Влияние поэзии Вл. Соловьева на поэтическое творчество А.Блока

 

Следующий важнейший этап эволюции Блока, уже непос­редственно связанный со становлением его символизма,— годы создания «Стихов о Прекрасной Даме» (1901 —1902) Период этот весьма значим для поэта. Смена домашних и книжных влияний неясными, но мощными импульсами, иду­щими от раскаленной атмосферы предреволюционных лет; па­дающее на эти же годы глубокое и исполненное драматизма чувство Блока к будущей жене, Л. Д. Менделеевой; наконец, овладевшие «всем существом» поэта (VII, 18) впечатления от мистической лирики Вл. Соловьева — все это резко изменило внутренний мир Блока, способствовало его художественно­му созреванию, превращению в яркого и самобытною худож­ника.

Поэзия Вл. Соловьева, мистическая, мистико-эротическая и мистико-утопическая в своей основной мировоззренческой и эмоциональной основе, нерасторжимо связана с той символич­ностью, которая естественно вытекает из платоновско-романтического «двоемирия» и из представления о символической, зна­ковой природе самой земной жизни. Вместе с тем диалектический характер мировоззрения Вл. Соловьева позволил ему увидеть В материальном мире не только инобытие, но и неизбежный этап развития мирового духа, понять высокий смысл земного, посюстороннего мира, человеческой жизни и истории. Поэтому идеи платонизма реализуются в его творчестве двояко. «Этот» мир предстает то как «тяжелый сон» земного псевдобытия, как «тени» и «отзвук искаженный» истинного мира вечных идей («Милый друг, иль ты не видишь...»), то как знаки тех же идей, однако наполненные не только чужим, но и собст­венным смыслом, не «искажающие» гармонию миров, а вно­сящие в нее новую, дополняющую мелодию.

Отсюда — и два пути символообразования. На первом соз­даются образы, «земное» содержание которых связано лишь с неизбежностью говорить об «идеях» на земном языке; матери­альное в них — только «грубая кора вещества», под которой взгляд мистического поэта, «не веруя обманчивому миру», дав­но привык «узнавать сиянье божества». Земные значения та­ких символов, по сути, равны нулю, «земной» здесь только план выражения. Такова символика в стихотворениях «Вся в лазури сегодня явилась...», «Близко, далеко, не здесь и не там...», в мистических сценах поэмы «Три свидания» и др. Действи­тельно, первый «земной» план значений таких символов, как «семигранный венец» 2 или таких символических МОТИВОВ, как сочетание «белой лилии... с алою розой» или голубки с «древ­ним змеем» («Песнь офитов»)3, смыкание «золотой цени»4,— полностью условен. (Впрочем, он зачастую восходит к мифу. Тогда перед нами мифологемы.) В любом случае, однако, такие символы — знаки духовных сущностей, по сути дела, не име­ющие никаких «жизненных», бытовых адекватов. Многознач­ность такого символа вся относится к миру мистических идей.

Блоковсквие «Стихи о Прекрасной Даме» во многом восхо­дят и к «мифам» соловьевского мировосприятия, и к его лири­ческому мировидению. Неудивительно, что и принципы символообразования, и значения символов у Блока и у Вл. Соло­вьева глубоко родственны. Это не помешало Блоку создать произведение ярчайшей оригинальности, по сути не имеющее в русской литературе прямых литературных истоков.

У Блока, как и у Вл. Соловьева, в основе поэтическою мировидения лежит мифопоэтическая картина мира. Лирический repoй цикла — земной человек, живущий среди «народов шумных», по всей душой устремленный ввысь, к звездам и к «голосам миров иных», среди которых ему открывается «высокое»—является «Ты»: Прекрасная Дама, Дева-Заря-Купина, «царица чистоты» (ближайшим образом напоминающая соловьевскую «Душу Мира», а также «Wectsc-ele» Шеллинга). Только любовь «Ты» способна дать лириче­скому герою полноту счастья. Гимны в честь Прекрасной Дамы и сложные, драматические перипетии взаимоотношений лири­ческого героя и Дамы составляют основное содержание цикла.

Хотя для Блока главный эмоциональный комплекс — лириче­ский, однако содержание цикла может быть истолковано и в мистическом плане (приобщение личности духовной субстан­ции бытия), и в мистико-утопическом (ожидание всеобщего обновления мира, когда «небо вернется к земле) и в ряде других, строго говоря, не могущих (как и полагается ми­фу) быть до конца перечисленными.

Эта многоплановость целого определяет и многозначность каждого образа цикла. Ведь в отличие от лирики Вл. Соловье­ва стихотворения здесь, хотя и сохраняют полную автономность как самостоятельные лирические произведения, вместе с тем являются всегда мастью целого. На поверхностном, «фабуль­ном» уровне это целое весьма близко к «лирическому дневни­ку» (не случайно Блок датирует все тексты цикла и распола­гает их в строго хронологическом порядке) на глублнно-сюжетном уровне это же целое связано с реализацией-нереализацией описанного выше и связанного с Вл. Соловьевым «исход­ного мифа». Связь каждого стихотворения с общей темой «Стихов о Прекрасной Даме» позволяет истолковывать лири­ческую непосредственноть и сиюминутность КОЛЛИЗИЙ любого текста как антипод единого сюжета. Она же определяет и значение каждого образа как символа. «Я», «Ты» (Прекрасная Дама), постоянно ожидаемая мистическая Встреча героев, лю­бые детали их окружения (природа, город) или их психологическне состояния — все это одновременно и знаки скольщих сквозь земное мистических сущностей.

Однако символика «Стихов о Прекрасной Даме» не вполне совпадает с соловьевской. С одной стороны, символизм здесь (в силу указанной выше нерасторжимости отдельных текстов с целостным «мифом») значительно сложней, разветвленной и последовательней, чем в лирике Вл. Соловьева. По существу он универсален. В поэтическом наследии Вл. Соловьева мы зачастую находим вполне традиционные произведения «чисто» пейзажной интимной («Три дня тебя я видел, ангел милый...», «Тесно сердце — я вижу — твое для меня...»), философской («От пламени страстей, нечистых и жестоких...», «Если желанья бегут, словно тени...») и т. д. лирики, которые ничто не «заставляет» нас воспринимать как символы. Для произведений, вошедших в «Стихи о Прекрасной Даме», вклю­чение в целое означает именно «принудительное» навязывание их символической многоплановости, многослойности смыс­лов, даже если из самого текста они с обязательностью не вы­текают. Так, стихотворение «Слышу колокол. В поле весна...» в другом контексте могло бы быть воспринято в как «только» интимное. Для текста же как части цикла достаточно отожде­ствить героев стихотворения с «я» и «Ты» «Стихов о Прекрас­ной Даме», чтобы его коллизия (расставание влюбленных) ока­залась символической и активизировались его глубинные значе­нии (невозможность на земле мистической Встречи, нереали­зуемость идеалов высокого и др.).

С другой стороны, однако, в блоковских символах, сравни­тельно с Вл. Соловьевым (да и с большинством писателей-сим­волистов) значительно ярче и выделеннее «первые» («земные») планы значений. Цикл неполной пронзительного лиризма, яркой и вполне- «посюсторонней» страсти, глубоко эмоциональ­ных природоописаний и сложного, углубленного психологизма. Символы с приглушенным или вовсе редуцированным «земным» значением для Блока мало характерны (хотя и не исключены полностью; ср. стихотворения «Верю в Солнце Завета...», «Мы преклонились у завета...» и др.). Господствуют же символы, «земные» значения которых раскрыты настолько непосредст­венно эмоционально, что эта яркая чувственная окрашенность передается и всем другим рядам их значений. Таково, напри мер, знаменитое, программное для цикла «Предчувствую Тебя. Года проходит мимо...» (1901), где «нестерпимо» яркие чувст­ва лирического «я» равно окрашивают все символы стихотво­рения («предчувствие» «Ее» появления, «лучезарность», воз­можность «изменения облика» и др.— I, 94), воспринимаем ли мы их в интимном, мистическом или мистико-утопическом ря­ду значений.

Заключение

Для верного понимания эволюции поэта важно учитывать эти две стороны блоковского отношения к действи­тельности. Само собой разумеется, реально они взаимо­связаны, но трудность развития Блока в том-то и состоит, что на разных этапах своей эволюции он несколько по-разному представляет себе их соотношение. В литературе о Блоке и посейчас можно встретить утверждения, сводящиеся к тому, что Блок до 1905 г. «не знал жизни», а пос­ле революции вдруг «узнал» ее. На деле возникающие здесь проблемы сложнее. Представление о трагедийной взаимосвязи разных сторон действительности Блок выра­батывал на протяжении всего своего творческого пути. Поверхностно, вне соотношения с эволюцией поэта пони­маемые суждения его на эти темы могут подать повод и для утверждений типа «не знал — узнал». Сравнивая подход живописца и современного писателя к своему жизненному материалу. Блок писал в статье 1905 г.:«Искусство красок и линий позволяет всегда помнить о близости к реальной природе и никогда не дает погрузиться в схему, откуда нет сил выбраться писателю». Игнорируя поэзию раннего Блока, можно сделать вывод из этих слов, что Блок только сейчас задумался о преимуществе «красок и линий» над схемами. На деле же у Блока всплывает в открытой форме коллизия, су­ществовавшая и ранее. То, что Блок сталкивает «схемы» с «красками и линиями»,— говорит о кризисе мировоз­зрения. Открыто признается неудовлетворительность обобщающих творческих принципов, и суть именно в этом: «Душа писателя поневоле заждалась среди абстракций, загрустила в лаборатории слов». Блок и раньше сомневался в применимости, пригодности «схем и абст­ракций» для художественного обобщения эмоционально-жизненного материала—еще в 1902 г. он признавался: «Я уже никому не верю, ни Соловьеву, ни Мережков­скому». Суть у Блока— если воспринимать все это в единстве его эволюции — не в механическом противо­поставлении «природного» и идейно-оценочного моментов, но в открытом выражении кризиса. на рубеже двух миров, в эпоху подготовки и осуществления Октябрьской революции. Он был последним великим поэтом старой, дооктябрьской России, завершившим своим творчеством поэтические искания всего XIX века. И вместе с тем его именем открывается первая, заглавная страница истории русской советской истории.

Блок входил в поэзию со своим особым, ярко выра­женным лирическим «я», которое вскоре приобрело черты индивидуальности — черты «лирического героя». И лири­ческое «я», и «лирический герой» выражали лирическую тему Блока — и как поэта, и как личности: его отноше­ние к окружающему миру и восприятие этого мира. Мир блоковских чувств и пережи­ваний всегда находился в соотношении с временем, кото­рое оп напряженно и мучительно стремился понять. А по­нять для него значило выработать свою особую, не только художественную, но и «человеческую», широкую точ­ку зрения на происходящее, на события.

Блок знал, что живет в переходную, кризисную эпоху. Ценности, которыми жил XIX век, подвергались пере­смотру, продлению во времени. Великая историческая миссия Блока и заключалась в том, чтобы привести куль­туру прошлого (преимущественно русскую и преимуще­ственно девятнадцатого века) в соприкосновение с мятежностыо и неспокойством своего времени, в итоге- в соприкосновением с революцией. Он завершил в своем творчестве  девятнадцатый век, он продлил его во времени, допел до естественного разрешения те главные вопросы и проблемы, которыми жили его великие предшественники. Блок страстно хотел увидеть, осознать, что же идет на смену прошлому.

Роль отдельной личности в истории Блок оценивал не очень высоко. Проблема личности решалась им не столько в плане соотношения человека и того или иного государственного устройства, сколько в плане более ши­роком - соотношения личности и социальной среды, лич­ности и общества, личности и исторического процесса. Исторический процесс сам в себе таит семена возрожде­ния, поскольку главной действующей силой тут оказы­вается народ - «бессознательный носитель духа музыки», хранитель «культуры», Эти категории - «дух музыки», «культура» — имели в глазах Блока самодовлеющее зна­чение. То, что они обозначают, не поддается логическому определению, но для Блока как раз эта их черта и была решающей. Ему важно как можно шире охватить исто­рию человечества, увидеть в ней единый процесс миро­вых видоизменений и перевоплощений. Как справедливо указывает в одной из своих работ 3. Г. Минц, понятие «народ» было для Блока не столько социальным, сколько духовным понятием.

Литература

1. БАЗАНОВ В.Г. К творческим искани­ям Блока - М.. 1981. – 319c.

2. Белинский В. Собр. соч.: В 3 т. М., 1948.- 303c.

3. БЛОК А. Собр. соч.: В 8 т. - М.; Л., 1960—1963.

4. БЕРБЕРОВА Н. Александр Блок и его время. - М., 1999. – 142с.

5. Бушмин А. Преемственность в развитии литературы. Л., 1978.- 263с.

6. Виноградов В.В.Поэтика русской литературы.- М.: Наука, 1976 г

7. Гинзбург Л. О лирике. Л., 1974.-351с.

8. ГУКОВСКИЙ ГА К вопросу о твор­ческом методе Блока // Александр Блок. Новые материалы и исследова­ния. Кн. первая. Лит. наследство. - М„ 1980. - Т. 92. – 275с

9. Долгополов Л. А.Блок и современность.// На рубеже веков. Л., 1977. – 363с.

10. Жирмунский В. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. Л., 1977.-234с.

11. КОЖИНОВ В. Россия. Век XX (1901-1939). - М., 1999. -241с.

12. ЛИХАЧЕВ Д.С. Литература. - Ре­альность. - Литература. — Л., 1981. — С. 168-172.

13. Лосев А. Проблема символа и реалистическое искусство. М., 1976.- 357с.

14. МАКСИМОВ Д. Поэзия и проза Александра Блока. - Л., 1975. – 311с.

15.  Максимов Д.Е.О спиралеобразных формах развития литературы: к вопросу об эволюции А. Блока» - В книге Культурное наследие Древней Руси; М.: Наука 1976 г

16. М а ш б и ц - В е р о в И. Русский символизм и путь Александра Блока. Куйбы­шев, 1969.- 208с.

17. МИНЦ З.Г. Поэтика Александра Блока.- СПб., 1999. - 285.с.

18. МинцЗ.Г. Блок и русский символизм- М.: Наука 1980 – 361с

19. Орлов В.Н. Перепутья. Из истории русской поэзии начала XX века. М., 1976.- 398с.

20. ОРЛОВ В.Н. Поэма Александра Бло­ка «Двенадцать». - М., 1962. - 2 98.

21. ОРЛОВ В. Александр Блок: Очерк твор­чества. - М., 1956. - С. 181.

22. Русский романтизм. Сб. статей/Под ред. К. Н. Григорьяна. Л., 1978.- 203с.

23. Стасов В. Избранные соч.: В 3 т. М., 1952.-298с.

24. ТАГЕР Е.Б. Мотивы «возмездия» и «страшного мира» в лирике Блока // Ли­тературное наследство. Александр Блок. Кн. первая. - М., 1980. - С. 94.

25. Тарасова Б. Символизм А.Блока /Литература в школе. — 2000. - N° 4. - С. 15-29.

26.. ТИМОФЕЕВ Л.И. Творчество Александ­ра Блока. - М., 1963. - С. 81-82.

27. Творческий метод. Сб. статей. М., 1960.- 302с.

28. Теория литературных стилем! Сб. статей. М., 1982.-257с.

29. Тынянов Ю. Проблема стихотворного языка. Л., 1924; М., 1965.- 390с.

30. ТРУБИНА Л.А. «Верю в Россию»: Символы Блока и Белого // Литература в шко­ле. - 2001. - № 5. - С. 19 25.

31. Фохт У. Некоторые вопросы теории романтизма//Проблемы романтизма. -М., 1967.-402с.

Предыдущая12345678Следующая

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: