты. Сефер-бей настойчиво добивался от царя независимости Черкесии. Он также добивался от Турции, чтобы она Черкесию признавала суверенным государством. В 1858–1859 гг. Заноко предпринимает неоднократные попытки найти общий язык с Магомет-Амином в интересах объединения антиколониальных сил Черкесии. Решить проблему ему так и не удалось вплоть до его смерти, последовавшей в декабре 1859 г. Лишь в 1861 г. не безучастия его сына Карабатыра шапсуги, абадзехи и убыхи образовали «Великое свободное собрание», которое стало политическим центром народно-освободительной борьбы западных адыгов.

Таким образом, князь Сефер-бей Заноко являлся одним из лидеров народно-освободительного движения адыгов в 30–50-х гг. XIX в. Его стремление добиться для своего народа национального суверенитета в условиях ожесточенного противоборства на Кавказе крупнейших европейских держав сыграло огромную роль. Однако у него были и ошибки. Не удалось ему преодолеть личных и идейных противоречий с другим вождем черкесского народно-освободительного движения – наибом Магомет-Амином. Все эти обстоятельства были использованы царизмом при завоевании адыгов.

Обстановка на Северо-Западном Кавказе осложнилась особенно летом 1859 г., когда под ударами русских войск перестал существовать имамат Шамиля на Северо-Восточном Кавказе. Шамиль был пленен 26 августа 1859г. После этого царское правительство перебросило дополнительные военные силы на земли западных адыгов, и Россия активировала свои военные действия против них.

Известие о пленении Шамиля сказалось и на положении Магомет-Амина, он уже осознал, что продолжение борьбы с Россией не имеет смысла. 20 ноября 1859 г., после переговоров с генералом Филипсоном, наиб Шамиля Магомет-Амин со своим 2000 войском объявил о прекращении борьбы. Магомет-Амин был пожалован императором пожизненной пенсией в размере 3 тыс. рублей ежегодно. Так закончилась деятельность Магомета-Амина, который внес большой вклад в народно-освободительное движение западных адыгов. Однако борьба адыгов за свою независимость продолжалась.

Многие люди на Западе сочувствовали многострадальному адыгскому народу. Видные политические и общественные деятели восхищались мужеством и отвагой черкесов, которую они проявляли в борьбе за свою независимость, и призывали другие народы в своей освободительной борьбе брать пример с храбрых черкесов. К. Маркс и Ф. Энгельс, следившие за ходом национально-освободительного движения на Кавказе, писали в обращении «Союза коммунистов»: «Народы, учитесь у них (черкесов), на что способны люди, желающие оставаться свободными».

Даже некоторые русские генералы и офицеры, воевавшие с горцами, осуждали формы и методы колониальной политики царизма на Северном Кавказе. В частности, Ф. Ф. Торнау, который был в плену у западных адыгов почти 2,5 года, не озлобился на адыгов, как это можно было бы предположить, а проникся к ним и их освободительной борьбе уважением. После плена его взгляды претерпели серьезную эволюцию. Он начал больше уважать черкесов, критически относиться к действиям царизма по отношению к горцам, осуждал действия отдельных представителей царской армии. Более того, он впоследствии издал свои воспоминания о Кавказе, в том числе об адыгах, под названием: «Записки русского офицера, бывшего в плену у горцев». Генерал-майор Н. Н. Раевский, много лет служивший на Черноморской береговой линии, был сторонником решения вопросов русско адыгских отношений мирными средствами. Он даже разработал альтернативный план решения этой проблемы, дававший возможность оценивать сложившиеся обстоятельства объективнее. В своих письмах Раевский с позиции, близкой воззрениям декабристов, обличал жестокость, произвол и злоупотребления царского командования, сравнивал практикуемые им методы покорения Кавказа с действиями испанских конкистадоров в Латинской Америке. Осуждали действия Засса, Паскевича и других на Северном Кавказе декабрист Н. И. Лорер и бывший командующий войсками Правого крыла Кавказской линии, атаман Черноморского казачьего войска с 1835-го по 1838 г. Г. И. Филипсон.

Поляки, венгры, украинцы и другие народы, испытавшие на себе колониальный гнет, находились под сильным впечатлением от романтических описаний подвигов мужественных черкесов, которыми изобиловала европейская печать того времени, и сочувствовали горцам. Вместе с тем они видели, что Европа на словах поддерживала справедливую борьбу народов Северного Кавказа за свободу, на деле не предпринимала серьезных усилий для оказания реальной помощи. В этих условиях Т. Лапинский, польский офицер, планирует оказание практической военной помощи горцам. Предполагалось сформировать на территории Турции, где он был известен под именем Теффик-бея, польский экспедиционный корпус численностью от 6 до 15 тыс. солдат и офицеров с мощной артиллерией. Однако об этих приготовлениях стало известно русскому правительству, и оно не замедлило выразить Турции решительный протест. Османское правительство, не желая до предела осложнять и без того натянутые отношения с Россией, вынуждено было расформировать польский корпус. Такая неудача не заставила все же отказаться Т. Лапинского от своих намерений. Преодолев множество трудностей и препятствий, небольшой польский отряд полковника Т. Лапинского в ноябре 1857 г. пристал к черкесскому берегу. Польские добровольцы вписали яркую страницу в историю Кавказской войны, проявив мужество и самоотверженность в борьбе за свободу черкесов.

Вернувшись в Европу, он написал книгу о пребывании польского отряда на Северном Кавказе под названием «Горцы Кавказа и их освободительная борьба против русских». В ней он рассказал, с каким мужеством и отвагой боролись черкесы за свою независимость. Кроме этого, он описал быт, нравы, военное искусство, культуру одного из древнейших народов на Северном Кавказе – адыгов.

Храбрые черкесы, которые отчаянно сопротивлялись царизму на протяжении целого века и не один раз одерживали блестящие победы над хорошо вооруженными и значительно превосходящими численно русскими войсками, «дописывали» последние страницы самой кровопролитной и жестокой в их многовековой истории – Кавказской войны. Народ физически был уничтожен, но его дух не был сломлен. Победителем в этой неравной войне вышел русский царизм. Опустели горские аулы и селения, уничтожен цвет горцев, женщины и старики остались без защитников, защитники-герои погибли на полях сражений. К осени 1863 г. Россия фактически завоевала земли абадзехов и шапсугов. Генерал Евдокимов наместнику Кавказа великому князю Михаилу Николаевичу победоносным тоном сообщал, что «на Северном склоне Кавказского хребта нет более вооруженных неприятелей. Они были либо окружены со всех сторон новыми русскими поселениями, либо отрезаны войсками от других соплеменников».

Однако убыхи и некоторые представители горных абадзехов, шапсугов и других адыгских народов продолжали оказывать отчаянное сопротивление русским войскам. Генерал Гейман категорически предложил убыхам: «Сейчас же, без обозначения срока, те, кто желает пути в Турцию, должны собраться табором на берегу моря к устьям Шахе, Вардане и Сочи… Те же, кто хочет идти к нам, должны сейчас же выселяться на Кубань». Обращаясь к убыхам, которые пришли к нему остановить кровопролитие, генерал с иронией спрашивал: «Где же войска ваши в европейских мундирах, о которых вы столько кричали? Где народные орудия и снаряды? Где союзники ваши?» Горцы ответили: «Мы уже убедились, что все надежды наши на постороннюю помощь – мечта… Но мы все-таки останемся убыхами, мы все-таки целый народ и, кажется, можем для своего блага вступить в сложения и заявлять свои требования».

Но после заявления Геймана «уступок с моей стороны нет и не будет впереди», убыхские представители окончательно поняли, что участь их народа решена бесповоротно. «В осанке, во взгляде каждого убыха, – вспоминал очевидец их разговора, – проглядывало сознание полного достоинства; не было места никаким унижениям или боязни. Было, однако, ясно, что такие минуты испытывают они в первый и последний раз в жизни. Видно было, что они задеты за самую слабую струну – за самолюбие. Гордые убыхи вынуждены были признать себя бессильными». Начались атаки убыхских аулов и долгие кровопролитные бои, в конечном итоге 20 мая четыре русских военных колонны встретились в центре «очищенной» земли ахчипсувцев – Губаадвы (ныне Красная Поляна), часто именуемой Кбаада или Кбаадэ. Этому глухому местечку, затерянному среди горных хребтов, суждено было быть местом «торжества» по поводу окончания Кавказской войны. Именно в этом урочище на земле адыгов утром 21 мая 1864 г. Ликовали русские солдаты и генералы: они чистились, одевались, приготовлялись и строились к параду в честь окончания столетней войны. Солдаты и офицеры суетились, не знали, как и за что взяться. Небо было сумрачно; густые серые туманы беспрестанно закрывали снеговые вершины громадных хребтов. Временами шел то крупный, то мелкий дождь, словно сама природа Кавказа сочувствовала своим обитателям и проливала слезы по погибшим воинам, жен- щинам, старикам и детям, разрушенным и сожженным аулам и деревням горцев.

Начался церковный звон. Пробили «На молитву», и вышли вперед знаменосцы. После молебна и окропления знамен великий князь объехал войска, поблагодарил всех за совершенное «трудное и великое дело», и затем начался церемониальный марш. Здесь же, в лагере, в урочище Губаадва великий князь отдал следующий приказ по Кавказской армии: «С чувством искренней радости и уважения к доблести вашей поздравляю вас, войска Кавказской армии, с покорением Западного Кавказа и окончанием Кавказской войны.

Своим мужеством в боях, своей беспримерной твердостью в перенесении тяжелых трудов и лишений сослужили вы Государю и Отечеству великую службу: ни ужасы диких, недоступных горных убежищ, ни отчаянное сопротивление обитателей их, ни суровая стужа, ни палящизной – ничто не оставило вас; все преодолевали вы в течение многих лет, не слабые духом, запечатлевая потом и кровью каждый шаг, – и достигли цели».

А император Александр II телеграфировал: «Благодарю от души всех начальников, офицеров и нижних чинов за их молодецкую службу, увенчанную полным успехом. Я горжусь ими более чем когда-либо».

В Высочайшем приказе, данном военному министру 12 июля 1864 г., повелено учредить: для всех офицеров и нижних чино<

⇐ Предыдущая13141516171819202122Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: