История открытия и изучения Слова о полку Игореве

«Слово о полку Игореве» было найдено совершенно случайно. В Москве и Петербурге в конце XVIII века существовало два кружка знатоков и любителей отечественной старины. В Москве этот кружок группировался вокруг Н. П. Румянцева, а в Петербурге - вокруг А. И. Мусина-Пушкина. Румянцев всячески поощрял собирательство старинных вещей и книг. Члены румянцевского кружка записывали былины и сказки, но более всего их интересовали старинные книги и летописи, сказания. Их следовало искать в старинных монастырях, где нередко велись погодные записи, то есть летописи. Надо учесть, что монастыри всегда были местами отдохновения и образования. В старых монастырях живали вельможи, поэтому монастыри были не чужды политике. Петербург же всегда хотел быть первым, он ведь и задуман был как столица.

При Екатерине идея собирательства стала необычайно популярной. Графу А.И. Мусину-Пушкину было дано официальное дозволение знакомиться со всеми материалами во всех российских монастырях. Когда же он стал обер-прокурором Святейшего Синода, ему разрешили еще и изымать все, что нужно для Синодальной библиотеки (то есть для науки), из монастырских библиотек. Разумеется, он не мог заниматься этим в одиночку. Его помощники ездили по разным монастырям, рассчитывая найти там неизвестный материал. И, конечно, находили: в монастырских библиотеках хранились чрезвычайно ценные рукописи.

И вот совершенно случайно один из комиссионеров Мусина-Пушкина купил у заштатного архимандрита Иоиля сборник, в котором был помещен Хронограф. В конце сборника находилось «Слово о полку Игореве». Архимандрит Иоиль был когда-то ректором Ярославской духовной семинарии, человек он был ученый и склонный к собирательству старинных книг. По-видимому, он долгие годы читал и пытался понять это произведение, но, когда он почувствовал годы (а их всегда чувствует старый человек) и ощутил необходимость подвести итог, он решил, что нельзя оставлять на произвол судьбы дело, которым он занимался всю жизнь. Он решился продать сборник такому просвещенному покупателю, как граф Мусин-Пушкин.

Итак, появилась новая повесть. В ней рассказывается о том же, что и в летописях, и, значит, события, описываемые здесь, не выдумка, а исторические факты. Но вот препятствие - сборник, полученный от Иоиля, написан скорописью. Устав - это когда рисуется каждая буква. Вот мы говорим - красная строка, поскольку начальная буква рисовалась некогда киноварью. Ее украшали. Над созданием Остромирова Евангелия трудились долгое время, оно написано уставом. Зачастую отец начинал, а сын продолжал. Это длилось годами - ведь вырисовывалась каждая буква. Полуустав проще. Тут уже существуют сокращения. В Древней Руси знали, как написать «Иисус» при помощи тpex букв. А скоропись еще проще для написания - писать можно без строчек и буквы не разделять. Так намного легче писать, но читать трудно.

Так вот, Мусин-Пушкин открыл новую повесть, начал читать со своими помощниками слово за словом, а где остановиться, не знал. Тогда он пригласил знаменитого знатока древности H. Н. Бантыша-Каменского и А. Ф. Малиновского - одного из лучших знатоков русской истории и русского архива (брата директора Царскосельского лицея). Работали так: каждый читал и делал заметки в отдельности, потом они встречались, сверяли и обсуждали варианты. Прежде всего необходимо было установить, действительно ли это новое произведение. Обратились еще к одному специалисту по древней литературе, известному составителю словарей Евгению Болховитинову. Он прочел и сказал, что ничего подобного никогда не встречал в древней литературе.

К 1800 году «Слово о полку Игореве было расшифровано и издано. Теперь всякий мог с ним познакомиться, а до того Мусина-Пушкина донимали вопросами (особенно москвичи): где был найден текст, каким размером написан, на какой бумаге, что собой представляет весь сборник. Мусин-Пушкин стал чувствовать: ему не доверяют, подозревают в фальсификации. Он издал «Слово», но во время московского пожара в 1812 году большая часть тиража сгорела. Сгорел и подлинник.

В 1860 году П. П. Пекарский нашел писарскую копию «Слова», которую Мусин-Пушкин сделал для Екатерины, но не успел передать. Итак, на сегодня мы имеем две не идентичные копии «Слова». Конечно, ни в 1812, ни в 1815 году, когда только что кончилась война, было не до «Слова о полку Игореве». Но потом скептические голоса окрепли. Евгений Болховитинов был крупнейшим ученым и священнослужителем, в конце жизни стал киевским митрополитом. Так вот, занимаясь всю жизнь летописями и старыми книгами, имея прямое отношение к разнообразным монастырским библиотекам, он ответил: «Я ничего подобного в древней литературе русской не находил». Как человек осторожный, он не сказал, что это неподлинное произведение, но констатировал, что ничего подобного не встречал. Это настораживает - произведение не может быть изолированным...

К 1820-м годам появилось много голосов, прямо возражавших против подлинности «Слова»: оно так совершенно, что не укладывается в нормы древней русской литературы. Особенно горячо выступали сторонники М. Т. Каченовского. Защитником подлинности «Слова» стал A.C. Пушкин. Он посещал публичные лекции, которые читались по истории, и, когда обсуждались летописи и было высказано сомнение в подлинности «Слова о полку Игореве», обратился с вопросом к скептикам: «Кто из наших писателей в XVIII веке мог иметь на то довольно таланта?» Скептики озадачились, но лишь на время.

В XX веке это временное затишье было нарушено. Уж очень изолированным выглядит произведение в потоке древнерусской литературы. В 1939 году возникает очень интересная и острая дискуссия вокруг «Слова о полку Игореве». А вызвала ее публикация известного французского слависта А. Мазона, где он доказывал, что не «Задонщина», написанная в XV веке, является подра жанием «Слову», а «Слово» создано в XVIII веке в подражание «Задонщине». Дескать, такую вещь мог написать кто-то из знатоков русской истории словесности, например H. Н. Бантыш-Каменский, кончивший две духовные академии (Киевскую и Московскую), прекрасно знавший русскую словесность, блестящий историк, полиглот, необыкновенно одаренный человек. Мазон приводил ряд аргументов. Все это било по нашим взвинченным патриотическим амбициям.

Русская филологическая наука того времени была очень сильной. Обратились к профессору Сергею Константиновичу Шамбинаго, подготовившему научное издание «Слова» и составившему сводную редакцию «Задонщины». Он прочел статью Мазона и сказал: «Дичь! Я докажу, что “Слово” - подлинное произведение». Наши чиновники от науки, конечно, вцепились в него: «Пожалуйста, Сергей Константинович, вот вам столик в Ленинской библиотеке, садитесь, занимайтесь, все, что хотите...» Он сел и начал работать. К тому времени, когда он заканчивал свою работу, в Москву приехал министр иностранных дел Франции господин Бидо, и Сергею Константиновичу сказали, что сейчас неудобно выступать с полемической статьей против французского критика. Старик рассердился и ответил: «Оставайтесь вы тут со своей Бидой, я сюда больше не ногой!» И все. Материалы его лежат, его просят, он ни в какую. Нет, и точка.

Тяжело было в стране перед войной. В войну - тем более. После войны тоже тяжело. Но к 1947 году снова стали говорить о «Слове». Шамбинаго не хотел о нем слышать. Что ж, обратились к Николаю Каллиниковичу Гудзию и предложили ему написать опровержение версии Мазона. Он мгновенно согласился. Ему дали записи Шамбинаго - а там, как оказалось, все сделано: Шамбинаго нашел доказательство того, что «Слово о полку Игореве» было известно в русской книжности в XIV в. Он привел обнаруженную еще в 1813 году К. Ф. Калайдовичем цитату из приписки к псковскому «Апостолу» 1307 года, где есть текстуальные совпадения со «Словом». Поскольку Шамбинаго был превосходным палеографом, он доказал, что время создания «Слова» - конец XII века. Гудзий, опираясь на собранные Шамбинаго материалы, написал очень хорошую статью, и вопрос, казалось бы, был исчерпан. Тем более что французский автор смутившей всех статьи, господин Мазон, сказал: «Я не знал русских архивов и не подозревал о цитате в псковском “Апостоле”».

Но не думайте, что на этом вся история завершилась. Вы знаете, конечно, что наши архивы были закрыты и лишь недавно их стали открывать. Наконец-то открыли и архив Спасо-Ярославского монастыря, тот самый, в котором у архимандрита Иоиля находилось «Слово о полку Игореве». Один из самых талантливых профессоров солидного научного учреждения - Историко-архивного института - А. А. Зимин, искусный медиевист, принялся за колоссальную работу: подняв все записи Иоиля, он сравнивал текст «Слова» с библейскими, евангельскими и апостольскими произведениями и пришел к выводу, что автором «Слова о полку Игореве» является сам Иоиль. Однако лексические совпадения ничего не решают. Так что мы с присущим нам патриотизмом продолжаем считать, что «Слово» - подлинное произведение, что подобные ему произведения в XII в. были, но они погибли в монастырских пожарах. Действительно, очень многое сгорело. Колоссальное число пожаров было в XVI, XVII и в XVIII веках, и множество библиотек погибло.

Так выглядит история открытия и изучения «Слова о полку Игореве». Исследователи до сих пор ищут его автора, иногда талантливо, иногда неинтересно. Но пока автор не найден и вряд ли когда-либо будет определен.

1.«Слово о полку Игореве». Историческая основа, сюжет, образы.

«Слово о полку Игореве». Карамзин указ. на то, что рукопись «Слова» была обнаружена в 1795 г. Но история темная. Скорей всего, обнаруж. она была в Спасо-Преображ. монастыре г. Ярославля, причем, согласно данным Энциклопедии «Слова о полку Игореве», не позднее марта 1789 г., т.к. историк Елагин делал выписку из «Слова» для своей работы «Опыт повествования о России» между январем 1788 г. и мартом 1789 г. Рукопись приобр. 1 из наиб. известных и удачливых коллекционеров письм. и веществ. пам-ков рус. старины граф Александр Ив. Мусин-Пушкин (1744–1817). «Слово» впервые опубликовано в 1800 г. Подл. рукопись погибла в огне моск. пожара 1812 г., что дало многим скептикам повод сомневаться в подлинности произв-я. Ходили слухи о существов. еще 2 списков «Слова», но след этих списков потерян. Списки «Слова» неоднокр. подделыв., начиная с 10-х гг. 19 в. Относительно авторства «Слова» имеется множ-во научных гипотез. Автором называют «словутного певца» Митусу (версия Алексея Кузьмича Югова, Митуса как прославл. певец упомин-ся в летоп., касающ-ся борьбы за), сына тысяцкого Рагуила Добрынича (Рагуил Добрынич дважды упомин-ся в летописях и 1 раз в истории Татищева говорится о том, что Игорь, вернувшись из плена, женил сына Р.Д. на дочери Овлура => версия Ив. Алексеевича Новикова – писателя, поэта-переводчика, занимавш-ся «Словом» с 1937 г.: Игорь в плену был с неким сыном тысяцкого и Овлуром, и его, этого сына, счит. автором; версия Владим. Григорьевича Федорова – генерал-лейтенанта, конструктора автоматич. оружия, посвятивш. «Слову» 2 книги о воен. вопросах похода и авторстве: автором был сам Рагуил, человек, имеющ. большой жизн. опыт; правда, Рагуил, предположительно, умер в 1171, но это Федорова не смущает), галицкого «премудрого книжника» Тимофея (Новиков считает, что сын Рагуила и Тимофей – одно лицо) и других. Ни одна из версий не признана окончат. Несомненно одно: автор был лицом, близким к княж. двору и дружине, и соединял с редким поэтич. даров-ем книжную образов-ть. Время создания «Слова» – период между 1185 и 1187, т.к. в тексте содерж-ся обращение к князьям Ярославу Осмомыслу Галицкому и Владимиру Глебовичу Переяславскому, умершим в 1187 г. Переводы «Слова» на соврем. рус. яз. дел-ся на 3 большие группы: прозаич. переводы, ритмизов. переводы (пытающ-ся приблиз. к оригиналу), поэтич. переводы (отступающ. от оригинала).

Историческая основа. Истор. основа «Слова» – события похода, подробности которого можно узнать из летописей Ипатьевской (1185) и Лаврентьевской (1186). Автор С. передает истор. обст-ва очень точно. Игорь, князь Новгорода Северского, брат его Всеволод из Трубежа, Святослав Ольгович из Рыльска и сын Игоря Владимир из Путивля сговор. собрать войска и отправ-ся в поход против половцев. На пути войско Игоря было напугано затм-ем солнца, но князь не обратил внимания на дурное предзнаменов-е. Сошедшись вместе, участники похода углуб. в центр Половецк. земли, где, приблизит. в мае 1185 г., в теч. 3 дней произошли 3 битвы. В 1-й были разбиты передовые отряды половцев, русское войско овлад. богатой добычей в их стане, но было уже так утомлено, что не преследовало врагов. На 2-й день половцы «аки борове» (как лес) окружили русских; русские были потеснены, кн. Игорь получил рану в руку. На 3-й день рус. войско, сильно утомленное и не имевшее доступа к воде, потерпело решит. поражение, а князья были захвач. в плен. Немногие спасшиеся воины принесли весть о поражении. Вел. кн. Святослав Всеволодович, ожидая напад-я половцев, имевших обыкнов-е после каждого неудачного похода русских вторгаться в Русскую землю, стал просить князей о помощи, но, впрочем, скоро распустил пришедшие дружины. Тогда половцы двумя отрядами совершили нападение на Северскую область, разграбили ее и разорили города Римов (Ромны) и Путивль. Развязкой похода служит бегство Игоря из плена при помощи крещеного половчанина Лавра (в «Слове» – Овлур). Затем бежал на Русь и сын Игоря при помощи дочери хана Кончака.

Сюжет. Сюжет основ. на опис. выше историч. соб-ях. Композиц. «Слова» представл. собой чередов-е историч. эпизодов с лирич. отступл-ми. Историч. эпизоды: затмение солнца и речь Игоря к войску, в которой он убежд., не боясь знамения идти в конец поля Половецкого; картины соед-я войск Игоря и Всеволода, похода по степи и трех битв с половцами; вел. кн. Святослав видит «мутен сон», говорит с боярами об этом сне и о несчастном походе Игоря и приготовляется к защите; рассказ о бегстве Игоря из плена. Другие части «Слова» являются лирическими отступлениями. Таковы в начале и в конце воспомин-я о вещем певце Бояне, «соловье старого времени»; воспомин-я о княж. усобицах при Олеге Гориславличе, когда Русь «сеялась и росла усобицами», и о соврем. крамолах князей, благодаря которым поганые приходили на Рус. землю; обращения к более сильным рус. князьям, призывы к отмщению «за раны Игоревы»; поэтичный плач Ярославны, жены Игоря.

Образы. Образн-ть «Слова» непоср. связана с системой образных средств (фигуры и тропы), с переносным знач-ем слов, отражающих отвлеч., одушевл. или картинно выразит. особенности текстовых формул. Во мн. отношениях справедливо образность «Слова» восприним-ся как метафоричность в широком смысле; говоря об образности «Слова», всегда имели в видуметафорукак общий термин, обозначающий всякий перенос значения – отметонимиидосимвола. 1) Традиционность образов – символов-метафор – характ. черта «Слова». 2) Каждый образ в «Слове» развит и конкретизирован деталями. И продолжен в последующем тексте. Образы эти берутся только из некоторых областей жизни, которые автор считал худож-ми, достойными включ-я в произв-е. Это земледелие, княж. охота, жизнь природы (деревьев, зверей, птиц), космич. явления (солнце, луна, это море, тучи, гроза, ветер), имена и символы богов. 3) Каждый образ в «Слове» имеет свое основание в фактич. положении дел.Ярославнасравнивается с зегзицей – кукушкой потому, что ее сынВладимирнаходится в «чужом гнезде» – в плену уКончака. 4) Образы, примененные в начале «Слова», как бы раскрываются в дальнейшем. например, автор говорит о воинах курянах: «...луци у нихъ напряжени, тули отворени, сабли изъострени». Это перед походом, а после битвы Ярославна обращается к солнцу: «Въ полѣбезводнѣжаждею имь лучи съпряже, тугою имъ тули затче», т.е. луки, напряженные перед походом, в битве ослабли, тулы, открытые перед походом (т.е. готовые к бою), оказываются заткнуты горем. 5) Раз употребив какой-либо образ, автор возвращается к нему еще раз – ближе к концу произведения. Образ сопутствует повествованию или обрастает новыми, близкими по духу образами.