Тематическое параллелирование

Как крутить руль разговора

Для опытных психотерапевтов явное содержание разговора — лишь одна из дета­лей, определяющих его важность. По мере того как мы становимся более зрелыми, мы начинаем понимать, что, хотя содержание никогда не бывает совсем не важным, оно ни в коем случае не является единственно важным. Основной валютой в общении вообще, и в психотерапии в частности, является смысл. А смысл требует умелого и тонкого объединения содержания, процесса и цели, необходимого, чтобы сохранить суть послания.

Если провести грубую аналогию, то тематическое параллелирование в психотерапевтическом интервью можно сравнить с управлением автомобилем — и то и другое является непосредственным способом руководства чем-то движущимся. Ни руль автомобиля, ни содержание разговора не являются источником энергии, которая переносит нас туда, куда мы хотим попасть, — оба требуют еще и других механизмов.

Когда мы уже умеем водить машину, мы начинаем пользоваться этими элементами — скоростью, тормозами, рельефом дороги — чтобы расширить свои возможности управлять мягко и эффективно. Когда мы набираемся опыта в психотерапии, то тоже начинаем использовать другие параметры (подобные описанным в этой книге), чтобы эффективно и мягко руководить этим предприятием. Осознавая все это, мы должны осознавать ключевую ценность рулевого колеса и тематического параллелирования.

Эту «рулевую» функцию можно продемонстрировать, если вернуться к пациенту, за которым мы наблюдали в начале главы (эпизод 5.1). Это был эпизод, типичный для начальной фазы психотерапии, теперь мы посмотрим, как продвигается эта работа спустя несколько месяцев.

 

 

Эпизод 5.2

Клиент — Гарри Фордайс, психотерапевт — Дороти Тейлор

(Сессия идет уже 20 минут, и Гарри глубоко погружен в свои постоянные чувства гнева, фрустрации и отчаяния по поводу шестнадцатилетней дочери.)

К-11. Дороти, я думаю, она собирается меня до психушки довести! Она настолько готова верить всякому, кто ее чуть похвалит. Но только не мне. Как только я пытаюсь поговорить с ней, доказать ей что-то, она сразу взрывается. Я хотел запереть ее в сарае, но жена ск­зала, что тогда она обвинит меня в жестоком обращении с ребенком. Боже! И что мне делать? Просто стоять и смотреть, как она гробит свою жизнь выпивкой или Бог еще знает чем?

(Здесь приведены четыре возможных ответа психотерапевта.)

П-11 А. Ты страшно обеспокоен тем, что она может попасть в настоящую беду, или тебе обидно, что она такая доверчивая, а?

П-11 Б. А что еще ты думаешь делать? То есть кроме как наказывать ее.

П-11В. А ей уже случалось попадать в неприятное положение из-за своей доверчивости?

П-11 Г. А с другими детьми у тебя что-нибудь подобное было?

 

Очевидно, что эти четыре возможных ответа психотерапевта распределяются по шкале — от прямого параллелирования (П-11А) до резкой смены темы (П-11Г). На

рис. 5.2 этот процесс воспроизведен в виде диаграммы и показывает возможное воз­действие каждой реплики на направление разговора.

П-11А

К-12А. Но ты же знаешь! Я просто не могу стоять и смотреть на это! Не могу!

К-12Б. Во-во! Мне кажется, я вообще ни о чем другом думать не могу, но я обязан.

К-12В. Ну, не так, чтобы уж совсем неприятное. Правда, было так, что она перешла на более низкий уровень в школе, потому что и другие так делали, но....

К-11 Г. Да ничего подобного. У Джонни был тяжелый период, когда он сломал позвоночник, играя в футбол, и тогда мы боялись, что он попадет в беду. Но через некоторое время у него все прошло. Правда, мне кажется, я все еще немного беспокоюсь за него.

Рис. 5.2. Иллюстрация четырех уровней тематического параллелирования и различий в возможных ответах пациента на четыре разных вмешательства психотерапевта.

В табл. 5.1 определяются эти четыре уровня и приводятся другие примеры из отрывка интервью, приведенного в начале главы (эпизод 5.1).

Предупреждение: важно помнить, что, читая эти ответы с разной интонацией и меняя формулировки, мы можем изменить положение любого из них. Без сомнения, читатель может разместить их по-другому. Разумеется, выделение лишь данных четырех уровней произвольно (правда, так удобнее) — хотя их, конечно же, может быть бесконечное количество. Эти уровни — всего лишь грубые указатели, ценность которых в том, чтобы помочь нам совершенствовать свою чувствительность, а не в том, чтобы использовать их в качестве точных или объективных измерений.

 

Тематическое параллелирование и уровень ведения беседы. В примере пациент, очевидно, очень глубоко погружен (К-11 — уровень «критических обстоятельств»). Столь же очевидно, что четыре ответа психотерапевта можно проранжировать в соответствии со степенью вероятности того, что ответ помешает погруженности, как это показано на рис. 5.2. В общем, можно сказать — естественно, с большими оговорками, — что поддержание параллельности способствует погружению пациента. Тем не менее, в глубинной психотерапии существуют важные — даже критические — моменты,

когда психотерапевт обязан прервать параллелирование. Мы обсудим этот вопрос позже.

 

ТАБЛИЦА 5.1

Четыре уровня тематического параллелирования (Номера соответствуют нумерации ответов в отрывке 5.1)

В параллель: П-11А. Говорящий остается в том же основном тематическом русле, в котором сделано предыдущее высказывание. Другие примеры: К — (нет примера). П-1, -2, -3, -8, -10.

Развитие: П-11Б. Говорящий придерживается той же основной темы, которой было посвящено предыдущее высказывание, но вносит новый элемент, который является следующим логическим шагом в развитии этой темы. Другие примеры: К-2, -5, -6, -7, -8, -10. П-6, -7, -9.

Отклонение: П-11В. Теме, которой было посвящено предыдущее высказывание, уделяется некоторое внимание, но говорящий при этом смещает фокус рассмотрения или иначе расставляет акценты. Это изменение, скорее всего, приведет разговор к тем аспектам, которые ранее не затрагивались. Другие примеры: К-3, -4, -9. П-4, -5.

Смена: П-11Г. Говорящий практически игнорирует тему предыдущего высказывания (или уделяет ей самое поверхностное внимание). Происходит существенный сдвиг в предмете обсуждения. Другие примеры: нет.

Применение паралеллирования в психотерапевтическом интервью.

Приведенный здесь протокол представляет собой реконструкцию типичного психотерапевтического интервью. Протокол сокращен, чтобы на небольшом пространстве можно было продемонстрировать определенное количество проблем и психотерапевтических процедур. Этот пример не является примером идеальной психотер­певтической работы, так как психотерапевт более активен, чем хотелось бы. Однако протокол содержит материал, к которому можно будет обращаться при последующем обсуждении параллелирования.

 

Эпизод 5.3

Клиент — Даррелл Бенедикт, психотерапевт — Джин Маршалл К-1. Ну вот, это снова произошло. Все та же чертовщина.

П-1. Ммм. [параллель]

К-2. Ты помнишь ту новую женщину, с которой я познакомился? Я тебе рассказывал —

та блондинка из библиотеки. [развитие]

П-2. Я помню. [параллель]

К-3. Ну вот, я занервничал. Я к ней подошел, поговорил и в конце пригласил ее выпить кофе. [развитие]

П-3. Угу. [параллель]

К-4. Она согласилась, и мы спустились в буфет. Ты знаешь — кофе, пирожные, сигареты и болтовня. Все очень уютно и хорошо. Так? Нет, не так! Почему, черт возьми, она вообще со мной пошла? Держу пари, что только для того, чтобы поиздеваться надо мной в свое удовольствие. [отклонение]

П-4. Ты в ярости на нее или на что-то, или на кого-то. [отклонение]

К-5. Черт побери, да. Я бешусь. Я в ярости на... нет, на самом деле, не на нее. На себя, по-мое­му. Зачем я это затеял? Почему позволил себе надеяться? Идиот, кретин — вот почему. Я чертов тупой кретин. [смена]

П-5. Ты позволил себе надеяться, и тебе больно. [параллель]

К-6. Точно. Все та же старая история. Снова и снова. Я устал надеяться, устал пытаться, устал желать хороших отношений хоть с кем-нибудь. Черт с ним со всем. [отклонение]

П-6. Ты хотел бы все это бросить. [развитие]

К-7. Да, хотел бы. Да нет, на самом деле, нет, но я хочу, чтобы все было по-другому. Хотя бы раз. Хотя бы раз, я хотел бы найти кого-то, кто.... [отклонение]

П-7. Кого-то, кто.... [параллель]

К-8 (энергия иссякла, подавлен). Не знаю. В любом случае, что пользы об этом думать? Этого все равно не случится. Никогда ничего не изменится. [смена]

П-8. Ты чувствуешь, что это всегда будет так. [смена]

К-9. Я уже три месяца сюда хожу. И, насколько я могу заметить, ничего не изменилось. Тебе не кажется, что нам пора бы куда-нибудь сдвинуться? [отклонение]

П-9. Ты чувствуешь, что мы никуда не движемся, да? [параллель]

К-10. Да, конечно. Почему? Ты видишь какие-нибудь изменения? [отклонение]

П-10. Это твоя жизнь, и дело в том, как ты это видишь. [отклонение]

К-11, Да, я знаю, и я не вижу никаких изменений. [развитие!

П-11. Угу. [параллель]

К-12. Ладно (раздраженно), все равно, что ты видишь? [отклонение] '

П-12. Я вижу, как сильно ты хочешь, чтобы все начало меняться, и я слышу, что ты думаешь, что никаких изменений нет. [развитие]

К-13. (с вызовом). Да, а что-то меняется? [развитие]

П-13. Даррелл, я думаю, что когда ты находишься здесь, на сеансе, у тебя больше возможностей понять то, что для тебя важно. Как ты видишь, это не оказывает немедленного воздействия на твою жизнь, но это очень важный шаг. [отклонение]

К-14. Ладно, значит, у меня больше возможностей понять то, что для меня важно, но для меня важно, чтобы все начало меняться там, в жизни, а не здесь. [развитие] П-14. Ты повторяешь, что хочешь, чтобы все начало меняться. Что все'? [отклонение]

К-15. Ой, ты знаешь, что я имею в виду. [смена |

П-15. Это отговорки, Даррелл. Что ты имеешь в виду на самом деле? (С нажимом.) Что ты хочешь изменить? [смена]

К-16. Ну, то, что я, похоже, до сих пор не могу наладить никаких отношений с женщинами, то, что сначала я им всем нравлюсь, но очень скоро они становятся слишком заняты, чтобы со мной встречаться. Может быть, у меня изо рта пахнет, или я марсианин, или еще какая-то чертовщина со мной, что никто мной не интересуется... (пауза) кроме... кроме людей, вроде тебя... которым я за это плачу. [развитие]

П-16. Ты даже вынужден платить мне, чтобы я осталась с тобой. [параллель]

К-17. Да. Ты это знаешь. (Несколько извиняющимся тоном.) Ты не будешь со мной встречать­ся, если я не буду тебе платить. [параллель]

П-17. Да? [параллель]

К-18. А что, будешь? [ параллель]

П-18. Честно говоря, не знаю. Мы сейчас с тобой не в той ситуации. В другом ситуации, я бы посмотрела, как бы я себя чувствовала. [развитие]

К-19. Это тоже отговорки. [отклонение]

П-19. Да, в каком-то смысле. Но еще — это попытка заставить тебя посмотреть на то, что происходит в тебе, вместо того чтобы размышлять обо «всем» где-то там, или о том, что я могла бы или не могла бы сделать. [отклонение]

К-20. Ты всегда переворачиваешь все, что я говорю о тебе. [отклонение]

П-20. Я знаю, что так кажется, Даррелл, но тебе трудно смотреть в себя. Тебе хочется снова и снова фокусироваться на чем-то вне тебя, и из-за этого ты чувствуешь себя таким беспомощным в отношениях с другими. [отклонение]

К-21 (с отвращением). Да, я знаю. [параллель]

П-21. Сегодня ты досадуешь на меня, хочешь, чтобы я все для тебя изменила, и хочешь от меня больше, чем я, по-твоему, тебе даю. Тебе еще трудно прямо высказать эти чувства.

[развитие]

К-22. Да, нет, На самом деле, я на тебя не сержусь. [развитие]

П-22. А что, тебе надо «на самом деле рассердиться», чтобы чувствовать за собой право иметь чувства? [отклонение]

К-23. Похоже, это единственный способ для меня, иметь право так поступать, [параллель]

П-23. Это значит, что тебе нужно или подчиниться другому или быть готовым оборвать отношения. Я бы сказала, что это плохой выбор. [отклонение]

К-24 (задумчиво). Да уж, это точно. [параллель]

 

Использование психотерапевтом тематического параллелирования

На протяжении тех трех месяцев, которые эти два человека работали вместе, пациента побуждали брать на себя ответственность начинать сессию сразу, опуская светскую беседу и выражая то, что субъективно и эмоционально было в данный момент самым настоятельным. Эту сессию он начал со взрыва эмоций, который психо­терапевт приняла спокойно, с высокой степенью параллелирования (П-4 и -5). Психотерапевт заметила, что Даррелл очень быстро проговаривает то, что хотел сказать, перескакивает с одного на другое, хотя и остается в рамках все той же основной темы. В таком случае можно предположить, что содержание высказываний не является истинной заботой клиента.

Между тем психотерапевт стремится понять, насколько Даррелл присутствует и как сильно он соприкасается со своими заботами. В большинстве случаев в реальной практике эта фаза длится существенно дольше, несмотря на то что психотерапевт, наверное, захотел бы оставить какое-то время до окончания сеанса на работу с материалом, который в этой сессии вышел на передний план.

В этом случае мы имеем дело с гневными, даже вздорными протестами пациента, которые переносят средоточие силы на его отношения за пределами кабинета, — с другими людьми (особенно К-4). Важно то, что он реально так ничего и не сказал про то, что у него случилось с женщиной, которую он встретил в библиотеке. Одно из возможных объяснений этого упущения состоит в том, что в первую очередь, его интересовала не она (К-5), и психотерапевт на это намекнула (П-4).

За этим последовала короткая вспышка самообвинения (К-5 и -6), которой Даррелл подменил принятие на себя ответственности. Это, возможно, стоило бы исследовать, но момент был настолько краток, что пациент, скорее всего, не был еще реально погружен в анализ своего собственного участия в этом неудачном опыте. Заметьте, сколь обезличенным и внешним выглядит в его описании источник его страдания (К-7 и далее он постоянно говорит «все», «ничего», «кто-то»). Психотерапевт решила, сохраняя параллелирование (П-5 и до -8), просто помочь пациенту рассказать его историю. Очень важно, что ощущение, что он действительно услышан, возникло у пациента до того, как психотерапевт взяла на себя более активную роль.

Настал момент, когда пациент на самом деле подошел к средоточию своей эмоциональной энергии в этой сессии (К-9). Трудно решить, осознавал ли он свое желание упрекнуть психотерапевта с самого начала, или это осознание возникло в ходе сессии.

Важно, что, по мере того как его протесты стали предметом субъективного рассмотрения, у него стало больше параллельных по теме ответов. Возможно, психотерапевт — и есть та самая женщина, на которую он хотел пожаловаться.

В финальной части эпизода психотерапевт взяла на себя более активную роль. Она использовала ряд отклоняющихся ответов (П-10, -13, -14, -19, -20, -22, -23), чтобы вернуть Даррелла к его собственным чувствам. Это напоминает то, как овчарка кружит вокруг стада, стараясь загнать отставших овец обратно в овчарню. Действие этих реплик ясно проявилось в том, что из своих 23 высказываний Даррелл вообще не ипользовал параллельные вплоть до 17-го, а затем четыре из его высказываний были параллельны. Наоборот, 8 из И первых высказываний Джин были параллельны высказываниям пациента, а затем — только 2 из 11. Это ясно демонстрирует, как сильно она старалась направить разговор в нужное, согласно ее ощущениям, русло.

 

Резюме по тематическому параллелированию

То, насколько психотерапевт остается в рамках предмета обсуждения, к которому обращается пациент, и то, насколько пациент находится в русле содержания высказываний психотерапевта, является полезным показателем, позволяющим следить за течением психотерапевтического интервью и влиять на его ход. Предмет обсуждения часто является центром осознанной заботы пациента, поэтому психотерапевт всегда должен быть внимателен к нему. Кроме того, обсуждаемые темы прокладывают дорогу к другим, более скрытым аспектам субъективности пациента, позволяют оценить их и работать с ними.

Путешествие психотерапевта

После того как я разочаровался в моем первом курсе психологии, мне посчастливилось продолжить образование (в колледже Джорджа Пибоди и в Университете Огайо). Мои учителя были гуманными людьми, посвятившими себя своему делу. Им были интересны их студенты и вообще человеческие существа. Но тем не менее все они, за несколькими исключениями, считали, что в нашей области следует заниматься объективным и все равно, что изучать — белых крыс, второкурсников колледжа или людей. Это был научный подход, путь истины, представление о знаниях.

Одним из первых моих учебных курсов там был курс статистики, эта via dolorosa, считающаяся «королевской дорогой» к реальности. Первая лекция начиналась словами: «Все сущее существует в виде чисел». И никто не крикнул, что с этим изречением все самое важное в жизни изгоняется из нее в небытие. Это было типично для того времени; к счастью, сегодня все больше людей считает это изречение уродливым ископаемым, чем оно на самом деле и является.

Мое психологическое образование было типичным для того периода (1940-1948). Большая часть времени была посвящена психическим процессам — развитию, мышлению, восприятию, научению и памяти. Оно включало социальную и патопсихоло­гию, методы исследования (с упором на статистику, естественно) и психологическое тестирование (только стандартизованные измерения; в армейском госпитале я добавил к ним новые проективные тесты — тест Роршаха, Тематический апперцепционный тест и Гештальт-тест Бендера).

В курсе детской психологии было мельком упомянуто консультирование, но я сомневаюсь, чтобы когда-нибудь произносилось слово «психотерапия». А если такое и случалось, то это было что-то таинственное, что делали европейские психоаналитики. Под консультированием понимались, в основном, рациональные советы, направленные на то, чтобы помочь адаптироваться к обстоятельствам. Советы намеренно составлялись совершенно объективно.

Оглядываясь на это время, а прошло уже почти полвекаа, — я удивляюсь тому, что ни я, ни мои учителя никогда не замечали, что наша точка зрения была слепа на один глаз. Конечно, время от времени возникали ссылки на внутренний мир переживаний. Один профессор, с которым я иногда обедал в кафетерии колледжа, как-то наставлял меня: «Бьюдженталь, я думаю, вы должны делать свою диссертацию о том, как люди выбирают блюда в кафетерии. По моим наблюдениям, мы начинаем с того, что на самом деле не очень-то хотим, — скажем, салат, который при ближайшем рассмотрении, оказывается несвежим. Следующее блюдо мы выбираем в дополнение к салату, и это оказывается мясо, которое мы обычно не берем. Затем все снова возвращается к началу, и мы опять начинаем подбирать одно к другому, особенно, если не хотим, чтобы на подносе оказалось то, что не хочется есть». Он шутил; сама идея изучения внутреннего процесса выбора была частью его шутки. Как вы можете это объективировать? Не является ли это безнадежно... (ну давай, скажи это ужасное слово)... субъективным? Что тут можно сосчитать? И как вычислить стандартную ошибку?

Царствовало научное мышление XIX века. Объективность была единственным спасением от греха субъективности, а субъективность была безнадежной трясиной, в которой сентиментальность и фантазии не оставляли камня на камне от надежды получить истинное знание. Удобное, но очень произвольное, соглашение — «закон экономии» (известный еще как «Бритва Оккама» и «Канон Ллойда Моргана» — было возведено в ранг божественного установления. И это перед лицом расточительства природы со всем ее разнообразием и сложностью! (Зачем нам такое разнообразие цветов?) Ужасы антропоморфизма (т. е. думать о наших испытуемых как о людях) были среди умудренных опытом психологов любимой темой наставлений новичкам.

Конечно, можно понять, что точка зрения науки, которая на протяжении жизни наших учителей подарила им столько чудес, казалась им истиной. Временами я тоже чувствую на себе ее власть. На протяжении только моей жизни я видел так много доказательств силы такой науки, изменившей мир, — автомобиль, радио, телефон, электричество, телевидение, воздушный транспорт, электрические холодильники, запись звука и изображения, исследования космоса. Открытие ДНК, расщепление атома, победа над детским параличом (полиомиелитом), использование компьютеров и развитие голографии — вот некоторые из наиболее ярких примеров ее могущества.

Моя докторская диссертация представляла собой анализ нескольких тысяч «единиц мышления» в дословных протоколах психотерапевтических сессий с целью определения отношений, очевидно направленных на себя и не на себя, и связей между ними. Позже я опубликовал еще две работы, посвященные развитию этого метода «очевидного анализа», который я предложил как способ объективного исследования внутренних переживаний тех, чьи протоколы я анализировал. Все три исследования были напичканы статистическими украшениями. Сейчас, оглядываясь на эти исследования, я осознаю, как упорно я старался использовать доминирующее тогда понимание науки, чтобы добраться до этого «чего-то большего», и как наивен я был, полагая, что очевидное может действительно измерить эти глубины.

Представленное в этой главе тематическое параллелирование — это прямой потомок тех попыток очевидного анализа. Конечно, это полезный инструмент, но он ведет нас лишь к порогу субъективного. Для того чтобы идти дальше, нужны другие средства и интуиция, которую нам ничто не заменит.

 

Параллелирование чувств

Разговаривая друг с другом, мы стараемся быть внимательными и выразить то, что значимо для нас. Для этого недостаточно просто знать тему нашего обсуждения — у нас в распоряжении множество необходимых нам ресурсов, позволяющих выделить значимое, выразить отношение, прояснить скрытый смысл и выполнить все остальные насущные задачи психотерапевтического интервью. Одним из таких ресурсов, особенно важных для психотерапии, является особое внимание к чувствам и эмоциям клиента.

Слушая клиента, психотерапевт должен быстро решать, как ему ответить. Он решает, сколько внимания уделить теме, которую затронул клиент, нужно ли подчеркивать те чувства клиента, которые он уже успел проявить — вот всего лишь два соображения из множества тех, которые требуют немедленной оценки. Этому быстрому и по большей части интуитивному процессу (на уровне предсознательного) помогает специально развитая способность психотерапевта подсознательно отмечать то, что происходит в данный момент, в терминах степени параллельности, т. е. того, насколько он и его партнер в этих важных параметрах следуют параллельно друг другу. Хотя это никоим образом не означает, что всегда желательно поступать так но всегда желательно осознавать, что происходит и какие возможности нам в данный момент доступны.

В этой главе я описываю, насколько полезным может быть то, что мы придаем чувствам клиента большее, меньшее или то же значение, которое придает им он сам.

Мы начинаем с самоописания клиента, которое обычно появляется примерно в середине первого интервью. Теперь представим себе карикатуру на то, как мог бы от­ветить на это самоописание психотерапевт.

 

Эпизод 6.1

К-1. Мне так повезло, по крайней мере, с этой моей работой, я нашла работу, на которой я могу заниматься тем, чем хотела. Человек, на которого я работаю, и я одинаково смотрим на вещи, и мне это очень нравится. Я до этого работала на разных людей, и среди них было мало таких, как этот...

П-1 (перебивая). Как называется компания, на которую вы сейчас работаете?

К-2. А? Ой, э-э, Jones & Bloom Engineering. Но я работаю на Дона Дэвиса. Он — зять старого мистера Блума, и он очень умный. Ему не нужно быть чьим-то родственником, чтобы получить работу. Как вы думаете, почему так много клиентов звонит и просит позвать именно Дона, а не кого-нибудь из старших партнеров? Это ведь кое-что значит?

П-2. Да. А как долго вы там работаете?

К-3. Ну, примерно два с половиной года. Смотрите, я пришла туда осенью после окончания, значит...

 

Что же не так в этой сцене? Много чего. Прежде всего, зачем там вообще нужен психотерапевт? Клерк или опросник типа «карандаш—бумага» сделали бы все то же, что делает здесь этот воображаемый психотерапевт, и это было бы существенно де­шевле. Если этот «любитель вопросов» хочет узнать о клиенте что-нибудь еще, кроме простых фактов, ему стоит начать больше слушать и больше реагировать на то, что он слышит. Другими словами, нужно обратить внимание на параллелирование чувств — как с точки зрения наблюдения за клиентом, так и для того, чтобы вызвать его на разговор. (Оправдание поведения психотерапевта в приведенном примере необходимостью выявления мотивации клиента свидетельствует не только о нелепом представлении о том, как можно понять человека, но и о полном непонимании того, какой вред наносит такое поведение развитию истинного психотерапевтического альянса.)

 

Значение эмоций

Взаимодействие чувств и мыслей

Если все очень упростить, то можно представить себе, что в каждом высказывании человека есть как чувственный (аффективный), так и мыслительный (когнитивный) компоненты. Конечно, соотношение между этими компонентами может быть очень разное, но ни один из них не может отсутствовать полностью. Иллюстрацией этому служит рис. 6.1.

 

П-А

П-Б Чувства

Мысли

 

Сегодня восьмое марта,

Рис. 6.1. Чувства и мысли присутствуют во всем, что говорит человек

 

Попытка полностью избавиться от чувств обычно приводит нас к голым фактам: «Сегодня восьмое марта». Даже при этом загадочном заявлении интонация, жесты, мимика могут вполне очевидно привносить недостающие чувства: «О Господи, прошло уже столько времени!» или: «Хвала небесам, у меня еще есть две недели до оконча­ния работы». Точно так же сложно понять чисто чувственное высказывание. «Ох!» — едва ли выражает нечто большее, чем просто сообщение, что говорящий столкнулся с какой-то болезненной неожиданностью. Тем не менее это очень отличается от «ура!».

 

Ценность параллелирования чувств

Параллелирование чувств означает, что один говорящий уделяет чувствам клиента столько же внимания, сколько только что уделил им другой. В этом определении есть две важные вещи: этот параметр относится только к чувствам клиента и сравнение производится — как и во всех формах параллелирования — только с непосредственно предшествующим высказыванием.

Тот психотерапевт из нашего карикатурного примера, похоже, вообще не знает, что показать свою реакцию на чувства человека — первый шаг к пониманию его или влиянию на него. В верхней части рис. 6.1 показано, как подчеркивание психотерапевтом фактов и идей (П-А и -Б наверху) может привести к тому, что клиент станет менее экспрессивным (а часто еще и будет больше осознавать и контролировать себя). Три ответа клиента (К-А, -Б, -В) отражают переход от очень явного выражения субъективности клиента (справа) до холодной безличности (слева).

Когда я с кем-то разговариваю и искренне пытаюсь его понять, я настраиваю свое осознавание на восприятие эмоциональных реакций собеседника — неважно, говорит ли он об этом или это проявляется в нашем непосредственном взаимодействии. Я смотрю, как он адаптируется к нашему разговору: он беспокоится, он полностью поглощен им, он внимательно за мной наблюдает, он вообще меня не замечает, ищет одобрения, ведет себя вызывающе? Я слушаю, когда он рассказывает о своих мыслях и переживниях: от чего он оживляется и от чего затухает, на что он надеется, чего бо­ится? Каких людей он допускает в свою жизнь и каким образом они соотносятся с его осознанными ценностями.

При этом я, конечно же, обращаюсь к тому, что он говорит, но также и к тому, как он это говорит. Слова, указывающие на чувства, — «так забавно», «на самом деле ненавижу, когда», «чертовски не люблю проигрывать», «просто мечта», — создают измерение, которое можно поставить в один ряд с выражением лица, жестами, языком тела, смехом и слезами, незаконченными мыслями и многими другими явными и неявными ключами к этому таинственному и важному внутреннему миру переживаний клиента.

 

Эмоции и психотерапия

Эмоции в психотерапии — все равно, что кровь в хирургии: ни того ни другого невозможно избежать в работе; и то и другое служит восстановлению функций и лечению; профессионал работает и с тем и с другим, и к тому и к другому относится с уважением, но ни то ни другое не являются основной целью процесс.

В нашей американской культуре среднего класса, особенно среди мужчин, существует двойственное отношение к эмоциям. К эмоциям относятся подозрительно, как к чему-то женственному, «мягкому», их часто избегают, стремятся скрыть или вовсе от них отказаться. Другие люди, которые реагирует прямо противоположным по отношению к первой группе образом (их родители?), — приветствуют эмоциональные состояния, стараются их усилить, даже прибегая к химическим средствам. В настоящее время явно наблюдается возврат к сдержанности (среди детей этих детей?).

Психотерапевты никоим образом не свободны от веяний моды. Мы знаем, что эмоции важны, — в самом деле, вопрос «Что вы чувствуете?» стал настолько стереотипным, что утрачивает свой смысл и его становится неловко задавать. И все же нам часто трудно связать эмоции с другими направлениями нашей работы. Мы стараемся вывести эмоции на поверхность, так как, думаем, что это хорошо само по себе, но затем мы начинаем «решать проблему», искать некие когнитивные формулировки истоков заботы клиента и ждать, что эти формулировки каким-то образом облегчат предъявляемые клиентом симптомы.

У большинства людей сравнительно легко вызвать эмоциональную разрядку. Многие, если не все, взрослые люди имеют некоторый запас боли, разочарования, одиночества, чувства вины и экзистенциальной тревоги, до которого можно добраться, имея чуточку доброты и настойчивости. Но при этом очень редко задается такой вопрос: «Что делать дальше, когда все эти эмоции уже вышли на поверхность?»

Я уже говорил, что эмоции — это важная часть процесса, но не его цель. Я полагаю, что цель эта состоит в том, чтобы повысить уровень осознавания жизни, а именно: повысить уровень осознания человеком своего бытия, своей силы, имеющихся у него возможностей для выбора и своих границ. Повышая этот уровень, мы должны помочь клиенту понять, как он строит свою жизнь и свое осознавание, какие возможности скрыты в нем самом. Процесс осознавания неизбежно направляется и сопровождается сильными чувствами страха, боли, вины, раскаянья, надежды, понимания и осуществления.

Если проследить за полным чувств отношением клиента к его жизни и к психотерапевтическому процессу, то можно получить ясное представление об областях, требующих исследования, о перцептивных структурах, поддерживающих рост или препятствующих ему, и о мотивационных ресурсах, которые могут быть вскрыты во время стресса. Психотерапевт, обращающий определенное внимание на аффективные аспекты,много делает для того, чтобы влиять на эмоциональный поток — поддерживать оптимальный уровень мотивации, помогать клиенту не увязнуть в эмоциях ради эмоций.

 

Использование внимания к чувствам

Люди различаются по готовности говорить о своих эмоциях и показывать их. Н­которые застревают на идеях и избегают любых «эмоциональных проявлений». Другие, похоже, постоянно купаются в своих чувствах. Работа психотерапевта состоит в том, чтобы помочь своему партнеру выразить искренние чувства, поскольку они соответствуют жизненно важной заботе, мотивирующей психотерапию.

Для развития психотерапии хорошо было бы начать новые отношения с того, чтобы уделять чувствам клиента столько внимания, сколько уделяет им он сам. Таким образом, психотерапевт выясняет и оценивает субъективный стиль клиента и то, насколько он способен полностью выражать свою подлинную заботу. После этого, в з­висимости от оценки готовности клиента, психотерапевт может начать больше обра­щаться к эмоциям в своих комментариях и более непосредственно апеллировать к любому чувственному элементу в разговорах клиента. Такие действия психотерапевта часто помогают клиенту вносить в работу больше чувств и субъективности. Иногда возникает необходимость уделять основное или даже все внимание любой эмоции, которую проявляет клиент. Следующий пример иллюстрирует это положение.

 

Эпизод 6.2

Клиентка — Синди Блу, психотерапевт — Боб Максвелл

К-1. Я все думала, может быть, с другой работой у меня будет больше свободного времени. Но вы знаете, рынок труда сейчас не слишком располагает прыгать туда-сюда.

П-1. Вы бы хотели получать от работы больше удовлетворения, но... [акцент на чувствах] {Психотерапевт делает основной акцент на чувствах и не уделяет явного внимания дру­гим элементам — смене вида деятельности, рынку труда. Оставляя предложение незаконченным, он усиливает давление на клиента — предлагает ему продолжить тему дальше. Скорее всего, содержание ответа клиента будет более эмоциональным.)

К-2. Да, хотела бы. То есть у меня хорошая работа, и все в порядке, но она меня просто не удовлетворяет. Через четыре месяца я уже знала все, что нужно, и теперь это все время одна и та же тягомотина. [параллель]

П-2. То есть с одной стороны — все ничего, но с другой стороны — скучно, одно и то же.

[параллель]

К-3. Точно! Ух! Я не находила себе места от скуки все эти дни. Я бы хотела чего-нибудь еще, в чем бы было чуть-чуть больше жизни. То есть иногда я думаю, что мне нужно просто бросить все это. [акцент на чувствах]

(Решив не отвечать параллельно балансированию клиентки между идеями и чувствами — К-2, — а ясно показать поворот в сторону чувств, психотерапевт помог Сипди понять, на­сколько она пресыщена всем этим. Это может быть началом работы с более глубоким вопросом о контроле над побуждениями или отчужденном восприятии себя. В любом случае, психотерапевт и клиент укрепили свой альянс и готовы работать более, эффективно.)

 

Чрезмерные эмоции

У некоторых клиентов есть другая проблема: они всё кругом захлестывают своими эмоциями, и у психотерапевта могут возникнуть трудности с определением ис-

точников и значимости этих излияний. В общем, хорошо бы понять, какой из трех следующих паттернов имеет место в таких случаях.

Ситуационные взрывы следуют за некоторыми текущими событиями, провоцирующими эмоциональную разрядку. Бетти пришла с жалобами на то, что ее босс наорал на нее. Она была в ярости; ей нужно было выплеснуть хоть часть своего гнева, чтобы потом она смогла успокоиться и подумать об этом инциденте и о том, как он может относиться к другим проблемам, затронутым в процессе психотерапии.

Иногда встречается постоянная демонстрация эмоций как жизненный стиль. Рою достаточно небольшой провокации, чтобы устроить фейерверк эмоций. На сей раз это была беспечность коллеги, высокие цены в ресторане и транспорт, из-за которого он опоздал на сессию. В прошлый раз это было несовершенство его квартиры, черствый бутерброд и смог. Самое трудное в работе с Роем — пробиться через эту гору аффективного мусора и понять, что же его действительно волнует. Сам Рой этого не знает, и, конечно же, его не иссякающая эмоциональность (вероятно, неосознанно) направлена на то, чтобы не дать ему самому и его психотерапевту возможности понять это.

В основе третьей формы эмоционального потопа может лежать более серьезная психопатология. С такими клиентами довольно скоро становится ясно, что их эмоции связаны не столько с ситуацией, сколько с внутренними побуждениями и возможными аутистическими ассоциациями. Размытые границы «я» и неосознанное стремление к зависимости в соединении с глубоким чувством собственной ничтожности и изоляции вызывают настроения и чувства, очень мало связанные с внешними обстоятельствами.

Степень параллельности клиента психотерапевту

До сих пор наше внимание было сосредоточено на том, как при отве

⇐ Предыдущая19202122232425262728Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: